Для Ирана, практически с начала 1980-х гг. находящегося в сложном геополитическом и геостратегическом окружении и глобальном противостоянии с основными внешнеполитическими соперниками — США, Израилем и блоком нефтяных монархий Персидского залива, возглавляемым Саудовской Аравией — необходимость обеспечения информационной безопасности и кибербезопасности в национальном масштабе является одним из факторов геополитической устойчивости наравне с поддержанием относительного военно-политического паритета.
Как и для всех современных государств, этому способствует все возрастающая зависимость функционирования системы государственного управления, социальной, экономической, транспортной и военной инфраструктуры Ирана от устойчивости и дееспособности обеспечивающей их информационной инфраструктуры. При этом для Ирана спектр угроз в киберпространстве, исходящих от внешних источников, дополняется внутренним фактором: устойчивость иранской государственной системы сильно зависит от внутриполитической ситуации в иранском обществе. Это, в свою очередь, связано с внутриэкономическими проблемами и сложной общественно-политической атмосферой, которая подвержена информационному воздействию оппозиции и поддерживающих ее внешних сил. Не раз выявляемая вероятность использования внешними силами интернет-сетей для информационного воздействия на внутриполитическую ситуацию в стране также ориентирует иранское руководство на приоритетное развитие эффективных механизмов по обеспечению контроля за интернет-пространством, мониторингу размещаемого контента и активности пользователей.
Иран, официально причисленный США к «оси зла», стал, пожалуй, одним из приоритетных объектов кибератак со стороны спецслужб США и их союзников — в первую очередь Израиля. Это не могло не побудить Иран к созданию собственного потенциала в сфере кибербезопасности — как в части противодействия киберугрозам, так и в части развития систем по кибершпионажу и кибератакам на объекты критической инфраструктуры возможных противников. При этом потенциал в сфере кибербезопасности рассматривается Ираном в качестве одного из ключевых и эффективных инструментов так называемой «мягкой силы».
Приоритетными направлениями иранских киберопераций являются США, Израиль, монархии Персидского залива, а также ведущие западноевропейские государства. По данным приводимого в статье мониторинга деятельности иранских кибергрупп, промышленный кибершпионаж и кибератаки со стороны Ирана были нацелены в первую очередь на высокотехнологичные отрасли государств-мишеней, базы данных которых имеют ценность для развития соответствующих иранских компетенций, либо инфраструктурные отрасли, сбои в работе которых обеспечивали наибольший общественный резонанс. В частности, это аэрокосмическая промышленность, оборонно-промышленный комплекс, добывающая промышленность, энергетический, финансовый и телекоммуникационный секторы.
Зарубежными исследователями указывается на все большее смещение акцента иранских спецслужб на проведение киберопераций для сбора разведданных. Также кибероперации в случае их неудачного исхода, по сравнению с провалами агентов иранских спецслужб или завербованных ими лиц, гораздо менее доказуемы и менее резонансны в дипломатическом отношении. При этом западными исследователями отмечалось, что целью большинства киберопераций, проводимых иранскими кибергруппами, в отличие от, к примеру, Китая и других стран, зачастую является не только шпионаж, но и нанесение максимального ущерба объекту атаки. Также наиболее заметными иранскими хакерскими группами практически не проводятся кибероперации, связанные с финансовым пиратством.
Важными объектами киберопераций иранских спецслужб в сфере контроля за информационным пространством также являются иранские оппозиционные партии, диссиденты и неправительственные организации (как в самом Иране, так и за границей), национальные диаспоры и сотрудники госструктур. В отдельных источниках отмечается, что большая часть операций иранских киберструктур проводится именно против внутренних оппозиционных движений, при этом применяются довольно разнообразные эффективные методы мониторинга и проведения киберопераций по взлому, уничтожению баз данных, блокировке сайтов и аккаунтов.
Из довольно широкого спектра комментариев для оценки реальных возможностей Ирана в сфере кибербезопасности стоит отметить два крайних момента. Во-первых, несмотря на подчеркиваемую необходимость всего лишь обеспечить собственную кибербезопасность, Иран все же стремится позиционировать свои возможности по киберпротивоборству в качестве действенного фактора воздействия на геополитических соперников. Во-вторых, западные, прежде всего американские, чиновники стремятся представить рост иранского киберпотенциала (как и его ядерной программы) в качестве жупела для обоснования геополитического давления на Тегеран и выбивания дополнительных ассигнований для реализации собственных масштабных программ по развитию киберпотенциала и оборонного сектора. При этом очевидно, что проведением довольно масштабных киберопераций против правительственных, военных и научных учреждений, экономических субъектов и инфраструктурных объектов в США, Саудовской Аравии, западноевропейских и прочих государствах Иран продемонстрировал наличие дополнительного спектра возможностей ответного реагирования на вероятную внешнюю военную агрессию.
Зарубежные источники признают, что иранские кибероперации могут служить примером довольно успешного противодействия стран третьего мира ведущим мировым державам в данной сфере. Многие эксперты рассматривают ставку Ирана на приоритетное развитие национальных компетенций в сфере кибербезопасности не только как фактор обеспечения военно-стратегического паритета с США и прочими потенциальными противниками. Также указывается, что достигнутый потенциал в сфере кибервозможностей вполне может использоваться Тегераном в качестве силового фактора в переговорном процессе с США и прочими геополитическими оппонентами.
