Международная группа по предотвращению кризисов недавно выпустила сводку по частичному отводу российских войск из Сирии, вкратце осветив последствия этого шага для режима прекращения огня, а также его значение в контексте общей стратегии Москвы в сирийском конфликте. Анализируя последние действия России в Сирии, включая соглашение о прекращении огня и частичный отвод войск, большинство экспертов и члены Кризисной группы приходят к заключению о том, что Москва решила рассматривать судьбы Асада и Сирии отдельно друг от друга. Многие согласны с тем, что одновременно с действиями, направленными на стабилизацию нынешнего режима, Россия усилила давление на Башара Асада, поставив свое наземное военное присутствие в зависимость от его готовности к сотрудничеству.
Спасение сирийского правительства во главе с президентом Асадом — первостепенная для России задача в среднесрочной перспективе, даже на фоне некоторых разногласий между союзниками по ключевым вопросам — таких как военная стратегия и соглашение о прекращении огня. Москвой движут скорее собственные национальные интересы и претензии на роль ключевого игрока в ближневосточном регионе, нежели какие бы то ни было обязательства, связанные с политической судьбой Асада.
Стратегия Путина в Сирии: уничтожение оппозиции или борьба с экстремизмом?
Бóльшая часть военно-политической аналитики, посвященной стратегии России в Сирии, исходит из ошибочного предположения, что главная цель Москвы — помощь сирийскому правительству в полном искоренении оппозиционного движения (как вооруженного, так и мирного). Анализируя российскую сирийскую кампанию, имеет смысл разделить ее на два этапа, которые преследуют две разные цели: стабилизацию правительства и борьбу с экстремизмом. Укрепить позиции Дамаска было бы невозможно, не взяв на прицел повстанческие группировки, в том числе те из них, которые пользуются поддержкой Запада, т.е. формирования, действующие на северо-западе страны, где Башар Асад потерпел целый ряд поражений одно за другим. Действуя таким образом, Россия до определенной степени изолировала оппозицию, вынудив некоторые группировки отказаться от политической игры и открыто перейти на сторону экстремистов.
Как только задача по предотвращению разгрома сирийской армии была решена, и правлению Асада перестала угрожать непосредственная опасность, Москва нацелилась на борьбу с Исламским государством в числе прочих вооруженных группировок. Именно двойственность российской стратегии позволяет утверждать об ошибочности мнения, согласно которому Россия сочтет свою миссию выполненной, лишь когда или если все оппозиционные группировки («как джихадистские, так и неджихадистские», как они называются в отчете Кризисной группы) будут разгромлены.
Было бы неверным также полагать, что в Сирии Россия действует одними и теми же методами против джихадистской и неджихадистской оппозиции. Еще до вмешательства в сирийский конфликт Москва неоднократно предпринимала попытки завязать диалог с оппозиционными группировками — как лояльными к Асаду, так и нацеленными на его свержение. Национальный координационный комитет демократических перемен, который является одной из главных организаций, представляющих внутреннюю оппозицию, участвовал в двух раундах переговоров по Сирии, состоявшихся в прошлом году в Москве. Используя различные дипломатические каналы, Кремль пытался также убедить Сирийскую национальную коалицию прислать своего представителя на переговоры, но эти попытки не увенчались успехом.
Но и после начала бомбардировок российские официальные лица утверждали, что поддерживают контакты с рядом группировок Свободной сирийской армии (ССА). В декабре Владимир Путин даже заявил, что российские авиаудары порой обеспечивают прикрытие с воздуха некоторым формированиям ССА при проведении совместных операций против Исламского государства. Постоянные попытки Москвы установить взаимоотношения с оппозиционными группировками, независимо от степени их лояльности к правительству Асада, позволили ей наладить контакты с десятками различных формирований и убедить их присоединиться к соглашению о прекращении огня, когда в феврале перемирие наконец вступило в силу.
Иными словами, непохоже, чтобы главной целью Москвы в Сирии был разгром неджихадистской оппозиции.При нанесении ударов основные оппозиционные силы оказывались законной целью постольку, поскольку они угрожали Асаду. Однако полное уничтожение оппозиции было бы для России непосильной задачей, с которой она бы точно не справилась. Безусловно, российские авиаудары произвели ошеломляющее действие на дипломатическом фронте и переломили ситуацию в пользу Асада, однако изменение расклада сил в наземных боевых действиях оказалось весьма ограниченным. После полугода интенсивных бомбардировок повстанцы практически сохраняют контроль над северо-западными территориями Сирии, уступив противнику лишь Алеппо. В некоторых районах, особенно на юге страны, вооруженная оппозиция умудрилась даже, невзирая на российские авиаудары, захватить новые территории.
Есть мнение (намек на него содержится и в сводке Кризисной группы), что налеты российской авиации — это своего рода коллективное наказание сирийцев. Однако до сих пор не вполне ясно, были ли бомбардировки гражданского населения районов, контролируемых повстанцами, частью продуманной военной стратегии, и вообще совершала ли эти налеты именно российская авиация. Источником бóльшей части свидетельств являются очевидцы и местное население, которые не всегда отличить российские бомбардировщики от самолетов ВВС Сирийской Арабской Республики.
