21 мая 2020 г. РСМД провел в онлайн-формате круглый стол «Эпидемия COVID-19: будущее «европейского единства» и внешней политики ЕС». Постоянный представитель России при ЕС и Евратоме Владимир Чижов выступил на открытии мероприятия. РСМД публикует тезисы выступления В.А. Чижова.
1. Как эпидемия влияет на ЕС?
Образно говоря, Евросоюз из-за пандемии COVID-19 пережил землетрясение магнитудой, по моей оценке, не менее 6 баллов по шкале Рихтера. Ущерб от такой встряски и «афтершоков», естественно, будет немалый, но ЕС, скорее всего, с ее последствиями справится, и основы основ этого объединения не пострадают. Рассуждения о том, что Евросоюз из-за коронакризиса находится «на грани развала» представляются мне весьма поверхностными. Отсутствие евросолидарности на первом этапе распространения COVID-19 действительно выглядело неприглядно, однако у Брюсселя есть неплохие возможности выправить эту ситуацию, например, «притушив» обиду итальянцев обильными финансовыми вливаниями.
Те противоречия, которые проявились в ходе кризиса, давно известны: это и споры между богатым (и отнюдь не случайно более прижимистым) есовским Севером и более бедным (и столь же не случайно более беспечным в финансовых делах) Югом, и препирательства о соблюдении принципа верховенства права между есовскими «жрецами демократических ценностей» и младоевропейцами. Однако, как показывает опыт, Евросоюз с этими хроническими проблемами научился вполне спокойно жить. Преодолеет он и нынешний всплеск возмущения есовского мейнстрима, спровоцированный принятым Венгрией законом о наделении правительства, причём именно в связи с пандемией, чрезвычайными полномочиями на неопределенный срок, который многие трактовали как «узурпацию власти».
Новым же для ЕС опытом стало то, что в чрезвычайных обстоятельствах ради сдерживания инфекции все государства ЕС оказались готовы пожертвовать своими ценностями и свободами граждан. И, что ещё важнее и для многих необычнее, упомянутые граждане по большому счёту с этим примирились (отдельные протесты — лишь исключение, подтверждающее правило). Была временно попрана свобода передвижения людей, фиксировались нарушения права на жизнь, охрану здоровья, труд и образование, под ударом оказалась неприкосновенность частной жизни. Ухудшилась криминальная ситуация, активизировались киберпреступники. А вот наркотрафик переживает определенное падение. Впрочем, все эти «побочные явления», как представляется, сойдут на нет по окончании пандемии.
2. Как пандемия влияет на внешнеполитические приоритеты ЕС?
Как я отмечал на предыдущем «круглом столе» РСМД 7 мая, в условиях, когда США все больше погружаются в себя и все меньше стремятся (и способны) представать в образе лидера западного мира, есовцы все чаще заявляют о настрое найти свою новую идентичность и определить достойную для себя самостоятельную роль в меняющемся миропорядке. Как здесь говорят, «Евросоюз должен заново выучить язык силы». Что из этого получится и получится ли вообще, сказать сложно, т.к. трансатлантическая связка никуда не делась, а в головах европейцев — все те же хорошо известные мысли о превосходстве либеральной модели развития и необходимости продвижения блоковых интересов.
Что можно сказать с уверенностью — в попытке восстановить собственный внешний имидж в посткоронавирусную эпоху ЕС будет популяризировать свои расширенческие и партнерские проекты на Западных Балканах и в странах Восточного партнерства соответственно, но, конечно, в той степени, в которой ему это позволит экономическое положение. Ни за что не откажется Брюссель и от настойчивой пропаганды принципа «мультилатерализма» в международных делах — ведь сам Евросоюз, в представлении его членов, является «высшей формой многосторонности».
Весьма любопытно будет увидеть, какую трансформацию претерпят отношения ЕС и Китая — эту страну в Брюсселе квалифицируют как одновременно «стратегического партнера», «экономического конкурента» и «системного соперника». Пока мы слышим об «эрозии доверия» к Пекину из-за его действий в начале пандемии. Все явственнее звучат голоса за введение временного, на 12 месяцев, запрета на поглощение китайскими инвесторами стратегических европейских компаний, испытывающих трудности из-за пандемии. Европейцы более настойчиво требуют справедливых условий доступа для своих компаний на китайский рынок. Предстоит узнать, удастся ли ЕС хотя бы в какой-то степени преодолеть свою торгово-экономическую зависимость от Китая, которую также обнажила пандемия. Интересно будет понаблюдать за запланированными на этот год контактами ЕС-КНР на высшем уровне.
3. Как меняется баланс между евроинститутами и евростолицами в области внешней политики?
