Итоги всеобщих выборов в Великобритании

События в ночь с 7 на 8 мая 2015 года в Великобритании, когда вся страна с напряжением следила за итогами парламентских выборов, уже окрестили «политическим землетрясением». Оказались перечеркнутыми данные всех опросов, которые проводились в ходе предвыборной кампании, а также расчеты многочисленных экспертов: вместо «подвешенного парламента», трудных переговоров о создании коалиции и – в случае их неудачи – проведения новых выборов, страна получила убедительную победу консервативной партии и сформированное уже через пару дней однопартийное правительство.

События в ночь с 7 на 8 мая 2015 года в Великобритании, когда вся страна с напряжением следила за итогами парламентских выборов, уже окрестили «политическим землетрясением». Оказались перечеркнутыми данные всех опросов, которые проводились в ходе предвыборной кампании, а также расчеты многочисленных экспертов: вместо «подвешенного парламента», трудных переговоров о создании коалиции и – в случае их неудачи – проведения новых выборов, страна получила убедительную победу консервативной партии и сформированное уже через пару дней однопартийное правительство. Тори, за которых отдали свои голоса 36,9% избирателей, получили в палате общин 331 место, другими словами абсолютное большинство (в предыдущем парламенте консерваторы имели лишь 306 мандатов). Отставшие от них почти на 100 мест лейбористы завоевали всего 232 места (30,4% голосов; на выборах 2010 г. – 258 мест). На третьем месте, как и ожидалось, оказалась Шотландская национальная партия, получившая чуть ли не все места от Шотландии – 56 из 59 (4,7% голосов; ранее – шесть мест). Партнер тори по коалиции – партия либерал-демократов – переживает настоящую катастрофу: она потеряла сразу 49 мест в палате общин, завоевав лишь восемь (7,9% голосов; в 2010 г. партия получила 57 мест). Сохранили свои места Демократическая юнионистская партия (ДЮП) – восемь (0,6%, в 2010 г. – также восемь мест), Партия уэльских националистов Плайд Камри – три (0,6%; три места) и Зеленые – одно место (3,8%; одно место). Одно место потеряла Шинн Фейн – теперь у нее четыре места (0,6%; пять мест). Ударом для Партии независимости Соединенного Королевства (ПНСК), которая лидировала на выборах в Европарламент и местные органы власти, стало завоевание лишь одного мандата (12,6%; ранее – 0, однако в последнее время в партию перешли два депутата-тори). Другие партии получили шесть мест. Явка избирателей, увеличившись на 1% по сравнению с 2010 г., составила 66% – самый высокий показатель с 1997 г.

Не прошли в парламент многие «тяжеловесы»: либерал-демократ министр по делам бизнеса коалиционного правительства Винс Кейбл; министр по делам энергетики Эд Дэйви; главный секретарь казначейства и заместитель министра финансов Дэнни Александер; министр юстиции и бывший заместитель лидера либерал-демократов Саймон Хьюз; «теневой» канцлер казначейства, который собирался бороться за пост лидера лейбористов Эд Боллз; «теневой» глава Форин офис и руководитель предвыборной кампании лейбористской партии Даглас Александер; лидер ПНСК Найджел Фэрадж; лидер шотландских лейбористов Джим Мэрфи; бывший лидер либерал-демократов Чарльз Кеннеди. В последний раз подобное наблюдалось в 1997 г., когда после 18-летнего прозябания в оппозиции к власти вернулась лейбористская партия, разгромившая тори и выкинувшая из парламента внушительную часть «тяжеловесов»-членов консервативного кабинета.

Ошеломляющий успех продемонстрировала Шотландская национальная партия, которая завоевала 56 мест от Шотландии, оставив лейбористам, тори и либерал-демократам лишь три места. Это лучший результат за всю историю существования партии, которую после ухода с поста лидера Алекса Сэлмонда возглавляет харизматичная Никола Стэрджен, получившая в консервативных кругах прозвище самой опасной женщины Британии.

theguardian.com
Тори с успехом запугивали избирателей
с помощью наглядной агитации, разместив
огромные билборды, изображавшие бывшего
лидера шотландских националистов Алекса
Салмонда, из кармана пиджака которого
выглядывает Э. Милибенд

