Кто придает группе БРИКС большее значение, чем сами участники БРИКС
Вход
Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы
(Нет голосов) |
(0 голосов) |
К.и.н., руководитель Экспертного совета БРИКС, проректор НИУ ВШЭ, шерпа России в «Женской двадцатке» (W20), член РСМД
Группа БРИКС и ее возможные — в понимании сторонних наблюдателей — намерения были и остаются исключительно злободневной темой. Сегодня среди внешних оценок преобладают скептические, однако все давно понимают: принимать желаемое за действительное, предрекая скорую кончину БРИКС, нет никаких оснований. Предлагаются некие попытки анализа факторов, лежащих в основе образования этой группы, но такой анализ сопровождается целым рядом доводов в пользу того, что БРИКС не суждено стать чем-то большим, чем просто клуб по интересам. Именно к этому сводится обоснование аналитической части исследования Бобо Ло «Иллюзия конвергенции — Россия, Китай и БРИКС».
Преамбула
Группа БРИКС и ее возможные — в понимании сторонних наблюдателей — намерения были и остаются исключительно злободневной темой. Это может показаться несущественным самим участникам группы, которым удалось перейти в рабочий режим после периода начальной эйфории или, точнее, повышенного внимания к группе и некоторых иллюзий по поводу ее возможностей относительно развития и укрепления сотрудничества на повседневной основе и с учетом существующих реалий. Что касается внешних игроков, то те поначалу отказывались признавать эту группу чем-то серьезным или хотя бы достойным внимания. Впрочем, были и такие, кто предупреждал, что в будущем БРИКС составит конкуренцию странам с давней историей и развитой экономикой. Сегодня среди внешних оценок преобладают скептические, однако все давно понимают: принимать желаемое за действительное, предрекая скорую кончину БРИКС, нет никаких оснований. Предлагаются некие попытки анализа факторов, лежащих в основе образования этой группы, но такой анализ сопровождается целым рядом доводов в пользу того, что БРИКС не суждено стать чем-то большим, чем просто клуб по интересам. Именно к этому сводится обоснование аналитической части исследования Бобо Ло: Bobo Lo, “The Illusion of Convergence — Russia, China, and the BRICS” («Иллюзия конвергенции — Россия, Китай и БРИКС»).
Ограничения в сфере сотрудничества
Группа G7 начинала с нуля, изобретая совершенно новый механизм контроля исполнения решений, однако ей так и не удалось создать новую международную организацию, полностью отвечающую ее ожиданиям.
Одна из наиболее часто повторяющихся и сквозных идей этой статьи заключается в том, что целью группы БРИКС является создание нового, «постамериканского многополярного порядка» (без Бреттон-Вудских соглашений и с Группой пяти в качестве основной движущей силы изменений и создания справедливого мира будущего) и что темпы продвижения группы к этой цели «очень скромны». С одной стороны, БРИКС не особенно пытаются опровергнуть это предположение, так как у ее членов, возлагающих большие планы и надежды на эту группу и рассчитывающих на скорые осязаемые результаты своих усилий, ожидания неизбежно превосходят имеющуюся реальность.
Однако прежде чем анализировать текущие результаты группы БРИКС, давайте вернемся в недалекое прошлое и сравним два «клуба» — Группу семи (G7) и БРИКС. Коль скоро речь идет об «очень скромных темпах», то начнем с рассмотрения процессов институционального строительства обеих групп в течение первых семи лет их существования. На сегодняшний день группа БРИКС создала широкую сеть вспомогательных информационно-контактных механизмов, которая не прекращает свое существование в конце года по завершении председательства очередной страны, а, напротив, развивается в интересах каждого из членов группы. С 2012 года консультационная система действует как в бизнес-формате, так и в формате экспертных центров. На самом деле научные совещания начали регулярно проводиться еще до институционализации такой формы, как Совет экспертных центров (СЭЦ): первое прошло в преддверии Екатеринбургского саммита, в 2008 году. Молодежное сотрудничество (первый Молодежный саммит состоялся в Казани, а Форум молодых дипломатов в рамках Университетского саммита БРИКС — в Москве) продолжилось и в год председательства Индии. В этом году в России началось сотрудничество на уровне представителей гражданского общества и парламентов, результатом которого стало проведение целого ряда весьма содержательных международных мероприятий, таких как юношеский чемпионат по футболу для команд в возрасте до 17 лет, кинофестиваль, встреча «Конклав дружественных городов». Многие из идей, легших в основу этих мероприятий, были почерпнуты из рекомендаций, которые были выработаны во время встреч представителей гражданского общества стран БРИКС — встреч, проникнутых неповторимым духом Индии (а впоследствии выдержанных в традициях следующей страны, председательствовавшей в БРИКС). Все это происходило на фоне многочисленных официальных встреч и тематических заседаний БРИКС.
