Ukradeno na Letné

«Украдено на Лéтне», это не серия криминальных очерков, это продолжение моих воспоминаний о Праге и Чехии, первая часть которых была написана 2015-16 годах под названием «Осколки чешской мозаики».

Предисловие. – «Кто мы, откуда, куда мы идём?» –  Как будто ты вернулся домой. – Nápojový lístek. – Негрошоп. –            «Bez klobásky není Lásky». – Как сыр в масле. – Кнедлики и роглики. – «Козлόвня» и гармонисты. – «Мы всегда встречали русских с цветами!..» – «Anděl»-хранитель. –  Радан Капуциан. –  Гуситский конструктивизм. –  К+М+B. – Старый госпиталь. –  «Осколки разбитого вдребезги». – «Усё укралы!» – Грозовая Яромерь. ­– Пражский Езулатко и испанская пенитéнсия.

  

Александру Михайловичу Кручинину, открывшему для меня и моих друзей Чехию и Словакию.

«Кусок поджаренной ветчинки, полежавшей в рассоле, да с картофельными кнедликами, посыпанными шкварками, да с капустой!.. Пальчики оближешь! После этого и пивко пьется с удовольствием!.. Что еще нужно человеку? И все это у нас отняла война».

Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны»

 ­­  ­­­­­Предисловие

«Украдено
на Лéтне», это не серия криминальных очерков, это продолжение моих воспоминаний
о Праге и Чехии, первая часть которых была написана 2015-16 годах под названием
«Осколки чешской мозаики». Целый ряд сюжетов оказался «за кадром» по разным
причинам. Но последнее время память продолжает возвращаться к этим моментам и
эпизодам. Они всё больше развоплощаются, растворяются в памяти, но тёплые
чувства, которые они с собой приносят, нашептывают о необходимости сохранить
их, пусть в виде рассказов-консервов. Но без них сейчас совсем тоскливо.

Вернуться
в Чехию, чтобы испытать ощущения вновь, не представляется реальной перспективой.
Кровопролитный геополитический конфликт вызвал изрядное охлаждение в отношениях
России и Чехии. В гостинице «Чехословацких легий», что у площади Ивана Павлова,
где мы останавливались, будучи на конференции осенью 2019 г., теперь
размещаются украинские беженцы – женщины с детьми. 

Строго
говоря, «Ukradeno
na Letné» - это знаменитая антивандальная
надпись, которая отливается вместе с железными деталями скамеек живописного
пражского парка на холме - Лéтна, в котором мы последний раз прогуливались
осенью 2019 года, накануне и в самом начале пандемии ковида, за которым
последовала СВО. Оставшиеся с тех пор воспоминания, сейчас представляются мне
некоторым образом «украденными» из той жизни и тех окрестностей реки Влтавы, в
которую нельзя войти дважды.

*
* *

1.   
«Кто мы, откуда, куда мы идём?»

Этот
знаменитый лозунг Тимофея Ради – суперзвезды екатеринбургского стрит-арта,
вспомнился мне в связи с тем, что, как мне кажется, необходимо рассказать как и
почему я оказался в Праге и Чехии. С одной стороны, этому благоприятствовала
моя текущая деятельность, коли уж волею судьбы я оказался международником,
небольшой частью факультета международных отношений тогда ещё независимого
УрГУ. И моё собственное освоение зарубежных стран началось в том же 2007 году,
когда я отправился на небольшую недельную стажировку в Будапешт. Интересно, что
застал я то время, когда Екатеринбург и Будапешт связывал прямой рейс
«Венгерских авиалиний», по которому возил путешественников маленький, но
реактивный канадский «Bombardier».
Мой первый опыт общения за рубежом на английском пригодился, когда мы прилетели
в Прагу, тоже прямым рейсом, но уже «Чешских аэролиний».

Так
кем же были «мы»? В Прагу мы выдвинулись в составе екатеринбургского
военно-исторического клуба «Горный щит». Чем-то это напоминало старую шутку о
том, что обычно русские ездят в Европу на танке. Но в то время ветры перемен
дули иначе, и мы летели в Европу на европейском лайнере «Аэробус» A320, а может и на американском
«Боинге».

Целью
нашего путешествия было участие в реконструкции Зборовского сражения, того,
которое состоялось летом 1917 года. 2007-й был юбилейным, в Чехии проходила
целая серия мероприятий «80 лет Зборова». Как оказалось, это не очень крупное и
мало кому в России известное событие лежит в основании современной чешской
государственности и национальной идентичности. Дело в том, что в годы Первой
мировой войны борьба чехов и словаков за независимое государство перешло в
решающую фазу. В 1916 г. в Париже они создали Чехословацкий национальный совет,
как орган управления борьбой за независимость, но саму территорию страны они
тогда не контролировали. И так сложилось, что в России они обрели ещё один
важный элемент независимого государства – чехословацкую армию. Именно внутри
Русской императорской армии (РИА) была сформирована Чешская дружина, а в 1917
г. уже Чешская бригада, вскоре переформированная в Чехословацкий корпус.

Именно
бойцы Чешской бригады – добровольцы, а также бывшие военнопленные чехи и
словаки нанесли в Зборовском сражении первое поражение войскам
Австро-Венгерской империи. Тогда они сражались вместе с русской армией и под
русским военным командованием, что на тот момент вполне отражало идеологию
панславизма, которую разделяли не только в России, но и во многих славянских
государствах, уже существовавших и нарождающихся. Русско-чешское военное
братство тех времён виделось вполне прочным мостиком для современных дружеских
связей наших народов.

Как
мы знаем, у нашего народа много друзей, соперников и партнёров, так почему мы
отправились именно в Чехию? В этом вопросе, как частенько бывает, проявилась
роль личности в истории. Этой личностью оказался один из лидеров нашего клуба
Александр Михайлович Кручинин, которого мы обычно по-простому, но уважительно,
называем Михалыч. А на личность, в свою очередь, оказал влияние «случай, бог
изобретатель». Когда-то в начале «нулевых» Михалыч встретил на Бородино
(ежегодной реконструкции Бородинского сражения) нашего впоследствии доброго
чешского друга Бернарда (Бена) Пануша. Бернард был одет в форму чешских
легионеров периода Гражданской войны в России и тем привлёк к себе внимание
уральских реконструкторов. Завязалась долгая беседа, а потом и долгая дружба.
Михалыч не на шутку увлёкся историей чехословацкого корпуса, научился читать
по-чешски и даже немного говорить на этом языке. А для нас он открыл целый мир
– мир Чехии и Словакии. Можно сказать, тогда состоялась «Пражская
дефенестрация» наоборот. Мы влетели в приоткрывшееся чешское окно в Европу.

2.   
Как будто ты вернулся домой

Первый
раз я оказался в Праге в 2007 году. С тех пор я приезжал туда много раз,
прибывая на самолёте, автобусе или поезде, но всякий раз испытывал странное
чувство – как будто я снова вернулся домой. Трудно сказать, что тому причиной.
Скорее всего, это целый комплекс факторов, но первый из них я хорошо запомнил и
ощутил в первый же день.

