Мировое большинство и АСЕАН: идейное сопряжение или напряжение?

Концепт «мирового большинства» стал одним из центральных элементов новой внешнеполитической риторики России, отражающим стремление Москвы зафиксировать происходящие на мировой арене сдвиги — переход к многополярности, возвышение глобального Юга и упразднение западной монополии на интерпретацию международных норм и институтов. Москва стремится не просто обозначить себя частью незападного мира, но и стать одним из ведущих центров интеллектуальной и политической артикуляции его интересов. Однако по мере популяризации «мирового большинства» в российских официальных и экспертных кругах возникает вопрос об универсальности подобного подхода и его способности находить отклик среди зарубежных партнеров.

На этом фоне показателен пример АСЕАН — объединения, которое на протяжении десятилетий выстраивает собственную модель регионального взаимодействия, основанную на принципах консенсуса, инклюзивности и нейтралитета. Отсюда встает дилемма: возможно ли сопряжение мобилизационного концепта «мирового большинства» с прагматичной и институционально выверенной дипломатией АСЕАН? Есть четыре фундаментальные причины, по которым России, вероятно, не удастся в полной мере экспортировать концепцию в ее нынешнем виде в Юго-Восточную Азию.

Для Москвы «мировое большинство» — это не только инструмент символической консолидации с государствами-единомышленниками в поддержке суверенитета и культурного многообразия, но и средство противопоставления Запада остальному миру, а любая «бинарная» внешнеполитическая концепция вызовет настороженность в АСЕАН, поскольку будет рассматриваться через призму блокового противостояния. В этом отношении открытая поддержка и позиционирование себя в качестве части «мирового большинства» в представлении АСЕАН означает отход от традиционной политики неприсоединения, балансирования и равноудаленности, и автоматическое втягивание в ненужный для себя конфликт с США и их западными союзниками. Потеря или хотя бы частичное снижение способности к проведению политики многовекторности — «красный флаг» для Ассоциации.

Другая проблема восприятия концепции «мирового большинства» в Юго-Восточной Азии связана с институциональной идентичностью АСЕАН. Для объединения жизненно важно поддерживать «асеаноцентричность», когда именно вокруг Ассоциации формируются ключевые диалоговые площадки — Восточноазиатский саммит, Региональный форум АСЕАН, Совещание министров обороны АСЕАН+, АСЕАН+3 и др. Приверженность российской концепции несет риск девальвации субъектности и политического веса «десятки». Другими словами, АСЕАН будет восприниматься лишь как часть большинства, пусть и важная, где ключевые приоритеты определяются извне. Такой символический «даунгрейд» противоречит принципам и подрывает саму философию Ассоциации — стремление играть центральную роль в региональной архитектуре.

Также асеановцам малоинтересны абстрактные геополитические конструкты, их приоритеты лежат прежде всего в области торговли, инвестиций, доступа к технологиям и инфраструктурного развития. Для них любая концепция становится значимой только тогда, когда она получает материальное наполнение или дополняется какими-то конкретными проектами с ожидаемыми выгодами, а Россия пока еще не может похвастаться привлекательными экономическими предложениями. Наконец, АСЕАН не достигнет консенсуса внутри объединения по поводу «мирового большинства» в связи с тем, что позиционирование этой концепции прямо противоречит политике отдельных стран-членов, например, Сингапура, открыто осудившего действия РФ на Украине и присоединившегося к антироссийским санкциям.

Хотя попытки продвижения бренда «мировое большинство» в Юго-Восточной Азии в текущем виде вряд ли увенчаются успехом, это не отменяет возможности успешного лоббирования отдельных положений концепции, которая требует серьезной адаптации под целевые страны региона. Во-первых, для этого необходимо снизить идеологическую нагрузку, которая присутствует в российском дискурсе. Продвижение российской концепции в ЮВА не должно подаваться как антизападный проект или инструмент противопоставления с ним, что неизбежно вызовет напряжение в АСЕАН, где любые проявления блокового мышления воспринимаются как угроза региональной стабильности и автономии. Успех возможен в том случае, если Россия будет позиционировать рамку «мирового большинства» как позитивный, инклюзивный и кооперативный проект, ориентированный на расширение возможностей стран глобального Юга и поддержку принципов равноправного многостороннего взаимодействия.