А теперь посмотрим, чего достигла в «институциональном» аспекте Группа семи за первые семь лет своего существования. Притом что отраслевые заседания на уровне министерств и других структур стали одной из рутинных форм работы G7 с самого начала ее существования, две страны — Италия и Канада — стали принимать участие в заседаниях министров финансов лишь спустя 8—9 лет после того, как приступили к реальной работе на высшем уровне G7, то есть в 1986 году. Практика БРИКС абсолютно иная: ЮАР сразу после вступления в группу стала ее полноправным членом, участвующим на всех уровнях и во всех дискуссиях. К другим аспектам деятельности, например, связанным с развитием и функционированием гражданского общества, группа приступила лишь в XXI столетии, как утверждает выдающийся ученый G7 Питер Хайнал[1]. В то же время справедливости ради следует отметить, что и консультации с представителями деловых кругов, и заключения экспертов высокого уровня с самого начала были неотъемлемой частью практики G7[2]. Между прочим, аналитики часто называют в качестве предшественника G7 не «библиотечную группу», а Трехстороннюю комиссию с участием Рокфеллера[3] и Бжезинского — авторов концепции встреч в этом формате.
Группа G7 начинала с нуля, изобретая совершенно новый механизм контроля исполнения решений, однако ей так и не удалось создать новую международную организацию, полностью отвечающую ее ожиданиям. Бреттон-Вудские институты, которые нередко придавали импульс внедрению новых механизмов, возникли в 1944—1947 годах, равно как и организация ОЭСР и ее специализированная энергетическая структура, агентство МЭК, тоже появились до первых встреч членов группы. К наиболее конструктивным ее решениям следует отнести соглашение «Плаза» (1985 г.) и Луврское соглашение (1987 г.), в которых предлагалось внедрить экономические показатели многостороннего мониторинга. Из целевых рабочих групп упомянем Консультативную группу по ядерной безопасности (сформирована в 1992 году, перед Мюнхенским саммитом), а также Лионскую группу и Группу экспертов по нераспространению (созданы в 1996 году).[4] Кроме того, не следует забывать — и западные эксперты часто заостряют внимание на этом аспекте, — что в группу G7 вошли страны-единомышленницы, чьи ценности и нормы сходятся во множестве принципиально важных моментов, таких как либеральная демократия, рыночная экономика, ответственный подход к глобальному управлению.
И вот появилась группа БРИКС, казалось бы, не объединенная общими принципами и все же оказавшаяся способной за восемь лет своего существования создать такие полностью дееспособные организации, как Новый банк развития и Пул условных валютных резервов, принять Стратегию экономического партнерства и сформировать целый ряд целевых групп, обеспечивающих сотрудничество стран — членов группы в сельскохозяйственном секторе, в борьбе с наркотиками и т.д. Стоит упомянуть также, что Банк БРИКС объявил о выдаче первой серии кредитов на общую сумму 811 млн долл. США: средства будут направлены на финансирование проектов в области возобновляемых источников энергии (совокупная мощность — 2370 мВт) в Бразилии (300 млн долл. США), Китае (81 млн долл. США), Индии (250 млн долл. США) и ЮАР (180 млн долл. США). А недавно стало известно о том, что Банк принял решение о выпуске пятилетних бондов в юанях.[5]
Национальные интересы и концепция «Большого Брата»
Движущей силой любого многостороннего объединения вполне могут быть национальные интересы. Это совершенно нормальная практика.
Очевидно также, что движущей силой любого многостороннего объединения вполне могут быть национальные интересы. Это совершенно нормальная практика, которую г-н Ло по каким-то причинам счел нужным объявить свидетельством слабости БРИКС. Такое положение вещей действительно вполне может затруднить — и, наверное, порой затрудняет — внутригрупповые обсуждения ряда вопросов, однако оно же относится к факторам, повышающим эффективность сотрудничества. В момент создания группы каждый из ее членов прекрасно понимал важность сохранения хороших отношений со странами Запада. Поэтому с самого начала ни одна из стран БРИКС не заявляла о намерениях группы внести какие-то изменения в действующий мировой порядок (Бобо Ло приписывает Москве попытки навязать такой подход партнерам по БРИКС). На самом деле вся статья строится на приеме «утверждения, не основанного на знании страны» — так, по версии ее автора, Россия, или лично Путин, хочет не то «ниспровергнуть мировой порядок», не то воздать хвалу «личным заслугам Путина, объявившего Россию великой державой».