По сути, выборы 2015 г. стали первыми всеобщими выборами за столетие, когда на кону стоял вопрос о единстве и даже жизнеспособности Соединенного Королевства. В ходе предвыборной кампании Д. Кэмерон избрал удачную тактику, всячески акцентируя внимание на недопустимости создания коалиции лейбористов и ШНП – партии, разваливающей страну, заставив лидера лейбористов Э. Милибенда постоянно оправдываться и отрицать наличие у него таких планов. Тори с успехом запугивали избирателей с помощью наглядной агитации, разместив огромные билборды, изображавшие бывшего лидера шотландских националистов Алекса Салмонда, из кармана пиджака которого выглядывает Э. Милибенд. Таким образом, избирателя подводили к мысли, что единственное средство недопущения к власти лейбористского правительства, целиком зависящего от ШНП, – голосование за тори. Положение лейбористов за неделю до выборов невольно ухудшил «теневой» министр здравоохранения Энди Бэрнэм, подтвердивший, что переговоры с ШНП состоятся [1]. Это, несомненно, сыграло свою роль, дискредитировав лейбористскую партию и ее кандидатов. Кроме того, лейбористы были практически сметены в Шотландии, потеряв там 40 мест, что сыграло на руку тори, получившим преимущество над лейбористской партией в Вестминстере (сами они, в отличие от 1950-х годов, уже давно не имеют в Шотландии существенной поддержки).

Поражение лейбористской партии в целом по стране связано не только с перспективой ее попадания в зависимость от шотландских националистов, но и со сдвигом партии влево, что позволило консерваторам убедить избирателей в экономической некомпетентности будущего правительства лейбористов, а также в том, что избрание Эда Милибенда на пост премьер-министра станет для страны «катастрофой». Принесла свои плоды и тактика нагнетания истерии по мере приближения выборов – кричащие заголовки в СМИ «10 дней, чтобы спасти страну» (далее – по нисходящей). За победу тори выступило руководство ведущих британских компаний, подавляющее большинство которого, согласно проведенным за месяц до выборов опросам, полагало, что лидер консерваторов будет лучшим премьером, чем лидер лейбористов [2]. В свою очередь, лейбористы позиционировали правительство тори в качестве главного виновника распада страны (в связи с перспективой выхода из Королевства Шотландии) и резкого уменьшения влияния Великобритании в мире (в связи с ее возможным выходом из ЕС). Э. Милибенд отказался от проведения референдума по вопросу ЕС, что, по замыслу, должно было гарантировать стабильность бизнесу. Однако, несмотря на все старания лидера лейбористов и его заметные успехи в последние дни предвыборной кампании, он так и не смог завоевать популярность у большинства избирателей, которые предпочли проголосовать за более харизматичного лидера.

Возможно, медвежью услугу лейбористской партии оказали профсоюзы, посчитавшие ее победу гарантированной и поспешившие заявить, как это сделал генеральный секретарь UNITE (профсоюза – крупнейшего донора лейбористской партии) Лен Маккласки, что страна «стоит на пороге изменений», благодаря радикальным мерам, которые собирается предпринять лейбористское правительство [3]. Это насторожило избирателей, не желающих возврата к временам всевластия профсоюзов.

Лейбористы победили в ряде крупных городов, районах компактного проживания этнических меньшинств, прежде всего мусульман, до 70% которых традиционно голосуют за лейбористов [4]. Недаром правительства Т. Блэра, а затем и Г. Брауна не только не стремились к ограничению иммиграции, а напротив – содействовали ей с помощью проводимой ими политики мультикультурализма. За 13 лет пребывания лейбористов у власти количество иммигрантов в стране превысило 3,6 млн чел. [5]

Тяжелые времена переживает либерал-демократическая партия, еще совсем недавно игравшая роль кинг-мейкера (делателя королей): ее представительство в палате общин уменьшилось драматически – не вдвое, как предполагали аналитики, а в семь раз. Это худший результат с момента создания партии (1988 г.). Таким образом, подтвердилось то, что было очевидным еще пять лет назад – вхождение в коалицию с консерваторами стало роковой ошибкой Ника Клегга, дискредитировавшего либерал-демократов в глазах избирателей, лишившего тем самым свою партию пусть слабого, но протестного имиджа. Безусловно, либерал-демократам удалось во многом смягчить жесткий курс тори, особенно в социальной сфере, но это им не помогло, равно как и попытка дистанцирования от своего партнера по коалиции с помощью введения конституционного новшества – представления «Альтернативного бюджета», предусматривавшего не такие резкие сокращения государственных расходов, как у консерваторов [6]. Не помогло и заявление Н. Клегга о его согласии на проведение референдума по вопросу целесообразности дальнейшего пребывания страны в ЕС в обмен на «шесть красных линий», включающих в том числе повышение зарплат для работников общественного сектора, выделение Национальной Службе Здравоохранения восьми млрд ф. ст., а также недопущение сокращений на 12 млрд ф. ст. ассигнований на социальные нужды. Это вызвало возмущение его коллег по партии, которые в ходе избирательной кампании уже заявили, что не допустят проведения референдума по ЕС [7]. Таким образом, расчеты руководства партии на создание новой коалиции с тори, (что было бы делом весьма непростым, учитывая позицию большинства либерал-демократов), а также получение под свой контроль сферы образования, что было одним из условий Н. Клегга на вхождение в коалицию, оказались напрасными [8]. Партии предстоит тяжелый период проведения анализа ошибок и разработки новой стратегии, которая вернет ее на авансцену.