Мы
прилетели в аэропорт Рузине, купили в специальном киоске «изденки» - билеты на
общественный транспорт, и отправились в город на довольно современном автобусе,
кажется № 119, как делает большинство приезжающих, так как это быстро, удобно и
недорого. Так вот, погрузившись в автобус и пытаясь разглядеть в окнах приметы
новой для меня страны, я услышал этот голос. Он объявлял остановки. Точнее,
она, это был голос женщины-диктора. Он был мягким, бархатистым, обволакивающим
и в то же время уверенным и глубоким. Он внушал спокойствие и доброту,
ощущение, что волнительное путешествие заканчивается, а ты наконец
возвращаешься домой, туда, где с тобой ничего плохого не может случиться.

Говорил
голос примерно так: «Двержесе завираи. Пршиште станице Дейвицка!» (Dveře se
zavírají. Příští stanice Dejvická!) Его я слышал потом частенько, на разных
видах транспорта, но с годами он стал встречаться всё реже. И этого очень жаль…

На
Дейвицке мы и вышли, насколько мне помнится, и отправились на поиски маршрута
до Петршинского холма, где мы планировали поселиться в кампусе Страховского колея (колледжа), общежития, корпуса которого летом пустуют и гостеприимно
предлагают свои комнаты усталым путникам из разных стран. Как оказалось, это
очень удобное место. Стоимость по цене хостела, а расположение в самом Центре
Праги с прекрасным видом на город и живописным парком на склоне холма.

Поселившись
в Страховском колее, мы начали знакомиться с жизнью студенческого кампуса.
Условия в общежитии были довольно спартанскими. Впрочем, нас этим не напугать.
Туалет и душ – на этаже, как и кухня. Но кухней мы обычно не пользовались, зато
ею пользовался какой-то японец, который, похоже, жил там целое лето и был этим
вполне доволен. Возможно, что каждый раз в нашем корпусе жил какой-нибудь новый
японец, детали уже немного забылись.

3.   
Nápojový lístek

Обретя
крышу над головой, надо было решить вопрос питания. Вообще, о кулинарной Чехии,
стоит рассказать чуть подробнее. Первое, что произвело впечатление, это
огромная студенческая столовая «Менза». Тогда я ещё не знал, что это
универсальное название для студенческих столовых в Европе. Производил
впечатление огромный светлый зал с высоченным потолком, весьма умеренные цены и
вкусные блюда, но особенно посуда, которая часто была украшена символом
Страховского колея – львом, держащим в лапах циркуль. Было в этом что-то
готичное, если не сказать масонское. Впрочем, чехи знают толк в брендинге и
логотипах. Не то что наши земляки. Одна колченогая урфушная буква «У» чего
стоит!

Ещё
один момент производил впечатление – наличие в столовой алкоголя. Любой
желающий вполне мог отведать традиционного чешского пива и фернета. Там Михалыч
и познакомил нас с доселе невиданным, но чудным напитком под названием
«фернет». Это такой своеобразный крепкий травяной ликёр (38 %), который в
России почему-то не знают и в нашу страну не привозят.  Из чешских подобных напитков россиянам известна
только «Бехеровка». А между тем напиток весьма достойный. Происходит он, как
говорят, из Италии, а встречается в разных странах, например в Аргентине и
Албании. Михалычу и некоторым представителям нашей Старой гвардии по душе больше травянистый
и горьковатый «Фернет-классик». Большинству же, в том числе мне (и даже любителю взрослых напитков Григоричу), больше
понравился «Фернет-цитрус» с лимонным вкусом. Хотя, по словам нашего чешского
друга Бернарда, «цитрус» сравнительно современное изобретение, годов 1980-х. Ну
ничего, может для реконструкции Средневековья не подойдёт, зато для меня теперь
навсегда это вкус Чехии.

Фернет
отлично идёт с колой, и тут стоит рассказать о чешском варианте колы.
Называется она «Кофола». Создали её ещё в советской Чехословакии в начале
1960-х, чтобы заменить западные варианты колы. И получилось, надо сказать,
весьма неплохо. В интернетах пишут, что в неё добавляли излишки от переработки
кофейных зёрен. Не знаю, может это и так, но кофейный вкус в напитке особенно
не выражен. Честно сказать, по вкусу он больше напоминает «Байкал». Мне даже
порой кажется, что это один и тот же вид напитка. Учитывая, что «Байкал» начали
разрабатывать в 1976 году, не исключено, что чешские товарищи в этом помогали,
хотя, не удивлюсь, что корни этого дела тянутся к самому ребе Бен-Бецалелю,
создателю пражского Голема. Вокруг рецептов современных газировок столько
легенд и охраняются они не менее тщательно, чем ядерная программа государства
Израиль… В общем, кофола – штука хорошая, но в России тоже почти не известная,
а жаль.

Ну
ничего, пока мы мысленно в Чехии, мы можем приготовить ещё один коктейль с
кофолой. Для этого существует другой, неведомый большинству моих земляков,
напиток под названием «Туземский ром». Не случайно он многократно упоминается
на страницах романа о бравом солдате Швейке. Это популярный с XVIII века крепкий напиток (35-42 %),
который изготавливают на основе свекольных и картофельных спиртов. Добавляют
туда, конечно разные травки и сахар для цвета и аромата. К Ямайке и Карибскому
морю он не имеет никакого отношения. Своё название «Tuzemský rum» он получил не
потому, что доставлялся из заморских чешских колоний, которых не имелось, а
потому, что в переводе это означает «отечественный (местный) ром». После
вступления Чехии в Евросоюз, производителям рома пришлось несколько поменять
название, так как ромом на территории ЕС разрешается именовать только напиток
на основе дистиллятов сахарного тростника. Теперь чешский ром именуется
«Туземак». Для любителей крепких напитков вполне подходящий вариант.

4.   
Негрошоп

Практически
в центре, нашего теперь, кампуса обнаружился небольшой магазинчик «шаговой
доступности». Надо сказать, что это был безальтернативный магазин, так как на
вершине Петршина ничего подобного не имелось, а чтобы попасть в город, со всеми
его прелестями и искушениями, требовалось минут 20-30 спускаться с горы, а
потом подниматься на неё. Можно было бы на автобусе или лановке (канатной
дороге), но это опять время и плюсом деньги на билет. А это не по-студенчески.
Можно конечно и зайцем, тем более что кондукторов там практически нет, а есть
только валидаторы, в которые надо вставлять бумажные изденки, на которых
печатается дата проезда. Однако заметим, что в Праге кондукторов заменяют
гораздо более частые, чем у нас патрули из контролёров, которые выписывают
такие штрафы, что мало не покажется.

