Миссионерство и вера в «демократический иммунитет»

В академических кругах за последние годы практически достигнут консенсус в вопросах предпосылок для восхождения популистов к власти или манипулирования популистскими нарративами для удержания власти. Но все еще недостаточно понимания того, как популистские лидеры проводят внешнюю политику. Мы попытаемся дать ответ на этот вопрос на примере армянской внешней политики 2018–2020 гг. и понять, как эта внешняя политика изменится после 44-дневной войны в Нагорном Карабахе.

Для авторитарных лидеров, как и для популистов, потерявших популярность и рискующих потерять власть, выбор исходит из того, «кто больше поможет им оставаться у власти».

Для электоральной опоры (или того, что от нее осталось) Н. Пашиняна очевиден приоритет социальных проблем над вызовами безопасности, а «молчаливое большинство», которое пока находится в поствоенном шоке и не хочет делать политический выбор «за» или «против». Но любая искра может их «разбудить». Другая малочисленная, но важная опора в плане политической борьбы с оппозицией — организации гражданского общества и некоторые члены политической команды премьера — требуют крена на Запад и надеются на помощь США и Европы. Эта дилемма создала некий тупик для Н. Пашиняна между поствоенным realpolitik-ом (стратегический союз с Россией) или его же миссионерством (крен на Запад), если конечно, как заверял посол П. Свитальский, коллективный Запад захочет продлить «льготный период» и закрыть глаза перед авторитарными тенденциями действующей власти ради геополитического разворота за счет Москвы. Вся проблема в том, что текущий этап отношений Запада с Россией не предполагает для ослабшей Армении возможностей балансирования, как прежде.

В академических кругах за последние годы практически достигнут консенсус в вопросах предпосылок для восхождения популистов к власти или манипулирования популистскими нарративами для удержания власти. Но все еще недостаточно понимания того, как популистские лидеры проводят внешнюю политику. Мы попытаемся дать ответ на этот вопрос на примере армянской внешней политики 2018–2020 гг. и понять, как эта внешняя политика изменится после 44-дневной войны в Нагорном Карабахе.

Профессор Принстонского университета Ян-Вернер Мюллер в книге «Что такое популизм?» утверждает, что популисты претендуют на «эксклюзивное представительство» народа, что почти автоматически делает все другие силы на политическом поле нелегитимными. Популистский лидер чаще всего имеет авторитарную идентичность, а это значит, что принятие решений по внешней и оборонной политике, в частности, тоже зависит от мировоззренческих установок этого лидера. Два других автора — Сандра Дестради и Йоханнес Плагеманн, утверждают, что популисты преобразовывают внешнюю политику в более централизованный и персонализированный процесс.

Популисты — анти-плюралисты. Популистские лидеры чаще всего исходят из того, что они и только они понимают желания народа и могут их выражать, а, следовательно, армия советников, помощников и министров существует только для исполнения приказов, а не для брейнсторминга при принятии решений. В данной статье мы исходим из общего наблюдения, что для популистов внешняя политика субординирована внутренней. Примеров этому после Второй мировой войны великое множество: Дональд Трамп, Виктор Орбан, Уго Чавес, Эво Моралес, Хуан Перон, Борис Джонсон и т.д. Причин для этого тоже много, но, наверное, самое типичное выражение — это анти-истеблишмент лозунг Д. Трампа «Осушим болото!», касавшийся в том числе и «плохих» внешнеполитических соглашений (Китай, Мексика, Иран) Барака Обамы. Если большие страны с развитыми институтами и достаточными ресурсами могут позволить себе издержки популизма во внешнеполитическом векторе, то для малых стран, как Армения, геополитика чревата судьбоносными последствиями.

