Перестройка по-американски. Запрос на обновление и поднимающаяся элита Демократической партии

Политическая поляризация в США демонстрирует наибольший за последние четыре десятилетия рост среди ряда стран ОЭСР. Данная тенденция логичным образом породила и необходимость ее осмысления. Несмотря на то, что в американской и в российской аналитике эксперты схватывают бесспорно существующие и реальные тенденции, они, тем не менее, склонны редуцировать внутрипартийную поляризацию до уровня широкой дихотомии истеблишмент/не-истеблишмент (в рассматриваемом в настоящей статье кейсе Демпартии она принимает форму истеблишмент/прогрессисты).

Несмотря на то, что некоторые публикации и указывают на наличие различных фракций внутри широко определенных групп, подчас отмечая даже совсем экзотические течения, они, тем не менее, не показывают всей полноты картины. Более того, в рамках такого якобы учитывающего детали подхода дифференциация порой проходит там, где она на деле иллюзорна, о чем говорят и сами представители методологически разделенных лагерей. Между тем в стане демократов происходит незаметная для глаза большинства российских аналитиков и изредка проскакивающая в американских зачастую не-мейнстримных СМИ, в частности, American Affairs, тенденция к трансформации, которая проходит отнюдь не по обозначенной ранее линии размежевания истеблишмент/прогрессисты, а зреет внутри самого истеблишмента. При этом формирующиеся внутри истеблишмента новые группы не укладываются в рамки конвенциональных представлений о существующих внутри Демпартии фракций.

Редукционистская модель истеблишмент/не-истеблишмент теряет смысл, так как статус-кво воспроизводит себя через смещение акцентов на борьбу дискурсов, которой де-факто и заняты все оттенки прогрессистов. Подчас, борясь за либеральные культурные ценности, они ведут классовую борьбу, однако отнюдь не на стороне рабочего класса. Это наиболее наглядно проявилось в 2016 г., когда Берни Сандерс отказался от реальной борьбы за власть, поддержав кандидатуру Хиллари Клинтон. В то же время в риторике принятая партией платформа была охарактеризована как самая прогрессивная. Впрочем, такой расклад на фоне ухудшающегося социально-экономического положения, обнажающего себя в ряде тенденций от снижающейся возможности мобильности в доходах до «смертей от отчаяния», диктует необходимость поиска новых форм политики.

Ключевой тезис настоящей статьи заключается в том, что реальная борьба происходит внутри центра Демпартии. Ироничным образом противостояние происходит между теми частями истеблишмента, которые выделяются в рамках более нюансированных, но, тем не менее, исходящих из редукционистской логики истеблишмент/не-истеблишмент подходов, и теми, которые в его рамках по какой-то причине игнорируются. Что, к слову, подтверждает тезис о том, что подчас линии разлома изображаются не там, где они есть на самом деле.

Современная американская политика, как показывают исследования, функционирует таким образом, что «экономические элиты и организованные группы, представляющие интересы бизнеса, оказывают существенное влияние на государственную политику США, в то время как рядовые граждане и массовые группы интересов практически не имеют независимого влияния». В данных условиях реальный трансформационный импульс может исходить не просто от групп, желающих изменений, но и, что крайне важно, обладающих ресурсами и стратегией имплементации своих идей. Иными словами, реальный конфликт существует между теми коалициями групп, которые могут и хотят бороться за власть, а не за дискурс.

Наличие ресурсного потенциала и политической воли сначала к изменению, а ныне — к сохранению статус-кво, объясняет доминирование старого центра, прозванного некоторыми аналитиками «мертвым». В этом плане ряд групп, частично конституирующих либеральный истеблишмент, теоретически могут стать такой силой, которая могла бы всерьез побороться со старым центром, а также предложить субстантивный ответ на изложенные выше вызовы, определяющие запрос на новую политику.

Приведем здесь типологизацию групп формирующегося истеблишмента: 1) либеральные националисты; 2) популяристы (Popularism); 3) прогрессисты, ориентированные на предложение (supply-side progressivism).