С приходом к власти нового состава Еврокомиссии в Брюсселе все громче раздаются призывы отменить в обозримой перспективе правило консенсуса в вопросах внешней политики — именно он, дескать, сковывает евродипломатию по рукам и ногам. Высокий представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Ж. Боррель при каждом удобном случае подчеркивает, что ему необходимо больше самостоятельности, иначе эффективным игроком на международной арене ЕС не станет никогда.
Однако пока все идет по-старому: позиция в отношении большинства вопросов формируется по принципу наименьшего общего знаменателя, неприятные темы с третьими странами евростолицы предоставляют обсуждать Брюсселю, а сами развивают с ними взаимовыгодное сотрудничество. Сказывается принцип консенсуса и на отношениях ЕС с нашей страной. Некоторые государства-члены возобновили диалог с нами, другие предпочитают держать его в глубокой заморозке, а когда Ж. Боррель спрашивает, как же в такой ситуации должен вести себя Брюссель, внятного ответа он не слышит.
4. Что ждет экономику ЕС и что предпринимается для борьбы с последствиями кризиса?
Еврокомиссия в своем официальном «весеннем» экономическом прогнозе ожидает, что в 2020 г. экономический спад в ЕС будет на уровне -7,4%, в еврозоне -7,7%. При этом возможный (в случае отсутствия второй волны пандемии) экономический рост в 2021 г. не компенсирует экономические потери текущего года. Экономический рост в ЕС в 2021 г. ожидается на уровне 6,1%, в еврозоне на уровне 6,3%. Таким образом, даже при самом благоприятном развитии событий выход на положительную динамику экономического развития в Европе возможен не ранее 2022 г. В Еврокомиссии подчеркивают, что наиболее серьезное сокращение экономической активности будет иметь место во втором квартале с.г. в связи с действием в этот период большинства санитарно-эпидемиологических ограничений. Одновременно фиксируется существенный рост безработицы. В частности, в ЕС этот показатель может увеличиться с 6,7% в 2019 г. до 9,0% в 2020 г., в еврозоне — с 7,5% до 9,5%. Наибольшие экономические потери в условиях пандемии фиксируются в государствах юга Европы (Италии, Испании и Греции). Это обусловлено в т.ч. высокой долей туристического сектора в экономиках этих стран.
Для ограничения негативных социально-экономических последствий пандемии в ЕС реализуется антикризисная фискальная и монетарная поддержка. По состоянию на середину мая с.г. общий объем фискальной поддержки в ЕС оценивается на уровне 3,4 трлн евро. Однако не стоит думать, что вся указанная сумма — это «свежие» деньги, предоставленные в экономику из госбюджетов или произведенные на свет печатным станком ЕЦБ. Значительная часть — это всевозможные отсрочки по налогам, кредитам, взносам в социальные фонды и пр. Фискальная поддержка реализуется преимущественно на национальных уровнях за счет увеличения бюджетных расходов. Для её стимулирования на национальных уровнях был принят ряд инициатив на есовском уровне. В частности, временно отменены нормативы координации бюджетной политики в рамках процедур «Европейского семестра», такие как уровень дефицита госбюджета по отношению к ВВП (3%) и уровень долговой нагрузки (60% ВВП).
Очевидно, что существенное увеличение госрасходов, а также госзаимствований приведет к росту долговой нагрузки в государствах — членах ЕС и усилению рисков в финансовой системе. Монетарную, т.е. денежно-кредитную поддержку реализует Европейский центральный банк (ЕЦБ). В целях поддержки экономики и финансовой системы в условиях кризиса ЕЦБ в марте с.г. увеличил объем покупки ценных бумаг стран-членов еврозоны сначала на 120 млрд евро, а потом еще на 750 млрд евро. ЕЦБ указывает, что антикризисная программа т.н. «количественного смягчения» рассчитана до конца 2020 г., однако может быть продлена, исходя из анализа экономической ситуации.
Оживленную дискуссию в ЕС и за его пределами вызвала недавняя франко-германская инициатива о формировании общеесовского Фонда восстановления экономики размером в 750 млрд евро. Многих поразила даже не столько внушительная общая цифра, сколько то, что впервые предложено 2/3 упомянутой суммы, т.е. полмиллиарда евро, распределить между наиболее нуждающимися странами-членами в виде безвозвратных грантов, т.е. пойти на то, против чего традиционно выступали не только «прижимистые северяне» (они и сейчас против), но и ФРГ, а именно на обобществление долга. (Остальная треть планируется в виде льготных кредитов.) В любом случае утверждение этого плана 27 странами будет делом крайне непростым.
5. Увеличит ли кризис зависимость ЕС от США в вопросах безопасности?