Александр Скаков:
Новый этап нагорно-карабахского урегулирования

Мы фокусируемся на двух аспектах для понимания и оценки внешней политики Армении последних трех лет. Во-первых, за 34 месяца премьер-министру Николу Пашиняну не удалось поменять митинговые кроссовки на оксфордские ботинки государственника, в частности, во внешней политике. Внешняя политика осталась «прислужницей» внутренней. Во-вторых, Н. Пашинян считал, что его демократические устремления сделают страну устойчивой перед внешними угрозами, что в страну потекут инвестиции, а международное сообщество станет во всю помогать в решении насущных социально-экономических проблем и в продвижении реформ. Не зря же на всех международных встречах и форумах (до начала пандемии в 2020 г.) все высокопоставленные представители новой власти и делали отсылки к бархатной революции 2018 г. и «демократическому прорыву». Важно отметить, что отсылки к демократическому характеру нового режима в данной статье сделаны без оценочных анализов: даже американский Freedom House воздерживается от «революционной» и демократической маркировки массовых протестов 2018 г.

Миссионерство в действии

Популистское лидерство в Армении, зародившееся в контексте уличного протестного движения в апреле 2018 г., охватило тогда всю страну с обещаниями социальной справедливости, демократических преобразований, экономического чуда и «большего суверенитета» в отношениях с иностранными партнерами. Премьер Н. Пашинян унаследовал измененную конституцию, установившую парламентскую форму правления и дающую премьер-министру огромные полномочия. И программа правительства, и предвыборная риторика депутатов фракции большинства, сформированной в результате внеочередных парламентских выборов в декабре 2018 г., основывались на обещании превратить Армению в «маяк демократии» в регионе и за его пределами. Слова Спикера парламента и ключевого соратника премьера на 5-м съезде партии «Гражданский договор» в 2019 г. обобщали настроения в команде: «Сегодня Армения является бастионом демократии в мире. Да, не США, не Европа [а Армения]». Такие нарративы, судя по нескольким нашим экспертным интервью с некогда членами ближнего круга Н. Пашиняна, а также контент-анализ его выступлений, говорят об амбициях армянского премьера вытащить страну, в его понимании, «из третьего мира в первый».

Первую официальную пресс-конференцию новоизбранный премьер-министр Никол Пашинян провел в столице Нагорно-Карабахской Республики в День Победы 9 мая, где анонсировал, что к переговорам под эгидой сопредседателей Минской группы ОБСЕ (Россия, США, Франция) должно подключиться руководство непризнанной республики и что это единственный «выход из тупика». Это стало первой, но не последней попыткой Н. Пашиняна перенести популярные в народе представления на официальные рельсы. Если во внутренней политике он дирижировал толпой поклонников (75% и более, по опросам Международного республиканского института), то во внешней политике сигналы от нового правительства многих приводили в замешательство, несмотря на заверения об отсутствии намерений геополитических разворота во внешней политике.

Вскоре последовали и первые внешнеполитические турне. Встречи с иностранными лидерами (В. Путин, Д. Трамп, Э. Макрон, А. Меркель, Д. Трюдо, Д. Туск и Ж-К. Юнкер и др.) преподносились госпропагандой как доказательство получения Арменией нового имиджа, а Н. Пашиняна — тем самым мессией. Демократическая Армения должна была наконец выстроить «более достойные союзы» и отношения с партнерами в мире. Вера в то, что «весь мир теперь с нами», подкреплялась словами приветствия новых властей. А когда в декабре 2018 г. британский The Economist назвал Армению «страной года», казалось, даже оппоненты власти поверили в наступление этой новой эры «демократического иммунитета». По словам некоторых особо приближенных к Н. Пашиняну людей, казалось, в Ереване международное сообщество поддерживало такие настроения.

