Энергетика Центральной Азии: проблемы и перспективы

Богатый энергетическим сырьем и гидроресурсами регион Центральной Азии привлекает пристальное внимание не только соседей, но и отдаленных географически США и стран Евросоюза. В то же время государствам ЦА приходится сталкиваться с проблемами бедности, перенаселения, нехватки воды и электроэнергии. На фоне постоянных конфликтных ситуаций в водно-энергетической сфере идет обсуждение вопросов восстановления единой интегрированной системы энергоснабжения ЦА. Без масштабных инвестиций и укрепления связей с соседними странами – крупными игроками на рынке электроэнергии решить проблемы электроэнергетики региона вряд ли удастся.

Богатый энергетическим сырьем и гидроресурсами регион Центральной Азии привлекает пристальное внимание не только соседей, но и отдаленных географически США и стран Евросоюза. В то же время государствам ЦА приходится сталкиваться с проблемами бедности, перенаселения, нехватки воды и электроэнергии. На фоне постоянных конфликтных ситуаций в водно-энергетической сфере идет обсуждение вопросов восстановления единой интегрированной системы энергоснабжения ЦА. Без масштабных инвестиций и укрепления связей с соседними странами – крупными игроками на рынке электроэнергии решить проблемы электроэнергетики региона вряд ли удастся.

Проблематичный потенциал

В советскую эпоху энергосистемы стран Центральной Азии (ЦА) были тесно связаны между собой и входили в Единую энергосистему Союза. Объединенная энергосистема Центральной Азии (ОЭС ЦА) представляет собой блок энергосистем, соединенных между собой линиями 220 и 500 кВ, работающий параллельно с ЕЭС России через сети Казахстана. В состав блока входят южная часть ЕЭС Казахстана, энергосистемы Узбекистана, Таджикистана, Киргизии, Туркменистана. Центральноазиатское энергетическое «кольцо» представляет собой систему практически всех энергетических узлов бывших республик СССР. В нее входили 83 электростанции Казахстана, Туркменистана, Киргизии, Узбекистана и Таджикистана.

Диспетчером южной энергосистемы Средней Азии являлся (и до сих пор является) координационный диспетчерский центр «Энергия», расположенный в Ташкенте. Он занимается управлением режимами работы системы, отвечает за ее надежность и качество электроэнергии – соответствие стандартам по частоте, напряжению и ряду других параметров.

В советское время развитие гидроэнергетики и ирригационного земледелия было увязано в единую систему. В республиках Средней Азии и южной части Казахстана был создан единый интегрированный водно-энергетический комплекс, управлявшийся из единого центра в Узбекистане. Система позволяла балансировать сезонные колебания спроса на электроэнергию и потребности в воде как ирригационном ресурсе с колебаниями запасов воды в горных реках. В зимнее время Киргизия и Таджикистан накапливали воду в водохранилищах и получали электроэнергию и энергоресурсы (уголь и природный газ) из Казахстана, Туркмении и Узбекистана. В летнее время Киргизия и Таджикистан направляли воду в Узбекистан и Казахстан для ирригационного земледелия. Кроме того, Киргизия и Таджикистан поставляли соседям гидроэлектроэнергию, производимую в избыточных, относительно внутренних потребностей, масштабах.

В настоящее время единого политического и хозяйственного центра в Центральной Азии не существует, а интересы независимых государств, в том числе в энергетике, нередко носят взаимоисключающий характер. ЕЭС Центральной Азии после распада Союза не могла функционировать в прежнем режиме. Отсутствие единого центра привело к бесконтрольному отбору электроэнергии, что провоцировало конфликтные ситуации и негативно отразилось на безопасности самой энергетической системы. Системные нарушения и незаконный отбор электроэнергии из ОЭС ЦАЕЭС порождают серьезную угрозу стабильной и надежной работе национальных систем. Разбалансированность некогда единой системы уже привела к крупным авариям, вроде той, которая произошла в начале ноября 2009 г. в Таджикистане. Из-за самопроизвольной остановки агрегатов на Нурекской ГЭС автоматически была обесточена вся южная часть таджикской энергосистемы. В результате Таджикистан и юг Узбекистана сутки оставались без света. В 2009 г. Узбекистан заявил о выходе из энергетического «кольца». Ранее из единой системы вышел Туркменистан (2003 г.).

