Ценностные условия для евро-азиатского лидерства России

Существующие институты и механизмы российского взаимодействия в Большой Евразии опираются на вопросы безопасности и экономического партнерства, оставляя в стороне ценностное измерение политики. В ценностном отношении Большая Евразия (как и весь многополярный мир) ограничена двумя установками – культурным универсализмом и «ценностной» архаизацией. Ключ к проекту Большой Евразии исходно лежит в развитии общего пространства универсальных ценностей, возобновлении на их основе политического диалога и конкретных направлений сотрудничества.

Значимость ценностных установок для модели регионального лидерства

Целый ряд исторических обстоятельств вывел Россию на роль одного из глобальных геополитических игроков. Сегодня внешняя политика России преимущественно опирается на лидерство в военно-политической и энергетической сферах. Но в условиях становления нового технологического уклада этого недостаточно для построения работающей лидерской модели. Апелляция к схемам территориального и идеологического доминирования лишь отпугивает соседей и партнеров. Прагматические предложения Москвы ограничены набором военно-политических и энергетических предложений и/или ситуативны, обусловлены ресурсной экономикой.

В многополярном мире глобальная держава, лишенная реального регионального лидерства, представляет собой шаткую и причудливую политическую конструкцию. – Степень российского влияния как бы повышается пропорционально усилению конфронтации с США, нарастанию отчуждения с ЕС, дистанцированию/враждебности бывших советских республик, увеличению зависимости от китайской экономики, внутриполитической борьбе [1]. Налицо подвижная асимметрия сил, интересов, ценностных приоритетов.

Очевидна необходимость разработки позитивной программы внешней политики. Но она, во-первых, должна исходить из прогнозов мирового развития, а во-вторых, опираться на ту или иную модель регионального лидерства. В экспертном сообществе утвердилось мнение, что в ситуации неопределенности предсказать мировые и региональные изменения крайне трудно, порой невозможно [2]. В таком случае наиболее продуктивный способ планирования состоит в конструировании образа будущего на основе универсальных законов рационально-критической парадигмы мышления. Отсюда под универсальными ценностями понимаются общезначимые принципы жизни человека и общества, прошедшие горнило рациональной критики и обоснованные в своем действительном существовании средствами рациональной аргументации.

Именно в горизонте культурного и ценностного универсализма сформировался политический модерн, в котором вызрели и развились современные принципы международной политики и международных отношений. Поэтому поиск целей, параметров, инструментов моделирования регионального лидерства будет плодотворным, если конкретные направления сотрудничества увязывать с логикой универсальных ценностей.

Ответ на вопрос, какой может быть модель регионального лидерства России, зависит от понимания актуального и потенциального места универсальных ценностей во внутриполитической повестке. С позиции политического модерна (его преломления в постмодернизме и возобновления в образах неомодерна) ценностная конфигурация регионального лидерства предстает как превращение культурного универсализма в реальную политическую силу. Приоритетность универсальных ценностей создает пространство многостороннего диалога, в котором политическая сила выражается не в охвате сфер влияния, а в запуске и расширении интеграционных процессов на основе достижения согласия.

Логика универсальных ценностей обладает уникальной созидательной мощью, позволившей «коллективному Западу» достичь глобального превосходства в мире. В то же время, динамизм универсальности, ее открытость будущему создают риски как для внутренней механики западного универсализма (в виде угроз деконсолидации демократии), так и для стран, приверженных или декларирующих приверженность традиционным ценностям (в виде угроз разрушения нежизнеспособных традиционных устоев).

Мощь ценностного универсализма

Ценностный универсализм рождается европейской культурой и базируется на гуманистическом понимании человека. Это сложный исторический путь, положенный в античности и выходящий в будущее, за границы современности. В политическом отношении универсальные ценности выступают средовым условием гражданского состояния и составляют основу демократического миропорядка.

Прогрессивная роль универсальных ценностей уже проявила себя в истории, сформировав национальные культуры и политические нации, благодаря чему национальные государства получили либеральные институты и консолидированную демократию. Но мощь ценностного универсализма не ограничивается его исторической ролью в прошлом. Поскольку демократии открыты будущему, универсальные ценности продолжают конструировать образы мира, обозначающие новые возможности политического обустройства обществ. Сегодня культурный и ценностный универсализм находится на переднем крае дискуссии о приоритетности внутренней или внешней политики в международных отношениях. Суть вопроса в том, насколько логика приоритетности продуктивна для гармонизации международных интересов, сил и принципов в гибридном состоянии мира.

С позиции универсальных ценностей дилемму «как есть» реальной политики и «как должно быть» политического идеализма следует рассматривать как точку оттолкновения в поиске новой координации `внутреннего` и `внешнего`.

Во-первых, наблюдается необычное явление, когда с окончанием постмодерна для новой парадигмы культуры еще нет условий и постмодернистская ситуация продолжается после постмодерна. Такое состояние можно назвать гибридным миром, специфика и проблема которого заключается в том, что понимание внутренней политики как источника проекции вовне, равно как внешней политики, независимой от внутренней, осталось в прошлом. – Одновременная взаимная открытость `внешнего` и `внутреннего` – вот новая и неясная конфигурация, с которой столкнулся европейский универсализм. Характерным проявлением гибридного мира в международной политике является процесс одновременного разрушения и ужесточения разнообразных границ.

Во-вторых, и ценностный универсализм и реальная политика являются дискурсами, рожденными европейским универсализмом, а значит свои внутренние и взаимные противоречия они, так или иначе, разрешают в границах рационально-критического мышления. Поэтому поиск выхода из гибридности обусловлен смысловым содержанием высокого модерна, как он проявляется в науке, культуре, политике неомодерна. Неомодерн – не только лишь паллиативный термин, обозначающий вынужденное обращение к смыслоцентрическим установкам на фоне завершения постмодерна. Он выражает намерение возобновить рационально-критическую аргументацию и поиски ее самообоснования в эпоху расцвета `пост-парадигм` (постмодерна, постсекулярности, пострациональности, постправды, постгуманизма и др.) [3].

