Перестройка versus революция: сбой в управлении или кризис политической системы?

В последние десять лет мы наблюдаем нарастание различного рода сбоев в принятии управленческих решений на всех уровнях в совершенно разных государствах. Причем управленческие сбои в этих странах в некоторых чертах напоминают друг друга и основаны, во-первых, на отсутствии доверия между властными институтами и обществом (его различными сегментами); во-вторых, на конфликте ценностных ориентиров, представленных отдельными политическими группами и институтами управления. Ситуация вокруг коронавируса стала, неким образом, последней каплей во множестве противоречий.

Во всех странах происходит партийно-политическая дезинтеграция, а разнонаправленные интересы приводят к усилению общественно-политических разногласий и ослаблению всех политических институтов. Особенность текущей ситуации заключается в том, что сейчас нет возможности даже попытаться создать общественно-политическое единство. Электорат также изменился: он серьёзно радикализировался, ныне гораздо больше людей, готовых отстаивать свои права на митингах и использовать радикальные методы. И если в случае с США, Францией и другими государствами речь идет о борьбе с традиционным политическим истеблишментом, который не реализует запросы общества (именно разных его сегментов), то в Беларуси, например, мы можем говорить и о психологическом факторе усталости от нахождения у власти одного лица. Так, в свое время, например, казалось бы, непоколебимая М. Тэтчер не избежала падения своего рейтинга, что объяснялось именно психологической усталостью электората, а также ее сподвижников от ее длительного правления. При этом данные проблемы соединяются с внешним фактором и участием третьей стороны. Для Беларуси это тем более очевидно в контексте соперничества интеграционных блоков и геополитического противостояния США, ЕС и России за евразийскую стратегию. Любопытно и то, что конфликты в одних странах подогревают протестные настроения в других.

Фактически мы говорим о складывании новой, во многих смыслах революционной ситуации: 1) обострение противостояния традиционного политического истеблишмента и разных сегментов общества — «верхи не могут», а «низы не хотят»; 2) многократное ухудшение социально-экономического положения населения; 3) протест приобретает форму политической борьбы; 4) протесты множатся, перетекают друг в друга и фактически не останавливаются уже на протяжении длительного времени (в США, во Франции и ряде других государств); 5) происходят открытые столкновения разных социальных групп.

Именно эти аспекты заставляют исследователей ставить провокационный вопрос о возможности перерастания протестов и бунтов в революционные события. Однако отметим, что революция вряд ли возможна, так как ни один центр силы не имеет четкого преимущества, а значит не может сплотить вокруг себя большую часть общества. Поэтому в академическом сообществе стали периодически использовать новые термины, обозначающие текущие события, например, «тихая революция», «неявная революция», «бархатная революция», «цветная революция», упомянём и ироничное звучание фразы «черно-белая революция» (о событиях в США). Массовые общественные протесты, прокатившиеся по разным странам, подтверждают, что демократия западного образца — это скорее бутафория, успешно прикрывавшая длительное время усугубление различных негативных социальных, экономических и политических процессов. И вряд ли в нынешних условиях США и их страны-союзницы можно назвать действительно демократическими государствами.

Решение проблемы массовых протестов и часто следуемых за ними беспорядков лежит в пределах идеи, которая могла бы объединить общество. Для США эта идея ранее заключалась в представлении о глобальной роли американской нации, для ФРГ и Франции — о ядре ЕС. Размывание этих идей ведет к ослаблению других ценностных установок. Тем более, что они вступили в конкуренцию с идеями сильной нации — государства-нации. Помимо этого, возникли конфликты между США и их союзниками в лице ФРГ, Франции, которые теперь оспаривают величие американской нации. И новых идей нигде нет совсем. Но они необходимы. Но за счет чего и на каком основании эти новые идеи будут создаваться, судя по текущим событиям? Скорее всего, на основе все тех же противопоставлений, причем есть стремление вовлечь в этот спор все общество по принципу: кто не с нами, тот против нас. Так что вряд ли можно ожидать в дальнейшем улучшения ситуации. Ящик Пандоры уже открыт.

