(Голосов: 1, Рейтинг: 5) |
(1 голос) |
К.и.н., ведущий научный сотрудник МГИМО МИД России, главный редактор журнала «Международная аналитика», эксперт РСМД
В июле 2015 г. известный американский «think-tank» Институт Брукингса опубликовал доклад «Прослеживая Кавказский круг». Он посвящен анализу способов повышения эффективности Запада в региональных политических процессах. При этом США, Европейский союз и Турция рассматриваются как три связанные между собой западные силы. И хотя авторы доклада Фиона Хилл, Кемаль Кириши и Эндрю Моффатт не считают свой труд «глубинным научным синтезом или политическим анализом», позиционируя его не более как «наброском» для дальнейшего осмысления и дискуссии, свою первоочередную задачу они видят в выдвижении «некоторых рекомендаций для формирования будущей политики». Естественно, речь идет не о политике в целом, а об интересах Запада.
В июле 2015 г. известный американский «think-tank» Институт Брукингса опубликовал доклад «Прослеживая Кавказский круг». Он посвящен анализу способов повышения эффективности Запада в региональных политических процессах. При этом США, Европейский союз и Турция рассматриваются как три связанные между собой западные силы. И хотя авторы доклада Фиона Хилл, Кемаль Кириши и Эндрю Моффатт не считают свой труд «глубинным научным синтезом или политическим анализом», позиционируя его не более как «наброском» для дальнейшего осмысления и дискуссии, свою первоочередную задачу они видят в выдвижении «некоторых рекомендаций для формирования будущей политики». Естественно, речь идет не о политике в целом, а об интересах Запада.
В настоящее время политическая ситуация в Закавказье вытеснена на обочину информационной повестки дня событиями вокруг Украины. Однако, несмотря на смещение внимания экспертов и дипломатов, этот регион по-прежнему сохраняет свою стратегическую значимость.
Во-первых, дают о себе знать неразрешенные конфликты, в особенности нагорно-карабахское противостояние, где в последнее время возросло количество вооруженных инцидентов (не только на линии соприкосновения сторон, но и на границе Армении и Азербайджана за пределами конфликтного региона) [1]. В отличие от Нагорного Карабаха ситуация в Абхазии и Южной Осетии выглядит относительно спокойной. Две частично признанные республики получили военно-политические гарантии и социально-экономическую помощь со стороны России, а Грузия, несмотря на официальную риторику о восстановлении территориальной целостности как важнейшем приоритете, не предпринимает усилий по установлению своей юрисдикции над Сухуми и Цхинвали. Необходимо признать, что абхазский и югоосетинский выбор упрочил связи Тбилиси с США, НАТО и ЕС. Правительство «грузинской мечты» не только не пересмотрело прозападный вектор времен президентства Михаила Саакашвили, но и укрепило его. При этом действия Южной Осетии по пограничному размежеванию (известные как «бордеризация»), поддерживаемые Москвой, вызывают у Тбилиси и Запада опасения по поводу продвижения России на собственно грузинскую территорию.
Россия и США по-прежнему рассматривают Закавказье как площадку для геополитической конкуренции, и события вокруг Украины лишь оттенили, но не отменили этот факт.
Во-вторых, Россия и США по-прежнему рассматривают Закавказье как площадку для геополитической конкуренции, и события вокруг Украины лишь оттенили, но не отменили этот факт. Для Вашингтона данный регион интересен в контексте «энергетического плюрализма», т.е. альтернативного обеспечения Европы нефтью и газом, а также как ресурс для сдерживания амбиций Тегерана и Москвы. Для России, имеющей в своем составе семь республик Северного Кавказа, положение дел в соседних странах по другую сторону Кавказского хребта видится как продолжение внутриполитической повестки, особенно в сфере безопасности.
В-третьих, к уже имеющимся проблемам и вызовам добавились новые. Речь идет, прежде всего, об угрозе со стороны «Исламского государства» (ИГ). Ранее джихадистские структуры Ближнего Востока, такие как «Аль-Каида», не объявляли Кавказ сферой своих интересов или приоритетным регионом. Летом 2014 г. представители ИГ сделали подобное заявление: сегодня в руководстве данной структуры немало людей кавказского происхождения.
Доклад Института Брукингса уделяет первостепенное внимание спорам и противоречиям на Кавказе.
Каждый из этих факторов по отдельности и все в совокупности привлекают интерес экспертов к Закавказью. Статус-кво, который сложился здесь после «пятидневной войны» 2008 г., позволяет (в отличие от Украины, где кризис не остановлен, а, напротив, активно развивается) делать более взвешенные и аккуратные оценки, не опасаясь, что через непродолжительное время их придется переосмысливать или вовсе подвергать тотальной ревизии.