Хотя исход противостояния между старой и новой версиями Демократического центризма отнюдь не очевиден, упомянутые группы, которые игнорируются в рамках конвенциональных подходов к анализу внутрипартийных противоречий, как раз и конституируют коалицию, имеющую возможность оказать влияние на дальнейшую траекторию развития Демпартии.

Вне зависимости от политических перспектив, которые станут ясны со временем, мы явно наблюдаем, что палитра политических сил в современной Америке значительно шире (хотя на уровне конкретных управленческих решений до сих пор доминирует неолиберальный подход), чем о том принято писать в рамках анализа вопроса поляризации вообще и внутрипартийной в частности. Более того, некоторые группы, которые, напротив, следовало бы выделять, игнорируются в рамках конвенциональных представлений о внутрипартийной раскладке. Агрегирующие подходы, бесспорно, могут быть полезны, однако, описывая большие тенденции, не стоит забывать об узких деталях, таких как противостояние «новой» и «старой» элит, которые могут поставить под сомнение всю макроконструкцию.

Политическая поляризация в США демонстрирует наибольший за последние четыре десятилетия рост среди ряда стран ОЭСР. Данная тенденция логичным образом породила и необходимость ее осмысления. Несмотря на то, что в американской и в российской аналитике эксперты схватывают бесспорно существующие и реальные тенденции, они, тем не менее, склонны редуцировать внутрипартийную поляризацию до уровня широкой дихотомии истеблишмент/не-истеблишмент (в рассматриваемом в настоящей статье кейсе Демпартии она принимает форму истеблишмент/прогрессисты). Хотя новые исследования показывают, что наблюдаемые расколы и трансформация электорального поведения вызваны не столько политическими, сколько более широкими социально-экономическими тенденциями (например, наличием высшего образования), в рамках настоящей статьи мы проанализируем актуальную ситуацию в Демпартии именно через политическую призму.

Как отмечает политический аналитик Майкл Линд, в Америке как среди левых, так и правых существует своего рода фракционное представление о формировании государственной политики. Согласно данному подходу, механизм продвижения политических идей может быть описан следующим образом: «Во-первых, вы и ваши идеологические союзники захватываете крыло одной из двух основных партий Америки и разрабатываете всеобъемлющую платформу с позициями по всем вопросам, внешним и внутренним. Во-вторых, ваше крыло партии берет под контроль партию в целом. В-третьих, ваше победоносное крыло, контролирующее всю партию, побеждает другую партию, захватывает все правительство и навязывает Америке свою всеобъемлющую платформу посредством резкого скачка законодательных актов, принятого большинством голосов».

Несмотря на то, что некоторые публикации и указывают на наличие различных фракций внутри широко определенных групп, подчас отмечая даже совсем экзотические течения, они, тем не менее, не показывают всей полноты картины. Более того, в рамках такого якобы учитывающего детали подхода дифференциация порой проходит там, где она на деле иллюзорна, о чем говорят и сами представители методологически разделенных лагерей. Между тем в стане демократов происходит незаметная для глаза большинства российских аналитиков и изредка проскакивающая в американских зачастую не-мейнстримных СМИ, в частности, American Affairs, тенденция к трансформации, которая проходит отнюдь не по обозначенной ранее линии размежевания истеблишмент/прогрессисты, а зреет внутри самого истеблишмента. При этом формирующиеся внутри истеблишмента новые группы не укладываются в рамки конвенциональных представлений о существующих внутри Демпартии фракций. Иными словами, аналогично классовому конфликту в современных США, проходящему, скорее, не между ставшей трюизмом широкой линии 99% против 1%, а скорее по более детализированной линии 0.1% / 10%, трансформационные тенденции в Демпартии проявляются в размежеваниях внутри истеблишмента. Они выражаются не через доминирование одной из «точек экстремума» (они, как будет показано ниже, де-факто работают на воспроизводство статус-кво), а кристаллизуются в той части элиты, которая заметна исключительно при детализированном подходе. В контексте предстоящих в скором времени промежуточных выборов более нюансированный взгляд на внутрипартийную динамику и некоторые более широкие аспекты внутренней политики, в рамках которых и проявляются группы нового демократического истеблишмента, приобретают дополнительную актуальность.

