Что такое общественная дипломатия и зачем она нужна России?

Об общественной дипломатии все чаще говорят как о важном инструменте внешней политики, который у России либо отсутствует, либо не работает. В действительности, общественная дипломатия – это инструмент долгосрочного действия, редко позволяющий добиться желаемого в отдельной ситуации, но создающий благоприятный климат для внешней политики в целом.

Об общественной дипломатии все чаще говорят как о важном инструменте внешней политики, который у России либо отсутствует, либо не работает. В действительности, общественная дипломатия – это инструмент долгосрочного действия, редко позволяющий добиться желаемого в отдельной ситуации, но создающий благоприятный климат для внешней политики в целом.

19 июня 2012 г. в Российском совете по международным делам состоялся «круглый стол» по общественной дипломатии. В обсуждении приняли участие представители академического сообщества, неправительственных организаций, экспертных структур в сфере внешней политики и международных отношений. Итог обсуждения оказался парадоксальным и предсказуемым одновременно: что такое общественная дипломатия, мы до конца не понимаем, но обсуждать дальше эту тему надо. Главным результатом дискуссии стала возможность четче сформулировать проблемы, с которыми мы сталкиваемся в общественной дипломатии.

Проблема № 1 – единство определений

Под общественной дипломатией понимаются порой совершенно разные вещи, и это не позволяет выработать комплексную сбалансированную стратегию. Термин «общественная дипломатия» получил в России распространение как перевод «public diplomacy». Изначально он появился в одной из главных кузниц кадров Госдепа США – Fletcher School of Law and Diplomacy – как замена термину «пропаганда». За годы его существования появились десятки разных определений, но в целом они сводятся к «системе диалога с зарубежными обществами».

Фото: РСМД
Круглый стол по вопросам общественной
дипломатии, 18 июня 2012

Наряду с пониманием общественной дипломатии как public diplomacy, появилось и второе значение термина в русском языке – дипломатия на уровне общественных организаций. Это породило опасную путаницу: даже среди экспертов встречается убеждение, что public diplomacy – это лишь диалог на уровне неправительственных организаций. Между тем public diplomacy подразумевает более широкий спектр направлений деятельности: от зарубежного вещания до образовательных обменов. (Поэтому более удобным представляется перевод «публичная дипломатия», не имеющий значения дипломатии на уровне НПО. Далее в статье выражение «публичная дипломатия» используется в значении «public diplomacy».) Неточность опасна еще и тем, что профессиональное взаимодействие между специализированными НПО по темам, имеющим большое значение для межгосударственных отношений, – это все-таки скорее дипломатия «вторых треков», дипломатия экспертного сообщества. Это также значимый механизм в международных отношениях, однако, он, как правило, не направлен на взаимодействие с широкой общественностью.

Важно договориться, что мы ведем речь именно о public diplomacy (публичной дипломатии) как о системе взаимодействия с зарубежными обществами в политических целях, тогда как термин «общественная дипломатия» должен пониматься либо как его синоним, либо как одно из поднаправлений. Ограничение public diplomacy диалогом некоммерческих организаций – ошибка как смысловая, так и – потенциально – политическая.

Проблема № 2 – понимание целей публичной дипломатии

В России публичную дипломатию чаще всего упоминают в контексте решения самых разных внешнеполитических задач, объединенных лишь тем, что сегодня они не решаются. Необходимо системное понимание роли публичной дипломатии в российской внешней политике. Поводом для продолжения дискуссии послужило растущее внимание к сформулированной Дж. Наем концепции «мягкой власти» (soft power) как способности добиваться от других желаемого с помощью привлекательности, а не насилия или подкупа. (На русский язык термин «soft power» в разное время переводился по-разному – как «мягкая мощь», «гибкая сила» и т.п. Сейчас наиболее распространен перевод «мягкая сила», однако, представляется, что термин «власть» – как способность добиваться от других желаемых действий – ближе к значению оригинала, чем «сила».)

В феврале 2012 г. в статье с неустаревающим названием «Россия и меняющийся мир» Владимир Путин охарактеризовал «soft power» как «комплекс инструментов и методов достижения внешнеполитических целей без применения оружия, а за счет информационных и других рычагов воздействия». Между определениями Дж. Ная и В. Путина заметно различие, которое носит далеко не стилистический характер: у американского политолога ключевой является привлекательность, тогда как российский политик акцентирует внимание на рычагах воздействия.

Фото: РИА Новости

Различие примерно такое же, как между обладанием мощными вооруженными силами и удачным итогом международного конфликта: мощные вооруженные силы – не гарантия победы в любом конфликте, они лишь способствуют благоприятному исходу, причем их развитость и боеспособность чаще являются сдерживающим фактором. Обладание «soft power» не гарантирует благоприятный исход любой международной ситуации, но повышает вероятность его достижения.