Нарративы популистского толка, такие как анти-элитизм, социальное равенство и справедливость, которыми оперировали новые силы в борьбе за власть, стали фреймом для построения новой внешней политики. Импульсивный и не имеющий опыта в сфере внешней политики и безопасности премьер-министр Н. Пашинян перенес свои популистские взгляды во внешнюю политику и начал экспериментировать с внешнеполитической повесткой и риторикой. Симптоматично, что новый секретарь Совета национальной безопасности в бытность гражданским активистом подсчитывал количество «благодарностей» во вступительных заявлениях бывшего президента Сержа Саргсяна на встречах с президентом России Владимиром Путиным как знаков «шаткого» суверенитета страны. Теперь это должно было измениться.

Высокий рейтинг Пашиняна, его мировоззрение и попытки транслировать лозунги внутренней политики на внешнюю создали некую миссионерскую повестку пересмотра содержания внешнеполитических союзов и двухсторонних отношений. Это основывалось на ложном утверждении, что международное сообщество всегда поддерживает демократические режимы и что мир не допустит войны против демократии.

Контакт с реальностью

Айк Халатян:
Новый виток политической нестабильности в Армении

Вечером 8 мая 2018 г., когда уже избранный в парламенте премьер-министр прибыл в официальную резиденцию, где у него вскоре должен был состояться первый телефонный разговор с президентом России Владимиром Путиным, Н. Пашинян попросил у представителя уже бывших властей поделиться опытом. Ему посоветовали в отношениях с В. Путиным «быть прямым и честным, не обещать нереализуемое, никогда не лгать и строить личные отношения». Последнее, кстати, как пишет бывший командующий силами НАТО в Европе Джеймс Ставридис, является общим для всех советом. Потом Н. Пашинян скажет, что это был «искренний» разговор и что он «ожидает в отношениях с Россией только положительных развитий». Удалось ли это премьер-министру за последующие годы, остается не только загадкой, но и предметом для внутриполитических спекуляций. Например, в июле 2018 г., когда многие оппозиционные круги в Ереване уже спекулировали о грядущей войне, Н. Пашинян дважды за неделю заявил, что «Россия в состоянии не допустить войны», фактически, переложив на Москву большую ответственность в сохранении статус-кво в регионе конфликта.

Первая поездка в Брюссель в рамках Саммита НАТО в июле 2018 г. показала новому и неопытному в государственных делах премьеру трудности перевода внутриполитической любви на международные отношения. Во всех зарубежных выступлениях Н. Пашиняна «красной нитью» проходил лейтмотив об армянской революции и новом демократическом пути развития. На первых же встречах с европейскими лидерами (Д. Туск, Ж-К. Юнкер, Ф. Могерини, Э. Макрон) оказалось, что ощутимой финансовой подпитки армянской революции ждать не стоит. Раздосадованный Н. Пашинян созвал пресс-конференцию для сопровождающих его (и как многие — относящихся к нему с симпатией) армянских журналистов в брюссельском аэропорту и сказал, что суверенной Армении негоже впредь «просить помощи» у кого-либо, и теперь международное сообщество и Европа в частности должны сами определяться, как конвертировать свою словесную поддержку в материальную. После встречи с Жан-Клодом Юнкером инсайдеры нового режима стали говорить о разбитых иллюзиях о финансовой помощи.

Адепты Европы в Ереване, официальные и не очень, попытались тогда сгладить первые впечатления. Два года спустя руководитель миссии ЕС в Ереване Петр Свитальский в своих мемуарах написал, что Запад закрывал глаза на первые ошибки Н. Пашиняна, надеясь на разворот Еревана к Западу и, что более интересно, считая, что революция смела всех легитимных пророссийских лидеров в Армении.