Американская «перестройка»

Игорь Истомин:
Производство раскола: истоки, формы и пределы поляризации в Америке

Запрос общества на новую форму политики наиболее ярко проявил себя в ходе президентских выборов 2016 года. Одновременный рост популярности таких фигур, как Дональд Трамп и Берни Сандерс, риторика кампаний которых во многом была направлена на идентификацию схожих проблем, породил разговоры о возможности новой «перестройки» (realignment) партий ⁱ. Известные политические комментаторы Кристалл Болл и Саагар Энжети, в свою очередь, отмечали схожесть новых популистских течений, возникших в Америке, по следующим вопросам: диагноз проблем современных США; предпосылки нынешнего состояния США; антагонизм по отношению к правящему классу ⁱⁱ. Несколько иной подход был характерен и для некоторых аналитиков, которые замечали схожесть «новых правых» и «старых левых», что находило свое выражение в реактуализации вопросов «промышленной политики» и труда ⁱⁱⁱ. Аналогичным образом набирающая актуальность на фоне роста рыночной концентрации тематика необходимости ужесточения антимнопольного регулирования в рамках новых популистских течений, представляющих разные концы идеологического спектра, де-факто приобретала транспартийный характер. Наиболее ярко это проявилось в вопросе необходимости регулирования Big Tech. Эти тенденции находили отражение и в общественно-политической жизни, примером чего являлась готовность открыто дискутировать на тему схожести и противоречий двух изданий, которые выступают в качестве своего рода интеллектуального авангарда нового левого (Dissent) и нового правого (American Affairs) движений.

Однако, как это зачастую бывает, политическая революция пошла не совсем так, как ожидалось. Так, Д. Трамп де-факто в своей экономической политике проводил вполне традиционную для республиканцев политику (за исключением вопросов торговли), которая приносила выгоду сверхбогатым. В свою очередь, часть популистского дискурса была парализована и инструментализирована элитами, свидетельством чего стал феномен «трампизма без Трампа», персонифицированного фигурами нынешнего губернатора Вирджинии Глена Янгкина (его избрание характеризовалось некоторыми наблюдателями, в частности, упомянутым ранее Майклом Линдом, как «реставрация Буша») и губернатора Флориды Рона ДеСантиса, который, несмотря на свою популистскую риторику, также проводит про-корпоративную политику. Более того, сложно говорить о том, что Д. Трамп запустил процесс «перманентной революции», так как, согласно докладу American Compass, в ходе его президентства «Администрации, которая не возникла и не создала институциональную инфраструктуру или интеллектуальную основу, не хватало ни всеобъемлющего видения, ни комплексной политической программы». Другая же часть, которая пошла по пути сращивания технократической экспертизы и популистского месседжа в синкретический технопопулизм [1], пока еще находится в процессе строительства своей институциональной инфраструктуры.

Схожая динамика проявилась и на левом фланге. Сами прогрессисты, осмысливая возможность взятия Демократической партии под свой контроль, отмечают, что сегодня «партия превратилась в хорошо финансируемую, профессиональную, многоступенчатую иерархию, способную вмешиваться в выборы практически на всех уровнях. Она отбирает кандидатов, обеспечивает финансирование, предоставляет поддержку, налаживает связи со СМИ, предоставляет компьютерные и цифровые услуги по проведению кампаний и выходу на избирательные участки. В Конгрессе и законодательных органах большинства штатов ее лидеры навязывают высокий уровень партийной дисциплины, так что за последние два десятилетия 90% голосований в обеих палатах проходили строго по партийной линии». Действующий президент-демократ также весьма далек от проведения в жизнь тех концепций, которые хотели бы видеть реализованными представители левого крыла партии. В Конгрессе амбициозные планы прогрессистов купируются умеренными демократами, наиболее заметным свидетельством чего может выступать продвигавшийся ими Build Back Better Act. Иными словами, даже если предположить, что изложенная ранее фракционная теория формирования политики верна, то даже в таком случае прогрессисты, мягко говоря, далеки от установления контроля внутри своей же партии.