Пандемия в очередной раз показала европейцам, что Вашингтон вовсе не намерен рука об руку с ними искать решения общих проблем. Есовско-американское сотрудничество в сфере безопасности, как известно, вот уже несколько лет претерпевает определенные пертурбации. С одной стороны, растет запрос европейцев на повышение собственной оборонной самодостаточности, которую они называют стратегической, с другой — руки натовских стран — членов ЕС остаются связанными обязательствами в рамках Североатлантического альянса. К тому же проделать путь к стратавтономии, находясь под «ядерным зонтиком» США, мягко говоря, проблематично, если вообще невозможно.
Есть и другие препятствия: моральная и психологическая неготовность большей части есовского политистеблишмента и убежденных атлантистов среди евростолиц к решительным шагам к подлинно автономной совместной обороне, а по сути — к суверенитету от Вашингтона. Мало кто в Евросоюзе хочет брать на себя дополнительные финансовые обязательства, еще более усилившееся в связи с пандемией коронавируса. Пока не удается согласовать оборонный бюджет в рамках многолетнего финансового плана на 2021–2027 гг. А от него во многом будет зависеть судьба создаваемых Брюсселем инструментов, в первую очередь Европейского фонда обороны, призванного поддержать ВПК стран-членов, и проектов «Постоянного структурированного сотрудничества» (PESCO). На этом фоне о других «революционных» идеях, например создания «евроармии», уже никто не вспоминает. Да и от нашумевшего проекта «военной мобильности» в части совершенствования транспортной инфраструктуры в интересах в первую очередь НАТО, но за деньги есовских налогоплательщиков, может мало что остаться: его финансирование по 7-летнему финплану 2021–2027 гг. резко сокращено.
6. Каковы перспективы отношений России и ЕС после эпидемии COVID-19?
Мы не рассчитываем, что пандемия COVID-19 повлияет на санкционную политику ЕС в отношении России. Несмотря на некоторое оживление в Брюсселе дискуссии об эффективности санкционного режима ЕС в отношении России, представители Европейской внешнеполитической службы дают понять, что общеесовская линия в этом вопросе остается неизменной. При этом наши международные инициативы по смягчению санкционного давления на развивающие страны в Брюсселе воспринимаются настороженно, как попытка внести раздор в «общеесовский санкционный консенсус».
Более того, в условиях пандемии, ставшей беспрецедентным вызовом для всего мира, есовцы, вместо того, чтобы вложиться в объединение усилий международного сообщества — то есть ту самую многосторонность, которую они истово проповедуют — потратили немало энергии на обвинения России в дезинформации и попытке «подорвать» ЕС.
Впрочем, здравомыслящие политики здесь все же есть, и понимание объективной необходимости оздоровления российско-есовских отношений у них присутствует. Хотя, конечно, многие продолжают упрямо увязывать нормализацию диалога с Москвой с урегулированием на Украине. Как бы то ни было, на нынешнем этапе евродипломатия, насколько нам известно, проводит ревизию тех областей, в которых Брюссель хотел бы осуществлять с нами выборочное сотрудничество.
Согласно предварительным намёткам будущего (с 1 июля с.г.) германского председательства в Совете ЕС, в числе его приоритетов на российском треке будут вопросы климата, «Европейский зелёный курс», сфера здравоохранения и приграничное сотрудничество. То есть без прорывов.
Одним из перспективных направлений сотрудничества с ЕС на сегодняшний день видится взаимодействие в сфере борьбы с изменением климата и защиты окружающей среды. Новая Еврокомиссия во главе с У. фон дер Ляйен с самого начала пятилетнего периода своей работы объявила «Европейский зеленый курс» долгосрочной стратегией роста Евросоюза, главная цель которой – достижение «климатической нейтральности» экономики ЕС к 2050 г. Работа над многочисленными составляющими этой стратегии уже активно ведется Брюсселем. Естественно, пандемия COVID-19 не могла не сказаться на темпах этой работы, но в целом уже можно сказать, что евроинституты, прежде всего ЕК и Европарламент, сходятся во мнении, что выход из созданного пандемией экономического кризиса должен иметь климатическую направленность в русле подходов ЕЗК.
Со своей стороны, Россия, являясь стороной Парижского соглашения, разрабатывает стратегию долгосрочного развития с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 г. и заинтересована в широком международном сотрудничестве по этой тематике, без которого будет невозможно достичь поставленных в Парижском соглашении глобальных целей по температуре. Определенное взаимодействие в этой области с ЕС, в т.ч. в рамках Рамочной конвенции по изменению климата ООН, осуществляется, однако этого явно недостаточно. Полагаем, что и в Брюсселе хорошо понимают: решать проблему изменения климата в мире без сотрудничества с Россией невозможно, прежде всего, с учетом поглощающего фактора лесов, а также принимая во внимание, что наша страна является крупнейшим поставщиком углеводородов в Европу.
