Алексей Венедиктов: Отсутствие конкуренции и изоляция ослабляют Россию

В продолжение рубрики «Свой взгляд» РСМД представляет интервью с главным редактором радиостанции «Эхо Москвы» Алексеем Венедиктовым, который рассказал о применении интернет-технологий в радиовещании, трендах в развитии современной России и совмещении экспертной и журналистской работы.

В продолжение рубрики «Свой взгляд» РСМД представляет интервью с главным редактором радиостанции «Эхо Москвы» Алексеем Венедиктовым, который рассказал о применении интернет-технологий в радиовещании, трендах в развитии современной России и совмещении экспертной и журналистской работы.

Как сейчас развивается радио в целом? Интернет способствует или препятствует этому процессу?

Сегодня радио никак не развивается, потому что его функции информировать, просвещать и развлекать никак не изменились с 80-х годов ХХ века. Эти функции лишь незначительно меняются в соответствии с запросами аудитории. Так, во время войны требуется больше информации, во время какого-то «жирного» времени требуется больше развлечений и так далее. При помощи Интернета и социальных сетей многие пытаются создать определенную систему мультипликационных медиа. Будучи самым интерактивным СМИ, радио ближе всего стоит к Интернету как к коммуникативной среде. Сейчас мы находимся в самом начале пути, и довольно трудно прогнозировать, что нас ждет.

Есть ли у вас конкуренты на рынке радио в России?

Да, конечно. Любое разговорное или информационное радио — наш конкурент. Примеры приведу следующие: «Business FM», «Говорит Москва», «Вести FM», «Маяк», «Русская Служба Новостей». Таких станций на московском рынке можно насчитать с добрый десяток. Естественно, что мы все конкурируем за аудиторию, рекламный рынок, брендирование, цитируемость, узнаваемость и так далее. При этом у каждого своя аудитория и, в первую очередь, мы учитываем ее запросы. Мы следим за коллегами, но не ориентируемся на них.

Есть ли какая-то программа или проект, которую Вы всегда хотели сделать, но у Вас не получалось, не хватало времени?

Да, и в этом году я его начал. Это ночное разговорное радио. Во всех городах постиндустриального мира очень популярны ночные разговорные радиостанции, потому что много людей работает и не спит уже после окончания светового дня или до его начала. В Москве, по опросам, не спит около миллиона человек. Эта аудитория поделена между музыкальными станциями или между повторами передач, как в нашем случае. Я запустил проект, который называется «ОдИн» или «Один», «ОднА» или «Одна», когда ведущий садится в начале ночи и начинает разговаривать. Подобных передач в России нет. Могу сказать, что очень успешный продукт: в этих слотах мы вышли на первое место среди 54 московских радиостанций. Город хочет разговаривать. Проблема заключается в том, что нужно найти людей, которым слушатели смогут довериться, потому что ночь — это доверие, и здесь нужно работать очень грамотно.

yodnews.ru

Как изменилась аудитория «Эха» с 90-х годов? Стала ли она умнее?

Аудитория меняется в тот момент, когда меняется ее жизнь, поэтому это не вопрос «умнее». Она может быть агрессивнее или пассивнее, богаче или беднее, в период выборов она бывает более социально активной. Мы начинали «Эхо» в Советском Союзе, будучи альтернативой всем государственным радиостанциям. К сожалению, мы сейчас к этому вернулись. Мы вновь альтернативная радиостанция, даже для президента, насколько я знаю.

Вы говорите, что аудитория может стать агрессивной в зависимости от изменений в мире. Какая она сейчас?

Очень агрессивная. Сейчас уровень агрессивности не спадает, как это было во время пятидневной войны 2008 года или дефолта 1998 года.

В чей адрес направлена эта агрессия?

Друг друга — люди вообще агрессивны по отношению к внешней среде. Частично это переходит на радио. В подобных ситуациях манера ведения эфира тоже должна меняться, и мои сотрудники обязательно должны это учитывать.

