Актуальность либерального проекта для Армении

Армения, как и Асгард, — не точка в пространстве, не территория, а народ. Причём в это понятие входят не только три миллиона армян, пребывающих в пределах национального государства, но и те семь-восемь миллионов, которые живут за его пределами, но так или иначе чувствуют свою принадлежность к «армянскому миру».

Последние события в Армении — это, конечно, ещё не Рагнарёк. Не конец света и не гибель армянского государства. Однако острый политический кризис на фоне недавнего военного поражения, усугубленный глубоким расколом армянского общества, ещё не завершившейся пандемией COVID-19 и экономической рецессией, — всё это более, чем серьёзно. Вопрос уже не в том, удержится ли у власти Никола Пашинян, как сложатся отношения между гражданскими властями и военной верхушкой и каким окажется статус Нагорного Карабаха. Вопрос стоит о будущем армянской государственности, и стоит он более драматически, чем когда-либо прежде за тридцать лет постсоветской истории Армении.

Есть ли работающая альтернатива либеральному проекту в Армении?

С точки зрения традиционной Realpolitik, Армения обречена. У страны с населением около трёх миллионов человек и с территорией меньше Московской области нет ни значительных запасов нефти и газа, как у соседнего Азербайджана, ни плодородных почв, которыми богата соседняя Грузия. Геополитическое положение Армении — удручающее: она даже не имеет общей границы с союзной Россией и находится в окружении откровенно враждебного турецко-азербайджанского альянса и, мягко говоря, несколько двусмысленных партнёров в лице Ирана и Грузии. Возвращение в эпоху «до Пашиняна» означало бы, что Армения должна свыкнуться с ролью смиренного просителя, год за годом обивающего пороги в далёких кремлёвских кабинетах.

Только либерально-демократическая парадигма даёт Армении шанс на будущее. Первая, самая срочная и самая важна задача состоит даже не в реформе политической системы, а в том, чтобы нащупать новую национальную идею, уведя общества от губительных соблазнов бесконечного ирредентизма. Навязчивые идеи продолжения противостояния с Азербайджаном и возвращения утраченных в прошлом году территорий должны остаться в прошлом.

Именно диаспора была и остаётся уникальным и главным сравнительным преимуществом Армении, которым не располагает ни один из её соседей. Нужны принципиально новые приоритеты развития, преобразующие Армению из вечного «бедного родственника» в страну-возможность. В страну, живущую не только своим прошлым, но и своим будущим. Настойчивые поиски таких приоритетов развития, а не химерические сценарии «возвращения Арцаха» должны главным предметом общественной дискуссии.

Российско-армянские отношения нужно строить как отношения двух равноправных партнёров, а не как отношения клиента со своим патроном. Именно Армения, оставаясь членом ЕАЭС и ОДКБ, могла бы стать основной площадкой для продвижения Россией многосторонних проектов развития кавказского региона с вовлечением Грузии и Азербайджана. С учётом своего уникального геополитического положения Армения могла бы также претендовать на роль моста между Россией и Европой, между Евразийским экономическим союзом и Европейским союзом.

В относительно свежем (2017 г.) голливудском блокбастере «Тор: Рагнарёк» есть запоминающаяся сцена, живописующая гибель небесного царства Асгарда. Бог и по совместительству царь Асгарда Тор, ставший невольным свидетелем и участником последней великой битвы добра и зла — Рагнарёка, не в силах предотвратить происходящую катастрофу. Внезапно, когда всё уже кажется безнадёжно потерянным, на Тора нисходит озарение: «Асгард — не точка в пространстве, не место. Асгард — там, где асгардцы». И Тор приступает к эвакуации своего народа из рушащегося города.

Андрей Кортунов:
Сейчас самое время сформулировать обновленную армянскую позицию

В этот момент Тор перевоплощается из отстранённого бога-автократа в деятельного лидера-либерала. Разумеется, не в постмодернистского неолиберала начала XXI века, но в классического либерала конца XVIII столетия. Он осознаёт, что главная и единственная ценность его царства — не территория, не государство, не недвижимость и не мистические артефакты, но его народ. Мужчины и женщины. Старики и дети. Все вместе и каждый в отдельности. Сохранится народ — будет отстроен и новый Асгард, пусть даже на другом конце Вселенной.

Последние события в Армении — это, конечно, ещё не Рагнарёк. Не конец света и не гибель армянского государства. Однако острый политический кризис на фоне недавнего военного поражения, усугубленный глубоким расколом армянского общества, ещё не завершившейся пандемией COVID-19 и экономической рецессией, — всё это более, чем серьёзно. Вопрос уже не в том, удержится ли у власти Никола Пашинян, как сложатся отношения между гражданскими властями и военной верхушкой и каким окажется статус Нагорного Карабаха. Вопрос стоит о будущем армянской государственности, и стоит он более драматически, чем когда-либо прежде за тридцать лет постсоветской истории Армении.

Положение усугубляется тем, что либерально-демократическая перспектива развития страны сильно потускнела за последние пару лет. Правление Никола Пашиняна, на которое возлагалось столько надежд, не принесли армянскому обществу ни обещанного процветания, ни хотя бы стабильности. Это ведёт к росту настроений пессимизма, социальной апатии и цинизма, разочарования в демократических институтах и демократическом пути развития. Не случайно, сегодня в Ереване всё громче звучат призывы передать власть техническому «правительству национального согласия». Некоторые идут ещё дальше, полагая, что неплохо было бы на какое-то время привести к власти военных.