Не исключено, что выход Узбекистана из ОЭС ЦА был продиктован и финансовыми соображениями. Возможно, Ташкент рассчитывал, что разрыв «кольца» позволит перейти на договорные валютно-финансовые отношения между странами региона, тем самым несанкционированный отбор электричества будет затруднен. Кроме того, решение Узбекистана стало реакцией на планы строительства суперпроектов – Рогунской и Камбаратинских ГЭС. Душанбе с вводом Рогунской ГЭС намеревался продавать излишки электроэнергии в Афганистан и Пакистан. С распадом единой системы Таджикистану придется строить дополнительные ЛЭП, на которые еще надо найти инвестиции.

Есть и другая сторона проблемы. От распада единой энергосистемы пострадают Таджикистан, Кыргызстан и сам Узбекистан. Если не сопроводить этот распад межгосударственными договоренностями по взаимным поставкам, ситуация может пойти по негативному сценарию. Тогда у Таджикистана и Кыргызстана будут проблемы в зимний период, а у Узбекистана – в летний.

Водно-энергетический комплекс Центральноазиатского региона (ЦАР) обладает крупнейшим энергетическим потенциалом, составляющим, по разным оценкам, 430–460 млрд кВт/ч в год. Однако его развитие сталкивается с рядом системных проблем. Почти 85% водных ресурсов региона сосредоточено в Таджикистане и Кыргызстане. Эти страны, расположенные в зоне формирования стока Амударьи и Сырдарьи, заинтересованы, прежде всего, в энергетическом использовании водных ресурсов горных рек (Вахша, Пянджа, Зеравшана, Нарына), являющихся основными составляющими Амударьи и Сырдарьи. Ирригация для них имеет подчиненное значение. Как уже отмечалось, для данных стран вегетационный период (весна–лето) в приоритетном порядке связан с накоплением водных ресурсов в водохранилищах (Нурекское, Кайраккумское в Таджикистане, Токтогульское в Кыргызстане) во время таяния накопившегося зимой в горах снега и ледников, с которых берут начало реки региона. Межвегетационный период (осень–зима) характеризуется повышенным потреблением и активной выработкой электроэнергии, что, соответственно, требует выпуска больших объемов воды. Напротив, для Казахстана, Узбекистана и Туркменистана приоритетным является вегетационный период, в течение которого водные ресурсы активно используются для нужд орошаемого земледелия.

Противоречия в сезонных потребностях в водных ресурсах и требованиях к гидрологическому режиму рек со стороны электроэнергетики и ирригации приводят к тому, что в зимний период происходит затопление части территории Казахстана и Узбекистана в связи с энергетическим режимом работы водохранилищ. Это также приводит к потере воды, вынужденно направляемой в естественные понижения (выпуски из одного только Токтогульского водохранилища в зимний период в среднем составляют 3 куб. км ежегодно, а в отдельные годы достигают 9 куб. км), и к серьезным экологическим последствиям.

По данным Программы ООН для экономик Центральной Азии (СПЕКА), возобновляемый гидропотенциал в Центральной Азии в настоящее время используется только на 10% (см. табл. 1). Основной объем гидропотенциала сконцентрирован в Таджикистане (69%), что обеспечивает ему восьмое место в мире после Китая, России, США, Бразилии, Заира, Индии и Канады. На долю Кыргызстана приходится 22% регионального гидроэнергопотенциала.

На сегодня установленная мощность электростанций Объединенной Единой энергосистемы Центральной Азии составляет примерно 25000 МВт, включая 9000 МВт в гидроэнергетике (36%) и 16000 МВт в теплоэнергетике (64%). Однако реальная мощность не превышает 20000 МВт. Крупнейшие гидроэлектростанции в системе – Нурекская ГЭС в Таджикистане (3000 МВт) и Токтогульская ГЭС в Кыргызстане (1200 МВт) [1].

Международный аспект водно-энергетических проблем ЦА

Энергетический комплекс Центральной Азии привлекает пристальное внимание практически всех прилегающих стран. Интерес к проектам развития водно-энергетических ресурсов ЦА проявляют США, ЕС, Китай, Россия, Иран, Индия, Пакистан. Как правило, внешние партнеры имеют к этим проектам не столько коммерческий, сколько геополитический интерес. Речь идет, скорее, о конкуренции за наращивание своего присутствия и влияния в регионе.

Международные институты и организации оказывают содействие в развитии регионального сотрудничества и выступают в качестве арбитра в сложных межгосударственных процессах регулирования водно-энергетических ресурсов региона. Они также осуществляют разработку технико-экономического обоснования, оказывают консалтинговую, аналитическую, техническую и финансовую поддержку проектам. Наиболее крупные из них – Всемирный банк, Азиатский банк развития, Исламский банк развития, Европейский банк реконструкции и развития, Агентство США по международному развитию (USAID), Глобальный экологический фонд.