Вы считаете Россию демократическим государством?

Политический режим – это всегда движение. Сейчас Россия движется от демократии к авторитаризму, это совершенно очевидно. Сокращаются свободы медиа и свободы донесения информации, значит, есть некое движение в эту сторону. Все движется, и движение сейчас, с точки зрения развития медиа, направлено в сторону авторитаризма.

Говорят, что в России есть две проблемы: дураки и дороги. Согласны ли Вы с этим? Какие две ключевые для нашей страны проблемы Вы бы назвали?

Одна внутренняя — это сокращение конкуренции в политической, экономической, культурной, духовной, идеологической сферах. Такова целенаправленная политика нынешней политической команды уже 15 лет. Вторая проблема связана с внешней политикой — это возрастающая изоляция России от постиндустриального мира.

Вы видите какие-то пути решения этих двух проблем?

Нужно изменить вектор политики: он должен быть направлен на развитие конкуренции и сокращение изоляционистской тенденции. Страна ослабевает в условиях отсутствия конкуренции и международной изоляции. У нас же все, как всегда: хотели как лучше, а получилось как всегда.

Flickr / МИД России

Внешнеполитическая изоляция — это палка о двух концах?

Нет, изоляция могла быть палкой о двух концах в XIX веке и, может быть, в первой половине XX. В современном мире жизнь без потребления всего произведенного мировой мыслью — это однозначное отставание. Вы не можете все время выдумывать все, что выдумывает весь мир. Вы не можете все время применять то, что применяет весь мир. Это просто невозможно. Именно поэтому мы видим, что Китай, который при коммунистическом руководстве в 70-е годы выбрал путь изоляции, в 80-х годах начал раскрываться миру. Он стал привлекать иностранные инвестиции и по максимуму закупать, чтобы страна развивалась. Наш огромный восточный сосед демонстрирует тенденцию, абсолютно обратную нашей. Если вы посмотрите цифры, то содрогнетесь, потому что торговый оборот России с Китаем составляет 95 миллиардов, а Китая с США — 650 миллиардов. Еще раз: 650 и 95. Вот где производятся материальные и нематериальные блага. Это очевидно, как дважды два — четыре.

Вернемся к теме журналистики и информации как таковой. Неограниченный поток информации — это хорошо или плохо?

Во-первых — хорошо, а во-вторых — плохо. Хорошо, что доступность и объем информации возрастают. Плохо, что эти объемы не верифицируются, и уровень дезинформации возрастает. Поток поступающей информации невозможно обработать и вычленить из него важное и главное. Пять тысяч лет человеческий мозг искал информацию, а теперь изменяется его физиологическая функция: не искать, а отбирать. Сейчас нет необходимости искать: нажал кнопку и на тебя льется поток, а как ты отберешь то, что нужно? Вот это то, что называется «плохо», и мы все оказались к этому не готовы.

Информационное поле в России очень поляризовано. Есть одна доминирующая позиция, есть другие. Ощущаете ли Вы эту тенденцию?

Ощущаю, но это обычная история. Когда у американцев была война в Ираке, никто не говорил о поляризации поля, хотя страна и медиа разделились пополам, поддерживая Буша в войне с Ираком и выступая против. Миллионные демонстрации за тех и за других, и канал «Fox» и «Washington Post» за одну позицию, «CNN» и «New York Times» — за другую. Тогда ни о какой поляризации никто не говорил. Это обычная жизнь, в которой должно быть несколько вариантов решения каждой проблемы.

Валерий Федоров:
Мы живем во время всеобщего недоверия

Сейчас все говорят о цифровой дипломатии, о необходимости использования Интернета и социальных сетей для решения политических задач. Как Вы считаете, цифровая дипломатия действительно может стать эффективным инструментом, или это модная тенденция, которой все следуют?

