Нынешние российско-украинские отношения не имеют глубокой ценностной основы или общего для двух стран мобилизационного проекта и часто напоминают разговор немого с глухим. Тем не менее именно полноценное существование Украины, с сохранением всех специфических черт ее социальности, может способствовать системной трансформации модели развития самой России – от нынешней мобилизационной к инновационной.
Советская политическая система пыталась устроить жизнь во всех пятнадцати союзных советских социалистических республиках по единому образцу, восходящему к общесоюзному. Разумеется, везде возникали свои местные проблемы. Та же Эстония, Грузия или Туркмения весьма отличались друг от друга по типу общественных отношений, однако модель советской идеократии в той или иной форме поддерживалась повсюду – от Риги и Кишинева до Фрунзе и Алма-Аты.
Разговор немого с глухим
Распад СССР привел к тому, что во всех бывших республиках возникли политические режимы, исторически свойственные лишь этим народам, лишь этим политическим системам. В большинстве случаев постсоветские страны возвращались к своему досоветскому прошлому, к своей изначальной, органичной модели существования. Где-то появилась восточная деспотия с «президентом-солнцем», где-то – корпоративное государство без очень богатых и очень бедных, где-то – авторитарный режим, выстроенный вокруг вождя-суперхаризмата, где-то появились парламентские республики с президентом-церемониймейстером. Примечательно, что в России возникла именно суперпрезидентская республика («президентская монархия»), а в Украине – своеобразная полуанархичная «махновщина». Попытки установить «сильную власть» в ней каждый раз натыкались и натыкаются на активное сопротивление – то со стороны оппозиции, то со стороны «униженных и оскорбленных» с буйным нравом, то просто Майдан меняет все политические расклады и заставляет вспоминать о вечевой традиции Киевской Руси и о «козацких радах» в Запорожской Сечи.
Разное понимание происхождения и предназначения верховной власти в России и Украине, различия в политических культурах и политических системах привели к колоссальному недопониманию между россиянами и украинцами – как на уровне политических элит, так и на уровне обычных граждан и повседневного взаимовосприятия.
В целом российско-украинские отношения чаще всего напоминают диалог немого с глухим.
Так, среднестатистическому украинцу достаточно сложно объяснить, зачем России нужны Кавказ и Татарстан, зачем воевать за Чечню, а потом тратить очень много денег на ее восстановление, зачем воссоздавать хотя бы отдаленное подобие империи, зачем зимнюю Олимпиаду проводить в субтропиках и зачем россиянам Севастополь. Неужели России не хватает земли, морей и городов, ведь она такая огромная и необозримая? Ну и зачем нужна Государственная Дума, если она – «не-место-для-дискуссий», если все политические вопросы решаются в других местах?
В свою очередь, очень многие россияне не понимают, как можно жить без «сильной руки», без государственного русского языка, зачем нужны «все эти Майданы», и почему на президентских выборах в Украине имя победителя становится известным только после завершения голосования, а то и позже. И отчего в Верховной Раде депутаты иногда не только бьют морды друг другу, но и проламывают головы?
Вместе – лучше
В этой же плоскости лежит российское недопонимание: почему Украина «отделилась», а теперь не хочет ни в Таможенный союз, ни в ЕврАзЭС, ни в «обновленный союз», но маниакально стремится вступить в ЕС? Ведь очевидно же, что вместе лучше, тем более что «мы почти один народ».