В конце марта 2012 г. госсекретарь Хиллари Клинтон презентовала новую инициативу, предусматривающую создание в США государственно-частного партнерства для улучшения управления водными ресурсами по всему миру. Основой для инициативы послужил доклад «Глобальная безопасность водных ресурсов», подготовленный разведывательным сообществом США, объединяющим 17 федеральных ведомств. В нем указывается, в частности, что в течение ближайших тридцати лет проблемы вокруг водных ресурсов в бассейне реки Амударья в Центральной Азии могут привести к «росту региональной напряженности из-за воды». А уже «спустя ближайшие десять лет повысится вероятность использования водных ресурсов в качестве оружия или для реализации террористических целей». И, как заявила Х. Клинтон, «по мере того как государства будут сталкиваться с кризисами в этой области, они все чаще будут обращаться за содействием к США». Американская дипломатия и технологический опыт, уверена она, обеспечат лидерство США в этой области.

Пример применения этой политической установки – получивший большой резонанс в регионе проект создания региональной модели передачи электроэнергии, разработанный специалистами USAID. Разработка USAID была создана в рамках Программы содействия региональным рынкам электроэнергии (REMAP). За основу был взят опыт организации рынка электроэнергии стран Скандинавии (энергетическая биржа Nordpool). Скандинавия сегодня обладает наиболее грамотно организованным общим энергорынком, причем трансграничные перетоки возможны только через биржу Nordpool. Для стран ЦА предлагается компьютерная модель энергосистемы, которая, по замыслу разработчиков, позволит упростить получение информации о мощностях передачи электроэнергии в каждом секторе ОЭС и более эффективно планировать производство и перетоки четырем сегментам ОЭС – Кыргызстану, Узбекистану, Таджикистану и югу Казахстана. Безусловно, этот проект мог бы стать важным шагом на пути восстановления интеграции энергосистем региона. Хотя в копировании скандинавского опыта следует проявлять осторожность: известно, что только около 11% контрактов на поставку электроэнергии на бирже Nordpool ведут к реальной (физической) поставке, остальные почти 90% – бумажные или спекулятивные контракты.

Россия заинтересована в развитии мощностей региональной гидроэнергетики как импортер электроэнергии, инвестор и поставщик оборудования (энергетическое машиностроение – отрасль, в которой Россия обладает вполне определенным конкурентным преимуществом). Российская политика защиты своих национальных интересов в ЦАР органично связана с продвижением региональной экономической интеграции в рамках различных структур, прежде всего, ЕврАзЭС. Она направлена на эффективное комплексное решение водно-энергетических проблем, отвечающее интересам всех стран бассейнов Сырдарьи и Амударьи.

Надо заметить, что политическая активность Москвы в вопросах, касающихся водно-энергетических проблем региона, направлена на его стабильное развитие. Российское руководство настаивает на необходимости учитывать при строительстве крупных ГЭС в регионе интересы всех государств Центральной Азии. Москва приостановила выдачу кредита Кыргызстану в размере 1,7 млрд долл. для строительства Камбаратинской ГЭС-1 до получения результатов соответствующей экспертизы, на чем раньше настаивал Узбекистан. Затем посыл Ташкента был поддержан президентом России Д. Медведевым: в январе 2009 г., находясь с визитом в Узбекистане, он сказал, что все решения, касающиеся строительства на трансграничных реках, должны согласовываться со всеми заинтересованными сторонами. Еще одной стороной непростых водно-энергетических проблем ЦАР являются интересы бизнеса, который на практике реализует проекты и межправительственные договоренности. Увязать эти часто разнонаправленные интересы не просто.

Совсем свежий пример – новый повод для разногласий Кыргызстана и России, цена вопроса в котором превышает 2 млрд долл. Речь идет о проекте строительства Камбаратинской ГЭС-1 (мощность – 1,9 ГВт) и каскаде ГЭС на реке Нарын. Договоренности об участии России в строительстве Камбаратинских ГЭС-1 и ГЭС-2, каскада ГЭС на реке Сары-Джаз и Верхненарынского каскада ГЭС вошли в российско-киргизское межправительственное соглашение 2008 г. Москва добивается пересмотра соглашения с Бишкеком, требуя в обмен на миллиардные инвестиции не 50 % акций будущих станций, а уже 75%. Компании «Интер РАО» и «РусГидро», которым предстоит сооружать новые ГЭС, полагают, что раз они будут строить эти станции, то пропорция 50:50 не будет отражать реальный вклад сторон. Речь идет о том, что российские компании должны получить 75% акций, а киргизская сторона должна сохранить позицию миноритарного партнера. Если стороны не смогут договориться, наиболее вероятным претендентом на киргизские энергоактивы будет Китай, активно ищущий энергетические проекты в Центральной Азии. МИД КНР подтвердил потенциальный интерес Пекина к строительству ГЭС в Кыргызстане [2]. Необходимы тонкие политические маневры со стороны Москвы, которые могли бы заставить Бишкек пойти на уступки (например, можно было бы использовать темы рисков для Бишкека попасть в зависимость от гигантского соседа и традиционной склонности руководителей стран региона к многовекторности своей политики).