Во-вторых, России целесообразно сохранить конструктивное ядро концепции «мирового большинства», но при этом сделать его более приемлемым для АСЕАН с точки зрения брендирования. Содержательно «мировое большинство» может быть переосмыслено в духе «партнерства устойчивого многообразия» — идеи, подчеркивающей не численное превосходство, а ценность разнообразия и равноправного взаимодействия. В такой интерпретации Россия предстает как один из акторов, содействующих устойчивому развитию, технологическому обмену и взаимной связанности евразийского и индо-тихоокеанского векторов во внешней политике сторон. В дальнейшем эта идейная рамка могла бы быть интегрирована в российско-асеановские документы, включая Комплексный план действий по реализации стратегического партнерства, Стратегическую программу сотрудничества и совместные заявления.

Во-третьих, необходима прагматизация российских идей, и наиболее перспективными направлениями практической реализации могут стать оборонное сотрудничество, энергетика и аграрный сектор. Внедрение в традиционную для сотрудничества со странами ЮВА сферу обороны идеи технологического суверенитета позволило бы укрепить образ России как партнера, готового делиться технологиями и не навязывать политических условий, что особенно важно для государств АСЕАН, ревностно охраняющих свою независимость от крупных держав.

Энергетическое сотрудничество также представляет собой ключевое направление, где Россия способна предложить конкурентные решения — от поставок углеводородов и развития энергетической инфраструктуры до реализации совместных проектов в сфере атомной и зеленой энергетики. Такая повестка может стать основой для выстраивания долгосрочных взаимовыгодных связей, не сопряженных с жесткими политическими обязательствами и соответствующих принципу открытого регионализма, который разделяют страны АСЕАН.

Не менее значимыми представляются сотрудничество в аграрном секторе и обеспечение продовольственной безопасности — темы, имеющие прямое отношение к устойчивому развитию региона. Россия уже играет роль одного из крупных поставщиков зерна и удобрений, что особенно важно для стран Юго-Восточной Азии с учетом растущего населения и высокой зависимости от внешних рынков. Укрепление таких связей способно придать концепции «мирового большинства» в ее «кастомизированной» под ЮВА версии конкретное экономическое измерение и превратить ее из идеи в инструмент практической кооперации.

Концепт «мирового большинства» стал одним из центральных элементов новой внешнеполитической риторики России, отражающим стремление Москвы зафиксировать происходящие на мировой арене сдвиги — переход к многополярности, возвышение глобального Юга и упразднение западной монополии на интерпретацию международных норм и институтов. В этом контексте Россия стремится не просто обозначить себя частью незападного мира, но и стать одним из ведущих центров интеллектуальной и политической артикуляции его интересов. Однако по мере популяризации «мирового большинства» в российских официальных и экспертных кругах возникает вопрос об универсальности подобного подхода и его способности находить отклик среди зарубежных партнеров.

На этом фоне показателен пример АСЕАН — объединения, которое на протяжении десятилетий выстраивает собственную модель регионального взаимодействия, основанную на принципах консенсуса, инклюзивности и нейтралитета. Как итог, сегодня, когда Россия ищет новые каналы диалога с Азией, включая ЮВА, встает дилемма: возможно ли сопряжение мобилизационного концепта «мирового большинства» с прагматичной и институционально выверенной дипломатией АСЕАН? И если да, то в какой мере подобный концепт способен вписаться в региональную политическую культуру стран Юго-Восточной Азии, не вызвав у них напряжения и отторжения.

Иван Тимофеев:
Революции мирового большинства мы на базе БРИКС пока не увидим

Трудности перевода

Во многом в силу молодости концепция «мирового большинства» пока не оформилась в целостный политический конструкт с четкой институциональной логикой и ясным для целевых стран понятийным аппаратом. По сути, сейчас речь идет о символической рамке, призванной обозначить растущее влияние стран «коллективного неЗапада» и их запрос на более справедливое мировое устройство. Неопределенность и идейная расплывчатость осложняют потенциал выхода «мирового большинства» за пределы России, и это ограничение носит общий для любых потенциальных сторонников концепции характер. Однако стоит выделить четыре фундаментальные причины, по которым России, вероятно, не удастся в полной мере экспортировать концепцию в ее нынешнем виде в Юго-Восточную Азию.