Предпосылки для «перестройки» 2.0

Тем не менее предпосылки для «перестройки» сохраняются до сих пор. Об этом можно судить как по объективным социально-политическим тенденциям, так и трансформациям, происходящим на экономическом и идейном уровнях. Как отмечает старший научный сотрудник Centennial Institute [2] Уильям Молони, «нынешняя тенденция смены партий связана не только с одними выборами; она представляет собой более постоянный тренд на изменение партийных коалиций, потому что Демократическая партия, в которую их родители, бабушки и дедушки давно записались, прекратила свое существование, сменившись богатой элитой, которая открыто высмеивает их ценности и ведет войну против их экономического благополучия». Суждение У. Молони о том, что трансформации в электоральном поведении — не краткосрочная флуктуация, не лишено оснований. Однако в своем нынешнем виде республиканцы не предлагают жизнеспособной и конкретизированной альтернативы. Зачастую республиканцы ограничиваются лозунгами «за все хорошее, против всего плохого» и традиционными для Республиканской партии позициями. В качестве примера можно привести опубликованную лидером меньшинства в Палате представителей Кевином Маккарти программу Commitment to America.

На социально-политическом уровне, помимо таких очевидных вещей, как то, что ни одна из партий на данный момент всерьез не работает в интересах рядовых американцев, выделяется и другая тенденция, которая отражает доминирующие в американской внутренней политике тренды, а именно — появление «политических бездомных». Данный феномен может объясняться двумя факторами, на первый взгляд, находящимися в противоречии. С одной стороны, мы наблюдаем консолидацию и минимизацию противоречий между правящими кругами обеих партий. Об этом убедительно говорится в исследовании известного французского экономиста Тома Пикетти и его соавторов, согласно которому «избиратели с высшим образованием теперь голосуют за «левых», а избиратели с высоким уровнем дохода продолжают голосовать за «правых». При этом важно отметить, что эти группы и конституируют класс новой элиты. С другой стороны, заметна радикализация идеологических нарративов партий.

Лев Сокольщик:
Американская идентичность на распутье: сквозь призму цивилизации

Впрочем, в реальности данное противоречие едва ли действительно является противоречием. Скорее, оно отражает новую динамику американской политики. Так, на протяжении долгого времени развитие США шло во многом за счет того, что элиты противостояли друг другу на уровне различных видений политико-экономических моделей ^iv. В нынешнюю же эпоху «неолиберального порядка» ^v данное противостояние, не утратив своей ожесточенности, а, вероятно, напротив, повысив градус, тем не менее, полностью перешло на уровень «культурных войн».

Согласно политическому обозревателю Майклу Куэнко, который наиболее полно раскрыл данную тенденцию, такое положение приводит к тому, что «культурная война лишает середину способности мыслить в конкретных материальных, структурных и институциональных терминах... Середина оказывается в ловушке чистой ценностной рациональности и остается без доступа к инструментальному типу (instrumental kind), окончательно завершая развод между моральным и материальным и делая прогресс за пределами нынешней стагнации немыслимым».

Таким образом, в рамках этой логики редукционистская модель истеблишмент/не-истеблишмент и вовсе теряет смысл, так как статус-кво воспроизводит себя через смещение акцентов на борьбу дискурсов, которой де-факто и заняты все оттенки прогрессистов. Подчас, борясь за либеральные культурные ценности, они ведут классовую борьбу, однако отнюдь не на стороне рабочего класса. Это наиболее наглядно проявилось в 2016 г., когда Берни Сандерс отказался от реальной борьбы за власть, поддержав кандидатуру Хиллари Клинтон. В то же время в риторике принятая партией платформа была охарактеризована как самая прогрессивная. Впрочем, такой расклад на фоне ухудшающегося социально-экономического положения, обнажающего себя в ряде тенденций от снижающейся возможности мобильности в доходах до «смертей от отчаяния» ^vi, диктует необходимость поиска новых форм политики.