Тяжелое поражение потерпела Партия Независимости Соединенного Королевства, выполнявшая роль главного пугала для консерваторов. Именно опасения оттока консервативного электората в сторону ПНСК заставляли Д. Кэмерона все больше ориентироваться на евроскептические позиции. В последние несколько месяцев популярность партии испытывала значительные колебания в диапазоне от 9 до 17%, однако ее лидер Н.Фэрадж не слишком доверял опросам, считая, что на партию было вылито столько грязи, что многие ее сторонники стали стесняться признания в поддержке именно ПНСК. Тем не менее случилось то, что и предсказывал Д. Кэмерон: она завоевала на выборах всего одно место. Руководству тори удалось консолидировать голосующий за консерваторов электорат, запугав его неминуемой победой – в случае раскола – лейбористской партии (лозунг «Голосуйте за ПНСК – получите лейбористов!»).

Неожиданное существенное изменение партийного ландшафта привело к ожидаемому результату: сложению полномочий лидерами сразу трех партий – лейбористской (Эд Милибенд), либерал-демократической (Ник Клегг) и Партии независимости Соединенного Королевства (Найджел Фэрадж вынужден был отозвать свою отставку после протеста партийных коллег). Среди претендентов на пост лидера лейбористов, выборы которого состоятся осенью 2015 года, можно назвать уже упоминавшегося Энди Бэрнэма, который был соперником Эда Милибенда на выборах лидера в 2010 г., «теневого» министра по делам занятости и пенсий Иветт Купер, а также некоторых других.

Отличительной чертой выборов 2015 г. стал полный провал опросов общественного мнения, которые упорно предсказывали результат, весьма далекий от реального, а именно минимальный разрыв между ведущими партиями и создание «подвешенного парламента». В последний раз такое случилось в ходе всеобщих выборов 1992 г., когда все опросы указывали на победу лейбористов, а в итоге победили консерваторы, еще и с 7% отрывом. Тогда это объяснили излишней стыдливостью избирателей, побоявшихся открыто признаться в поддержке тори и дававших противоположные ответы. Не ожидал такого успеха и сам Д. Кэмерон: страхуясь от появления неприятных для проигравшей партии фотографий в СМИ (мебельного фургона с вещами, покидающего резиденцию семейства премьер-министра), а также в целях сохранения интриги относительно состава будущей коалиции, он поспешил ввести запрет на фотографирование политиков, входящих и покидающих дом 10 на Даунинг-стрит через черный ход.

Как правило, правящая партия не наращивает, а теряет свои позиции на следующих парламентских выборах, однако в 2015 году наблюдается противоположная картина: консерваторы увеличили свое представительство, даже несмотря на проводимую ими политику резкого сокращения государственных расходов. Главной причиной этого стал экономический фактор: пусть скромные (самые низкие с 2012 г. темпы роста в первом квартале нынешнего года) [9], но успехи правящей коалиции на экономическом фронте. Любопытно, что на выборах 2010 г., когда темпы экономического роста были в три раза выше, полемизировавший с действующим премьером Г. Брауном Д. Кэмерон называл британскую экономику банкротом [10]. Согласно «Файнэншл таймс», экономика страны переживает выздоровление. Вместе с тем, прогнозы канцлера казначейства Джорджа Осборна, что к 2013 г. она станет наиболее процветающей в мире, были охарактеризованы как «фантазия» [11].

The Economist
UK election 2015. Data Hub

Избиратели, для которых состояние экономики традиционно имеет первостепенное значение, поверили красочным обещаниям тори увеличить ассигнования на здравоохранение до 8 млрд ф. ст. ежегодно (к 2020 г.), выделить 18 млрд ф. ст. на образование, построить 500 новых школ, повысить пенсии на 2,5%, увеличить жилищное строительство, утроить количество старт-апов в бизнесе ( до 75 тысяч), и другие.