Собственно, одним из положительных результатов неомодерна стало понимание стирания границы между внутренней и внешней политикой. – Внутренняя политика состоятельна в открытости внешнеполитическим детерминациям, а внешнеполитический курс государств продиктован их внутриполитическим целеполаганием. Равная одновременность внутренней и внешней политики создала неопределенность и даже дезадаптацию политических инструментов в проектировании будущего. Реакцией стал возврат к политикам огораживания, обращение к некоему своему собственному, внутри-себя-существующему национальному ядру (в собственно национальном понимании сконструированному романтизмом XIX-го века). При этом забывается, что реальную смысловую содержательность `свое собственное` обретает только в открытости внешним детерминациям – только под воздействием универсальных ценностей в истории смогли возникнуть национальные государства, национальные ценности, национальные культуры. Дезадаптация политик в отношении образов будущего преодолевается в новом усилении универсализма [4], что не может не вселять определенного оптимизма и подтверждает рефлексивную максиму Нового времени - прогресс всегда побеждает потому, что «прогрессивным» образом устроена сама мысль.

Ценностный универсализм на карте евро-азиатского сотрудничества России

На фоне развития политик универсализации российская региональная позиция выглядит крайне слабой. Ее зацикленность на «особом пути» сдерживает реализацию теоретико-практических моделей регионального лидерства. Между тем, Россия обладает опытом ценностного универсализма в культуре, историческим опытом демократизации общества, опытом достижения межэтнического и межрелигиозного согласия, историческим опытом регионального и глобального лидерства.

Наличие такого опыта может и должно составить инструментариий позитивной стратегии евро-азиатского лидерства, если в основу российской политики заложить ценностный универсализм. Возвращение в общеевропейский дом является наиболее простым и наиболее действенным способом укрепления российской внешней политики в ситуации охлаждении отношений ЕС и США, с одной стороны, и растущей мощи Китая во всем мире, с другой. Помимо этого, возвращение российской политики на рельсы ценностного универсализма будет способствовать укреплению открытой интеграции на постсоветском пространстве. Как только возобновится российское участие в общеевропейском строительстве, пространство Большой Евразии получит небывалую стратегическую мощь и самостоятельность. Разумеется, это возможности не текущего момента, но они должны быть последовательно продуманы и лежать наготове.

По сути, фундамент общеевропейского дома уже построен, а ЕС уже возвел его целую конструкцию. Но в этом строительстве участвовала и Россия – именно тем, что разделяла в своей культуре универсальные ценности и ретранслировала их в европейский мир в своем особом колорите (ярким примером служит мощное влияние российской культуры первой четверти XXв.). Все, чем и сегодня гордится Россия в части культуры и науки есть результат синтеза европейского универсализма и культурно-исторической самобытности. Для того чтобы инструментарий российского исторического опыта универсализма стал пригоден в общеевропейской политике, необходим осмысленный стратегический образ России как части Большой Евразии.

Географически Россия расположена в Северной Евразии. Отсюда нередко приходят к грубой ошибке в понимании пограничности положения России между Европой и Азией как граничного пространства, замкнутого в самом себе. Это, по сути, обывательское мнение указывает лишь на скудость исторического видения, обусловленного вчерашним пониманием пространства как территориального владычества. Суть пространственного поворота, обозначающего, в том числе политическую, современность, заключается в решительном отходе от аристотелева понимания пространства как `естественного места`. Сегодня акцент ставится на пространстве как открытости внешним детерминациям (природным и сакральным) в векторе целеполагания в будущее различных измерений свободы человека [5]. В таком виде пространственная и политическая замкнутость России на самой себе есть всего лишь недоопределенность понимания до целого – российского пространства как моста, соединяющего универсальные ценности европейского мира и культурную самобытность стран Востока.

Речь идет не о механическом соединении восточной и западной культур, европейского универсализма и культурной множественности. Вообще, их механическое соединение невозможно, поскольку в механистическом отношении они друг друга не видят и не слышат. Речь идет о возможности интеграции на основе культурного синтеза. Опять же, такой синтез достигается не простым смешением одного и другого, - он становится реальностью только в случае строгой ценностной координации, в которой роль координирующего центра может играть лишь ценностный универсализм, не декларируемый, а реально действующий и разделяемый обществом. Необходимость открытого и искреннего признания приоритета универсальных ценностей проистекает из идеалистического целеполагания достижения согласия и мира, поскольку принципы реальной политики ведут к войне.

Политический образ России как ценностного интегратора указывает на ее подлинную историческую роль на мировой арене – создать интеграционное пространство культурного универсализма и культурной оригинальности в контексте пережитых ею и сопредельными регионами уникальных исторических процессов. Евро-азиатское региональное лидерство России, поэтому, может быть лишь лидерством демократического порядка, других лидерских возможностей для России в современном мире не существует.

Социально-политическое воображение демократического евро-азиатского лидерства России может казаться несвоевременным, однако эта несвоевременность определена лишь диалектическим моментом, а не логикой фундаментальных процессов развития человечества в направлении всемирно-гражданской истории. На этом пути российскому обществу следует выполнить большое и сложное домашнее задание – положить культурный и ценностный универсализм в основание внутренней и внешней политики [6]. Разработка элементарных программ ценностного ликбеза и осуществление на их основе различных мероприятий являются одним из начальных шагов формирования современного, прогрессивного мышления и образа жизни российских граждан.