Экономический запрос на «перестройку» подтверждает складывание обозначенного известным экономистом Дэни Родриком как продуктивизм нового подхода, для которого характерно распространение продуктивных экономических возможностей на все регионы и все сегменты рабочей силы. Некоторые из черт продуктивизма уже прослеживаются как в риторике, так и в практических шагах текущей администрации. Так, выделяются два основных направления, которые рассматриваются в качестве основания для формирования новой промышленной политики. Среди них: CHIPS Act; субсидии для «зеленых» технологий как основной компонент Закона о снижении инфляции (Inflation Reduction Act of 2022).

В данном отношении весьма значимым представляется и континуитет в торговой политике. Родрик также цитирует наблюдения американских журналистов Джеймса и Деборы Фэллоуз, которые, изучая экономическое развитие в США на местном уровне, отмечали, что «прагматизм может взять верх над политической пристрастностью, когда речь идет о содействии бизнесу, создании рабочих мест и государственно-частном партнерстве. Местные политики, столкнувшиеся с проблемами экономического спада и безработицы, вместе с общественными группами, предпринимателями и другими заинтересованными сторонами проводили масштабные политические эксперименты. И во многих случаях их политическая принадлежность не имела большого значения для того, что они делали». Хотя данный вопрос имеет черты, которые находят отклик как среди Демократов, так и среди Республиканцев, тем не менее, ни одна из партий на данный момент не предложила комплексной программы реализации положений продуктивизма, чему не в последнюю очередь способствуют и те линии противоречий, которые определяют актуальную внутрипартийную динамику.

На идейном уровне запрос на новую форму политики выражается в проникновении в дискурс таких идей, как постлиберализм ^vii, находящих отклик как на левом, так и на правом флангах политического спектра. Теоретик международных отношений Джон Айкенберри в своей рецензии на книгу, вводящую данный концепт, так излагает суть постлиберального подхода: «Ни либерализм, ни популизм, ни авторитаризм не могут адекватно справиться с деградацией современных индустриальных обществ. Единственный жизнеспособный путь вперед, утверждает он, (Адриан Пабст — автор рецензируемой книги — прим. Автора), — это изобретение постлиберальной политики, сочетающей демократию с новым духом локализма и совместного сообщества». Постлиберализм де-факто нацелен на перебалансировку существующего либерального общества, где на первый план выходят индивидуализм и обезличенные силы рынка. В широком смысле постлиберализм ставит своей целью возвращение контроля над экономическими процессами на национальный и общинный (сommunity) уровень. Более того, словами Айкенберри, существующий тип политики «заменяется более коммунитарной (communitarian) политикой, сосредоточенной на восстановлении гражданских и культурных связей и возобновлении традиций терпимости и уважения».

Факт наличия в современной политической дискуссии подобных идей свидетельствует о сохранении запроса на «перестройку» и среди класса интеллектуалов. В этом же русле можно трактовать и появление новых СМИ, в частности, такого издания как «Compact Magazine», которое позиционирует себя как журнал, «противостоящий либерализму отчасти потому, что мы стремимся к обществу, более терпимому к человеческим различиям и человеческим слабостям», а также бросающий «вызов высшему классу, который контролирует правительство, культуру и капитал».

Таким образом, хотя реальный запрос на трансформацию сохраняется до сих пор, те группы, которые выделяются в рамках редукционистского подхода, тем не менее, не способны стать выразителями этих чаяний. Однако в теории таковыми могут стать представители существующих, но не заметных на первый взгляд течений внутри истеблишмента Демократической партии…

Центр умер, да здравствует центр!