Нельзя игнорировать тот факт, что такие категории, как настроение общества, его лояльность государственным институтам, доверие или недоверие, согласие или несогласие, общие ценности и мировоззрение, наличие общей картины будущего — это основы политической системы, обеспечивающие взаимодействие властных институтов и гражданского общества. Но как раз сейчас мы не наблюдаем ни доверия, ни согласия, ни лояльности, ни общих ценностей, ни общего мировоззрения во взаимодействии власти и общества и во взаимодействии различных общественных групп, притом что, видимо, общее мировоззрение уже невозможно обеспечить в принципе. Поэтому в качестве рекомендации решения проблемы протеста следует сказать о необходимости повысить степень взаимного доверия в государстве. И речь идет не только о доверии общества властным институтам, но и о доверии самой власти обществу. Очевидно, что чем больше институты власти контролируют народ с помощью разных инструментов и ограничений — тем сильнее они демонстрируют свое недоверие обществу, автоматически вызывая ответную реакцию недоверия последнего. Коронавирус как раз послужил той самой «последней каплей» для многих государств и обществ, окончательно разрушив взаимное доверие, которое и до него уже было неустойчивым. Но эту проблему надо немедленно решать, также обращая внимание и на необходимость придерживаться принципов невмешательства во внутренние дела другого государства. Однако для этого многим странам придется провести перегруппировку и четко обозначить свои предпочтения и союзников.

В последние десять лет мы наблюдаем нарастание различного рода сбоев в принятии управленческих решений на всех уровнях в совершенно разных государствах. Причем управленческие сбои в этих странах в некоторых чертах напоминают друг друга и основаны, во-первых, на отсутствии доверия между властными институтами и обществом (его различными сегментами); во-вторых, на конфликте ценностных ориентиров, представленных отдельными политическими группами и институтами управления. Ситуация вокруг коронавируса стала, неким образом, последней каплей во множестве противоречий. Она высветила различные позиции властных институтов в принятии решений, бизнес сообществ, гражданского общества. COVID-19 оказался дополнительным фактором разделения общества на разные группы: на тех, кто всецело поддерживает мероприятия власти; тех, кто абсолютно их не принимает, и тех, кто не доверяет действиям власти, признавая при этом наличие вируса, причем последняя группа самая многочисленная во всех странах. Ну, и, кроме того, коронавирус дополнительно обострил и усугубил те негативные тенденции, которые и так уже продолжались в мире длительное время. Так, концепция национального суверенитета стала конкурировать с идеей глубокой интеграции и разветвлённого международного сотрудничества, так как в условиях пандемии его просто технически невозможно обеспечить. Коронавирус усугубил и негативные социально-экономические тенденции, многократно ухудшив экономические показатели во всех странах. При этом разговоры о второй и следующих волнах коронавируса практически во всех СМИ и в политическом истеблишменте лишают людей даже надежды на возможное, хотя бы относительное, улучшение ситуации. Массовая безработица, отсутствие перспектив всегда служат одновременно и контекстом, и причиной развертывания протестов и социального недовольства.

Елена Алексеенкова:
Последствия «короны»: «nuda vita» и «чрезвычайная власть» современного государства

Произошла потеря ориентиров в движении государств и обществ вперед, так как обществу не представлена картина понятного будущего развития. Куда двигаться в условиях объявленной пандемии не понимают на самом высоком управленческом уровне. Мы видим потерю доверия общества к власти, так как государственные институты практически повсеместно обосновывали свои действия не знанием, как лучше поступить, а как раз незнанием, отсутствием достоверной информации о вирусе, что, безусловно, звучит странно в условиях наличия множества научных учреждений и специалистов. Кроме того, органы власти активно способствовали нагнетанию паники и истерии, что можно объяснить отсутствием доверия к собственным гражданам уже со стороны властных институтов. Эти действия привели общество целиком в состояние эмоциональной фрустрации, которое в дальнейшем также негативно скажется на трудовых навыках и жизненных устремлениях людей. Между тем, эмоциональная фрустрация способствует не только появлению у человека апатичного состояния и потери интереса к жизни, но и приводит к повышению уровня агрессивности в обществе.