Особенность британского партийного ландшафта составляет то, что во главе трех партий – ШНП, Зеленые, Плайд Камри – стоят женщины. Однако лидер ШНП Никола Стэрджен не баллотируется в Вестминстер, что же касается партий Зеленых (Натали Беннет) и уэльсских националистов (Лианна Вуд), то они пока не играют заметной роли ни в парламенте, ни в политической жизни в целом. Присутствие заметного количества женщин в палате общин обеспечивается лишь благодаря лейбористам, среди кандидатов в парламент от которых им выделена квота 40% (для сравнения: среди отказавшихся от квот либерал-демократов и консерваторов женщины составляют 20 и 5% соответственно). В результате, как отмечала «Таймс», Великобритания скатилась с 20 места по представительству женщин во власти (в 1997 г.) на 65 [12].

Новому правительству Д. Кэмерона предстоит решить две важнейшие задачи. Главная из них – это сохранение Соединенного Королевства путем нахождения модус вивенди с представляющей интересы Шотландии ШНП. Безусловно, это будет нелегким делом, учитывая многие жесткие заявления, сделанные Н. Стэрджен в ходе предвыборной кампании: о неприемлемости для Шотландии прихода к власти консервативного правительства; о противодействии модернизации британского ядерного потенциала; о выводе ядерного оружия с территории Шотландии [13]; о недостаточности расширения полномочий шотландского парламента в соответствии с рекомендациями комиссии Смита и необходимости достижения в ближайшей перспективе «фискальной автономии», а затем и повторного проведения референдума по вопросу независимости региона. Вряд ли можно сомневаться, что это требование будет включено в партийный манифест ШНП на предстоящих в 2016 году выборов в парламент Шотландии, а также что оно будет поддержано ее жителями.

Одновременно придется выполнять обещания, данные руководством консервативной партии ее главному оплоту – Англии: отстранение шотландских депутатов от решения вопросов, касающихся английского региона («English votes for English laws»), его право на свой подоходный налог (по аналогии с Шотландией), а также другие, содержащиеся в опубликованном 24 апреля 2015 г. так называемом «Английском манифесте».

Не менее важная задача – проведение референдума по вопросу целесообразности дальнейшего пребывания Великобритании в Евросоюзе, что может произойти до 2017 г. В ходе предвыборной кампании этот вопрос, ставший одним из основных требований ПНСК, не был в центре внимания. Однако теперь консерваторам придется выполнять данное обещание. Для этого нужно вначале вернуть стране обширный список полномочий, переданных Брюсселю правительствами лейбористов. Предстоят долгие и непростые переговоры между руководящими органами ЕС (читай – Германией, не желающей идти на большие уступки и создание привлекательного для других стран прецедента) и Лондоном, шантажирующим Евросоюз своим выходом, но на самом деле вовсе к нему не стремящимся. Опросы показывают, что большинство британских бизнесменов приветствует референдум лишь как средство нажима на Брюссель с целью реформирования Евросоюза. Однако многие сомневаются в способности Д. Кэмерона этого добиться. Даже поддерживающий его бывший мэр Нью-Йорка М. Блумберг признал, что разделяет озабоченность лидера оппозиции по этому поводу [14].

Многое будет зависеть от искусства британской дипломатии добиваться поставленных целей и желания Брюсселя сохранить Британию в ЕС, ибо в случае отсутствия удовлетворяющего обе стороны компромисса Д. Кэмерону после всего, сказанного им и другими видными тори по этому вопросу, трудно будет убедить британцев в целесообразности дальнейшего пребывания страны в ЕС. Однако на сегодняшний день пока евроскептики не развернули кампанию за выход (а это не за горами), данная проблема не представляет серьезной угрозы: согласно проведенному в конце февраля 2015 г. опросу YouGov, 45% опрошенных высказались за то, чтобы остаться в ЕС, 35% – за то, чтобы выйти, при 20% пока неопределившихся.

1. Evening Standard, May 1, 2015.

2. The Guardian, April 5, 2015.

3. The Daily Mail, April 28, 2015.

4. The Times, April 30, 2015.

5. The Daily Mail, April 28, 2015.

6. The Guardian, March 19, 2015.

7. The Times, May 4, 2015.

8. The Times, April 30, 2015.

9. The Financial Times, April 29, 2015.

10. The Daily Mirror, April 29, 2015.

11. The Financial Times, April 29, 2015.

12. The Times, April 30, 2015.

13. The Times, April 29, 2015.

14. Evening Standard, April 30, 2015.