Андрей Кортунов:
Миллениалы и перспективы «левого поворота»

Ключевой тезис настоящей статьи заключается в том, что реальная борьба происходит внутри центра Демпартии. Ироничным образом противостояние происходит между теми частями истеблишмента, которые выделяются в рамках более нюансированных, но, тем не менее, исходящих из редукционистской логики истеблишмент/не-истеблишмент подходов, и теми, которые в его рамках по какой-то причине игнорируются. Что, к слову, подтверждает тезис о том, что подчас линии разлома изображаются не там, где они есть на самом деле.

Современная американская политика, как показывают исследования, функционирует таким образом, что «экономические элиты и организованные группы, представляющие интересы бизнеса, оказывают существенное влияние на государственную политику США, в то время как рядовые граждане и массовые группы интересов практически не имеют независимого влияния». В данных условиях реальный трансформационный импульс может исходить не просто от групп, желающих изменений, но и, что крайне важно, обладающих ресурсами и стратегией имплементации своих идей. Иными словами, реальный конфликт существует между теми коалициями групп, которые могут и хотят бороться за власть, а не за дискурс.

Наличие ресурсного потенциала и политической воли сначала к изменению, а ныне — к сохранению статус-кво, объясняет доминирование старого центра, прозванного некоторыми аналитиками «мертвым» ^viii. В этом плане ряд групп, частично конституирующих либеральный истеблишмент, теоретически могут стать такой силой, которая могла бы всерьез побороться со старым центром, а также предложить субстантивный ответ на изложенные выше вызовы, определяющие запрос на новую политику. Такое противостояние коалиций существующей элиты и групп нового истеблишмента отражает во многом традиционную динамику, описанную философом Джеймсом Бернхемом, чьи работы вновь приобрели актуальность. Он отмечал, что «в случае любой элиты всегда действуют две противоположные тенденции: (а) аристократическая, когда элита стремится сохранить правящее положение своих членов и их потомков и не допустить других в свои ряды; (б) демократическая, когда новые элементы пробивают себе путь в элиту снизу» ^ix.

Приводимая здесь типологизация групп формирующегося истеблишмента не нова, она уже встречалась в некоторых американских СМИ как по отдельности, так и систематизировано. Однако, представляется, что введение данных групп в российский дискурс (и уточнение некоторых положений) крайне релевантно, по крайней мере, с аналитической точки зрения. Итак, среди этих групп можно выделить следующие: 1) либеральные националисты; 2) популяристы (Popularism); 3) прогрессисты, ориентированные на предложение (supply-side progressivism).

Либеральный национализм. На первый взгляд, совмещение таких подходов, как либерализм и национализм может показаться несколько странным. Однако данная идеология, согласно известному представителю «нового консерватизма», политическому обозревателю Сохрабу Ахмари, имеет свои исторические корни и связана с тем, что для того, «чтобы воплотить свою растущую коммерческую мощь в политическую власть, буржуазия начала бурно проводить границы, стремясь свергнуть старый порядок, в котором доминировали многонациональные империи». Не вдаваясь в детали генеалогии этого течения, в первую очередь стоит отметить, что данный подход активно продвигается коллективом авторов, давно работающих в лагере демократов и имеющих десятилетия опыта в областях политической идеологии, анализа выборов, общественного мнения, демографии, национальной безопасности и международной политики. Среди них — Джон Халпин, Руй Тейшейра, Питер Джул, Брайан Катулис. Согласно самоопределению либеральных националистов, они стараются «предоставить альтернативу существующим идеологиям и программам, предлагаемым как справа, так и слева, тупику, в который зашли правый популизм, демократический социализм и мультикультурная политика идентичности, а также растущим авторитарным волнам, прокатившимся по миру». В области конкретных политических позиций представители данного крыла выступают за промышленную политику, скептически относясь к таким крайне идеологизированным и партийно-аффилированным проектам, как «Зеленый новый курс» (Green New Deal). Представители течения активно следят за электоральной динамикой и полагают, что снижение поддержки демократов среди ключевых групп избирателей (в частности, среди испаноязычных) связано с ультрапрогрессивными политическими предпочтениями и кампаниями ряда политиков их партии. Направление базируется на трех основных принципах, а именно: либерализм; общественное благо; прагматизм. Тот факт, что данное течение — не просто «интеллектуальное гетто», демонстрирует и внимание к ним со стороны широко известных аналитических центров.