Но есть ли работающая альтернатива либеральному проекту в Армении? С точки зрения традиционной Realpolitik, Армения обречена. У страны с населением около трёх миллионов человек и с территорией меньше Московской области нет ни значительных запасов нефти и газа, как у соседнего Азербайджана, ни плодородных почв, которыми богата соседняя Грузия. Геополитическое положение Армении — удручающее: она даже не имеет общей границы с союзной Россией и находится в окружении откровенно враждебного турецко-азербайджанского альянса и, мягко говоря, несколько двусмысленных партнёров в лице Ирана и Грузии. Возвращение в эпоху «до Пашиняна» означало бы, что Армения должна свыкнуться с ролью смиренного просителя, год за годом обивающего пороги в далёких кремлёвских кабинетах.

Александр Скаков:
Новый этап нагорно-карабахского урегулирования

Только либерально-демократическая парадигма даёт Армении шанс на будущее. Первая, самая срочная и самая важна задача состоит даже не в реформе политической системы, а в том, чтобы нащупать новую национальную идею, уведя общества от губительных соблазнов бесконечного ирредентизма. Навязчивые идеи продолжения противостояния с Азербайджаном и возвращения утраченных в прошлом году территорий должны остаться в прошлом.

Армения, как и Асгард, — не точка в пространстве, не территория, а народ. Причём в это понятие входят не только три миллиона армян, пребывающих в пределах национального государства, но и те семь-восемь миллионов, которые живут за его пределами, но так или иначе чувствуют свою принадлежность к «армянскому миру».

Именно диаспора была и остаётся уникальным и главным сравнительным преимуществом Армении, которым не располагает ни один из её соседей. До настоящего времени диаспора относилась к Армении примерно так же, как успешные молодые горожане иногда относятся к своим старикам-родителям, доживающим век в далёкой умирающей деревне. Денежные переводы (порой весьма щедрые), ностальгические туристические поездки, неизменный «шашлычок под коньячок», декларативная поддержка «армянского дела» — вот, собственно, и всё, что связывает диаспору с исторической родиной мирового армянства.

В случае отката страны во времена «до Пашиняна» даже этот уровень поддержки сохранить будет чрезвычайно трудно. А превратить Армению в привлекательное инвестиционное направление для немалых финансовых ресурсов диаспоры — вообще невозможно. Нужны принципиально новые приоритеты развития, преобразующие Армению из вечного «бедного родственника» в страну-возможность. В страну, живущую не только своим прошлым, но и своим будущим. Настойчивые поиски таких приоритетов развития, а не химерические сценарии «возвращения Арцаха» должны главным предметом общественной дискуссии.

Сегодня армянские технократы говорят о перспективах развития страны как транспортно-логистического коридора Южного Кавказа. Но здесь Армении придётся столкнуться с жёсткой конкуренцией альтернативных транзитных проектов, в том числе транскаспийских. Есть планы превращения Армении в огромную кавказскую майнинговую ферму, но такой фермой уже успела стать соседняя Грузия. А вот, скажем, в развитии «зелёной энергетики» Армения пока ещё может занять позиции регионального лидера. Тем более что в стране найдётся много мест с изобилием солнца и ветра, с минимумом дождей и снега, с высокими горами и безлюдными плоскогорьями.

В любом случае перед Арменией стоит задача возродить свой научно-технический потенциал, резко повысить качество «человеческого капитала», преодолеть обозначившуюся провинциальность. А для этого необходимо провести радикальную «демилитаризацию» общественного сознания при обязательном сохранении демократических институтов и процедур.

Антон Чаблин:
Как повлияет «Нахичеванский коридор» на страны Южного Кавказа

Либеральный проект для Армении совсем не означает, что Ереван должен отвернуться от Москвы, связав свои надежды исключительно с Западом. Но российско-армянские отношения нужно строить как отношения двух равноправных партнёров, а не как отношения клиента со своим патроном. Именно Армения, оставаясь членом ЕАЭС и ОДКБ, могла бы стать основной площадкой для продвижения Россией многосторонних проектов развития кавказского региона с вовлечением Грузии и Азербайджана.

С учётом своего уникального геополитического положения Армения могла бы также претендовать на роль моста между Россией и Европой, между Евразийским экономическим союзом и Европейским союзом.

Не менее важна и потенциальная роль Армении в долгосрочных проектах интеграции «Большого Кавказа». Устойчивый мир и развитие на Кавказе, учитывая национально-этническую и культурно-религиозную пестроту последнего, возможны только в случае постепенного и последовательного превращения Кавказа из набора стран в совокупность регионов (каковой Кавказ исторически почти всегда и являлся). В эту единую экосистему могли бы войти в том числе Карабах, Абхазия, Южная Осетия и другие исторически сложившие области со своими особенностями.

Такие модели в мире существуют — например, Швейцарская Конфедерация, где отдельные кантоны не объединены в Швейцарскую Германию, Швейцарскую Францию и Швейцарскую Италию, но обладают большой автономией в рамках единой экосистемы. Понятно, что против «Кавказа регионов» будут выступать в первую очередь консервативно настроенные группировки национальных элит, заинтересованные в максимальном укреплении контроля над своими государствами — как признанными, так и непризнанными. В передаче даже части своих полномочий на региональный уровень они никоим образом не заинтересованы. Поэтому стабильная и гармоничная экосистема на Кавказе возникнет очень нескоро. Но и Швейцарская Конфедерация складывалась не одно столетие.

Впервые опубликовано в журнале «Россия в глобальной политике».