Парадоксы реформы труда во Франции

За год до президентских выборов 2017 г. правительство Мануэля Вальса предложило реформу трудовых отношений, ограничивающую права профсоюзов на предприятиях и подрывающую закон о 35-тичасовой рабочей неделе. Такое решение спровоцировало волну массовых протестов и беспорядков, что серьёзно осложнило не только проведение реформы, но и политическое положение правительства. К вопросу о том, сможет ли нынешнее правительство вывести страну из экономической рецессии, добавился теперь вопрос о способности социалистов поддерживать порядок в стране.

За год до президентских выборов 2017 г. правительство Мануэля Вальса предложило реформу трудовых отношений (закон Эль Комри — El Khomri по имени разработавшего её министра), ограничивающую права профсоюзов на предприятиях и подрывающую закон о 35-тичасовой рабочей неделе, поскольку она стимулирует сверхурочный труд.

Главная задача социалистов у власти — перезапустить экономический рост: стимулировать инвестиции в сферу предпринимательства и создание новых рабочих мест (особенно в секторе РМЕ (от фр. «petite et moyenne entreprise» — малые и средние предприятия)). Этому должны были помочь закон Макрона 2015 г. (по имени министра экономики Э. Макрона) и находящийся сейчас в стадии обсуждения закон Сапэна (министра финансов), предусматривающий смягчение регламентации для стартапов и независимых производителей.

Важным звеном реформы, но и наиболее оспариваемым, стал закон Эль Комри, пересматривающий систему трудовых отношений. Он покушается на 35-часовую рабочую неделю, введённую с 1997 г. правительством Л.Жоспена и широкие права профсоюзов на предприятиях — плод десятилетий правления левых сил, начиная с 1980-х гг. и правительства Франсуа Олланда. Эти социальные завоевания трудящихся делают Францию малопривлекательной для инвесторов и уже привели к деиндустриализации страны. Чтобы исправить положение, Н. Саркози в 2007 г. провёл реформу под лозунгом «больше работаешь, больше получаешь». Она поощряла сверхурочную работу, предусматривая высокую 25% надбавку, свободную от подоходного налога. Этот закон был отменён социалистами после прихода к власти. Они ввели повышенную ставку подоходного налога для зажиточных представителей среднего класса — лиц, чьи доходы превышают один млн. евро в год. Реформа носила популистский характер, поскольку способствовала торжеству социальной справедливости в духе выравнивания доходов лиц наёмного труда, снижая мотивацию к карьерному росту и индивидуальному успеху, а также доходы среднего класса за счёт 75% налога. Высокий «налог солидарности» на крупные состояния (ISF — «Impot de solidarité sur la fortune»), введённый социалистами после победы Ф. Олланда, также способствовал бегству капитала из Франции.

Социализм, даже «партийный» социализм у власти в стране с рыночной экономикой, зародившийся в протестантских странах Северной Европы, пока не дал убедительных примеров эффективности, особенно в условиях экономического кризиса. В первую очередь, потому что он снижает мотивацию к производственным инвестициям и в целом экономическую мотивацию к труду. «Мы не хотим тратить жизнь, чтобы на неё зарабатывать» — лозунг молодёжи, протестующей против реформы труда, предложенной М. Вальсом. В отличие от реформы Н. Саркози, этот проект, предусматривая сверхурочную работу, вводит лишь 10% надбавку за дополнительный труд, но не освобождает от уплаты подоходного налога с этой суммы, как это было при Н. Саркози. Таким образом, закон действительно облегчает жизнь предпринимателям, но не даёт прежних выгод работникам.

EPA/IAN LANGSDON
Дарья Франц:
Последние неудачи реформатора Франсуа
Олланда

Социализм, даже «партийный» социализм у власти в стране с рыночной экономикой, зародившийся в протестантских странах Северной Европы, пока не дал убедительных примеров эффективности, особенно в условиях экономического кризиса.

Разумеется, проект не поддерживают члены правой оппозиции, в первую очередь, республиканцы — главные соперники социалистов. Его категорически отвергли ведущие профобъединения Франции, поддержавшие Ф. Олланда на президентских выборах 2012 г., а также многими депутатами правящей коалиции левых сил. Большинство её депутатов справедливо посчитали, что голосование за подобный закон за год до выборов будет самоубийственным, поскольку вызовет возмущение их электората. Правительство, не надеясь набрать большинство в пользу своего проекта при голосовании в первом чтении в Национальном собрании, прибегло к ст.49.3 Конституции, разрешающей принятие закона в обход длительных парламентских дебатов.