При текущих социально-экономических проблемах, вопросах в принятии решений, отсутствия легитимности ведущих политических партий [1], взаимного недоверия общества и властных институтов друг другу, идеологических и ценностных расхождений между разными силами и группами влияния, размывания среднего класса, ускорения соперничества межу странами, роста глобальных проблем при отсутствии внятной картины будущего и даже споров о принципах развития, мы можем говорить именно о кризисе политической системы в целом. При этом все эти тенденции уже давно развиваются, просто коронавирус их обострил и усилил многократно, придав им ускорение. Данные вопросы завязаны в один клубок, поэтому, чтобы его распутать, надо их решать последовательно.

Более того, в центре негативных тенденций лежит идентификационная проблема. Общество не видит интегральных идей, поэтому разделено на отдельные сегменты. Аналогичные процессы постепенно развертываются и в партийно-политической сфере, особенно ярко мы это наблюдаем на примере США. Политический кризис всегда выражается в падении рейтинга политических деятелей и партий. Поэтому рост влияния новых сил, малых партий, крайне правых, национальных движений — это явное свидетельство ослабления мейнстримных политических сил.

Индентификационная проблема очевидна и в том, что атомизированное, сегрегированное и конкурентное американское и западноевропейское общества не позволяют достигнуть устойчивых договорённостей между разными группами в условиях потери общих идеологических ценностей. В странах Восточной Европы также осуществляется попытка сформировать новые группы интересов и влияния, а для этого часто используют именно потенциал социального протеста, ведь протест — это еще и инструмент выстраивания политических коалиций, а также разделения общества. Так, в США протесты объективно подтвердили разделение общества по расовым аспектам, в странах Западной Европы свою роль сыграли иноэтничные иммигранты, в некоторых странах Восточной Европы — русофобия, отношение к русскому языку и России. Данные факторы одновременно как группируют общество по ценностным позициям и интересам, так и проводят разделительные линии. В подтверждение тому, что речь идет об идентификационных проблемах, служит еще один символ трансформации политической системы — борьба с историей. Переписыванием истории ныне активно занимаются в странах Восточной Европы, Западной Европы, США, что выражается не только в сносе памятников, но и в изменении оценок конкретных событий и даже описаний в художественной литературе. Эта борьба, кроме того, ведет к смешению разных понятий и представлений в обществе и означает, что у него нет уже общих ценностей, на базе которых можно попытаться построить общее будущее. Отсюда стремление одной группы влияния зафиксировать свою оценку истории в законодательных актах.

Андрей Кортунов:
За нашу и вашу несвободу!

Не будем забывать, что и в международном измерении происходят трансформации. Например, обострились споры о так называемом ревизионизме. Государства обвиняют друг друга в пересмотре международных установок и сложившейся расстановки сил. Поэтому протесты в одной стране воспринимаются как пространство для маневра другими государствами, так как позволяют отвлечь население от собственных проблем и заодно подчеркнуть свою значимость в международном масштабе.

Совсем неудивительно, что сегодня мы являемся свидетелями масштабных акций протеста в разных странах.

Протесты: основные черты и особенности

При наличии некоторых общих черт, которые свойственны всем современным общественным протестам, между ними существуют и различия. Так, во Франции с некоторой регулярностью проходят массовые протесты с 1968 г. При этом до 2005 г. причиной этих манифестаций в основном становились социальные вопросы и реформы, а затем — этно-религиозные проблемы. Например, в 2005 г. массовые беспорядки были спровоцированы иммигрантами из Северной Африки, что уже подтвердило наличие и этно-религиозных факторов в развитии общества и государства. К этим выступлениям присоединялись городские низы, что превращало протесты в апогей криминала. Не менее значимыми стали демонстрации против закона о легализации однополых браков в 2013 г. и против нового трудового законодательства в 2016 г. Тогда протестующие даже строили палаточные городки. Новшества в трудовом и налоговом законодательстве привели к протестам в 2017, 2018 и 2019 гг. С 2018 года движение протестов получило более яркое оформление и было названо «протесты желтых жилетов». Важно, что во время этих выступлений были не только пострадавшие, но и погибшие. Основная причина протестов — недоверие общества к власти, что свидетельствовало о глубинных проблемах в государстве, последствием которых стало нарастание масштабных противостояний. Отметим, что акции «желтых жилетов» получили поддержку практически во всех странах ЕС, вызвав людей на улицы.