И в этом плане доклад Института Брукингса представляет немалый интерес. Он написан в условиях самой жесткой после окончания холодной войны конфронтации между Россией и Западом, но посвящен региону, отошедшему в тень в связи с другими политическими потрясениями. В какой степени эти события предопределяют авторскую стилистику?
Кавказ среди приоритетов Запада
Caucasian Circle: Considerations and constraints
for U.S., EU, and Turkish engagement in the
South Caucasus
Если театр начинается с вешалки, то любой текст начинается с заголовка. Именно он задает читателю своеобразное предпонимание, которое затем верифицируется в чтении. Словосочетание «Кавказский круг» вызывает ассоциации с выдающимся литературным произведением – пьесой немецкого драматурга Бертольда Брехта. И хотя его «Кавказский меловой круг» не касается большой игры великих держав или этнополитических конфликтов, тема спора в этом произведении ведущая. Круг же рассматривается как символическое пространство для определения истинного победителя [2].
Доклад Института Брукингса уделяет первостепенное внимание спорам и противоречиям на Кавказе. Однако хотя интересы Запада приняты в нем по умолчанию как лучшая альтернатива для стран региона, в нем отсутствует демонизация России и, что наиболее важно, отождествление ее с первым лицом государства. Между тем в последнее время словосочетания «путинская политика» и «действия Путина» при описании не поведения президента, а непосредственно внешнеполитического курса России стали наиболее часто употребляться в выступлениях американских и европейских экспертов. В этом плане доклад Института Брукингса выгодно отличается от других публикаций.
Ценен он, прежде всего, замечаниями, касающимися восприятия Кавказа Западом. Насколько этот регион приоритетен для трех западных сил? Авторы отвечают на этот вопрос предельно откровенно: «концепт Южного Кавказа, безусловно ориентированный на евроатлантическую интеграцию, начиная с 1990-х годов, подвергся значительной эрозии», а национальные элиты трех независимых государств «стали более циничными в своем отношении к инициативам Запада» «вследствие провала ряда последних инициатив». В докладе говорится о том, что для США и их европейских союзников Кавказ – «второстепенная проблема», «тесно связанная с первостепенными» сюжетами. Какие же проблемы видятся первостепенными?
В докладе говорится о том, что для США и их европейских союзников Кавказ – «второстепенная проблема», «тесно связанная с первостепенными» сюжетами.
Интерес представляют расширенные контексты, а не собственно кавказские вызовы, будь то динамика этнополитических конфликтов или двусторонние отношения между государствами региона. Авторы доклада даже говорят о «более широком регионе вокруг Южного Кавказа». Приоритетными проблемами для Запада они видят «выстраивание отношений с Россией в свете ее недавних акций на Украине, включая аннексию Крыма в марте 2014 года, продолжающиеся переговоры США с Ираном по будущему иранской ядерной программы и изменения, вызванные потрясениями на Ближнем Востоке». По мнению авторов, все вышеперечисленные вызовы «по-разному связаны с Кавказским регионом». Актуальность Южного Кавказа выделяется лишь на фоне этих «связей».
Между тем Ф. Хилл, К. Кириши и Э. Моффатт не усложняют себе жизнь объяснительными моделями. Непраздный вопрос, какие именно инициативы Запада имеются в виду и кто несет ответственность за неудачи? По мнению авторов, вовлеченность Запада в региональные процессы «была недостаточной». И снова повисающий в воздухе вопрос: а каковы критерии «достаточности» и, самое главное, каково «сопротивление материала»? К сожалению, идеологическая нацеленность на утверждение самого факта правильности активизации западных сил на Кавказе оставляет в стороне рефлексию о том, что ранее у них не получалось и почему. Здесь можно согласиться с изначальным авторским тезисом об отсутствии «глубинного научного синтеза». Но если бы он присутствовал, пришлось бы ставить под сомнение прогрессистскую логику, в соответствии с которой активизация западных сил в регионе отождествляется со стабилизацией и разрешением конфликтов.
Соавтор доклада, Фиона Хилл.
Таким образом, на Западе Кавказ воспринимается не как нечто самодостаточное, а как часть более широких геополитических головоломок. К ним можно было бы добавить и вопрос о признании геноцида армян, который время от времени поднимается в американском истеблишменте для давления на строптивую Анкару, чьи интересы, конечно же, далеко не во всем и не всегда совпадают с американскими подходами. Если рассмотреть особые отношения Турции и Абхазии, Анкара, признавая территориальную целостность Грузии, никогда не закрывала абхазское окно для своих бизнесменов и общественников, представляющих организации диаспоры. В докладе Турция позиционируется как прозападная сила, и снова идейно-политическая заданность мешает рассмотрению всей сложности и противоречивости отношений США с их союзниками по НАТО, не говоря уже о взаимодействиях с Россией.