Посему,
студенческому магазину альтернативы не было. По планировке и характеру
ассортимента он не отличался от какого-нибудь маленького «Кировского»,
«Магнита» или «Пятёрочки», но имел одну характерную особенность. Все его
продавцы, грузчики и даже кассиры были чернокожими. У нас не было каких-то
предрассудков по этому поводу, но выглядело это весьма необычно. Скажем так,
первый раз в жизни оказавшись в центре столицы западнославянского государства,
не имевшего колоний в Африке, менее всего ожидаешь обнаружить в центре
студенческого кампуса магазин с неграми. Немедленно наши острословы окрестили
этот магазин негрошопом, а его сотрудников афро-чехами. Тем более, что «у негра
в шопе», как говорили некоторые, можно было купить «крокодилы». Так в Праге
почему-то называют продолговатые сэндвичи с разнообразной начинкой. В принципе,
их продают везде, а вот афро-чехи в других районах города встречаются нечасто.
В основном, их небольшие группки я видел в районе Карлова моста, на берегу
Влтавы, где они обычно стоят в белой матросской форме для привлечения внимания
туристов к прогулкам на разнообразных речных маломерных судах.

Но
не все традиции сохраняются в неизменном виде. Увиденное нами в 2007-м
сохранилось до наших дней не полностью. Через десяток, с небольшим хвостиком,
лет афро-чехи по-прежнему работают в этом магазине, но по субъективным
ощущениям уже не составляют большинства. Среди кассиров и других сотрудников
всё чаше встречаются русскоязычные. А из колонок ближайшего студенческого
пивного бара можно услышать даже группу «Чайф».

Продолжая
тему «крупнонарезанного салата», как сказали бы в США, имея в виду сюжет о
крупных этнических меньшинствах, вспоминается наличие в Праге вьетнамской
диаспоры. Её присутствие проявило свою значимость уже первые несколько вечеров.
Дело в том, что в Чехии и некоторых других частях бывшей Австрийской империи
Габсбургов, сохранилась традиция, заложенная ещё императором Францем Иосифом,
который любил рано ложиться спать и рано вставал. Говорят, по этой причине
многие присутственные места и даже магазинчики закрываются около пяти вечера
(хотя по-нашему это скорее день), а открываются около 7 утра. Поэтому, если ты
хочешь купить продуктов на вечер или на завтрак, сделать это негде, если
поблизости нет негрошопа или сетевого супермаркета. А в центре они есть далеко
не везде. В такой трудной жизненной ситуации нам «протянули руку братской
помощи» частные вьетнамские магазинчики. Они обычно располагаются на первых
этажах стареньких домов или в проходах между ними. Там всегда много фруктов,
Саша там почему-то постоянно покупал нектарины. И их вкус у меня теперь тоже
ассоциируется с вечерней Прагой.

Говорят,
вьетнамцы массово начали приезжать в Чехословакию, когда ещё существовал СЭВ
(Совет экономической взаимопомощи) и развивался социалистический лагерь. Их
привлекали в качестве рабочей силы, с тех пор часть из них осели в этих местах,
а после распада СЭВ диаспора продолжила своё существование уже без учета нужд
социалистической экономики и встроилась в капиталистическую.

5.   
«Bez klobásky není Lásky»

Этим
девизом одной чешской колбаскарни хотелось бы начать небольшой разговор о еде.
Колбаски – это настоящие столпы чешской государственности, идентичности и
конечно кухни! На них базируется и неистребимый чешский оптимизм. 

Помню, как на
одной нашей первой чешской реконструкции «80 лет Зборова», мы удивлялись,
насколько вкусно и питательно нас кормили. И один чешский повар, дабы
подчеркнуть концептуальную обоснованность сытного завтрака, философски
воскликнул, демонстрируя толстую ливерную колбасу: «У жизни один конец, а у
итреницы два!» И ведь правда! Только произносят слово «колбаска» чехи ещё
вкуснее ­­– «клобаска», проглатывая со слюнками гласную букву «о» и меняя её
местами с «л». Удивительно аппетитно это слово произносил большой и уютный Тимофеич.
И, к слову, итреница (jitrnice) – это колбаса ливерная, имеющая, в свою
очередь, огромное количество разновидностей по-своему прекрасных.

6.   
Как сыр в масле

Для
меня, именно в Чехии обрела зримое воплощение старая присказка «как сыр в масле
катается». В своей советской и постсоветской действительности мне ничего
подобного встречать не доводилось. Но тут обнаружилось ещё одно оригинальное
блюдо под названием «Хермелѝн» (Hermelín). Строго говоря, происходит
он от французского «камамбера», по составу и внешнему виду очень похож на этот
мягкий сыр с белой плесенью. В магазинах он зачастую продаётся, как и
«камамбер» в маленьких картонных коробочках.

Но
наиболее впечатливший меня способ подачи и хранения этого сыра выглядит так.
Его режут кусочками разной формы и помещают в стеклянную банку, наполненную
оливковым маслом. Внутрь банки могут добавить различные пряности, травки или
перчик. Получившееся сочетание бесподобно.

Сыр
здесь важный элемент пивных закусок, особенно жареный. Называется он «Смаженый
сыр» или просто «Смажак». Собственно, «смаженый» в переводе и означает –
жареный (Smažený syr). Используют для этого сыр разных сортов, кусочек
обваливают в муке, яйце и панировочных сухарях, после чего поджаривают. Подают
с овощным гарниром или отдельно. Блюдо весьма питательное и приятное.

7.   
Кнедлики и роглики

Думаю,
многие слышали про традиционные чешские кнедлики. Но тот, кто их ни разу не
видел, вряд ли сможет сказать, что это такое и с чем их едят. Один наш товарищ
- Григорич, или как мы его иногда называем на чешский манер, пан Гжегож,
однажды изрёк: «После третьего посещения Чехии мне начали нравиться кнедлики».
Так что же это за зверь такой, кнедлик? Начнём с того, что это не зверь, а
хлеб, особым образом приготовленный. Сам по себе он выглядит немного странно,
напоминая толстого бесшерстного кота породы «Сфинкс». По сути, это кусок теста,
которому придают форму батона и потом варят в кипятке. Затем этот большой
кнедлик, который может быть и картофельным, нарезают ломтиками.

Подают
кнедлики на тарелке с чем-нибудь мясным, но самым главным является даже не
мясо, а соус, в котором оно готовится или с которым смешивается. Смысл поедания
кнедлика состоит в том, что его пористые хлебные бока следует окунать в сочный
и ароматный соус, вычерпывая таким образом его запасы из своей тарелки.
Разнообразие соусов в Чехии необычайно и это производит сильное впечатление.
Каждая едальня, подающая горячие блюда, готовит и предлагает свой оригинальный
соус, а то и несколько, которые могут менять свой состав по воле своего
создателя, но каждый – по-своему вкусен! И это принципиально. Ведь никому не
интересно размазывать хлебом по тарелке невкусную подливу.