Причина № 1. Для Москвы «мировое большинство» — это не только инструмент символической консолидации с государствами-единомышленниками в поддержке суверенитета и культурного многообразия, но и средство противопоставления Запада остальному миру. А любая внешняя концепция, которая апеллирует к бинарному разделению мира на «большинство» и «меньшинство» и имеет ярко выраженный геополитический оттенок, вызовет настороженность в АСЕАН, поскольку будет рассматриваться через призму блокового противостояния. В этом отношении открытая поддержка концепции и позиционирование себя в качестве части «мирового большинства» в представлении АСЕАН означает отход от традиционной политики неприсоединения, балансирования и равноудаленности, и автоматическое втягивание в ненужный для себя конфликт с США и их западными союзниками. Потеря или хотя бы частичное снижение способности к проведению политики многовекторности — «красный флаг» для Ассоциации. В целом терминологический акцент на «большинстве», вероятно, будет воспринят как искусственный и слишком политизированный, что не совпадает с деликатным дипломатическим языком АСЕАН. Этими соображениями продиктовано скептическое отношение Ассоциации к таким форматам, как QUAD и AUKUS, и продвижение собственной, «обезжиренной» версии Индо-Тихоокеанского региона, которая не носит антикитайского характера.

Причина № 2. Другая проблема восприятия концепции «мирового большинства» в Юго-Восточной Азии связана с институциональной идентичностью АСЕАН. Для объединения жизненно важно поддерживать «асеаноцентричность» (ASEAN Centrality): именно вокруг Ассоциации формируются ключевые диалоговые площадки — Восточноазиатский саммит, Региональный форум АСЕАН, Совещание министров обороны АСЕАН+, АСЕАН+3 и др. Приверженность российской концепции несет риск девальвации субъектности и политического веса «десятки». В подобной логике объединение не будет выступать ядром, основным институциональным механизмом и инициатором повестки, а окажется одним из акторов, включенных в более широкий идеологический нарратив. Другими словами, АСЕАН будет восприниматься лишь как часть большинства, пусть и важная, где ключевые приоритеты определяются извне. Такой символический «даунгрейд» противоречит принципам и подрывает саму философию Ассоциации — стремление играть центральную роль в региональной архитектуре.

Андрей Губин:
Удастся ли Юго-Восточной Азии избежать иерархии?

Причина № 3. В силу своего географического положения, институционального дизайна и статуса асеановцам малоинтересны абстрактные геополитические конструкты, их приоритеты лежат прежде всего в области торговли, инвестиций, доступа к технологиям и инфраструктурного развития. Для них любая концепция становится значимой только тогда, когда она получает материальное наполнение или дополняется какими-то конкретными проектами с ожидаемыми выгодами. Яркий пример — поддержка государствами АСЕАН китайской концепции «Сообщества единой судьбы человечества» в виде подписания с КНР отдельного меморандума о взаимопонимании на страновом уровне. Однако у данной концепции имеется внушительный экономический «обвес» в виде инициативы «Один пояс, один путь», активными участниками которой являются члены АСЕАН. В случае с «мировым большинством» Россия пока еще не может похвастаться схожим с Китаем пакетом привлекательных экономических предложений.

Аналогичным образом обстоят дела с другой зонтичной российской концепцией — Большим евразийским партнерством (БЕП). Практически во всех ключевых стратегических документах и заявлениях российских официальных лиц в контексте БЕП Ассоциация упоминается в числе ведущих площадок и акторов наряду с ЕАЭС, ШОС, БРИКС. В восприятии России формирование широкого интеграционного контура в Евразии неразрывно связано с АСЕАН, поддержанием ее центральной роли и развитием взаимодействия со странами Юго-Восточной Азии. Однако ни в одном документе Ассоциации или заявлении эта концепция и сам термин БЕП не фигурируют. Одна из основных причин — непонимание на официальном и экспертном уровнях в странах АСЕАН целеполагания этой концепции и отсутствие в восприятии асеановцев в ней практической составляющей, которая могла бы принести ощутимые экономические, стратегические и репутационные выгоды объединению.

Причина № 4. АСЕАН не достигнет консенсуса внутри объединения по поводу «мирового большинства» в связи с тем, что позиционирование этой концепции прямо противоречит политике отдельных стран-членов. Так, Сингапур открыто осудил действия РФ на Украине и присоединился к антироссийским санкциям, в результате чего был внесен в перечень недружественных стран и территорий. В этой связи невозможно представить, чтобы Сингапур, находящийся под мощнейшим давлением со стороны Запада, «подписался» бы под российской концепцией и стал бы себя с ней ассоциировать. Филиппины формально не вводили ограничительные меры против России и напрямую не осудили Москву в контексте обострения украинского кризиса. Однако Манила, как, впрочем, и многие другие страны АСЕАН, регулярно голосует за «антироссийские» резолюции в Генассамблее ООН, публично поддерживает суверенитет и территориальную целостность Украины и осуждает «использование силы для изменения границ», что можно расценить как завуалированную критику России. Не стоит забывать, что Филиппины и Таиланд являются формальными военно-политическими союзниками США и по многим чувствительным внешнеполитическим вопросам вынуждены синхронизировать свою позицию со своим старшим партнером.