США тоже не проявили интерес к «демократической Армении», несмотря на усилия правительства и армянских лоббистских групп. Президентство Дональда Трампа и американский изоляционизм давали мало надежд не только Армении. Жесткое противостояние Белого дома с Конгрессом ослабили традиционные возможности конгрессменов и лоббистов влиять на исполнительную власть и ее решения. Эти проблемы не были новы — еще в сентябре 2017 г. в делегации конгрессменов был только один республиканец, к тому же не из первого эшелона партии (Джим Сенсенбреннер из Висконсина). И в Капитолии новым властям не везло: традиционно один из лидеров армянского лобби — конгрессмен-демократ Адам Шиф — к 2018 г. уже стал непримиримым врагом Д. Трампа, будучи председателем комитета Палаты представителей по разведке и одним из главных звеньев в антироссийской линии Демократической партии США. В 2018 г. состоялись только два контакта Армении с администрацией Д. Трампа на высоком уровне. Первым была получасовая встреча президента Армена Саркисяна с госсекретарем Майком Помпео в конце июня 2018 г., где опытный в международных делах А. Саркисян попытался привлечь внимание госсекретаря к «новой Армении» а также, по словам дипломата со знанием деталей встречи, дать первый звонок относительно возможной эскалации в зоне карабахского конфликта. Эти сигналы не были услышаны за океаном.

Второй контакт состоялся уже в Ереване в рамках регионального турне советника президента по нацбезопасности Джона Болтона в октябре того же года. Дж. Болтон тогда в Ереване заявил о необходимости избавиться от «исторических стереотипов» в контексте карабахского урегулирования, а оппозиционные лидеры резко критиковали внешнюю политику властей, в том числе из-за «плана Болтона». В феврале 2019 г., после решения отправить миротворцев в Сирию, возможности для позитивной повестки с США сократились. С другой стороны, некоторые видные деятели в оппозиционных кругах обращают особое внимание на статью вашингтонского Карнеги об условиях апгрейда американской поддержки Армении, часть из которых уже претворились в жизнь (например преследование силовиков), а на некоторые другие нужно обратить внимание уже сейчас.

Демократии не неприкасаемы

Как и другие популистские режимы, армянские власти были заинтересованы во внешней политике постольку, поскольку она необходима для подпитки внутренней политики и подкрепления ее легитимности. Дореволюционная риторика Н. Пашиняна и его команды имела два лейтмотива в критике действующей власти: (1) чрезмерная зависимость от России должна быть сбалансирована; (2) внешняя политика должна служить цели привлечения иностранных инвестиций. Тема урегулирования Нагорно-карабахского конфликта не затрагивалась из-за ее проблематичности.

Хроническая некомпетентность в команде, отказ от преемственности, и самое главное — подчинение внешней политики внутриполитическим целям не дали Армении возможность, например, создать новую повестку с каким-либо из внешнеполитических партнеров. Здесь нужно особо отметить, что, как утверждают наши интервьюируемые, МИД Армении в кое-каких вопросах боролся за преемственность, но в соперничестве между аппаратами премьера и министерства последнее по традиции уступило. Симптоматично, что, например, в годовом отчете 2019 г. министерство заявило, что «национальный суверенитет стал важнейшим принципом армянской внешней политики», вторя популистским лозунгам премьера.

Речи премьера на риторическом уровне переформатировали восприятие национальной безопасности, перенеся центр гравитации от военного баланса к более «мягкой силе» демократического развития. Эта вера в «демократический иммунитет» сохранилась вплоть до сентября 2020 г. и особо обострились после инцидентов на международной армяно-азербайджанской границе в июле 2020 г. «Любая попытка решить этот [нагорно-карабахский] конфликт военным путем будет считаться агрессией против демократии, прав человека и мира», — часто повторял Н. Пашинян. Провал такого мировоззрения можно показать на двух примерах: какое-либо серьезное отсутствие какой-либо серьезной международной помощи Армении в борьбе с Covid-19 (на контрасте с другим оазисом кавказской демократии — соседней Грузией), а также отсутствие международных контактов на высоком уровне после июльских инцидентов на международной армяно-азербайджанской границе в 2020 г.