«Украинская» тема для российской государственности на протяжении трех с половиной столетий имеет исключительное значение: «украинский» фактор был как бы «критической массой» для любых российских мегапроектов, поскольку
только совместно с Украиной Россия превращалась в империю: сначала – в Российскую, затем – в советскую. В хрущевские времена советская пропаганда даже использовала формулу об Украине как о «второй среди равных» советской республике. В отношении многих республик бывшего СССР отчасти уместна скептическая улыбка российского обывателя: мол, это все мы, Россия, вам и построили – и заводы, и электростанции, и оперные театры, и институты, и киностудии. В отношении Украины подобная позиция неуместна изначально, поскольку внутри Российской империи, а потом и СССР Украина была именно генератором, а не реципиентом модернизационных процессов. Теперь же без Украины Россия вновь – то ли Великое княжество Московское, то ли Московское царство, то ли «Остров Россия» (по выражению Вадима Цымбурского). И дело не столько в уменьшении территории и населения – просто без Украины Россия теряет имперский универсализм и разнообразие. И основным идентификационным имперообразующим вектором становится уже не «Москва – Киев», а «Москва – Казань» или «Москва – Северный Кавказ». Вместо панславизма и торжества православия основой идеологии становится тот или иной вариант евразийства, а разговоры об историческом сосуществовании христианства и ислама превращаются в обязательный риторический ритуал власти.
Украина похоронила СССР?
Фактически СССР двадцать лет назад окончательно «добили» два фактора – горбачевско-ельцинское двоевластие в Москве и жесткое «нет» Киева каким бы то ни было проектам «обновленного союза». 1 декабря 1991 г. в УССР состоялся референдум, на котором 90,32 % населения проголосовали за независимость. Фактически таким путем было легитимизировано решение Верховной Рады от 24 августа того же года о провозглашении государственной независимости.
Примечательно, что в том выборе доминировали два мотива, два различных понимания перспективы независимости и суверенитета Украины. Для одних, «романтиков», независимость была экзистенциальным выбором – правом Украины и украинского народа на самореализацию в мировой истории. Для других, «прагматиков», независимость означала, прежде всего, социально-экономическую оптимизацию жизни – они полагали, что без союзного центра Украине будет проще реализоваться как эффективному государству и развитой экономике.
За прошедшие два десятилетия в украинских реалиях, впрочем, как и в российских, деградационных тенденций было больше, чем модернизационных. Тем не менее какая-то специфическая ностальгия по Советскому Союзу или «обновленному общему государству» характерна, прежде всего, для людей старшего возраста, чья молодость и расцвет жизненных возможностей пришлись на советское время. Как бы то ни было, для преобладающего большинства граждан Украины суверенитет и независимость – реальная ценность. Согласно результатам социологического опроса, проведенного Киевским международным институтом социологии летом 2011 г., 76,4 % опрошенных считают суверенитет Украины безусловной ценностью.)
«Украина – не Россия»
В украинском обществе за последние два десятилетия сложилось достаточно четкое, хотя и не лишенное стереотипов, представление о современной России. Российские политические ценности и политические реалии не являются привлекательными для украинцев. Поэтому среди бытующих в Украине аргументов за «воссоединение» с Россией в той или иной форме (в виде Славянского союза, Таможенного союза, ЕврАзЭС и пр.) на первом месте – эмоции: «мы – один народ», «я – русский, поэтому я за объединение России и Украины», «в Советском Союзе было хорошо, а теперь везде одно разорение», «Россия – богатая страна, она нам поможет», «России повезло с Путиным, а нам не везет» и т. д.
Все попытки сделать Россию привлекательной для украинского общества на ценностном уровне пока не имели успеха. В украинском общественном сознании Россию связывают с ресурсной экономикой, неконкурентным политическим процессом, «негражданским» обществом, патерналистскими ожиданиями и моделями поведения населения, зависимым судом, отсутствием частной собственности, коррупцией, отсутствием свободы слова, моноцентризмом власти, фактически однопартийной политической системой, парламентскими и президентскими выборами, результат которых подчас известен задолго до дня голосования и пр., и пр. И хотя примерно половина этих характеристик применима и к постсоветской Украине, там они все воспринимаются как негатив, который необходимо изживать и реальная и вполне достижимая альтернатива которому видится в Европейском Союзе.
Именно ощущение украинцами подобной ментальной и политической разницы с Россией зафиксировано в названии известной книги президента Леонида Кучмы «Украина – не Россия». Тогда как ощущение многими россиянами российско-украинской проблематики выражено в названии другой, не менее известной книги: «Что делать?» – в смысле, что делать с Украиной.