Такое решение спровоцировало волну массовых протестов и беспорядков, захлестнувшую Францию весной 2016 г., что серьёзно осложнило не только проведение реформы, но и политическое положение правительства. В ряды демонстрантов проникают так называемые «casseurs» — погромщики, громящие витрины и нападающие на машины полиции. В промышленном городе Ренне — одном из главных центров протестного движения против реформы — во время шествий жизнь замирает: магазины, рестораны и конторы опускают жалюзи, опасаясь вандалов. Главной мишенью нападок левых радикалов стали полицейские, которые призваны были поддерживать порядок на улицах: за два месяца беспорядков ранения получили более 300 полицейских. 17 мая 2016 г. в Париже погромщики разбили и зажгли полицейский автомобиль с находящимися в нём агентами, которые чудом спаслись. Обыватели же обвиняют полицию в бездействии. Притом что 48% опрошенных высказались с одобрением действий протестующих и только 36% осуждают их, больше половины респондентов считают, что полиция проявляет недостаточную жёсткость по отношению к погромщикам. Участились жестокие нападения на отдельных стражей порядка и полицейских, сдерживающих насилие во время митингов и демонстраций. Между тем полицейские жалуются на то, что в случаях беспорядков начальство не отдаёт им чётких приказов о применении силы, строго спрашивая в случаях превышения полномочий. 18 мая 2016 г. произошло событие, крайне редкое в демократической практике Франции — единый день протеста, организованный профсоюзами полицейских против «демонизации» сил правопорядка.

Не имея возможности действовать через депутатов, профсоюзы ужесточили нажим на правительство. О присоединении к забастовке уже заявили транспортники и работники атомных электростанций. Прекратили работу все тепловые электростанции. В середине мая забастовали рабочие большинства (6 из 8) нефтеперерабатывающих заводов Севера, перекрыв поставки бензина на заправочные станции. Правительство вынуждено было разморозить стратегические запасы топлива, израсходовав запас на три дня из имеющихся 115-дневных объёмов. Огромные очереди за бензином, ограничения отпуска топлива и закрытые бензоколонки (каждая пятая) служат сильным источником раздражения французов. Предупреждение о забастовке заставило предусмотрительных автовладельцев заранее запастись бензином: его потребление увеличилось в 3-5 раз.

REUTERS/Stephane Mahe
Алексей Чихачев:
Франция: на кого ставить в 2016 г.?

К вопросу о том, сможет ли нынешнее правительство вывести страну из экономической рецессии, добавился теперь вопрос о способности социалистов поддерживать порядок в стране. Вопрос одновременно базовый и ситуативный: Франция готовится принять Чемпионат Европы по футболу, и проблемы стабильности, безопасности и инфраструктуры необходимо решать в срочном порядке. Именно на это рассчитывают профсоюзные лидеры, добивающиеся столь радикальными способами отзыва закона о труде. Для проведения задуманной реформы правительство должно проявить твёрдость, выдерживая настоящую осаду со стороны её противников, но запас времени у них на исходе.

В ближайшие дни правительство попадает в настоящие календарные «ножницы»: с 13 июля 2017 г. текст закона будет обсуждаться в Сенате — до того, как попадёт на второе чтение в Национальное собрание, намеченное на начало июля. Чемпионат Европы начинается 10 июня, и если правительство не договорится с профсоюзами, 14 июня начнётся уже объявленная профсоюзами всеобщая забастовка — «день действия». Большинство французов (7 из 10) выступают за отзыв законопроекта и считают протесты оправданными, хотя их число с апреля по май несколько снизилось (с 65% до 61%).

Массовые протесты уже заставили правительство задуматься о возможных уступках профсоюзам. При этом в подходах руководства правящего большинства обнаружились расхождения, свидетельствующие об отсутствии единого видения допустимых изменений. Вальс допустил возможность «модифицировать» или «улучшить» представленный законопроект. Камнем преткновения стала ст.2 закона, согласно которой трудовые договоры, заключённые на предприятии, в отличие от прежней практики, получают преимущество над отраслевыми договорами. Новое положение серьёзно облегчает достижение «сепаратных» компромиссов между рабочими и работодателями, что особенно важно в случаях, когда рабочие вынужденно идут на уступки, чтобы сохранить терпящее бедствие предприятие и, следовательно, свои рабочие места. Это подорвёт рабочую солидарность и осложнит конкуренцию внутри отрасли и серьёзно ослабит позиции руководства отраслевых профсоюзов. Если М. Вальс отстаивает неприкосновенность статьи 2, считая её принципиально важной для сохранения духа закона, то министр финансов М. Сапен и председатель парламентской группы социалистов Б. Лё Ру намекнули на возможность её изменения. Генеральный секретарь ведущего профцентра страны Всеобщей конфедерации труда (ВКТ — CGT) Ф. Мартинез по этому поводу сказал, что «у президента больше нет большинства», и теперь протестующие не знают, к кому апеллировать: премьеру, министру или главе правящего парламентского большинства.