Как известно, 25 февраля начальник Генерального штаба вооруженных сил Армении генерал-полковник Оник Гаспарян и еще 40 генералов сделали беспрецедентное заявление с требованием об отставке премьер-министра Никола Пашиняна и его правительства, ссылаясь на их «недееспособность для принятия адекватных решений в такой кризисный период для армянского народа». Н. Пашинян назвал это «попыткой военного переворота», что послужило триггером для привлечения внимания международного сообщества. Кроме турецкого лидера, больше никто не назвал произошедшее «военным переворотом». Президент России призвал к политическому урегулирования «в рамках закона», Брюссель и Вашингтон призвали военных придерживаться нейтралитета в политических вопросах, как того требует конституция, но не назвали происходящее военным переворотом. Все это подкрепляет аргумент о тщетности и самоуверенной вере в «демократический иммунитет», которого придерживался премьер Пашинян все 1000 дней своей власти.

Армянская дипломатия после войны

Андрей Кортунов:
Актуальность либерального проекта для Армении

В соответствии сo своей ревизионистской риторикой в мае 2020 г. Н. Пашинян заявил: «Армянская внешняя политика не меняется, она создается с нуля». Более того, ссылаясь на народную поддержку, он объявил, что по вопросу карабахских переговоров обязан отчитываться «только перед народом», а не парламентариями. По иронии судьбы через несколько месяцев армянской дипломатии пришлось столкнуться с рядом проблем, беспрецедентных как по размаху, так и по глубине.

44-дневная война подорвала не только основы внешней политики Армении, но и работу диаспоральных организаций. Архитектура безопасности Армении треснула и все это должно быть заново изобретено. Нагорный Карабах занимал неотъемлемую часть системы безопасности Армении и обеспечивал стратегическую глубину. Теперь потеря 75% прежних территорий и ограниченный суверенитет правительства НКР на оставшейся около 2500 кв. км территории непризнанного государства, почти 5 000 погибших, большое количество военнопленных в Азербайджане (в нарушение трехстороннего заявления 9 ноября 2020 г.) держат страну в политическом кризисе уже несколько месяцев.

Налицо новая поствоенная геополитическая ситуация и новый, находящийся еще на стадии формирования, баланс сил на Южном Кавказе. Армянская дипломатия потеряла амбициозность. Есть несколько «известных неизвестных», как говорил Дональд Рамсфельд, на которые следует обратить внимание и, кстати, они останутся неизменными вне зависимости от того, как, когда (и если) произойдет смена власти в Ереване.

«Америка вернулась» — заявил несколько недель назад новый президент США Джо Байден в Госдепартаменте. Он также пообещал вернуть дипломатию в центр внешней политики. Еще предстоит увидеть, как он будет проецировать американскую мощь на постсоветском пространстве, имея в виду турбулентный характер внешней политики Д. Трампа и известную позицию Кремля по отношению к любым посягательствам США на регион. Не случайно в Армении активизируются НПО с американским финансированием (происходит набор персонала на проекты поддержки правительства), а посол США в Армении Линн Трейси опубликовала статью с говорящим заголовком «Демократия бесценна» в день инаугурации Дж. Байдена. Будет ли «новый курс» ограничиваться гуманитарной поддержкой или «поддержкой демократии» — пока неясно. В надежде на такой «новый курс» премьер Н. Пашинян готовится отправить в Вашингтон в ранге посла неопытную, но лояльную и имеющую прямой «доступ к телу» Лилит Макунц, которая с января 2019 г. была руководителем правящей фракции «Мой шаг» в Национальном собрании.

Второй вопрос — как долго будет продолжаться содействие Кремля правительству премьера Н. Пашиняна? Очевидно, и некоторые исследователи уже отмечают, что действующая власть является наиболее комфортной для реализации всех договоренностей, достигнутых 9 ноября и после при посредничестве Кремля. Косвенно связан с этим и вопрос будущего Нагорного Карабаха: статус, права человека, перемирие, болезненный вопрос статуса миротворцев, сухопутная связь с Арменией и т.д. Могут ли другие факторы влиять на эту поддержку или какова будет позиция Кремля после реализации всех достигнутых договоренностей — неясно. Поддержка слабеющего лидера в Ереване — дополнительная головная боль для Москвы. Новые выборы с неясным результатом сейчас — тоже.

