А плодов не хвалят сразу: итоги 25-го саммита ШОС для Индии и Пакистана

Исключительность 25-го саммита ШОС в Тяньцзине объясняется удачным сочетанием времени и места проведения форума. Высокий удельный вес принимающей стороны в международных делах способствовал повышенному вниманию мировой общественности к многосторонней встрече лидеров ведущих стран Евразии. К этому добавился фактор осложнений в американо-индийских отношениях, вызванных угрозой Вашингтона ввести дополнительные пошлины на ряд индийских товаров.

При этом детальное рассмотрение отдельных сюжетов, связанных с форумом, позволяет несколько снизить уровень экзальтации, характерный для освещения этого события. На пути участников описанных процессов есть множество «подводных камней», обойти которые можно лишь посредством долгого согласования позиций при благоприятной международной конъюнктуре.

Внимание аудитории привлекли именно двусторонние переговоры Нарендры Моди и Си Цзиньпина. Стороны обсуждали необходимость перехода от конфронтации к кооперации, подчеркивали колоссальные возможности для двух стран вследствие развития сотрудничества, а также указывали на самодостаточность индийско-китайских отношений, динамика которых не должна зависеть от третьих стран. Несмотря на общее смягчение риторики, у Нью-Дели есть ряд красных линий, которые не подверглись какому-либо пересмотру: так, Тяньцзиньская декларация содержит положение о поддержке китайского проекта «Один пояс — один путь» (ОПОП) всеми государствами — членами ШОС за исключением Индии, что объясняется протестом Нью-Дели против реализации проектов ОПОП в Гилгит-Балтистане — северной части Кашмира, контролируемой Пакистаном.

Демонстративная принципиальность индийских элит в вопросах обеспечения национальной безопасности не сулит сторонам стремительного сближения. Однако поиск общих подходов для выстраивания взаимовыгодного сотрудничества действительно наблюдается. Саммит в Тяньцзине стал лишь еще одной вехой на этом долгом и, как представляется, непростом пути.

25-й саммит ШОС можно было бы назвать рядовым для Пакистана, если бы не одно «но» — на его полях было подписано соглашение об установлении дипломатических отношений с Арменией. Это событие действительно тянет на звание «фундаментального сдвига» в региональной архитектуре, которая оставалась статичной и предсказуемой на протяжении нескольких десятилетий. Однако и в этом сюжете не стоит ожидать стремительного развития событий — по сообщениям СМИ, заявки Армении и Азербайджана на полноправное членство в ШОС были заблокированы Пакистаном и Индией соответственно.

Тем не менее обесценивать успех встречи на высшем уровне в Тяньцзине также не стоит. Общее ощущение исторической значимости этого события едва ли взялось на пустом месте. Доказательством тому служат количественные и качественные характеристики форума. Однако это стало возможным лишь с течением времени и по мере осознания перспектив взаимодействия такого рода. Достижение новых результатов будет зависеть от степени заинтересованности всех сторон и готовности вложить в этот процесс массу времени и прочих ресурсов.

Остановись, мгновенье

«В мире происходят глубинные исторические перемены, которые затрагивают все сферы политических, социально-экономических и общественных отношений. Укрепляется стремление к созданию более справедливого, равноправного и представительного многополярного мироустройства, открывающего новые перспективы для развития государств и взаимовыгодного международного сотрудничества», — первый абзац Тяньцзиньской декларации Совета глав государств — членов Шанхайской организации сотрудничества не содержит каких-либо революционных идей. Лидеры стран ШОС реагируют на изменения в мировой политике и экономике, регулярно выступая с инициативами, призванными концептуализировать и институционализировать принципы взаимодействия на евразийском пространстве в новых условиях.

Игбал Гулиев, Фархад Ибрагимов:
БРИКС как системный вызов для Вашингтона

Для экспертного сообщества это тоже не новость — множество текстов посвящено как общим контурам будущей системы международных связей, так и восприятию протекающих международных процессов в разных регионах мира, в том числе Южной Азии. Возникает вопрос: в чем же тогда исключительность 25-го саммита ШОС в Тяньцзине?

Представляется, что причина кроется в удачном сочетании времени и места проведения саммита. Высокий удельный вес принимающей стороны в международных делах способствовал повышенному вниманию мировой общественности к многосторонней встрече лидеров ведущих стран Евразии. К этому добавился фактор осложнений в американо-индийских отношениях, вызванных угрозой Вашингтона ввести дополнительные пошлины на ряд индийских товаров — они должны были вступить в силу аккурат перед саммитом, 27 августа.