Авторы реформы оказались в западне, которую сами же создали в тот момент, когда Ф. Олланд выдвинул свою предвыборную программу 2012 г. В разгар мирового экономического кризиса социалисты предложили выход из кризиса за счёт «богатых» — путь, поддержанный левым электоратом, но однажды уже показавший свою несостоятельность при наставнике Ф. Олланда — Ф. Миттеране в пору предыдущего кризиса в начале 1980-х гг. Как и Ф. Миттеран, став президентом, Ф. Олланд был обречён сначала пожинать плоды социальных реформ, снизившие привлекательность рынка труда и инвестиционного климата во Франции, а затем для перезапуска экономики перейти к крайне непопулярным реформам в либеральном духе, неизбежно вызвавшим протест избирателей левого лагеря. Годы кризиса и его последствия: закрытие предприятий, уменьшение вакансий, рост безработицы, падение доходов — усилили потребность в социальной защите со стороны государства и стремление сохранить завоевания трудящихся — плод их борьбы за расширение своих прав в прежние десятилетия, чему способствовало длительное пребывание у власти правительств левых сил (1981–1986, 1988–1993, 1997–2002 гг.).

Притом, что в политическом и деловом истеблишменте страны существует понимание неэффективности французской модели трудовых отношений, левый электорат и его представители отстаивают логику дальнейшего развития именно этой модели в направлении, принципиально отличной от предложенной правительством. Президент и премьер-министр, к какому бы политическому лагерю они ни относились, вынуждены задумываться об экономическом росте, конкурентоспособности французской продукции (в ценовом отношении в том числе), о привлекательности инвестиционного климата во Франции. Их интересуют экономические показатели, они должны мыслить категориями прибыли, беспокоиться по поводу высоких издержек производства в стране с 35-часовой рабочей неделей и всевластием профсоюзов на предприятии. Дополнительные трудности для пары Олланд-Вальс создаёт то, что оппоненты правительства сегодня относятся не только к правой оппозиции — их политическим противникам — но и к их собственному лагерю левого большинства. За ними стоит масса избирателей, которые привели Ф. Олланда к власти. Левый электорат вернулся сегодня к идеологическому подходу в политике. Он руководствуется абсолютно другой логикой, враждебной понятию экономической эффективности и переносящей акцент на социальную солидарность (богатые делятся с бедными) и на гуманитарные аспекты социального прогресса (уменьшение социального разрыва, пусть за счёт снижения доходов богатых, благоприятные условия развития личности, независимо от её экономической состоятельности и эффективности её труда).

Парадокс ситуации состоит в том, что социалисты в оппозиции отстаивают дальнейшее развитие модели «социального государства» (по-французски — «государства-хранителя»), но, придя к власти, рано или поздно вынуждены избрать путь либеральной трансформации этой модели. Несмотря на мощную волну протестов по всей Франции, Ф. Олланд заявил, что «не уступит». Он стремится стать воплощением «социал-демократии по-французски», которая объединяла бы государство и социальных партнёров. Президент также постарался внушить гражданам осторожный оптимизм, представив им позитивный итог своего экономического курса: «Дела во Франции действительно обстоят лучше». Финансовый дефицит в 2015 г. уменьшился до 3,5% (требование Маастрихтского договора), и правительство надеется довести его к 2017 г. до 3%. Президент говорил о «возобновлении» инвестиций, создании новых рабочих мест, росте покупательной способности.

Говоря о перспективах левых сил на выборах 2017 г., Ф. Олланд заявил, что в левом лагере нет силы, альтернативной правящим социалистам. Никто из потенциальных кандидатов левых сил не будет способен победить без поддержки тех, кто представлен в нынешнем правительстве. Если социалисты не будут переизбраны, к власти придут или республиканцы или крайне правые. В случае победы правые сразу отменят «налог на богатых» и повысят НДС, который Ф. Олланд назвал «налогом на всех».