Есть
у меня подозрения, что подобные соусы водились когда-то и в России, только их у
нас отняла та же война, которая отняла у денщика Балоуна кусок поджаренной
ветчинки, но так и не вернула.

Что
касается рогликов, то они имеют вполне близкий русский эквивалент в виде
рогаликов. И выглядят примерно также. Продаются они повсеместно, и в сладкарнях,
и в сетевых супермаркетах.

8.   
«Козлόвня» и гармонисты

Но
не будем делать из еды культа, как советуют знающие люди. Лучше последуем рекомендации,
которую обычно дают чехи: «Если у вас дефицит воды, пейте пиво!» и мысленно
отправимся в «козловню», что неподалёку от Ольшанского кладбища. По большому
счёту, еда (а к ней можно отнести и пиво, раз уж чехи называют его «жидкий
хлеб») это основной повод, подталкивающий человека к общению. По-научному
говоря, к межкультурной коммуникации. В Чехии у нас было немало общения и
интересных, подчас и весьма необычных встреч.

Однажды,
после очередного посещения Ольшанского кладбища, мы решили несколько
гармонизировать наше состояние, несколько расстроенное незримым присутствием
старухи с косой. Осуществить задуманное было решено посещением пивной, которая
специализируется на любимом многими из нас пиве «Велкопоповицкий козел». Потому
и называют это обширное многокомнатное заведение «козловней». Отправились мы
туда большой группой вместе с шадринскими товарищами из клуба «Штандарт» и их
бессменным предводителем Анатолием Анатольевичем шадринским виноторговцем и
меценатом. Нас было с десяток, и сотрудники ресторана подумав, подыскали зал,
куда нас можно было бы посадить. Уже в этот момент, по их хитрым лицам я
заподозрил какой-то подвох.

Ничто,
в принципе, не предвещало сюрприза, кроме небольшой группы чешских пенсионеров,
сидящих у противоположной стены. Количество пенсионеров постепенно
увеличивалось. Подходили всё новые и новые люди, они радостно друг друга
приветствовали и продолжали активно общаться. Особенное оживление вызвало
появление двух бодрых старичков, которые распаковали и извлекли на радость
публике две небольшие гармошки. Через некоторое время они уселись поудобнее и
начали играть, старушки им подпевали, исполняя хором абсолютно нам неизвестные
чешские песни. Ещё через какое-то время пожилые гармонисты, забыв обо всём
впали в ритмический транс и уже не останавливались и наяривали одну композицию
за другой. В этот момент мне почему-то вспомнилось прочитанное где-то про
русские кулачные бои. Когда в старые времена мужики собирались на эту забаву,
обязательно играл гармонист. Он задавал ритм действа, впадая в своеобразный
транс и вводя в сходное состояние дерущихся. Тут я увидел, как это бывает.

К
счастью, драки не последовало. Вместо этого, наш объединённый коллектив, в
качестве ответного жеста музыкальной доброй воли, исполнил «а капелла»
несколько строевых песен. Все не помню, но помню, что пели «Олега». Все
обитатели нашей музыкальной комнаты остались очень довольны. Как оказалось,
чешские пенсионеры собираются тут регулярно, по определённым дням недели.
Нечаянная встреча особенно понравилась шадринцам и они потом пару раз, вроде
как, снова ходили спивать песни с чехами.

9.   
«Мы всегда встречали русских с
цветами!..»

Ещё
одна интересная встреча состоялась на земле Словакии. На той её части, где
живут русины. Это самый восток Словакии, примерно 50-100 км до Украины. Здесь
компактно проживают русины – немногочисленный народ, который считает себя русскими.
Их язык, действительно, очень похож на наш. Александр Михайлович рассказывает,
что в первый приезд его в те места, ему подарили газету на русинском языке и он
поразился тому, насколько понятно она написана. Интересно, что самый известный
в мире русин – это художник Энди Уорхол, яркий представитель авангарда и
поп-арта. К сожалению, до его музея мы пока не добрались.

Наш
клуб бывал в этих местах несколько раз. Дело в том, что именно в этих местах
воевала в Первую мировую 49-я пехотная дивизия РИА, 195-й Оровайский полк
которой мы реконструируем. В городке Гумённое (Humenne) заботливо оформлен
участок линии фронта между русскими и австрийскими войсками. Неподалёку, в селе
Осадне сохранились костницы с останками русских воинов, погибших в этих местах.
Тут мы познакомились с клубом «Бескиды», который возглавляет увлечённый
подвижник Мартин Дробнек. Этот клуб занимается поиском и приведением в порядок
воинских захоронений той войны, где упокоились солдаты всех воевавших тогда
армий (русские, чехи, словаки, русины, венгры и многие другие).

Первый
десант представителей нашего клуба в окрестности Гумённого состоялся в 2008
году. Местные русины встречали нас очень радушно. Сливовица лилась рекой, как и
задушевная беседа. Ярким впечатлением того вечера, оставшимся в памяти даже
крепких любителей сливовицы, были горящие фонарики, улетавшие в ночные
небеса. 

Запомнилась
и удивительная по своей противоречивости фраза, сказанная одним из местных
русинов: «Мы всегда встречали русских с цветами, и в 1914-м, и в 1944-м, и в
1968-м!» Последняя дата в этом ряду звучала особенно неожиданно…

10.
 «Anděl»-хранитель

Надо
сказать, что бродить по местам сражений – дело хоть и интересное, но не очень
лёгкое, прежде всего в морально-психологическом смысле. При этом, наши
военно-исторические путешествия зачастую сопряжены с посещением и изучением
мест довольно трагических, пропитанных человеческим горем и страданиями. Для
нас, людей весьма мирных, не очерствевших от реального боевого опыта, которого
у подавляющего большинства не имеется вовсе, изрядное количество кладбищенского
нуара «переварить» бывает тяжеловато. Не случайно, такой настойчивый интерес к
кладбищам и захоронениям мы с долей самоиронии называем «военно-исторической
некрофилией».

Мой
визит в Словакию пришелся на 2014 год, когда за несколько дней мы осмотрели
несколько кладбищ погибших в Первой мировой, восстановленных клубом «Бескиды»,
костницу в селе Осадне, линию фронта с часовенками в Гумённом и «долину смерти»
в Карпатах с подбитыми советскими танками. Всё это постепенно добавляло
какого-то внутреннего напряжения и создавало чувство внутренней
опустошенности. 

Наш
узкоколейный тесноватый поезд, в конце концов, вернул нас из царства мёртвых на
«Главный надражи» в Прагу, после чего клубмены молниеносно рассеялись по
городу, подобно студентам медицинского института, у которых закончилась пара по
патологической анатомии.

К
счастью, меня встретил мой большой (в прямом и переносном смысле) рыжебородый
друг Никита (в миру Никита Крутаков), день рождения которого приходится как раз
на мой день ангела, что порою служит поводом для добрых шуточных аналогий. Для
начала, мы решили не мудрить и отправиться на наш Петршинский холм, путь к
которому лежал через станцию метро Anděl, что в переводе значит – Ангел.

