День Победы: сохранить будущее
К.полит.н., генеральный директор РСМД, член РСМД
Краткая версия
75 лет Победы в Великой Отечественной войне Россия встречает в едва ли не фронтовых условиях. Шествие Бессмертного полка, традиционный парад на Красной площади и многие другие мероприятия в самых разных уголках России перенесены из-за карантинных мер. На международной арене и в информационном пространстве тем временем идут войны исторической памяти. Кто-то сносит памятники, кто-то чтит наследников СС, кто-то делает карьеру на фальсификациях, кто-то — на борьбе с ними. Вторая мировая уходит все дальше. А с ней и те, кто видел правду во всей ее неприкрытой наготе.
Для многих бывших «братских народов» война и победа превращена в «черную легенду». Для России, наоборот, война еще в большой степени стала национальным символом и ключевым элементом идентичности. В советский период для этого было сделано много. Контуры современного нарратива о победе стали формироваться в 1960-х гг., когда война отдалилась достаточно далеко, чтобы перестать быть частью повседневности и постепенно превращаться в историю. К тому же, на фоне «оттепели» война предстала в литературе, искусстве и кино в новом образе. Это был не только официоз, но и «окопная» правда. Впрочем, официоз тоже делался теми, кто прошел войну. А потому из всех официозов, он был, похоже, наиболее правдив. Можно было сфальшивить с марксизмом-ленинизмом. Но не с войной, которую прошли десятки миллионов.
После распада СССР на короткий период возникла реальная угроза забвения Победы. Однако угар «покаяния» быстро сошел на нет. Особенно когда стало понятно, что в идейном хаосе Победа — один из немногих оставшихся маяков. Это не идеология, в одночасье канувшая в лету. Не узколобый национализм. Не сиюминутная погоня за наживой. Память о войне — то немногое, что объединяло атомизированное и разрозненное общество. Можно сколько угодно спекулировать на том, как «российский режим» обратил себе на пользу тему победы и войны. Но то, что российское государство и общество, пожалуй, сделало больше многих остальных для памяти победы можно и нужно считать его моральной заслугой. Казалось бы, по-другому не могло быть в стране, где война коснулась каждой семьи. Однако расправа над прошлым там, где тоже гибли миллионы, идет вполне успешно.
Впрочем, войны памяти — не главное. Точнее они следствие более фундаментального фактора — времени. Уходящее поколение фронтовиков — лишь часть проблемы. Стремительно меняется сама реальность, которая будет размывать память о войне. Устремленность в прошлое рано или поздно исчерпает свои резервы. И России, бережно сохраняя память о прошлом, придется искать свою идентичность в будущем. В том числе и для того, чтобы будущего не лишиться.
Полная версия
75 лет Победы в Великой Отечественной войне Россия встречает в едва ли не фронтовых условиях. Шествие Бессмертного полка, традиционный парад на Красной площади и многие другие мероприятия в самых разных уголках России перенесены из-за карантинных мер. На международной арене и в информационном пространстве тем временем идут войны исторической памяти. Кто-то сносит памятники, кто-то чтит наследников СС, кто-то делает карьеру на фальсификациях, кто-то — на борьбе с ними. Вторая мировая уходит все дальше. А с ней и те, кто видел правду во всей ее неприкрытой наготе.
Для многих бывших «братских народов» война и победа превращена в «черную легенду». Для России, наоборот, война еще в большой степени стала национальным символом и ключевым элементом идентичности. В советский период для этого было сделано много. Контуры современного нарратива о победе стали формироваться в 1960-х гг., когда война отдалилась достаточно далеко, чтобы перестать быть частью повседневности и постепенно превращаться в историю. К тому же, на фоне «оттепели» война предстала в литературе, искусстве и кино в новом образе. Это был не только официоз, но и «окопная» правда. Впрочем, официоз тоже делался теми, кто прошел войну. А потому из всех официозов, он был, похоже, наиболее правдив. Можно было сфальшивить с марксизмом-ленинизмом. Но не с войной, которую прошли десятки миллионов.