Для Ирана, практически с начала 1980-х гг. находящегося в сложном геополитическом и геостратегическом окружении и глобальном противостоянии с основными внешнеполитическими соперниками — США, Израилем и блоком нефтяных монархий Персидского залива, возглавляемым Саудовской Аравией — необходимость обеспечения информационной безопасности и кибербезопасности в национальном масштабе является одним из факторов геополитической устойчивости наравне с поддержанием относительного военно-политического паритета.
Как и для всех современных государств, этому способствует все возрастающая зависимость функционирования системы государственного управления, социальной, экономической, транспортной и военной инфраструктуры Ирана от устойчивости и дееспособности обеспечивающей их информационной инфраструктуры. При этом для Ирана спектр угроз в киберпространстве, исходящих от внешних источников, дополняется внутренним фактором: устойчивость иранской государственной системы сильно зависит от внутриполитической ситуации в иранском обществе. Это, в свою очередь, связано с внутриэкономическими проблемами и сложной общественно-политической атмосферой, которая подвержена информационному воздействию оппозиции и поддерживающих ее внешних сил. Не раз выявляемая вероятность использования внешними силами интернет-сетей для информационного воздействия на внутриполитическую ситуацию в стране также ориентирует иранское руководство на приоритетное развитие эффективных механизмов по обеспечению контроля за интернет-пространством, мониторингу размещаемого контента и активности пользователей.
Иран, официально причисленный США к «оси зла», стал, пожалуй, одним из приоритетных объектов кибератак со стороны спецслужб США и их союзников — в первую очередь Израиля. Это не могло не побудить Иран к созданию собственного потенциала в сфере кибербезопасности — как в части противодействия киберугрозам, так и в части развития систем по кибершпионажу и кибератакам на объекты критической инфраструктуры возможных противников. При этом потенциал в сфере кибербезопасности рассматривается Ираном в качестве одного из ключевых и эффективных инструментов так называемой «мягкой силы».
Приоритетными направлениями иранских киберопераций являются США, Израиль, монархии Персидского залива, а также ведущие западноевропейские государства. По данным приводимого в статье мониторинга деятельности иранских кибергрупп, промышленный кибершпионаж и кибератаки со стороны Ирана были нацелены в первую очередь на высокотехнологичные отрасли государств-мишеней, базы данных которых имеют ценность для развития соответствующих иранских компетенций, либо инфраструктурные отрасли, сбои в работе которых обеспечивали наибольший общественный резонанс. В частности, это аэрокосмическая промышленность, оборонно-промышленный комплекс, добывающая промышленность, энергетический, финансовый и телекоммуникационный секторы.
Зарубежными исследователями указывается на все большее смещение акцента иранских спецслужб на проведение киберопераций для сбора разведданных. Также кибероперации в случае их неудачного исхода, по сравнению с провалами агентов иранских спецслужб или завербованных ими лиц, гораздо менее доказуемы и менее резонансны в дипломатическом отношении. При этом западными исследователями отмечалось, что целью большинства киберопераций, проводимых иранскими кибергруппами, в отличие от, к примеру, Китая и других стран, зачастую является не только шпионаж, но и нанесение максимального ущерба объекту атаки. Также наиболее заметными иранскими хакерскими группами практически не проводятся кибероперации, связанные с финансовым пиратством.
Важными объектами киберопераций иранских спецслужб в сфере контроля за информационным пространством также являются иранские оппозиционные партии, диссиденты и неправительственные организации (как в самом Иране, так и за границей), национальные диаспоры и сотрудники госструктур. В отдельных источниках отмечается, что большая часть операций иранских киберструктур проводится именно против внутренних оппозиционных движений, при этом применяются довольно разнообразные эффективные методы мониторинга и проведения киберопераций по взлому, уничтожению баз данных, блокировке сайтов и аккаунтов.
Из довольно широкого спектра комментариев для оценки реальных возможностей Ирана в сфере кибербезопасности стоит отметить два крайних момента. Во-первых, несмотря на подчеркиваемую необходимость всего лишь обеспечить собственную кибербезопасность, Иран все же стремится позиционировать свои возможности по киберпротивоборству в качестве действенного фактора воздействия на геополитических соперников. Во-вторых, западные, прежде всего американские, чиновники стремятся представить рост иранского киберпотенциала (как и его ядерной программы) в качестве жупела для обоснования геополитического давления на Тегеран и выбивания дополнительных ассигнований для реализации собственных масштабных программ по развитию киберпотенциала и оборонного сектора. При этом очевидно, что проведением довольно масштабных киберопераций против правительственных, военных и научных учреждений, экономических субъектов и инфраструктурных объектов в США, Саудовской Аравии, западноевропейских и прочих государствах Иран продемонстрировал наличие дополнительного спектра возможностей ответного реагирования на вероятную внешнюю военную агрессию.
Зарубежные источники признают, что иранские кибероперации могут служить примером довольно успешного противодействия стран третьего мира ведущим мировым державам в данной сфере. Многие эксперты рассматривают ставку Ирана на приоритетное развитие национальных компетенций в сфере кибербезопасности не только как фактор обеспечения военно-стратегического паритета с США и прочими потенциальными противниками. Также указывается, что достигнутый потенциал в сфере кибервозможностей вполне может использоваться Тегераном в качестве силового фактора в переговорном процессе с США и прочими геополитическими оппонентами.