Популяризм — это идея, которая в большей степени произрастает из анализа электорального процесса. Согласно данному подходу, демократы должны сосредоточиться на тех частях своей повестки дня, которые хорошо резонируют с избирателями, и избегать тех вопросов, которые отталкивают электорат. Изначальный импульс движения задал ветеран кампании Обамы и стратег демократов Дэвид Шор. Согласно Д. Шору, хотя молодежь в массе голосует реже, чем население в целом, прогрессивные молодые люди де-факто формируют большинство в ядре инфраструктуры Демократической партии (в частности, речь идет про активистов необходимых для «полевой работы» в ходе избирательных кампаний). По его словам, проблема с постоянным классом молодых сотрудников заключается в том, что они, как правило, придерживаются более либеральных и идеологически мотивированных взглядов, чем взгляды желанного среднего избирателя, и, тем не менее, они оказывают значительное влияние на сообщения и политические решения партии. В результате демократы тратят много времени на обсуждение вопросов, которые важны для либералов с высшим образованием, но не для многорасового блока умеренных избирателей, которых партия должна привлечь на свою сторону, чтобы обеспечить правящее большинство в Вашингтоне.

Промежуточные выборы в Конгресс США. Городской завтрак РСМД

Верность этих тезисов показывает и исследование, которое, как ни странно, было проведено самими же прогрессистами. В контексте предстоящих выборов некоторые слова Д. Шора звучат неутешительно для демократов. Так, он, ссылаясь на исторические данные, утверждает, что «почти каждый президент-демократ с 1945 года становился значительно менее популярным в течение первых двух лет своего срока... Почти все промежуточные выборы с 1938 года, за исключением 2002 года, характеризовались большими потерями для партии президента. Это базовый сценарий».

Другие исследования также подтверждают этот тезис Д. Шора. Резюмируя, как замечает первоначальный автор данной типологии, главный редактор American Affairs Юлиус Крейн, популяристы «прямо не отвергают прогрессивные цели, а напротив, как правило, они утверждают, что разделяют их. Однако на практике, поскольку прогрессивная повестка активистов настолько непопулярна, популяризм часто функционирует как отказ от нее, и левое крыло часто относится к нему именно так».

Прогрессивизм, ориентированный на предложение. В отличие от либеральных националистов, по большой части работающих в идейном пространстве, и популяристов, фокус внимания которых направлен на электоральные стратегии, прогрессисты со стороны предложения концентрируются на вопросах государственного управления. Как отмечает исследователь в области государственной политики Денни Хан, прогрессивизм со стороны предложения — «это движение, которое проповедует рост, дерегулирование и рыночную конкуренцию для достижения прогрессивных результатов». Прогрессивизм, ориентированный на предложение, базируется на идее отхода от политики субсидирования и ее замене на такую, которая приводила бы к увеличению общественных благ. В этом смысле эта группа демократов де-факто заимствует некогда существовавшие у республиканцев идеи и инструментализирует их в своих интересах.