Попытка воздействовать на Украину на ценностном уровне была предпринята также патриархом Кириллом и РПЦ: украинскому обществу то ли предлагался, то ли навязывался концепт «Русского мира», противостоящего «западной цивилизации потребления». Речь шла об «общих с Россией и Белоруссией ценностях», однако большого успеха затея не имела, и совсем недавно от нее было решено отказаться.
Некоторые российские технологи «мягкой власти» пытаются выстраивать совместный с Украиной и Белоруссией «Русский мир» путем развития «общего культурно-информационного пространства». Однако для того, чтобы быть потребителем российской массовой культуры – слушать Пугачеву, Земфиру, Киркорова, Баскова, русский рок, радио «Шансон», смотреть российские телешоу и телесериалы (многие из которых, кстати, сняты в Украине), – вовсе не обязательно жить в одном государстве, состоять в одном таможенном союзе или находиться в одном информационном пространстве.
Внешний враг и внутренний предатель
Специфической особенностью российской политической культуры считается постоянная потребность Российского государства во внешних врагах и внутренних предателях. Именно в противостоянии (или борьбе) с первыми и в изобличении вторых укрепляется легитимность политического режима – будь-то Ивана Грозного, Петра I, Сталина, Путина–Медведева, а государственная идеология создает стране ореол «последней крепости» – прибежища «истинной веры», «оплота коммунизма» или «энергетической сверхдержавы». Такой системе критически необходима фигура «иуды-предателя» – бывшего соратника власти, сбежавшего в эмиграцию: князя Курбского, гетмана Мазепы, Льва Троцкого или Бориса Березовского.
Провозгласившая независимость Украина в контексте подобных стереотипных восприятий и мифологем нередко воспринимается в России одновременно и как внешний враг (недоброжелатель, противник), и как внутренний предатель, коварно «отделившийся» от метрополии. В результате оба подобных негативных стереотипа накладываются и усиливают друг друга. Именно поэтому в последние годы общее отношение украинцев к россиянам и России более благожелательное, чем отношение россиян к украинцам и Украине, что фиксируют все без исключения соцопросы.
Россия и Украина – два полюса общественного устройства
Приходится констатировать, что отношения России и Украины не имеют на данный момент глубокой ценностной основы или какого-то общего для двух стран мобилизационного проекта, а видение будущего заменяется эмоциями об «общем прошлом». Эти отношения критически зависят от периодически складывающейся ситуации – конъюнктуры мировых цен на нефть и газ, кулуарных договоренностей руководителей двух государств, глобальных геополитических проектов, продвигаемых США, ЕС и Китаем и т. п.
Однако в Восточной Европе и на постсоветском пространстве Россия и Украина служат чем-то вроде двух полюсов общественного устройства: российская политическая система основана на принципе моноцентризма власти, украинская тяготеет к полиархии. В разных слоях российского общества возрождаются имперские настроения и вытекающие из них представления о том, что Украина как государство – нежизнеспособная «ошибка истории», что скоро все должно вернуться «на круги своя», что Россия стоит перед жесткой дилеммой: «империя или смерть», и т. д.
Однако с точки зрения конкурентоспособности государства Россия больше других заинтересована не в присоединении Украины и не в превращении украинской политической системы в подобие российской (в этом направлении активно продвигается режим Виктора Януковича), а в ее полноценном существовании – с сохранением всех специфических черт украинской социальности. Именно такая Украина может служить эффективным вызовом для российского общества и государства, создавая предпосылки для модернизации и развития внутри России. Именно такая Украина может способствовать системной трансформации самой модели развития России – от нынешней мобилизационной к инновационной.
Подобный тип российско-украинских взаимоотношений может стать взаимовыгодным и способствовать превращению и России, и Украины в современные высокоразвитые и сложноорганизованные страны, жизнь в которых будет настолько замечательной, что гражданам этих стран уже не понадобится ежедневный психотренинг на тему «Как замечательно было в Советском Союзе и как ужасно, что мы его потеряли».