Россия на Кавказе сквозь «крымские очки»
Можно ли выстраивать какие-либо отношения на Кавказе без России и всестороннего учета ее интересов? Авторы справедливо постулируют тезис о том, что Россия – это некая «точка отсчета для выдвижения Западом каких-либо новых инициатив в регионе». Однако вместо грамотного разбора российской мотивации мы видим не столько попытку разобраться в ней, сколько явный обвинительный уклон, несравнимый со многими другими материалами по данной теме, но все же присутствующий в тексте Ф. Хилл, К. Кириши и Э. Моффатта.
Приоритетными проблемами для Запада они видят «выстраивание отношений с Россией в свете ее недавних акций на Украине продолжающиеся переговоры США с Ираном по будущему иранской ядерной программы и изменения, вызванные потрясениями на Ближнем Востоке».
«Россия отбрасывает длинную тень над Южным Кавказом, несмотря на двадцать пять лет независимости, сложности региональных отношений и важные новые связи со многими другими государствами». Буквально в следующем предложении авторы констатируют: «Все три страны Кавказа остаются тесно связанными с российской экономикой через инфраструктуру, торговлю, инвестиции, денежные переводы от проживающей в России диаспоры и через рабочую миграцию». Но при чем здесь «отброшенная тень» и прочая мистика? Кроме того, значительная часть конфликтов на Северном Кавказе имеет связи с закавказской конфликтной динамикой, не говоря уже о проблеме разделенных народов и, напротив, общей религиозной идентичности, включая увлечение радикальными исламистскими и джихадистскими идеями. Закавказье в России будет восприниматься не как «второстепенный регион» (или «широкий регион вокруг»), влияющий на первостепенные сюжеты, а как внешнеполитический приоритет. Как следствие, возникает асимметрия восприятия проблем региональной безопасности у Москвы и Вашингтона.
Если бы авторы пошли по пути изучения данного вопроса, они могли бы приблизиться к решению важной прикладной задачи: как Западу и России обеспечить взаимовыгодный статус-кво в турбулентном регионе, минимизировав конфликтность (как региональную, так и противоречия больших держав). Однако вместо этого региональная кавказская динамика рассматривается сквозь «крымские очки» (в привязке к кейсу 2014 г., сильно отличающемуся от динамики конфликтов в Южной Осетии, Абхазии, Нагорном Карабахе).
Стоит заметить, что позиция Москвы по всем упомянутым конфликтам эволюционировала в зависимости от широкого спектра внутренних и внешних факторов. Складывается впечатление, что эти процессы авторов доклада не интересуют, поскольку в основе их построений лежит поиск не столько правил общежития, сколько путей повышения западного вовлечения, для которого Россия служит препятствием. Отсюда и вывод о том, что кавказские региональные элиты после событий 2014 г. видят Москву как силу, «готовую вмешиваться в их внутреннюю и внешнюю политику, экономику». Данный тезис противоречит другому принципиальному выводу авторов. Один из разделов доклада даже имеет символическое название «Конец региона. Расходящиеся тренды на Южном Кавказе». И в самом деле, Азербайджан, Армения и Грузия дали три самостоятельных ответа на конкуренцию европейской и евразийской интеграции, отношение к НАТО и к ОДКБ [3]. Если признать внешнеполитическую диверсификацию, то будет трудно увидеть некое единство в отношениях трех стран региона к российской политике. Это было бы, по меньшей мере, значительным упрощенчеством.
Вовлеченность Запада в Кавказ
Закавказье в России будет восприниматься не как «второстепенный регион» (или «широкий регион вокруг»), влияющий на первостепенные сюжеты, а как внешнеполитический приоритет.
Так или иначе, самое важное – не критика российских внешнеполитических устремлений или нежелание понимать мотивацию Москвы. Много говоря о недостаточной эффективности Запада и необходимости повышения степени его вовлеченности в кавказские процессы, авторы не объясняют, каким образом можно достичь нужного результата (желательно не путем мультипликации рисков и «разморозки» конфликтов). Каким образом восполнить имеющийся дефицит? Предлагаются лишь констатации того, что у США, ЕС и Турции «недостаточно времени и ресурсов». При этом потенциально возникающие угрозы также фактически выпали из анализа. В докладе справедливо констатируется, что признание Абхазии и Южной Осетии «изменило всю региональную конфигурацию», но не показана сама динамика этой «разморозки» в 2004–2008 гг., важной точкой которой стала ломка статус-кво, утвердившегося в регионе после распада СССР. В описании того, что может предложить Запад, даются отсылки к армяно-турецкой нормализации, роли администрации Барака Обамы в этом процессе (хотя без поддержки России выработка Цюрихских протоколов в октябре 2009 г. была бы невозможной), но недостаточно рассмотрены перспективы.