Мы
вышли на поверхность и мир преобразился. Небольшая и довольно суетливая площадь
у Смиховского торгового центра, с трамвайными рельсами, куцыми деревцами и
семенящими прохожими, стала иной. Над несколькими импровизированными торговыми
рядами развевались французские флаги и разносился неспешный мелодичный
французский шансон. Рядышком была отгорожена площадка с песком, на которой
собравшиеся бросали железные блестящие шары. Это был петáнк, традиционная
французская игра. Столики разнообразных торговцев предлагали еду и напитки со
странными французскими названиями. Внутренняя пустота начинала уходить, а на её
место возвращался интерес к жизни. Учитывая предыдущий военно-исторический
контекст, возникало ощущение, будто ты солдат Русского экспедиционного корпуса
во Франции и тебя отпустили в увольнение, году так в 1916-м.

Естественно,
в этот тёплый солнечный день, первая мысль, которая посетила нас с Никитой: «а
не выпить ли нам чего-нибудь французского?!» Наш взор упал на зеленоватые
бутылочки с сидром. Они выглядели многообещающе! Сначала мы выпили по одному
стаканчику, потом по второму, затем по третьему. После этого мы поняли, что
расстаться с этим напитком мы не сможем и приняли нелёгкое решение купить целый
ящик. Как мы его дотащили на гору, я уже не помню, но тот вкус забыть нельзя.
Он вернул нас в мир живых.

11.
 Радан Капуциан

Ещё
одной силой, которая время от времени толкала нас к жизни странной и
неизведанной был пан Радан. Радан Капуциан (его фамилия происходила от названия
монашеского ордена капуцинов) много лет работал в нашем универсистете и других
вузах Екатеринбурга как преподаватель чешского языка и, как сейчас бы сказали,
«амбассадор чешской культуры». Он устраивал встречи в библиотеке Белинского
«Чешская беседа», издавал журнал «AVD Revue», в котором публиковал различные тексты, так или
иначе связанные с Чехословацкой проблематикой. Он даже выпустил отдельный номер
этого издания с моими рассказами о Чехии «Осколки чешской мозаики», снабдив их
своим переводом на чешский язык. Благодаря этому же журналу мы с художником
Сашей Черепановым (а тогда моим студентом в екатеринбургском Архе) начали
печатать и развивать проект «Лубочные картинки» с рассказами по истории России.

Вместе
с нашим клубом Радан начал заниматься военно-исторической реконструкцией.
Частенько любил ходить по улицам нашего города в форме чехословацкого корпуса,
летом в гимнастёрке, а зимой в шинели. Его странный образ, в зимнее время года,
с некоторых пор начала дополнять мутоновая офицерская шапка-ушанка, в которую
он вместо звезды или иной кокарды вставил большой искусственный камень,
издалека напоминающий бриллиант. Не удивительно, что этот энергичный, усатый,
эмоциональный и в то же время добрый и наивный во многих вещах человек, попадал
время от времени в необычные истории.

Помню
как-то раз, когда мы проводили реконструкцию в районе озера Шарташ, Радан тоже
прибыл на место, но все два дня ходил в чёрной широкополой шляпе. Ничто не
предвещало неприятностей, но как оказалось, Радан и его шляпа настолько
диссонировали с екатеринбургскими окраинами, что это стало очевидно даже
местным бродячим собакам. Одна из них, от избытка чувств цапнула его-таки за
ногу. Пришлось мне везти Радана на «Матизике» в травмопункт на Бажова, куда он
явился всё в той же форме чешского легионера и с евросоюзовской страховкой,
которая должна была избавить его от всех напастей. В принципе, так и произошло,
но не спасло Радана от серии уколов против бешенства.

В
другой раз, Радан решил зайти к художнику Алексею Борисовичу Лопато на чай. В
тот вечер, уважаемый художник сидел в офисе бизнес-центра «Онегин» и предвкушал
встречу с интересным собеседником. Но Радан не был бы самим собой, если бы
именно в этот момент не взял мосинскую винтовку. Конечно, он не размахивал ею в
троллейбусе, а аккуратно замотал в зелёную плащ-палатку. По большому счёту,
ничего в ней страшного не было, она была охолощёной и ничем опасным стрелять не
могла. Но на входе в бизнес-центр она зазвенела. Охранники бросились к Радану и
обнаружили не слишком-то скрываемый полутораметровый ствол. Владелец
диковинного оружия был задержан, охрана вызвала подкрепление. Вскоре подъехали
СОБРовцы в шлемах и с автоматами, готовые ко всему.  Спустился и художник Лопато. Когда же суровые
бойцы правосудия увидели Радана и его винтовку, их лица засветились детской
радостью. Ещё бы, настоящий «белочех» прибыл в наш мир из далёкого 1918-го.

Не
оставлял он своей миссии и когда мы приезжали в Чехию. Как-то летом они с
Кириллом вдвоём отправились в поездку по чешским средневековым замкам. Можно
только воображать, насколько интересным было это путешествие, тем более что
колесили они по Чехии на маленьком и не очень новом, но красном автомобиле
«Пежо» по имени «Помидор». Так его называл водитель и хозяин – сам Радан.
Заезжали они и в какую-то деревню, где до сего дня сохраняется наследственный
каменный дом Радана, одна из стен которого датируется аж XVII веком.

Где-то
через год или два Радан и «Помидор» попали в неприятную историю. Дело было
зимой, Радан остановился где-то на лесной дороге в Чехии, чтобы заглянуть под
капот, и в него влетел другой водитель. Хорошо, что Радан стоял с противоположной
стороны и «Помидор» немного погасил удар. «Помидор» не выжил в этой схватке, но
спас своего хозяина. Радан ударился о капот, потерял сознание и очнулся только
в больнице с переломами ног и другими травмами. По его словам, голову, а может
и жизнь, ему спасла та самая офицерская шапка с бриллиантом.

Через
полгода он вернулся к нам в университет, и мы даже ходили с ним плавать в
недавно открывшийся бассейн УрФУ, так как плавание ему было показано для
реабилитации. Впрочем, травма ног сделала Радана метеочувствительным, и они
теперь болят к перемене погоды. Однако, жизнь на этом не закончилась. Надо
сказать, Радан все годы в России искал простого человеческого счастья. Были
моменты, когда он был уже близок к успеху, но повторить опыт чешских
легионеров, которые вернулись в новую Чехословакию с русскими женами, ему всё-таки
не удалось. Счастье он обрёл уже в Чехии, через несколько лет после возвращения
в родной дом.

Когда
мы приезжали в Чехию, уже после возвращения Радана на Родину, он всегда находил
время, чтобы с кем-то из нас увидеться, а потом увести в какие-нибудь пражские
закоулки, в которые не часто забредают робкие организованные туристы. Как-то
раз вечером мы пошли посидеть где-нибудь.