В таких обстоятельствах привычные формулировки вдруг наполнились особым смыслом. То, о чем так долго говорили сторонники построения альтернативной модели глобализации, наконец свершилось — одни из самых влиятельных представителей незападного мира собрались в нужном месте и нужное время, чтобы обсудить очертания будущего миропорядка. С этой точки зрения, саммит прошел успешно.

Однако если отвлечься от сиюминутного очарования и рассмотреть отдельные сюжеты в рамках многосторонней встречи, то можно увидеть, что в Тяньцзине особенно четко проявились долгосрочные тренды развития как самой ШОС, так и внешнеполитических доктрин отдельных ее членов. Попробуем выделить некоторые из них.

Кто ищет — вынужден блуждать

25-й саммит ШОС позволяет нам зафиксировать очередную трансформацию организации. Мы можем условно выделить три ипостаси ШОС, наблюдавшиеся в течение почти трех десятилетий ее существования: площадка для решения пограничных споров, механизм для противодействия нетрадиционным угрозам безопасности, многосторонний форум для определения контуров полицентричного миропорядка.

Первая функция ШОС была направлена на урегулирование пограничных споров пяти стран — России, Китая, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана. Представители этих государств заложили основу формата в 1996 г. во время саммита в Шанхае, а в 2001 г. институционализировали его с принятием Узбекистана и превращением «шанхайской пятерки» в «шанхайскую шестерку». К началу 2010-х гг. все территориальные вопросы в отношениях с КНР стали считаться решенными, а потому члены ШОС могли сосредоточиться на иных вопросах.

Чжао Хуашэн:
Три ключевые повестки международного сотрудничества Китая и России

Основной деятельностью ШОС стала борьба с «тремя видами зла» — терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом. Ключевым механизмом в противодействии этим угрозам стала Региональная антитеррористическая структура, ответственная за проведение контртеррористических учений для сотрудников спецслужб и правоохранительных органов. Кроме того, в рамках ШОС проводятся совместные пограничные операции, а также антитеррористические учения вооруженных сил стран-членов. Так, совместное участие Индии и Пакистана в таких мероприятиях воспринималось как один из маркеров эффективности организации, способной создать условия для взаимодействия двух стран.

Наконец, в последние годы ШОС все чаще представляют в качестве площадки, дающей возможность обсуждать вопросы безопасности в конструктивном ключе, то есть без чрезмерной идеологизации и политизации. На ключевой роли ШОС в обеспечении евразийской безопасности особенно настаивает российская сторона — организация должна заложить основы для новой системы взаимодействия между государствами в соответствии с «шанхайским духом», заменив евроцентричные и евроатлантические модели. Говорить о полноценной замене последних пока кажется преждевременным, но общее количество участников прошедшего саммита и их совокупное влияние в международных делах вновь подтвердили растущую значимость организации как представительного форума по вопросам безопасности.

Соответственно, очередная трансформация ШОС отвечает российским представлениям о позитивном векторе развития организации. Но то позиция Москвы. Насколько она бьется с индийскими и пакистанскими представлениями о развитии ШОС и как оценивают прошедший саммит в Нью-Дели и Исламабаде?

Кто не сбивался, не придет к уму

Присоединение Индии и Пакистана к ШОС в 2017 г. запустило продолжительную дискуссию о функциональности организации, члены которой имеют неразрешенные (или даже неразрешимые) территориальные споры. Притом это касается не только индийско-пакистанских, но и индийско-китайских противоречий. И хотя договоренность о запрете обсуждения двусторонних вопросов на полях ШОС остается в силе, в периоды обострения конфронтации возможны и резкие политические жесты наподобие отказа подписать совместную декларацию по итогам саммита.

Тем примечательнее встреча лидеров Индии и Китая в Тяньцзине. Парадоксальным образом, внимание аудитории привлекли именно двусторонние переговоры Нарендры Моди и Си Цзиньпина. Стороны обсуждали необходимость перехода от конфронтации к кооперации, подчеркивали колоссальные возможности для двух стран вследствие развития сотрудничества, а также указывали на самодостаточность индийско-китайских отношений, динамика которых не должна зависеть от третьих стран. Такая дружественная риторика и общая торжественность встречи сподвигли ряд наблюдателей к далеко идущим выводам о безрезультатности многолетних усилий Вашингтона по выстраиванию партнерских отношений с Нью-Дели.