Именно недоверие общества к власти лежит в основе нынешних массовых протестов в Германии. Уже 1 августа 2020 г. там прошла масштабная акция протеста против вводимых правительством ограничительных мер, связанных с борьбой с коронавирусом. Общество не получило ни аргументов о необходимости введения этих мер, ни конкретных данных о самом вирусе. Более того, впервые за длительный период времени граждане ФРГ столкнулись с масштабным падением ВВП, спадом производства, массовой безработицей. При этом они осознавали, что экономика «схлопнулась» по причине политики правительства. Поэтому антикоронавирусные мероприятия стали «последним аргументом», чтобы высказать масштабное недовольство. 29 августа 2020 г. прошла очередная демонстрация против коронавирусных мер, введенных правительством, которое не смогло в течение месяца предъявить необходимые аргументы для их обоснования или не посчитало нужным это сделать. Более того, оно запретило митинги, ссылаясь на эпидемию. И только благодаря позиции Административного суда граждане смогли собраться 29 августа в Берлине. При этом данная акция стала самой масштабной за последние 15 лет.

Не прошли мимо многих стран и антирасистские масштабные акции. Они прокатились не только по странам Северной Америки, но и по Европе (отмечены в Бельгии, Великобритании, Франции, Италии, Швеции) и во многих других странах.

Василий Кузнецов:
Дальше от свободы, ближе ль к справедливости?

Особый интерес исследователей вызывает ситуация в США, где длительное время происходило накопление комплекса внутренних проблем, которые сейчас при совпадении многих тенденций вышли наружу в виде массовых протестов и беспорядков. И здесь проблема состоит не просто в том, что в очередной раз началось противостояние бедных и богатых, «исконных американцев» и мексиканских иммигрантов, белых и афроамериканцев, а в том, что ценностные ориентиры и идеи плавильного котла и американского лидерства, которые всегда служили базой для американской государственности и общества, были поставлены под сомнение обстоятельствами внутреннего и международного развития. Д. Трамп у власти — это показатель того, что общество и различные группы влияния уже не могут договориться друг с другом. Сейчас, по прошествии времени они так и не нащупали возможности наладить диалог друг с другом, а спор о том, кто из них настоящий демократ и американец, набирает обороты. Более того, большая часть общества и представителей Демократической партии и часть Республиканской партии отчетливо демонстрируют идеологию государственного нигилизма, который означает их готовность обрушить собственное государство, так как они не видят других способов в борьбе за власть: перестроить систему уже невозможно, ведь проблем столько, что впору говорить о гордиевом узле. Поэтому политические соперники мнят себя новыми Александрами Македонскими, которые не настроены распутывать проблемы, а предпочитают скорее разрубить этот узел, то есть разрушить систему в целом. При этом внутренние американские проблемы позиционирования демократов и республиканцев влияют на расстановку сил на международной арене, ведь международную конкуренцию никто не отменял. А сейчас она серьезно отягощена спорами о либеральной демократии и стремлением подтвердить потенциал влияния на другие государства. Например, международный фактор нельзя не учитывать при рассмотрении событий в Беларуси.

Во всех странах происходит партийно-политическая дезинтеграция, а разнонаправленные интересы приводят к усилению общественно-политических разногласий и ослаблению всех политических институтов. Особенность текущей ситуации заключается в том, что сейчас нет возможности даже попытаться создать общественно-политическое единство. Электорат также изменился: он серьёзно радикализировался, ныне гораздо больше людей, готовых отстаивать свои права на митингах и использовать радикальные методы. И если в случае с США, Францией и другими государствами речь идет о борьбе с традиционным политическим истеблишментом, который не реализует запросы общества (именно разных его сегментов), то в Беларуси, например, мы можем говорить и о психологическом факторе усталости от нахождения у власти одного лица. Так, в свое время, например, казалось бы, непоколебимая М. Тэтчер не избежала падения своего рейтинга, что объяснялось именно психологической усталостью электората, а также ее сподвижников от ее длительного правления. При этом данные проблемы соединяются с внешним фактором и участием третьей стороны. Для Беларуси это тем более очевидно в контексте соперничества интеграционных блоков и геополитического противостояния США, ЕС и России за евразийскую стратегию. Любопытно и то, что конфликты в одних странах подогревают протестные настроения в других.

Выводы

Андрей Кортунов:
В чем сила, брат?