Представляющий это течение известный американский журналист Эзра Кляйн на конкретном примере демонстрирует суть такой парадигмы. Так, он пишет, что необходимо «сочетать контроль над ценами с новой политикой, направленной на стимулирование разработки лекарств. Это может включать в себя различные решения, варьирующиеся от увеличения финансирования фундаментальных исследований до огромных премий за открытие лекарств, которые лечат определенные заболевания, и увеличения государственного финансирования испытаний лекарств». Предложения, лежащие в плоскости данного течения, высказываются целым рядом публицистов, экспертов и аналитических центров, среди которых можно отметить Niskanen Center, упомянутого Эзру Кляйна, Дерека Томпсона, Мэтта Иглесиаса, Ноа Смита, Майлза Кимболла. В этот ряд могут быть встроены и некоторые воззрения Пола Кругмана. Более того, некоторые предложения этой группы находят отражение и в практической политике, реализуемой текущей администрацией. На фоне серьезных экономических вызовов, таких как кризис цепочек поставок, прогрессивизм со стороны предложения имеет реальную возможность провести какие-то части своей программы в жизнь.

Хотя исход противостояния между старой и новой версиями Демократического центризма отнюдь не очевиден, упомянутые группы, которые игнорируются в рамках конвенциональных подходов к анализу внутрипартийных противоречий, как раз и конституируют коалицию, имеющую возможность оказать влияние на дальнейшую траекторию развития Демпартии.

Заключение

В своем эссе Майкл Линд, рассуждая о том, как демократы могли бы стать партией национального большинства, утверждал, что вина за те проблемы, которые существуют в современной Демпартии, лежит на элите и ее потворстве крайне левому культурному уклону. Он предлагал партии стать инклюзивной, занимающей левоцентристскую позицию по экономическим вопросам и поддерживающей расово-нейтральные гражданские права для отдельных людей (в отличие от групп), не занимая при этом официальной позиции по большинству или всем актуальным культурным вопросам. Впрочем, это не означает, что в партии вообще не должно быть прогрессистов и даже ультра-прогрессистов, однако в национальном масштабе они не должны быть ключевыми «говорящими головами». Постепенное практическое воплощение его советов в целом выражается в группах нового истеблишмента.

Тем не менее вне зависимости от политических перспектив, которые станут ясны со временем, мы явно наблюдаем, что палитра политических сил в современной Америке значительно шире (хотя на уровне конкретных управленческих решений до сих пор доминирует неолиберальный подход), чем о том принято писать в рамках анализа вопроса поляризации вообще и внутрипартийной в частности. Более того, некоторые группы, которые, напротив, следовало бы выделять, игнорируются в рамках конвенциональных представлений о внутрипартийной раскладке. Агрегирующие подходы, бесспорно, могут быть полезны, однако, описывая большие тенденции, не стоит забывать об узких деталях, таких как противостояние «новой» и «старой» элит, которые могут поставить под сомнение всю макроконструкцию.

1. Технопопулизм — синтез технократического подхода к государственному управлению и популистского идейного наполнения.

2. Centennial Institute — аналитический центр при Христианском университете Колорадо.

i. DiStefano, F.J., 2019. The Next Realignment: Why America's Parties Are Crumbling and What Happens Next. Prometheus Books, pp: 296-318.

ii. Ball, K. and S. Enjeti, 2020. The Populist's Guide to 2020: A New Right and New Left are Rising. Strong Arm Press, pp: 244.

iii. Cass, O., 2018. The Once and Future Worker: A Vision for the Renewal of Work in America. Encounter Books, pp: 272.

iv. Lind, M., 2013. Land of Promise: An Economic History of the United States. Harper Paperbacks; Reprint edition, pp: 592.; Также на тему смены экономических порядков в американской истории см. Levy, J., 2021. Ages of American Capitalism: A History of the United States. Random House, pp: 944.

v. Gerstle, G., 2022. The Rise and Fall of the Neoliberal Order: America and the World in the Free Market Era. Oxford University Press, pp: 432.

vi. Case, A. and A. Deaton, 2020. Deaths of Despair and the Future of Capitalism. Princeton University Press, pp: 312.

vii. Pabst, A., 2021. Postliberal Politics: The Coming Era of Renewal. Polity, pp: 224.

viii. Savage, L., 2022. The Dead Center: Reflections on Liberalism and Democracy After the End of History. OR Books, pp: 272.

ix. Burnham, J., 1943. The Machiavellians, Defenders of Freedom. Putnam, p. 166.