В своей военной операции Москва неизменно исходит из разведданных, предоставляемых Дамаском. Именно ими в сочетании с материалами разведывательных и рекогносцировочных съемок (как наземных, так и воздушных), производимых российскими военными, руководствуются при определении целей бомбардировок. На начальном этапе российской операции в Сирии стали появляться сообщения о том, что после первых бомбардировок, от которых, судя по всему, пострадали объекты гражданской инфраструктуры на северо-западе Сирии, Москва стала с некоторым недоверием относиться к разведданным, поставляемым Дамаском.
Бомбардировки — весьма действенный инструмент достижения поставленных целей, когда речь идет о кратковременной военной операции, но в долгосрочной перспективе эффективность этого средства довольно низка, поскольку со временем противник соответствующим образом корректирует собственную стратегию (именно с этим столкнулись США во время военных кампаний в Ираке и Афганистане). И хотя, согласно оценке Кризисной группы, Россия «вполне могла за истекшие месяцы разгромить неджихадистскую оппозицию», на самом деле у Москвы ушли бы на это годы, причем с течением времени эффективность военной операции неуклонно снижалась бы. Взвесив все за и против, Россия скорее всего предпочла снизить масштабы военного присутствия в Сирии до того, как уязвимость ее позиций станет очевидна всем.
Изменчивая динамика российско-иранского альянса
Вывод Россией избыточного воинского контингента приветствовали и Дамаск, и Тегеран, заявив, что заранее знали об этом решении. Однако и Сирия, и Иран незадолго до этого проявляли недовольство действиями России в Сирии. В связи с этим некоторые эксперты предположили, что вывод войск разочаровал и Дамаск, и Тегеран, которые преимущественно склонны продолжать наступательные операции.
Как сказано в сводке Кризисной группы, если Россия существенно сократит свое присутствие в Сирии, то бремя военной поддержки Дамаска ляжет на Иран и обширную сеть подконтрольных ему формирований, составляющих костяк вооруженных сил Асада. Однако уход России не обязательно должен означать активизацию роли Ирана в конфликте: в конечном итоге задачи этих двух стран в Сирии значительно различаются.
Иран поддерживает Асада с самого начала конфликта, поставляя ему и вооружения, и наземный воинский контингент. Корпус Стражей Исламской революции (КСИР) и поддерживаемые им Хезболла и Национальные вооруженные силы (превосходящие по численности вооруженные силы Сирийской Арабской Республики) направили в регион десятки тысяч военных в рамках прямого вооруженного противостояния силам ИГ, Фронту ан-Нусра и неджихадистской оппозиции на всей территории Сирии. Результатом стали колоссальные потери в рядах иранских и других иностранных военных. По непроверенным данным, с октября 2015 года в Сирии погибли сотни бойцов КСИР, в том числе не менее четырех членов старшего командного состава.
Причина, по которой вмешательство Москвы коренным образом изменило расклад сил в наземном конфликте, заключается в том, что противнику нечего было противопоставить атакам российских самолетов. Российские бомбардировки нанесли огромный урон инфраструктуре и живой силе врагов Асада, расчистив путь для наступления войск последнего. Помимо прочего, благодаря участию российских ВВС в конфликте, потери сирийской армии после октября 2015 года существенно снизились.
Иными словами, отвод российской авиации из Сирии едва ли повлечет за собой расширение иранского присутствия в наземном театре военных действий — хотя бы потому, что КСИР, Хезболла и шиитские боевики не имеют возможности обеспечить себе поддержку ВВС. Точно так же и российская военная кампания вовсе не рассчитана на наращивание мощи проасадовских наземных вооруженных сил. На самом деле оба элемента антитеррористической операции представляют собой тщательно просчитанные проекты, и отзыв избыточных военно-воздушных ресурсов вполне может сопровождаться отводом части наземных вооруженных сил.
Проблемы, ожидающие Москву
В отчете Кризисной группы подняты очень важные вопросы, связанные с непоследовательностью российской стратегии в Сирии. Один из них касается политической процедуры передачи власти от Асада новому лидеру, если в таковом вообще имеется необходимость. Официальная позиция Кремля заключается в том, что право решать судьбу Асада принадлежит только сирийскому народу, а потому какие бы то ни было спекуляции относительно времени и обстоятельств грядущего ухода сирийского президента не имеют никакого смысла, пока не будут проведены президентские выборы.
Однако Москва прекрасно отдает себе отчет в том, что политический процесс, предшествующий президентским выборам, возможен лишь при соблюдении целого ряда условий. И хотя сирийские оппозиционные группировки очень по-разному подходят к ответу на вопрос о том, когда именно Башару Асаду следует покинуть свой пост, все они согласны в одном: момент его ухода должен быть определен в результате соответствующего политического процесса. Еще важнее единодушие оппозиции в вопросе о возможности баллотирования Асада на следующий президентский срок: если его заявления о необходимости политических преобразований искренни, он не имеет права на переизбрание. Иными словами, если оппозиция не получит гарантий ухода Асада, не может быть никакой речи о президентских выборах, и процесс мирного урегулирования будет сорван. И пока успехи правительственных войск придают сил Асаду, Москве все труднее и труднее балансировать между союзниками и оппонентами.
Официальная позиция Кремля, настаивающего на необходимости выборов и соблюдения всех формальных процедур, вовсе не означает, что Москва не ищет потенциального преемника. Задача эта, бесспорно, очень сложна, особенно с учетом того факта, что сирийская алавитская община настроена весьма решительно, а сирийское суннитское большинство едва ли согласится на политическое доминирование алавитов, равно как и их западных покровителей.