Говоря о Китае, Бобо Ло в подтверждение своей концепции заявляет, что Си Цзиньпин занимается проектом БРИКС с единственной целью «угодить Москве». Вот уж поистине нетривиальный взгляд на действия Китая, в основе политики которого, оказывается, лежит вовсе не прагматичный подход, направленный на преодоление экономического отставания и превращение страны в крупнейшую или, по крайней мере, вторую по величине экономику мира, а целиком определяется желанием угодить партнерам и соседям. Как и в случае с Москвой, г-н Ло, приписывая Пекину те или иные побуждения, не считает нужным свериться с реальной позицией Китая, выраженной в официальных источниках и в интервью государственных деятелей.
За действиями и намерениями суверенных государств, разумеется, стоят национальные интересы. Несмотря на то, что отношения с тем или иным из трех главных центров западной экономики иногда приобретают приоритетный характер, каждая из стран БРИК(С) считает целесообразным использовать собственные механизмы для обсуждения вопросов сотрудничества «Юг-Юг», формирования альянса, в котором ни один из его членов, включая Китай, не может действовать в одностороннем порядке, или воздействия на коллективный подход Запада или даже единоличный подход США к решению глобальных проблем, которые стоят перед всем человечеством.
Еще один сомнительный тезис заключается в том, что БРИКС может успешно функционировать, лишь если и когда имеет место «стабильное сотрудничество между Москвой и Пекином в области экономики, безопасности и геополитики», а при ином сценарии деятельность этого объединения рискует сойти на нет. Такое предположение, наверное, было бы справедливо применительно к Шанхайской организации сотрудничества, в составе которой имеется два сильных лидера, гарантирующих стабильность и баланс сил в регионе пересечения их интересов, — во всяком случае, эта трактовка не вызывала сомнений до вступления в ШОС новых членов. Страны БРИКС не смогли бы даже приступить к переговорам, не говоря уже о функционировании группы и учреждении новых организаций, при наличии хотя бы намека на превосходство каких-либо членов этого сообщества. Да, действительно, из всех стран БРИКС лишь Россия и Китай являются постоянными членами Совета Безопасности ООН, но верно и то, что единственно возможным условием функционирования группы является достижение консенсуса по всем принимаемым решениям.
БРИКС: «союз реформаторов» в рамках
национальных интересов
Идея г-на Ло, согласно которой основание БРИКС есть эпизод двусторонних отношений России и Китая, не соответствует действительности. Не останавливаясь на этом, он заявляет, что БРИКС есть не что иное, как «инструмент китайско-российского взаимодействия». Однако факт заключается в том, что любой намек на превалирование отношений между Россией и Китаем вызвал бы беспокойство других членов группы, что исключило бы самую возможность объединения. Достаточно вспомнить обсуждение предложения по отказу от гонки вооружений в космическом пространстве, когда Индия с большой настороженностью отнеслась к идее внесения в тексты БРИКС элементов проекта китайско-российской резолюции, представленной на рассмотрение СБ ООН. Одним словом, любой крен в сторону двусторонних отношений вызывает реакцию в точности противоположную той, о которой говорит автор статьи; подход к таким отношениям должен быть исключительно взвешенным, поскольку они обладают потенциалом, разрушительным для БРИКС — организации, основанной именно на принципе многосторонности.
Убежденность автора в доминирующей роли двух из пяти стран БРИКС и выразительные описания остальных членов группы («продолжающееся отставание Индии», «близкая к нулевой роль ЮАР») демонстрируют подход, не имеющий ничего общего с базовыми принципами БРИКС. Такая позиция скорее отражает былое отношение богатого колониального Севера к странам Юга.
Как уже говорилось выше, национальные интересы направлены на то, чтобы сохранить БРИКС как объединение, а вовсе не ликвидировать его. Для государств, не входящих в СБ ООН, БРИКС — это дополнительная возможность реализации их права на участие в глобальной политике, повышения международного статуса и расширения национальных перспектив. Было бы также ошибкой предполагать, что другие объединения такого рода достигли полной гармонии между национальными и коллективными интересами. Наглядным примером может послужить группа G7, которая, на первый взгляд, на протяжении всего своего существования отличалась близостью позиций нее членов и высокой совместимостью их национальных подходов к решению глобальных проблем. Однако такие эпизоды, как решение европейцев игнорировать требования США о введении санкций против Советского Союза в начале 1980-х годов и о прекращении интенсивно ведущихся совместных работ по сооружению трубопровода «Дружба», имели место уже во время существования G7.
Еще больше вопросов возникает по поводу утверждения автора о том, что Москва настороженно относится к перспективе возможного расширения состава группы, поскольку вступление в нее новых членов «угрожает исключительным позициям БРИКС». Между тем, широко известна общая позиция пяти стран БРИКС, выражающаяся в принципе «сначала вглубь, и только потом вширь»: каждая из стран, председательствующих в БРИКС, с большой осторожностью расширяет сеть региональных контактов. Когда придет время и очередной председатель БРИКС поднимет вопрос о расширении группы, предложение будет рассмотрено, однако на настоящий момент вопрос о принятии новых членов на повестке дня не стоит.
