Проект рсмд
Русская дипломатия в эмиграции
Вызов Октябрю 1917 г.
Одними из первых, кто бросил политический вызов большевикам, захватившим власть в Петрограде, стали сотрудники российского Министерства иностранных дел — как центрального ведомства, так и дипломатических загранучреждений — посольств, миссий и консульств. В отличие от своих коллег-дипломатов в Петрограде, объявивших забастовку и вместе с чинами других министерств, парализовавших правительственный механизм, русские дипломаты за границей остались на своих служебных постах. Они, отказавшись проводить внешнюю политику большевиков, защищали национальные интересы России и соотечественников за рубежом. Политика сепаратного мира с Германией была оценена ими как измена интересам России-великой державы, подрывавшая её международный авторитет. Уволенные Народным комиссаром иностранных дел Л.Д. Троцким, русские диппредставители оказались, таким образом, в эмиграции. В годы Гражданской войны они активно сотрудничали с правительствами Колчака, Деникина и Врангеля, оказывая им всяческую дипломатическую поддержку, а после её окончания, в связи с признанием СССР де-факто, а затем и де-юре большинством зарубежных стран продолжили работу под руководством Совещания послов в специально созданных структурах, представлявших интересы русских эмигрантов.
Российская миссия в Тегеране
Накануне Октября 1917 г.
Общая структура и кадровый состав Российского дипломатического представительства.
Накануне Октябрьской революции 1917 г. за пределами России, находившейся в кровопролитной войне с Германией и связанной союзным военно-политическим «Сердечным согласием» (Антанта) с Великобританией и Францией, действовали 6 посольств (в Великобритании, Франции, Италии, Испании, США и Японии); 19 миссий (при Святом Престоле, в Португалии, Швейцарии, Бельгии, Нидерландах, Греции, Сербии, Черногории, Румынии, Швеции, Норвегии, Дании, Аргентине, Абиссинии, Персии, Сиаме, Мексике и одновременно в Бразилии, Уругвае, Парагвае и Чили); 3 дипломатических агентства (в Египте, Марокко и Монголии) и обширная сеть консульских учреждений. Миссия в Черногории продолжала свою работу, будучи эвакуированной во французский город Бордо, а миссия при Сербском короле — на греческий остров Корфу.
М.Н. Гирс
Большинство из 28 русских дипломатов [см. Таблицу], возглавлявших посольства, миссии и агентства, принадлежало к аристократическим или состоятельным семьям России. Среди них были, например, Д.А. Нелидов, сын А.И. Нелидова, выдающегося дипломата; М.Н. Гирс, сын Н.К. Гирса, министра иностранных дел (1882–1895); К.Д. Набоков, сын Д.Н. Набокова, министра юстиции (1878–1885); И.Г. Лорис-Меликов, племянник министра внутренних дел М.Т. Лорис-Меликова (1880–1881); князь Н.А. Кудашев, свояк министра иностранных дел А.П. Извольского (1906–1910); М.М. Севастопуло — из богатейшей купеческой семьи одесских греков; М.Ф. Мейендорф — из династии баронов, В.Н. Крупенский — из семьи бессарабских крупных землевладельцев, С.А. Поклевский-Козелл — из семьи уральских промышленников, Е.П. Демидов — князь Сан-Донато, из знаменитой династии Демидовых. Все они были воспитанниками лучших привилегированных учебных заведений. русских дипломатов французский посол Палеолог назвал людьми, «умы которых более или менее проникнуты западничеством, более или менее воспитаны по западноевропейским методам и логике».
Российская миссия в Пекине
В.А. Маклаков
Служа императорской власти, некоторые из них придерживались либеральных взглядов и потому приветственно встретили Февральскую революцию (например, К.Д. Набоков, И.Г. Лорис-Меликов). Но были и другие, как, например, М.Н. Гирс, старейшина российского заграничного представительства, о котором Б.Э. Нольде писал так: «Он не ушел в отставку после февральского переворота 1917 г. и не замкнулся в досадующем отрицании. И в этом вылилась вся его настоящая жизненная метода, вдохновленная сознанием, что выше преходящих групп и даже выше режима стояли вечные и неумирающие интересы России, русского народа и русского государства».
Независимо от либеральных или консервативных взглядов свою служебную деятельность диппредставители понимали как служение российскому государству, интересы которого были обязаны по закону защищать. В силу жесткой централизации МИДа они привыкли неукоснительно следовать руководящей внешнеполитической линии, в том числе по вопросам войны и возможности мира. Начало сепаратных мирных переговоров России с Германией МИД рассматривал в текущих условиях как капитуляцию, которая отдала бы страну Германии «без всякой гарантии на её победу и последующую награду за измену союзникам»; последние же, в случае очень вероятной победы, могли бы жестоко отомстить России за измену. «Таким образом, мы променяем могущественных друзей на сомнительного союзника — исторического врага всего славянства. Мир союзников с Германией за счёт России — вот реальная перспектива», — резюмировал позицию руководства МИД юрисконсульт Г.Н. Михайловский.