Илья Виноградов:
Глобальный Юг сближается: о саммите АСЕАН — ССАГПЗ — Китай

Стратегический ребрендинг

Таким образом, попытки продвижения бренда «мировое большинство» в Юго-Восточную Азию вряд ли увенчаются успехом. Однако это не отменяет возможности успешного лоббирования отдельных положений концепции, которая требует серьезной адаптации под целевые страны региона.

Во-первых, для этого необходимо снизить идеологическую нагрузку, которая присутствует в российском дискурсе. Странам региона близка идея стратегической автономии, но они предпочитают формулировать ее в нейтральных категориях — равенства, инклюзивности и открытого регионализма. В этом смысле для них приемлема не конфронтационная, а интеграционная риторика, подчеркивающая взаимосвязанность, суверенитет и право на многообразие путей развития без искусственного деления мира на «большинство» и «меньшинство». При этом продвижение российской концепции в ЮВА не должно подаваться как антизападный проект или инструмент противопоставления с ним. Подобная интерпретация неизбежно вызовет напряжение в АСЕАН, где любые проявления блокового мышления воспринимаются как угроза региональной стабильности и автономии. Для стран региона важно сохранять свободу маневра между крупными центрами силы. Поэтому попытка представить идею в антагонистической логике «Россия и ее сторонники против Запада» не только снизит привлекательность концепции, но и фактически закроет возможности для ее институционального продвижения. Напротив, успех возможен в том случае, если Россия будет позиционировать рамку «мирового большинства» как позитивный, инклюзивный и кооперативный проект, ориентированный на расширение возможностей стран глобального Юга и поддержку принципов равноправного многостороннего взаимодействия.

Во-вторых, России целесообразно сохранить конструктивное ядро концепции «мирового большинства», но при этом сделать его более приемлемым для АСЕАН с точки зрения брендирования. Содержательно «мировое большинство» может быть переосмыслено в духе «партнерства устойчивого многообразия» — идеи, подчеркивающей не численное превосходство, а ценность разнообразия и равноправного взаимодействия. В такой интерпретации Россия предстает не как инициатор идеологического противостояния с Западом, а как один из акторов, содействующих устойчивому развитию, технологическому обмену и взаимной связанности евразийского и Индо-Тихоокеанского векторов во внешней политике сторон. В дальнейшем эта идейная рамка могла бы быть интегрирована в российско-асеановские документы, включая Комплексный план действий по реализации стратегического партнерства, Стратегическую программу сотрудничества и совместные заявления.

Александр Королёв:
ЕАЭС — АСЕАН: модель секторального стратегического партнерства

Во-третьих, необходима прагматизация российских идей. Без практического наполнения даже самые амбициозные проекты рискуют остаться лишь декларациями, не находящими отклика в политике АСЕАН. Наиболее перспективными направлениями практической реализации идей «мирового большинства» в Юго-Восточной Азии могут стать оборонное сотрудничество, энергетика и аграрный сектор. В сфере обороны, где Россия традиционно занимает прочные позиции в регионе, Москва на протяжении десятилетий выступала одним из ведущих поставщиков вооружений для Вьетнама, Камбоджи, Лаоса и ряда других стран региона. Встраивание в этот контекст идеи технологического суверенитета позволило бы укрепить образ России как партнера, готового делиться технологиями и не навязывать политических условий, что особенно важно для государств АСЕАН, ревностно охраняющих свою независимость от крупных держав.

Энергетическое сотрудничество также представляет собой ключевое направление, где Россия способна предложить конкурентные решения — от поставок углеводородов и развития энергетической инфраструктуры до реализации совместных проектов в сфере атомной и зеленой энергетики. Такая повестка может стать основой для выстраивания долгосрочных взаимовыгодных связей, не сопряженных с жесткими политическими обязательствами и соответствующих принципу открытого регионализма, который разделяют страны АСЕАН.

Не менее значимыми представляются сотрудничество в аграрном секторе и обеспечение продовольственной безопасности — темы, имеющие прямое отношение к устойчивому развитию региона. Россия уже играет роль одного из крупных поставщиков зерна и удобрений, что особенно важно для стран Юго-Восточной Азии с учетом растущего населения и высокой зависимости от внешних рынков. Укрепление таких связей способно придать концепции «мирового большинства» в ее «кастомизированной» под ЮВА версии конкретное экономическое измерение и превратить ее из идеи в инструмент практической кооперации.