Двинулись
мы от площади Ивана Павлова, названной по имени того самого знаменитого
русского физиолога, Нобелевского лауреата, принесшего в жертву науке немало
«собачек Павлова». Теперь в переходе этой станции чехи поместили довольно большой
рисунок с собаками, которые едут в вагоне метро, а одна из них держит в лапах
книгу И.П. Павлова. Любопытен факт, что несмотря на сложности в отношениях
СССР, России и Чехии, эту станцию до сих пор не переименовали. Авторитет
русского физиолога, как культовой фигуры и основателя современной науки был
настолько высок, что он сумел выжить даже в годы Гражданской войны при
большевиках, а Ленин, узнав о его бедственном положении, распорядился обеспечить
его усиленным пайком и выделить для исследований отдельный институт. Уже после
гибели коммунизма и «бархатной революции» в Чехословакии (или как её называет
Радан, «тряпочной») над именем Ивана Павлова снова сгустились тучи. По стране
прошла волна переименований всего, что связано с Советской властью и СССР.  Однако, название метро не пострадало от новых
революционных экспериментов, так как Павлова посчитали скорее русским, чем
советским. Хотя, не всем это помогло. Например, упомянутая уже станция метро «Anděl»
называлась раньше «Московская».

Но
мы отвлеклись. В тот вечер Радан отвёл нас куда-то вглубь пражской застройки, и
мы, обойдя заряжающуюся у тротуара электрическую «Теслу» решили засесть в
обычной забегаловке «у дома», не рассчитанной на европейскую молодёжь,
прилетающую целыми самолётами из Берлина или Лондона, чтобы курить кальян, пить
всё что горит и отрываться в Праге целые выходные. В местной кафешке сидели в
основном усталые мрачные чешские колдыри, а меню не предлагало изысканных
специалитетов. Поэтому весь вечер мы тянули пиво и играли в кости, которые
Радан предусмотрительно взял с собой. Он хотел, чтобы мы увидели настоящую
Прагу.

12.
 Гуситский конструктивизм

Гораздо
большее впечатление оставило путешествие, которое мы предприняли на другой день
после конференции. Где, собственно, и состоялось знакомство не только с
гуситским, но и католическим конструктивизмом. Под руководством Радана мы
отправились в какой-то удалённый район, куда довольно долго ехали, а потом шли
пешком. Как выяснилось впоследствии, это был район Вршовице. В 1920-х это была
деревня в пражском пригороде и там решили построить современный храм гуситской церкви.
Надо сказать, что чехи-гуситы сделались протестантами «ещё до того, как это стало
мэйнстримом». Когда они, наконец, обрели собственное государство Чехословакию,
то и храм решили построить стильный и современный, который обычно описывают как
смесь функционализма и конструктивизма. Для жителей Екатеринбурга и
постсоветской России всё это, конечно ощущается как разрыв шаблона. Простые
лаконичные линии, прямоугольная башня с кубическим остеклением вызывает
ощущение какого-то клуба рабочей молодёжи, так как для нас конструктивизм – это
первые 15 лет Советской власти, попытки построить коммунизм и новое общество
без церкви и служителей культа. А здесь на башне – гуситская чаша для причастия
и на ней простой четырёхконечный крест. 
Внутри пусто, как в спортивном зале, а на стене портрет Иисуса. Его даже
трудно назвать иконой, это скорее портрет, со светотеневой моделировкой,
объемом и перспективой.

Сравнительно
недалеко от Гуситского собора, в этом же районе, в том же 1930 году был открыт
и католический костёл Св. Вацлава. Выглядит он столь же футуристично, только
отличается более высокой и строгой четырёхугольной башней с крестом на ней, но
без гуситской чаши. До сих пор не могу понять, как это возможно. Точнее,
логически понимаю, а эмоционально очень сложно принять тот факт, что
конструктивизм может быть не только пролетарским, но и церковным. В этой связи
мне вспоминается чувство времён перестройки в СССР, когда в 1990-м отменили 6-ю
статью Конституции, о руководящей роли КПСС, и в стране сразу появилось
множество партий. Так вот, моё лингвистическое чутьё первоначально страдало от
слова «партии». Всё время хотелось поправить: «Какие партии?! Партия в нашей
стране может быть только одна!»

13.
 К+М+B

Есть
в Чехии интересная традиция. Она довольно старая, но сохранилась до наших дней.
Не знаю, была ли она в период советской Чехословакии, но ей удалось дожить до
начала XXI
в.
когда я и увидел её собственными глазами. На дверях, воротах или дверных
косяках чешских домов иногда можно видеть написанные мелом буквы «К+М+В». Часто после букв с крестиками пишут год. Примерно
так: «К+М+В 2011».

Появляются
эти надписи в период Рождества и Нового года, но приурочены к конкретной дате,
празднику Богоявления, которое отмечается в католических странах 6 января и
имеет название праздника «Трёх королей». Королями чехи именуют тех самых
волхвов, которые увидели звезду, возвестившую Рождество Спасителя, и отправились
в далёкий путь, чтобы поклониться ему. Их имена в чешском изводе звучат так: Кашпар,
Мелихар и Бальтазар. Первые буквы имён трёх королей и составляют эту магическую
формулу, которая защищает дом от всяческих невзгод.

Впрочем,
существует мнение, что это упрощённая версия более древней фразы «Christus Mansionem
Benedicat», что в переводе c латинского означает «Да благословит Христос это жилище». Существуют
и иные заковыристые объяснения, но мне ближе простонародное про Кашпара и
Мелихара (Мельхиора).

Вернувшись в Екатеринбург,
я решил использовать эту традицию ради всеобщего блага. При помощи чудесной
надписи я решил защитить университетскую кафедру, на которой в то время
работал. На косяке двери я начертал заглавные буквы имён евангельских волхвов. Коллеги
не возражали, и я несколько лет подряд возобновлял эти надписи. Кафедра
продолжала успешно работать. Но наступил очередной год, и я забыл написать эти
буквы вновь. Последствия на заставили себя долго ждать, кафедра была
расформирована. Совпадение? Не думаю!

 14.
 Старый госпиталь

У
берега Влтавы в центре Праги стоит старый госпиталь. Это на той же стороне и не
очень далеко от знаменитого «Танцующего дома». В отличие от многих пафосных
монументов и знаменитых зданий он выглядит вполне обыкновенно и даже немного
обшарпанно. Построен, вероятно, во времена Франца Йозефа и принимает больных и
недужных по сей день. Во внутренний дворик можно зайти и увидеть автомобили
скорой помощи, которые иногда сюда кого-то привозят.