Фактически мы говорим о складывании новой, во многих смыслах революционной ситуации: 1) обострение противостояния традиционного политического истеблишмента и разных сегментов общества — «верхи не могут», а «низы не хотят»; 2) многократное ухудшение социально-экономического положения населения; 3) протест приобретает форму политической борьбы; 4) протесты множатся, перетекают друг в друга и фактически не останавливаются уже на протяжении длительного времени (в США, во Франции и ряде других государств); 5) происходят открытые столкновения разных социальных групп.

Именно эти аспекты заставляют исследователей ставить провокационный вопрос о возможности перерастания протестов и бунтов в революционные события. Однако отметим, что революция вряд ли возможна, так как ни один центр силы не имеет четкого преимущества, а значит не может сплотить вокруг себя большую часть общества. Поэтому в академическом сообществе стали периодически использовать новые термины, обозначающие текущие события, например, «тихая революция», «неявная революция», «бархатная революция», «цветная революция», упомянём и ироничное звучание фразы «черно-белая революция» (о событиях в США). Массовые общественные протесты, прокатившиеся по разным странам, подтверждают, что демократия западного образца — это скорее бутафория, успешно прикрывавшая длительное время усугубление различных негативных социальных, экономических и политических процессов. И вряд ли в нынешних условиях США и их страны-союзницы можно назвать действительно демократическими государствами.

Решение проблемы массовых протестов и часто следуемых за ними беспорядков лежит в пределах идеи, которая могла бы объединить общество. Для США эта идея ранее заключалась в представлении о глобальной роли американской нации, для ФРГ и Франции — о ядре ЕС. Размывание этих идей ведет к ослаблению других ценностных установок. Тем более, что они вступили в конкуренцию с идеями сильной нации — государства-нации. Помимо этого, возникли конфликты между США и их союзниками в лице ФРГ, Франции, которые теперь оспаривают величие американской нации. И новых идей нигде нет совсем. Но они необходимы. Но за счет чего и на каком основании эти новые идеи будут создаваться, судя по текущим событиям? Скорее всего, на основе все тех же противопоставлений, причем есть стремление вовлечь в этот спор все общество по принципу: кто не с нами, тот против нас. Так что вряд ли можно ожидать в дальнейшем улучшения ситуации. Ящик Пандоры уже открыт.

Нельзя игнорировать тот факт, что такие категории, как настроение общества, его лояльность государственным институтам, доверие или недоверие, согласие или несогласие, общие ценности и мировоззрение, наличие общей картины будущего — это основы политической системы, обеспечивающие взаимодействие властных институтов и гражданского общества. Но как раз сейчас мы не наблюдаем ни доверия, ни согласия, ни лояльности, ни общих ценностей, ни общего мировоззрения во взаимодействии власти и общества и во взаимодействии различных общественных групп, притом что, видимо, общее мировоззрение уже невозможно обеспечить в принципе. Поэтому в качестве рекомендации решения проблемы протеста следует сказать о необходимости повысить степень взаимного доверия в государстве. И речь идет не только о доверии общества властным институтам, но и о доверии самой власти обществу. Очевидно, что чем в большем объеме институты власти контролируют народ с помощью разных инструментов и ограничений — тем сильнее они демонстрируют свое недоверие обществу, автоматически вызывая ответную идентичную реакцию недоверия с его стороны. Коронавирус как раз послужил той самой «последней каплей» для многих государств и обществ, окончательно разрушив взаимное доверие, которое и до него уже было неустойчивым. Но эту проблему надо немедленно решать, также обращая внимание и на необходимость придерживаться принципов невмешательства во внутренние дела другого государства. Однако для этого многим странам придется провести перегруппировку [2] и четко обозначить свои предпочтения и союзников.

1. Мейнстримные партии теряют легитимность в глазах избирателя, так как ассоциируются у него с неразрешенными проблемами и коррупцией. Электорат повсеместно обращает внимание на новые политические силы, которые забирают места и голоса у традиционных ведущих партий.

2. В настоящих условиях большинству государств больше нельзя «вилять» в разные стороны в пользу той или иной стороны. Это провоцирует конфликт за влияние над этими государствами между глобальными лидерами. Поэтому приходится четко обозначать международные позиции и своих союзников.