Перспективы развития энергетического комплекса

Гидроэнергетический потенциал горных республик Средней Азии огромен. По подсчетам экспертов Евразийского банка развития, в течение десяти лет здесь можно ввести в строй около 10 ГВт мощности. В то же время, по подсчетам тех же экспертов, на это потребуется около 15 млрд долл. Причем следует учитывать и расходы на строительство ЛЭП большой пропускной способности, на возведение объектов сети для связи систем различного напряжения. Сейчас эта сумма составляет уже 20–25 млрд долл., и для стран региона она неподъемная. При этом расчеты приведены в ценах 2005 г., так что следует принять во внимание их рост в последние годы.

Более низкие темпы экономического развития в Кыргызстане и Таджикистане обусловлены, в частности, отсутствием собственных углеводородных ресурсов. Во многом по этой причине обе республики после распада СССР пополнили ряды наименее развитых стран мира. Сегодня обе страны связывают свое энергетическое будущее с развитием гидроэнергетики. Так, в Таджикистане потенциал производства электроэнергии на базе гидроресурсов оценивается в 264 ТВт/ч в год, из которых практически используется только 6 % [3]. Весь постсоветский период Таджикистан и Кыргызстан разрабатывали планы масштабного строительства крупных гидроэнергетических объектов для удовлетворения внутреннего спроса и экспорта электроэнергии в соседние страны (см. табл. 2). Кыргызстан рассчитывает построить новые гидроэлектростанции совокупной мощностью 5667 МВт, для чего потребуется (в ценах 2006 г.) 7,6 млрд долл. Для Таджикистана соответствующие показатели составляют 5344 МВт и 9,5 млрд долл. [4].

Серьезного экономического обоснования эти планы не имеют. Помимо очевидного некоммерческого характера, их осуществление осложняют два фактора.

Во-первых, и Кыргызстан, и Таджикистан не имеют собственных финансовых ресурсов и достаточного количества квалифицированных кадров для их реализации. Планируемые масштабные проекты могут быть реализованы только внешними донорами, руководствующимися не столько экономическими, сколько политическими интересами. Если же привлечь внешние ресурсы не удастся, Кыргызстан и Таджикистан ожидает новый виток социально-экономической деградации.

Во-вторых, как уже отмечалось, Кыргызстан и Таджикистан находятся в верховьях горных рек, питающих водными ресурсами весь ЦАР. Страны, находящиеся ниже по течению (Казахстан и особенно Узбекистан), используют потенциал трансграничных рек для нужд ирригационного земледелия. Накопление больших объемов воды в искусственных резервуарах для генерации электроэнергии создает проблемы для аграрных стран. Особой остроты противоречия по использованию региональных гидроресурсов достигли в отношениях Таджикистана и Узбекистана.

Таким образом, при отсутствии инвестиций Кыргызстан и Таджикистан в предстоящие два десятилетия с высокой долей вероятности столкнутся с неконтролируемым разрушением унаследованных от советского прошлого энергетических мощностей. Сценарий скромного экономического роста и постепенного увеличения внутреннего спроса на энергоресурсы реализуется только в случае поступления в киргизский и таджикский энергетический сектор значительных капиталовложений. Очевидно, что без масштабных инвестиций и укрепления связей с соседними странами – крупными игроками на рынке электроэнергии, прежде всего с Россией и КНР, решить проблемы электроэнергетики Центральноазиатского региона вряд ли удастся.

1. Винокуров Е. Инвестиции и сотрудничество в гидроэнергетике Центральной Азии // Континент партнерства. 2007. Сентябрь. С. 44.

2. Коммерсантъ, Россия переоценила свой вклад в Киргизию. 26.03.2012.

3. World Energy Council. Survey of Energy Resources. 2007. P. 310.

4. Азиатские энергетические сценарии 2030: монография. — М. : Магистр, 2012. С. 247.