Эффективность инструмента зависит от того, у кого в руках он находится. Топор может быть эффективным инструментом, а может иметь разрушительную силу. Помните, еще в Советском Союзе была народная дипломатия. Цифровая дипломатия при правильной организации может стать эффективным способом решения политических задач. При этом, поскольку цифра — это все-таки сетевое общество, то и организовать его очень трудно. Здесь нужно применить волевое усилие и придумать, каким образом привлечь интерес публики, потому что внутри сети только интерес является стимулом. Не окрик, не угроза, не рабочее время, а интерес стимулирует пользователей сети. Если это будет интересно по форме и эффективно по сути, тогда огромное число людей будет этим заниматься.

Как заставить экспертов и журналистов работать в тандеме? Реально ли вообще организовать подобную работу?

У экспертов и у журналистов разная работа, и каждая из них эффективна. Эксперты могут считать, что их задача — это узкое информирование руководства страны, а журналисты не руководство страны информируют, а наоборот, население. Задачи могут быть прямо противоположные, поэтому я не вижу необходимости создания какой-то системы. Если эксперт считает необходимым донести свои выводы до большего количества людей, журналисты готовы в этом участвовать. Однако никому не известные эксперты, а таких очень много, которые придумывают теории, что называется, из своей головы, нам неинтересны. Они скорее интересны для каких-то шоу, где надо, например, кричать, а не излагать.

Передачи с участием экспертов пользуются популярностью?

Естественно. Мы приглашаем экспертов, которые могут говорить, а не которые умеют молчать. Безусловно, обсуждение проблем пользуется спросом, если это обсуждение понятно. Для слушателей сейчас не так интересны новости и мнение. Им важна мотивация, потому что мнение эксперта Алексея Арбатова известно, но то, как и почему он пришел к такому выводу, вызывает интерес слушателей. Вот для этого радиостанция готова предоставить площадку. Отсюда и название программы: «Почему вы так решили».

Ирина Хакамада:
Люди доросли до того, чтобы играть
по прозрачным правилам

История, по Вашему мнению, — представления людей. Какой будет Россия через 10–20 лет?

У России сейчас очень много угроз, о которых я уже начал говорить. Есть угроза отсутствия конкуренции и изоляция, которая приводит к ослаблению страны. Есть ли угроза повторения судьбы Советского Союза? Да, есть. Я не знаю, через 10 лет или через 20, но вероятность такого развития событий есть. Речь идет о распаде или конфедерации. Если нет сил и нет экономической мощи, если нет возможности двигаться с той же скоростью, с какой движутся постиндустриальные страны (мы тоже постиндустриальная страна), то государство будет неизбежно отставать и становиться слабым внутри, даже не снаружи. Сейчас, на мой взгляд, тренд негативный: страна не укрепляется, а ослабевает. Невозможно в мире XXI века жить по правилам XIX века, а мы живем.

Какие вопросы, какие темы, на Ваш взгляд, сейчас недостаточно освещаются или намеренно замалчиваются в нашей прессе?

Никто не обсуждает последствий того, что происходит между Россией и Украиной. Никто не обсуждает накопление социально-эмоциональных проблем между Россией и Украиной, отношение украинцев к россиянам и россиян к украинцам. Социологические опросы — что на Украине, что у нас указывают на то, что только 15% российского населения сейчас с приязнью относится к украинцам и наоборот. Даже если сейчас сработает волшебная палочка, и исчезнет вооруженный конфликт (естественно, Крым никуда не исчезнет), то неприязнь и нежелание быть с Россией настолько сильно укоренились в сознании граждан и элит, что их будет крайне сложно преодолеть. Все обсуждают сиюминутный момент: этот пошел туда, этот пошел сюда, Мариуполь, Донецк, Минские соглашения — это все мелочи. Если мы посмотрим на карту, то зона конфликта относительно территории Украины крайне мала. Количество населения на Украине, которое задето конфликтом 4–5%, а 95% что? Никто этого не обсуждает.