«Мягкая власть» государства на международной арене аналогична репутации человека в обществе: высказывая заслуживающую уважения точку зрения и поступая соответствующим образом, можно стать более привлекательным и авторитетным. Человек или институт, обладающий привлекательностью и авторитетом, будет с большей вероятностью воспринят и услышан в спорной ситуации. Напротив, отрицательная репутация негативно скажется даже на правильной точке зрения. Если цель развития вооруженных сил – обеспечение безопасности нации, то цель публичной дипломатии – увеличение потенциала «soft power» страны.

Публичная дипломатия в современном мире направлена на формирование положительной репутации государства. Репутация формируется не только риторикой, но и действиями. Если предпринимать политические шаги, которые негативно скажутся на имидже страны в мире, то красивая риторика вряд ли поможет исправить ситуацию. Соответственно, цель публичной дипломатии – это не только трансляция положительной информации о нации, но и участие в выработке внешнеполитических решений с учетом влияния на репутацию страны, которое они окажут.

Проблема № 3 – реалистичная оценка возможностей

Выступая перед представителями российского дипломатического корпуса, В. Путин заявил: «…образ России за рубежом формируется не нами, поэтому он искажен часто и не отражает реальную ситуацию … в нашей стране», и потребовал изменить ситуацию. Между тем ставить перед публичной дипломатией задачу доминирования в глобальном информационном пространстве даже по отдельно взятой теме вряд ли реалистично.

В годы «холодной войны» лишь государства могли позволить себе массовую международную коммуникацию: издание газет, развитие сети радиовещания, финансирование НПО. Развитие и удешевление коммуникационных технологий, а также увеличение числа и совокупного влияния негосударственных акторов мировой политики полностью изменили эту сферу. Талантливый блогер сегодня может успешно конкурировать со всемирно известной газетой, а спутниковый телеканал с изначальным бюджетом в несколько десятков миллионов долларов в год – с ведущими новостными корпорациями мира. По данным на конец 2011 г., количество пользователей сети Интернет превышало 2,250 млн человек, и почти все они имели доступ к различным точкам зрения на международные вопросы.

Фото: Мария Просвирякова
University Club, Washington DC, USA,
июль 2012

В условиях современного информационного плюрализма можно сделать так, чтобы твою точку зрения услышали, но невозможно добиться ее безальтернативного доминирования. США столкнулись с этой проблемой вскоре после трагедии 11 сентября 2001 г. Первой реакцией на теракт, помимо военной операции в Афганистане, стала активизация публичной дипломатии, направленной на создание в арабских странах положительного образа Соединенных Штатов. Бывший заместитель госсекретаря США Ричард Холбрук в октябре 2001 г. задавал риторический вопрос: «Как человек из пещеры может победить в коммуникации лидирующее в этой сфере общество»? Однако создание телеканалов и радиостанций, массированное распространение сообщений о хорошем отношении к мусульманам и другие меры не смогли изменить отношение к Соединенным Штатам. Стало очевидно, что положительная информация о США в любом объеме не сможет компенсировать эффект от американских высказываний и действий в отношении мусульманского мира, информация о которых поступает по другим каналам.

Опыт США показал, что одностороннее распространение информации в изменившемся мирополитическом и информационно-коммуникационном контексте не дает результатов. Российская попытка сделать то же, что делали США в первой половине 2000-х годов, но с меньшими ресурсами, вряд ли окажется эффективнее. Вместо этого необходимо создавать систему двустороннего диалога с зарубежными обществами.

В контексте увеличения потенциала «soft power» как фактора мирополитического влияния России у публичной дипломатии должны быть три задачи:

• информирование зарубежной общественности о позиции российского государства и общества;
• получение обратной связи от зарубежной общественности;
• участие в выработке внешнеполитической позиции России с учетом мнения зарубежной общественности.

Первая задача отчасти реализуется благодаря увеличению финансирования публичной дипломатии, произошедшему в течение последнего десятилетия, возрождению старых и созданию новых инструментов внешней коммуникации («Russia Today», Фонд «Русский мир», РИА-Новости, «Голос России» и др.). Однако в системе публичной дипломатии по-прежнему практически полностью отсутствуют образовательные обмены и некоторые другие инструменты долгосрочного действия. Вторая и третья задачи сегодня де-факто не решаются. Между тем без комплексной долгосрочной работы по созданию заслуживающей доверия репутации распространять информацию неэффективно: России часто не верят даже тогда, когда она права.

Итак, перед политической элитой и экспертным сообществом России сегодня стоит задача прийти к единому пониманию содержания, целей и возможностей публичной (общественной) дипломатии. На следующем этапе нужно будет выработать на основе этого общего понимания комплексную стратегию, адаптировать существующие и создать новые механизмы, а также системы оценки их эффективности. Современная российская ситуация не уникальна. Для ее исправления важно лишь правильно воспользоваться накопленным собственным и зарубежным практическим и академическим опытом.