Восточный фронт под западным пером
После распада СССР на короткий период возникла реальная угроза забвения Победы. Однако угар «покаяния» быстро сошел на нет. Особенно когда стало понятно, что в идейном хаосе Победа — один из немногих оставшихся маяков. Это не идеология, в одночасье канувшая в лету. Не узколобый национализм. Не сиюминутная погоня за наживой. Память о войне — то немногое, что объединяло атомизированное и разрозненное общество. Можно сколько угодно спекулировать на том, как «российский режим» обратил себе на пользу тему победы и войны. Но то, что российское государство и общество, пожалуй, сделало больше многих остальных для памяти победы можно и нужно считать его моральной заслугой. Казалось бы, по-другому не могло быть в стране, где война коснулась каждой семьи. Однако расправа над прошлым там, где тоже гибли миллионы, идет вполне успешно.
Впрочем, войны памяти — не главное. Точнее они следствие более фундаментального фактора — времени. Уходящее поколение фронтовиков — лишь часть проблемы. Стремительно меняется сама реальность, которая будет размывать память о войне. Устремленность в прошлое рано или поздно исчерпает свои резервы. И России, бережно сохраняя память о прошлом, придется искать свою идентичность в будущем. В том числе и для того, чтобы будущего не лишиться.
В этом смысле полезно обратиться к опыту памяти о войне 1812 г. Победа над Наполеоном весь XIX век была важнейшим национальным символом. 75 лет Бородинской битвы мы праздновали в 1887 г. За время с момента изгнания Наполеона произошли тектонические изменения. Россия испытала послевоенный взлет к небывалой мощи, и падение после Крымской войны. Затем снова подъем, бурное развитие капитализма, освобождение крепостных, масштабные реформы Александра II, а за ними — реакцию Александра III. Всего через четыре года Россия заключит военный союз с Францией — противником из прошлого. А еще через тридцать лет будет в эпицентре бойни с союзниками из того же прошлого.
Важнее, однако, другое. В конце 1880-х гг. становится очевидной все более ожесточенная борьба за образ будущего. Миром овладевают новые утопии. Мощнейшей из них становится левая идея в самых разных ее вариациях. Казалось бы, война на стороне государственной власти. Террористы-народники разгромлены. Их ячейки жестко зачищаются в самом зародыше. 8 (20) мая 1887 повешен Александр Ульянов и его товарищи. По формальным признакам — террористы, на деле — горстка студентов-идеалистов, очарованных социализмом и едва ли не канонизированных после гибели империи. На путь революционной деятельности становится Владимир Ульянов. К революции он будет идти с маниакальным упорством, превратившись одновременно в крупнейшего теоретика и практика революции, а в иных категориях — терроризма и антигосударственной деятельности при поддержке иностранного государства. К концу 1880-х гг. Россия уже «беременна» смутой. Ее предчувствие появляется в культуре и литературе задолго до реакции Александра III. Рационалист Иван Карамазов на страницах последней книги Федора Достоевского сходит с ума, проигрывая тупоумной, но упрямой и при этом самопожирающей воле Павла Смердякова. В этом архетип русской смуты. Под покровом рациональной утопии скрывается анархия, реки крови и катастрофа для страны. Прошедший через карательную машину, суд и показной расстрел Достоевский во многом оказался пророком. Кстати, «Братья Карамазовы» в 1886 г. попадают под цензуру — запрещен отрывок «Рассказ старца Зосимы».
Памяти о войне 1812 г. и привычных консервативных основ едва хватает для схватки на идеологическом фронте. Последующую борьбу за идеи о будущем Российская Империя проигрывает вчистую. Эпидемии левых идей попросту нечего противопоставить. То же — с наступающим либерализмом. Попытки заигрывать с шовинизмом черносотенцев оборачиваются позорными страницами нашей истории. Катастрофу приближает «маленькая победоносная война». Патриотический подъем начала Первой мировой оказывается кратковременным. В конечном итоге побеждает маргинальная, но хорошо организованная (в понятиях имперской власти — террористическая) группа, предлагающая массам стройную и привлекательную теорию будущего. И готовая ради утопии на самые крайние меры.
Урок из прошлого прост. Борьбу за будущее вряд ли выиграть лишь с опорой на консерватизм. Он подходит для временной паузы. Для тактической передышки. Но обречен на проигрыш идеям, ориентированным в будущее. Их едва ли остановить даже самыми современными методами контроля. Если государство и общество упускают идею будущего, ее подхватят фанатичные маргиналы. Цена их успеха — очередная смута. Нужно отдать должное советской власти. Память о 1812 г. она бережно сохранила. Равно как и память о Великой Отечественной. Но в 1991 г. свое будущее утратила окончательно. Современная Россия, так много сделавшая для сохранения памяти о самой страшной войне и великой Победе, должна помнить уроки прошлого. И не проиграть в борьбе за будущее.