Юлия Мельникова:
Евразийская безопасность как коммуникативная практика: задачи для России и Китая

Подобные заключения все же кажутся преувеличением. Во-первых, у США с Индией установились чрезвычайно глубокие связи практически во всех секторах, которые невозможно перечеркнуть ни импульсивными действиями вроде введения дополнительных пошлин, ни доброжелательной пресс-конференцией и возобновлением прямого авиасообщения. Во-вторых, первые попытки нормализации индийско-китайских отношений были предприняты отнюдь не в конце августа этого года — дискуссия о возможном потеплении в отношениях началась еще прошлой осенью, и тогда явным сигналом о запуске этого процесса также стала двусторонняя встреча на полях саммита БРИКС в Казани.

Кажется важным уточнить, что никто не гарантирует линейности этого процесса. Несмотря на общее смягчение риторики, у Нью-Дели есть ряд красных линий, которые не подверглись какому-либо пересмотру: так, Тяньцзиньская декларация содержит положение о поддержке китайского проекта «Один пояс — один путь» (ОПОП) всеми государствами — членами ШОС за исключением Индии, что объясняется протестом Нью-Дели против реализации проектов ОПОП в Гилгит-Балтистане — северной части Кашмира, контролируемой Пакистаном.

Демонстративная принципиальность индийских элит в вопросах обеспечения национальной безопасности не сулит сторонам стремительного сближения. Тем не менее поиск общих подходов для выстраивания взаимовыгодного сотрудничества действительно наблюдается. Саммит в Тяньцзине стал лишь еще одной вехой на этом долгом и, как представляется, непростом пути.

В привычном счастье есть однообразье

Для Пакистана мероприятие также прошло удачно. Не будет сильным преувеличением, если мы скажем, что для Пакистана присутствие на каждом саммите ШОС (как и само полноправное членство в организации) уже является важным достижением.

Такая оценка обусловлена изначальной мотивацией Исламабада — пакистанские элиты стремились принимать участие в работе ШОС в том числе за тем, чтобы подтвердить свою приверженность борьбе с терроризмом. Статус полноправного члена организации позволяет Пакистану не только предлагать свой опыт в борьбе с «тремя видами зла» странам-партнерам, но и парировать индийские обвинения в поддержке террористических группировок.

Юлия Мельникова, Наталья Вяхирева, Глеб Грызлов:
Проблематика связанности в отношениях России и Индии: от Евразии до Арктики

На практике это выражается в том, что в итоговых декларациях ШОС наряду с индийским «голосом» всегда должен быть слышен пакистанский. Так, в Тяньцзиньской декларации осуждается трансграничный терроризм и террористический акт 22 апреля в округе Пахалгам, расположенном в контролируемой Индией части Кашмира. Оба положения могут рассматриваться в том числе как «шпилька» в адрес Пакистана. Но, во-первых, официальный Исламабад сам осудил эту атаку, отвергнув обвинения по поводу своей причастности к ней. Во-вторых, документ упоминает и террористические нападения в пакистанской провинции Белуджистан. Согласно официальной риторике Исламабада, к поддержке белуджских сепаратистов имеет отношение именно Нью-Дели. Соответственно, итоговый текст Тяньцзиньской декларации не ставит ни одну из сторон в уязвимое положение.

25-й саммит ШОС можно было бы назвать рядовым для Пакистана, если бы не одно «но» — на его полях было подписано соглашение об установлении дипломатических отношений с Арменией. Это событие действительно тянет на звание «фундаментального сдвига» в региональной архитектуре, которая оставалась статичной и предсказуемой на протяжении нескольких десятилетий. Однако и в этом сюжете не стоит ожидать стремительного развития событий — по сообщениям СМИ, заявки Армении и Азербайджана на полноправное членство в ШОС были заблокированы Пакистаном и Индией соответственно.

И нам опора в жизни — большинство

Детальное рассмотрение отдельных сюжетов, связанных с 25-м саммитом ШОС, позволяет несколько снизить уровень экзальтации, характерный для освещения этого события. На пути участников описанных процессов есть множество «подводных камней», обойти которые можно лишь посредством долгого согласования позиций при благоприятной международной конъюнктуре.

Тем не менее обесценивать успех встречи на высшем уровне в Тяньцзине также не стоит. Общее ощущение исторической значимости этого события едва ли взялось на пустом месте. Доказательством тому служат количественные и качественные характеристики форума. Однако это стало возможным лишь с течением времени и по мере осознания перспектив взаимодействия такого рода. Достижение новых результатов будет зависеть от степени заинтересованности всех сторон и готовности вложить в этот процесс массу времени и прочих ресурсов.