Третий важный момент — в правительственных коридорах все чаще звучат слова о возможности нового процесса нормализации отношений с Турцией. Послевоенный министр иностранных дел Ара Айвазян уже сделал заявление в парламенте относительно «устранения препятствий» после фактической потери большей части Нагорного Карабаха. Будет ли общество приветствовать такой ход властей? Играть на послевоенную апатию — дело рискованное. Бывшие власти Указом президента от 1 марта 2018 г. похоронили т.н. Цюрихские протоколы, и если будет принято решение о новой попытке, то за этим должен последовать новый переговорный процесс и новые документы. Насколько это возможно, имея ввиду склонность Турции к предусловиям, а также геополитику в треугольнике Россия — Иран — Турция, — вопрос риторический.

Еще один вопрос — как будет вести себя Иран в новой геополитической конфигурации, когда на его северных рубежах потенциально пока остаются наемники, рекрутированные Азербайджаном и Турцией из Сирии и Ливана в ходе боевых действий в Нагорном Карабахе. Визиты министра иностранных дел Мухаммада Зарифа в регион и Москву не дали четких импульсов.

И последнее — где находится Армения в списке приоритетов Брюсселя, пока союз переживает не лучшие времена из-за суверенных решений государств-членов в период пандемии. Вступившее в силу 1 марта подписанное в 2017 г. Соглашение о всеобъемлющем и расширенном партнерстве между Европейским союзом и Арменией (CEPA) внесет свои коррективы в повестку реформ в Армении, но многое зависит от амбиций Еревана. Во время войны европейские институты вели себя сдержанно и не осуждали бедствия войны, заставляя многих в Армении засомневаться в европейских институтах и в их преданности «демократической Армении», о чем многие громко рассуждали до войны. В отличие от революционного правительства М. Саакашвили в Грузии, правительство Н. Пашиняна никогда особо не бросалось в объятия Брюсселя. Возможности крена Армении в сторону ЕС маловероятны и не имеют большой поддержки в той части общества, которая ныне поддерживает Н. Пашиняна.

***

Итак, как же изменится внешняя политика Армении после поражения в последней войне? Насколько новая геополитическая ситуация, разрозненное внутриполитическое поле и шаткая легитимность некогда популярного премьера изменят его внешнеполитические воззрения, если предположить, что какой-то «выбор» все же есть? Для авторитарных лидеров, как и для популистов, потерявших популярность и рискующих потерять власть, выбор исходит из того, «кто больше поможет им оставаться у власти».

Для электоральной опоры (или того, что от нее осталось) Н. Пашиняна очевиден приоритет социальных проблем над вызовами безопасности, а «молчаливое большинство», которое пока находится в поствоенном шоке и не хочет делать политический выбор «за» или «против». Но любая искра может их «разбудить». Другая малочисленная, но важная опора в плане политической борьбы с оппозицией — организации гражданского общества и некоторые члены политической команды премьера — требуют крена на Запад и надеются на помощь США и Европы. Эта дилемма создала некий тупик для Н. Пашиняна между поствоенным realpolitik-ом (стратегический союз с Россией) или его же миссионерством (крен на Запад), если конечно, как заверял посол П. Свитальский, коллективный Запад захочет продлить «льготный период» и закрыть глаза перед авторитарными тенденциями действующей власти ради геополитического разворота за счет Москвы. Вся проблема в том, что текущий этап отношений Запада с Россией не предполагает для ослабшей Армении возможностей балансирования, как прежде.

Это исследование стало возможным благодаря гранту Института Aрменоведения Университета Южной Калифорнии в партнерстве с отделом армянских общин Фонда Галуста Гюльбенкяна.