Региональная кавказская динамика рассматривается сквозь «крымские очки».
Как Запад будет гарантировать безопасность Армении без России или при снижении ее роли? Насколько он поможет Грузии противостоять ИГ? Какие у Тбилиси перспективы вступления в НАТО на фоне того, что с апреля 2008 г. (времени саммита в Бухаресте) она так и не достигла прогресса на пути реализации Плана действий по членству, несмотря на успешно сданные «экзамены» по демократии в виде парламентских, президентских и муниципальных выборов 2012–2014 гг.? Не станет ли ускорение евроатлантического продвижения Грузии поводом для новой конфронтации с Россией?
Много говоря о недостаточной эффективности Запада и необходимости повышения степени его вовлеченности в кавказские процессы, авторы не объясняют, каким образом можно достичь нужного результата.
«Реалии российского экономического, политического доминирования и влияния в сфере безопасности нельзя игнорировать, но российские позиции в регионе будут, в конечном счете, меняться на фоне проникновения в него Ирана и Китая. Если коротко, чтобы успешно вовлечься в региональные процессы, Западу следует проводить свою политику последовательно, отражая динамику политических, экономических и стратегических реалий на Южном Кавказе», – резюмируют авторы. Словом, призыв ко всему хорошему против всего плохого. Но возможно ли принятие во внимание российских реалий без адекватного понимания мотивации Москвы? Насколько обоснован прогноз относительно усиления Ирана и Китая, интересы которых совсем не очевидны, особенно в случае с КНР, тогда как главный приоритет Тегерана – Ближний Восток и только во вторую очередь – Закавказье.
Опять вино и Мимино?
Впрочем, доклад, который вызывает больше вопросов, чем дает ответов, представляет собой во многом закономерный итог в исследовании, где методологической основой служат многочисленные интервью отдельных лиц и представителей организаций в Вашингтоне, Лондоне, Анкаре, Баку, Тбилиси, Ереване, Берлине. Но не в Москве, играющей роль доминантной силы в регионе (так определяют ее сами авторы), не в регионах Северного Кавказа и не в непризнанных республиках, без которых картина не может быть полной. Обращает на себя внимание и список литературы, рекомендованный для чтения (вероятно, практикующими дипломатами или экспертами) по проблемам региона. В нем практически нет работ армянских, азербайджанских, грузинских (только один труд), абхазских исследователей, не говоря уже об экспертах из России или Ирана, не менее тщательно отслеживающих ситуацию на Кавказе. О западной политике рекомендуется читать только западных авторов.
***
Долгие годы ученые и политики из США справедливо и обоснованно критиковали советское обществознание за излишний дидактизм, политическую заданность и идеологические интенции, идущие впереди эмпирики. Сегодня эти недостатки сполна проявляются в ведущих американских «мозговых центрах», которые предпочитают некорректной реальной политике желаемые оценки, основанные не на всей сложности процессов, а на прогрессистской логике. В соответствии с ней само появление Запада где бы то ни было уже несет успех, демократию и процветание.
1. В конце июля – начале августа 2014 г. имела место масштабная эскалация вооруженного насилия, превосходившая по своим масштабам все прежние нарушения режима прекращения огня. 12 ноября 2014 г. вооруженными силами Азербайджана был уничтожен армянский военный вертолет Ми-24 (погибли три члена экипажа). Этот инцидент стал первым случаем уничтожения боевой машины авиации в зоне конфликта, начиная с мая 1994 г., если не считать военно-транспортный самолет Ирана, который пошел по неправильному маршруту и был сбит.
2. Брехт Б. Кавказский меловой круг // Собр. соч. В 5 т. Т. 4. М.: Искусство, 1964.
3. Три страны Закавказья дали три реакции на крымский кейс. Грузия солидаризировалась с Украиной, но присоединилась только к санкциям против Крыма и Севастополя (остальные санкции Запада не были поддержаны). Азербайджан поддержал территориальную целостность Украины, но проголосовал против лишения России голоса в ПАСЕ и продолжил экономическую кооперацию с Россией, включая военную сферу (поставки вооружений). В информации о телефонном разговоре В. Путина и С. Сарксяна от 19 марта 2014 г., размещенной на сайте президента Армении, в частности, говорилось: «В этом контексте собеседники коснулись ситуации, сложившейся после проведения референдума в Крыму, и констатировали, что это является очередным примером реализации права народов на самоопределение путем свободного волеизъявления».
(Голосов: 1, Рейтинг: 5) |
(1 голос) |