Нам
бы никогда в жизни не пришло в голову сюда завернуть, если бы это место не
показал наш большой друг и знаток пражских закоулков Бернард. Дело в том, что
этот госпиталь принял в годы Великой войны немалое число раненых и увечных
воинов. По этой причине после окончания Первой мировой здесь во внутреннем
дворе был сооружен памятник, посвященный раненым, умершим от ран и их
спасителям. Главный его элемент – стоящая фигура фельдшера в полной амуниции
австро-венгерской армии, в характерной кепи, шинели и повязке с красным крестом
на рукаве. Сделан он из традиционного материала ­­- желто-коричневого
известняка и за прошедшую сотню лет порядком поизносился. Стоит он около
высохшего бассейна, в котором когда-то, видимо, была вода, и возле таких же
каменных плит, на которых выбиты имена умерших воинов.

Не
знаю, навещает ли его ещё кто-то, кроме тех, кто хранит память о той далёкой
Великой войне и скорбит по её жертвам.

15.
 «Осколки разбитого вдребезги»

Тенистые
аллеи Ольшанского кладбища хранят немало из того, что можно было бы назвать
разбитым вдребезги. Именно так назывался один из рассказов писателя-сатирика
Аркадия Аверченко, нашедшего свой последний приют именно здесь, после своей
смерти в 1925 г. «Ольшанский хржбитов» стал местом упокоения огромного
количества наших земляков со времени «Битвы народов» под Лейпцигом  и заканчивая Гражданской и Второй мировой войнами.
 Но особенно запомнились мне несколько сюжетов.

Первое
– это Храм Успения Пресвятой Богородицы в Праге, удивительно гармоничная,
небольшая, но стильная церковь, построенная русскими эмигрантами в 1924-25 гг.
Все мозаики выполнены по эскизам знаменитого русского художника И.Я. Билибина. На
меня, как на екатеринбуржца, особенное впечатление произвел тот факт, что в
крипте этого небольшого храма был захоронен тот самый инженер Ипатьев, в доме
которого, в июле 1918 г. была расстреляна царская семья и их слуги. Сам Н.Н.
Ипатьев после того, как его жилище было превращено в «Дом особого назначения», больше
в нём никогда не жил. После отступления «белых» уехал в Прагу, где умер в 1938
г. Захоронение его ничем особенным не примечательно, кроме того, что находится
в подвале под церковью.

Вокруг
храма захоронено немало интересных людей. Среди них, например, историк А.А.
Кизеветтер, о котором я когда-то слушал, а потом читал лекции на истфаке УрГУ.
Но особенно почему-то меня взволновала встреча с надгробием писателя А.Т. Аверченко,
гротескный предОБЭРИУтский юмор произведений которого мне всегда был близок. «Всемирная
история обработанная «Сатириконом»» была радостью для многих историков моего
времени перестройки и постперестройки. А тем более сборник язвительных памфлетов
«Дюжина ножей в спину революции» 1921 г. Рассказ «Черты из жизни рабочего
Пантелея Грымзина» из этой «талантливой книжки» (по словам Ленина) породил даже
мой реконструкторский никнэйм. Это не обязательно, но у реконструкторов есть
такое обыкновение, брать себе альтернативное имя на реконструируемую эпоху.
Особенно это распространено среди тех, кто реконструирует немцев, французов,
англичан. В данном случае, рассказ о рабочем, который был постоянно чем-то
недоволен, особенно своей зарплатой, как при царе, так и при большевиках,
оказался весьма близок моему мировосприятию. Так в Екатеринбурге родился
рабочий саратовского «Гвоздильно-проволочного завода Гантке» Пантелей Грымзин,
а в 2007-м он впервые поклонился своему создателю на Ольшанах.

16.
 «Усё укралы!»

Наш
последний коллективный выезд в Европу как реконструкторов состоялся на
100-летие Сборова, в 2017 г. Уже не было того размаха, как десять лет назад,
когда нас водили в дом-музей Масарика, поселили в школе в дипломатическом
квартале около российского посольства, и вообще, ощущался некий государственный
интерес и воодушевление нашим общим прошлым. Теперь внимание местных властей
больше смещалось к событиям столетней давности, таким как формирование
Чехословацкого совета в Париже и освещение знамени Чешской дружины в Киеве.

Разместились
мы в населённом пункте Миловицы, недалеко от Праги. Во времена советской
Чехословакии здесь размещался какой-то крупный объект Вооруженных сил СССР. На
его развалины состоялась небольшая импровизированная экскурсия, на которую
лично я не попал, но рассказы очевидцев этого действа произвели впечатление.
Поэтому дальше я приведу рассказ очевидца этих событий Кирилла Якимова (или
пана Цѝрила), как мы его иногда называем на чешский манер.

«Как
нам сказали, там была советская база, которая занималась контролем воздушного
пространства над Центральной и Западной Европой. Видимо, у них там стояли
локаторы, и они смотрели кто там куда летает. Городок полностью заброшен был,
когда мы туда приехали. Нас везли километров 6-7 от Милавиц. Сначала
полуразрушенный забор, потом КППшка разваленная и вот мы приехали к комплексу.
Комплекс состоял из трёх таких гигантских заглублённых в землю отсека с
исполинскими полукруглыми фермами. Со стороны это походило на холм, с торца
было видно, что это параллельные сводчатые конструкции.

Встретил
нас там местный ревнитель, мужик по тем временам сильно за пятьдесят, такой
крепкий чех, который при этом по-русски говорил не очень хорошо. (Впрочем,
переводчиком выступал Радан, который своей непосредственной эмоциональностью
добавлял харизмы происходящему (А.Л.)).

Тот
чех сам за этим комплексом следит, и он даже попытался сделать там
квази-музейную экспозицию, натащил туда всякого разного барахла, которое имеет
отношение в Советской Армии и не имеет к ней никакого отношения. Там были
чудовищные по своей величине металлические ворота, которые мы не застали. Тут
он и начал говорить, что «всё укралы!» Эта фраза у него лучше всего получалась.
Как он описывал, ворота были очень толстые, чуть ли не метр шириной, такие
стальные двустворчатые ворота. Но кто-то их снял и уволок. Я не знаю, какие для
этого нужны краны 50-тонные, история умалчивает.

Первый
ангар в глубину метров 100-150, это был гараж, куда заезжали машины. В глубине
этого отсека был вход во второй ангар, где было много самых разных комнат, где
стояла вся эта аппаратура контроля. Остались к этому моменту только отсеки,
потому что «усё укралы». Ещё были какие-то металлические шкафы с того времени.
Мне фантазия сразу нарисовала, как тут рядами сидели советские офицеры с
суровыми лицами перед этими примитивными ЭВМами, радарами с примитивными
кнопками, как в ЦУПе.

То,
что он туда натащил и наставил, было сделано от балды и отчасти по приколу.
Бутылка водки советская, гранёные стаканы, фуражка, шинель, таблички всякие
разные, какие он наскрёб «Не влезай, убьёт!», всё на русском языке.