Становление «глобального Востока»
Перспективы ближайшего и отдаленного будущего
Впрочем, есть одно утверждение Бобо Ло, с которым, без сомнения, согласится любой эксперт: автор статьи безусловно прав, говоря о том, что «критики иногда грешат тем, что, предрекая скорый закат БРИКС, выдают желаемое за действительное». В самом деле, было бы большой натяжкой утверждать, будто группа БРИКС уже «полностью сформировала все механизмы всеобъемлющего сотрудничества» между пятью странами. Предстоит решить еще очень много задач. Национальный эгоизм зачастую превалирует при обсуждении принимаемых решений, однако эта особенность отличает рабочий процесс большинства международных организаций, включая и структуры с очень высоким уровнем интеграции, такие как ЕС. Интересным может показаться сравнение с АСЕАН, однако в данном случае дело скорее в недооценке достижений группы стран Юго-Восточной Азии. Кроме того, налицо непонимание международным экспертным сообществом разницы между разными типами институтов, задач и функций. Хотя эта тема фигурирует в рассуждениях аналитиков о перспективах БРИКС, ни один из типов институциализации группы не представляется ни достижимым, ни даже желаемым для ее дальнейшего успешного функционирования. БРИКС представляет собой не более чем — но и не менее чем — совместное предприятие стран, не входящих в уютный «золотой миллиард»; цель стран, входящих в состав этого предприятия, — более благополучная и справедливо устроенная жизнь их собственных народов, равно как и членов «клуба богатых», а вовсе не подготовка антизападной революции. Интересы группы вращаются вокруг интересов и возможностей всех ее членов, а не одного только китайско-российского дуэта. Темпы роста будут всецело зависеть от геополитических и экономических реалий, в которых живет каждое из государств; именно этим и обусловлена «расплывчатость» перспектив группы. Одно можно утверждать с полной уверенностью: все страны — члены БРИКС заинтересованы в том, чтобы их голос был слышен, чтобы их не сбрасывали со счетов, а воспринимали как полноправных участников глобального политического процесса. Именно эта потребность обеспечит будущее и группе БРИКС, и другим подобным объединениям, невзирая на все трудности, которые их в этом будущем ожидают.
[1] Питер Хайнал датирует начало второго периода признания гражданским обществом группы G7 1981—1994 годами. В течение этого периода гражданское общество и профсоюзы стали уделять гораздо больше внимания мероприятиям в формате G7. Первый альтернативный саммит G7, организованный фондом TOES, Великобритания, прошел в 1984 году – параллельно со встречей G7. При этом признание прав гражданского общества группа G7 декларировала только в 1995 году в Галифаксе, когда было принято обязательство о консультациях с «международными организациями, двусторонними донорами и неправительственными организациями». Первая серия встреч G8 с представителями гражданского общества прошла во время председательства России, в 2006 году, когда все девять главных координаторов прибыли на конференцию специально для диалога с представителями гражданского общества. Затем такого рода встреча прошла в Казани — ее кульминационным моментом стало прибытие президента Путина, приехавшего специально для того, чтобы побеседовать с представителями гражданского общества, в количестве более тысячи человек присутствовавшими на итоговой конференции по вопросам гражданского общества, созванной в преддверии саммита G8.
[2] В мае 1980 года в Лондоне состоялся неформальный мини-саммит представителей бизнеса, созванный с целью рассмотрения повестки дня предстоящей встречи руководителей государств в Венеции; Международная торговая палата (МТП) начиная с 1999 года ежегодно обращается к лидерам G7/G8; были прецеденты консультаций с представителями национальных деловых кругов при подготовке повестки дня; кроме того, что особенно важно, Тони Блэр выступил на Всемирном экономическом форуме в Давосе с докладом о вопросах, вынесенных на обсуждение на саммите в Глениглсе. (Peter Hajnal, The G8 and the G20: evolution, role, documentation. Moscow, Logos, 2008, pp. 135-137).
[3] На самом деле Дэвид Рокфеллер пытался реализовать такой межрегиональный трехсторонний координационный механизм еще в 1960-е годы — с участием представителей банковской отрасли и крупных корпораций.
[4] Подробное описание процесса институционального строительства, осуществлявшегося группой G7/G8, представлен в: В. В. Панова, «Многосторонние механизмы взаимодействия промышленно развитых государств – "Большая восьмерка", 1975—2002 гг.», Москва, МГИМО-Университет, 2004.
[5] «Банк БРИКС объявил о выдаче первой серии кредитов», информационный сайт БРИКС, 16 апреля 2016 г., http://thebricspost.com/brics-bank-announces-first-set-of-loans/#.VxOmvTCLRnJ
(Нет голосов) |
(0 голосов) |