Третий
отсек, с одной стороны, жилой, там кубрики были, где они спали-ночевали. И в
самом конце стояла станция, которая создавала избыточное давление внутри этого
комплекса, в случае ядерной войны чтобы он был автономным как подводная лодка,
и чтобы зараженный воздух через разные щели туда не попадал. Что любопытно, там
в некоторых местах были надписи советских дембелей, которые писали до 1991 г.
что-то типа «ДМБ 1990». В целом, у него идея такая была, вот восстановить бы и
сделать музей из этой всей станции. Воссоздать такой «Soviet military land». Но средств у него никаких нет».

Подобная
ситуация вполне типична для самодеятельных музеев по всему миру, да и не только
для них. Но подобные эпизоды с погружением в разные эпохи, это именно то, за
что мы любим реконструкцию. Находясь в эпохе Первой мировой, буквально через
пол часа ты оказываешься на обломках советской империи, проживая кусочек её
пути от расцвета могущества до постапокалипсиса.

17.
 Грозовая Яромерь

По
воспоминаниям Кирилла, «Самый выдающийся выезд был в Яромерь, крепость, где у
нас в каком-то году была реконструкция. Мы там с Сашей попали в совершенно
фантасмагорическую ситуацию. Нас повели на экскурсию в подземную часть
крепости. Там есть надземная часть, все эти бастионы-равелины, а есть ещё между
ними подземные галереи, переходы. Она вся внутри опутана лабиринтом. Часть этих
переходов для нас недоступна была, а часть они обратили в экскурсионный
маршрут. Там галереи длиннющие, метров по 50 под землёй идти. Там они ходили со
светильниками, а потом у них было развлечение, они выключали свет и говорили,
что так они переходили с места на место. Каждый солдат в голове держал всю
систему переходов. Факелы было запрещено зажигать под землёй, потому что тут же
были пороховые склады и надо было ориентироваться исключительно наощупь. Для
этого, нам показывали, там были специальные литые знаки – цифры, вмурованные в
стены как азбука Брайля.

Нас
там поводили, довольно длинная была экскурсия, часа полтора, вечером. Когда мы
вылезли с другой стороны бастионов-равелинов, уже опустилась ночь. Мы пошли, но
видели, что приближается гроза. Потом она звезданула, такая тёплая летняя
гроза. И молния выбила местную подстанцию, трансформатор во всём городке. И это
была абсолютная фантасмагория. Городок-то старинный. И ты, как в компьютерной
игре про каких-то средневековых вампиров идёшь. Основная масса народа вперёд
учесала, а мы с Саней припоздали. И вот, ты идёшь по этому городу, везде такие
маленькие кукольные домики стоят. Света нет нигде, народа вообще никакого нет. Ливень
льёт и молнии бьют. Периодически вспышки и какой-то памятник XVIII века
или костёл освещаются. Мы среди этих улочек плутали-плутали, я такое  получил потрясающее эмоциональное
наслаждение, как будто в сказку попал детскую. Что-то мрачноватое, но при этом
прикольное, как во сне. Дождь ливанул так, что мы сняли гимнастёрки, так как не
было смысла прятаться, и в белых рубахах, как два привидения, дошли до нашего
бастиона». 

Минуты
выпадения из современности и растворения в каких-то эпохах прошлого обычно
длятся считаные минуты и случаются не всегда, но это именно то, к чему всегда
стремится настоящий реконструктор.

18.
 Пражский Езулатко и испанская пенитéнсия

Если
спуститься с Петршинского холма на Лановке, то окажешься на улице Уезд. По ней
ходят трамваи, что очень уютно и удобно, потому что трамваи такие же как у нас,
в Екатеринбурге. Может быть ещё поэтому Прага кажется такой родной и понятной.
Здесь можно сесть на такой краснобокий трамвай и проехать две остановки в
сторону Градчан, влево и немного вверх, к Пражскому Граду и Святому Виту. Но не
нужно спешить, Пражский Град, это особая история. Я бы посоветовал выйти на
второй остановке под названием Хеличова. Трамвай откроет двери недалеко от
знаменитой церкви Девы Марии Победоносной, построенной в XVII веке.
Там можно навестить знаменитого пражского Езулатку.

 Езулатко – это полуметровая фигурка младенца
Иисуса, изготовленная из дерева и воска около 400 лет назад испанским монахом и
переданная потом монахиням кармелиткам здешнего монастыря. Вокруг этой
почитаемой католиками фигурки существует множество легенд. Считается, что
Езулатко исцеляет людей, лечит бесплодие и помогает во всех делах, связанных с
детьми. Особенностью этой фигурки является то, что она одета в красивое платье
и эти одеяния меняются несколько раз в год. Таких одежд у Езулатки около сотни,
несколько корон, даже есть подарок от Марии Терезии. Он особенно обожаем
паломниками из Испании и испаноязычных стран.

Вспоминая
об Испании, хочется рассказать ещё одну историю, которая причудливым образом
свяжет чешского Богомладенца испанского происхождения, испанские религиозные
братства «эрмандадос» и русских реконструкторов. В 2013 г. я оказался по работе
в Испании, в самом её центре – городе Кордова. Здесь обнаружилась ещё одна
интересная сторона испанской жизни. Ими оказались так называемые Hermandados
(произносится как «Эрмандáдос») - религиозные братства католических верующих.
Фигурки братьев продаются как сувениры и выглядят довольно зловеще - в плащах и
колпаках с прорезями для глаз, наподобие куклуксклановцев. Они бывают в виде
фигурок или светильников. Это и навело меня на соответствующие ассоциации. Первоначально,
мы их приняли за фигурки инквизиторов, однако, случайно набрели на один
чудесный магазинчик с религиозной символикой, где смогли во всём разобраться.
Благодаря Евгении, которая понимала и говорила по-испански, мы смогли хоть
что-то понять.

В
магазине оказался очень душевный дядечка, глубоко верующий член одного из
братств, который и объяснил нам, что это вовсе не инквизиторы, а люди, которые
стремятся к духовному самосовершенствованию. Термин penitencia, который периодически
звучал в его речи, означает вовсе не пытки заключённых, а процесс преодоления
самого себя. Также и высокий колпак, который они хоть и взяли каким-то образом
у инквизиторов, но по словам продавца, он означает стремление к Богу. На
Пасхальной неделе он сам и его жена с другими братьями и сёстрами одевают
туники и колпаки и двигаются процессией по городским улицам. Мужчины
перевязывают себя толстыми плотными ремнями, как штангисты, и несут фигуры или
большие носилки (пáсосы) с подсвечниками. По его словам, это очень тяжело.

В
магазине «Oriol»,
где мы беседовали с дедушкой, пластмассовые фигурки различных эрмандадос стояли
рядами и шеренгами, как солдатики. Каждое «подразделение» в своей форме, так
как братства отличаются цветами колпаков, туник, плащей, формой и наличием
посоха. Здесь я и задумался над тем, что наши объединения реконструкторов в
чём-то похожи на эти христианские братства. И дело не в различии обмундирования
и цвете петлиц, а попытке прожить истину о том, что «Бог терпел и нам велел».
Через страдания и преодоление себя приблизиться к пониманию людей прошлого.