В сентябре 1917 г. Временное правительство назначило на посольские посты сразу трех представителей либеральных политических кругов: во Францию — известного адвоката, думского оратора, члена партии кадетов В.А. Маклакова; в Испанию — бывшего генерал-губернатора Финляндии М.А. Стаховича, в Швейцарию — бывшего министра призрения, прогрессиста И.Н. Ефремова. Министр иностранных дел М.И. Терещенко возложил на Маклакова задачу представлять Россию на межсоюзнической конференции в Париже в ноябре 1917 г. Он убедил Стаховича ехать в Мадрид будучи ошибочно уверенным, что именно в столице Испании начнутся мирные переговоры, чтобы там во время них находился «видный политический и общественный деятель как представитель России». Ефремов, по версии большевиков, ехал в Берн на предстоявшую мирную конференцию. Однако вполне возможно, что поводом могла стать и секретная телеграмма поверенного в делах в Берне о состоявшихся в Швейцарии тайных конференциях финансистов обоих враждующих лагерей, обсуждавших условия мира, в ходе которых германские участники переговоров особенно настаивали на уступке им Прибалтики и независимости Финляндии [1].
Независимо от либеральных или консервативных взглядов свою служебную деятельность диппредставители понимали как служение российскому государству, интересы которого были обязаны по закону защищать. В силу жесткой централизации МИДа они привыкли неукоснительно следовать руководящей внешнеполитической линии, в том числе по вопросам войны и возможности мира. Начало сепаратных мирных переговоров России с Германией МИД рассматривал в текущих условиях как капитуляцию, которая отдала бы страну Германии «без всякой гарантии на её победу и последующую награду за измену союзникам»; последние же, в случае очень вероятной победы, могли бы жестоко отомстить России за измену. «Таким образом, мы променяем могущественных друзей на сомнительного союзника — исторического врага всего славянства. Мир союзников с Германией за счёт России — вот реальная перспектива», — резюмировал позицию руководства МИД юрисконсульт Г.Н. Михайловский.
В сентябре 1917 г. Временное правительство назначило на посольские посты сразу трех представителей либеральных политических кругов: во Францию — известного адвоката, думского оратора, члена партии кадетов В.А. Маклакова; в Испанию — бывшего генерал-губернатора Финляндии М.А. Стаховича, в Швейцарию — бывшего министра призрения, прогрессиста И.Н. Ефремова. Министр иностранных дел М.И. Терещенко возложил на Маклакова задачу представлять Россию на межсоюзнической конференции в Париже в ноябре 1917 г. Он убедил Стаховича ехать в Мадрид будучи ошибочно уверенным, что именно в столице Испании начнутся мирные переговоры, чтобы там во время них находился «видный политический и общественный деятель как представитель России». Ефремов, по версии большевиков, ехал в Берн на предстоявшую мирную конференцию. Однако вполне возможно, что поводом могла стать и секретная телеграмма поверенного в делах в Берне о состоявшихся в Швейцарии тайных конференциях финансистов обоих враждующих лагерей, обсуждавших условия мира, в ходе которых германские участники переговоров особенно настаивали на уступке им Прибалтики и независимости Финляндии [1].
Российские миссии и консульства в европейских странах
М.А. Стахович
Все трое новых послов были дружны между собой. Двое из них — Маклаков и Стахович — являлись пламенными франкофилами. Документально известно, что Маклаков и Ефремов были членами французских масонских лож (опубликован даже сохранившийся членский билет Маклакова с напечатанным революционным девизом «Свобода, равенство, братство») [2]. О масонстве Стаховича оставил свидетельство В.Л. Бонч-Бруевич [3]. Не вдаваясь в тонкости французского и русского политического масонства, определенно сыгравшего свою роль в Февральской революции 1917 г., вспомним лишь лаконичное свидетельство британского разведчика Брюса Локкарта о Керенском, что «он выжил бы только при одном условии: если бы французское и британское правительства летом – осенью 1917 года дали ему возможность заключить сепаратный мир...», но причиной его желания продолжать войну во что бы то ни стало была связь с масонами Франции и Англии и обязательство «сдержать клятву, данную Великому Востоку». Состоя в ложе с революционным девизом, Маклаков после Февраля 1917 г. от революции отвернулся и открыто стал говорить о необходимости монархии. «…Я в свое время не радовался Февралю 1917 г., ибо не сомневался по первым шагам Временного правительства, заставившего Михаила [великого князя] отречься, что оно неминуемо приведет к подлинной революции», — заметил он в письме к кн. В.А. Оболенскому в конце 1940-х гг.
Российские посольства в Константинополе и Вашингтоне
Начало Соорганизации
27 октября (9 ноября) 1917 г. стало начальной датой становления Русского небольшевистского представительства за границей.
К.Д. Набоков
Утром 25 октября (7 ноября) 1917 г. послы Маклаков и Стахович прибыли в Париж на Северный вокзал, где были встречены начальником протокола, членами российского посольства и журналистами. На следующий день в парижских газетах появились статьи с заявлениями, сделанными Маклаковым. Одна из статей громко называлась «Российский посол Маклаков — оптимист»: в ней Маклаков, в частности, заявил, что Россия верна союзникам. 26 октября (8 ноября) Маклаков направился к министру иностранных дел Франции Барту вручать верительные грамоты и от него узнал, что в Петрограде произошел большевистский переворот. Свои верительные грамоты он так и не вручил. Впоследствии Маклаков признавался, что его подвел поверенный в делах Севастопуло, отговорив вручать верительные грамоты немедленно. В результате положение Маклакова в Париже в преддверии межсоюзнической конференции оказалось очень шатким.
Позже Маклаков писал: «Я приехал сюда в самый день большевистского переворота, и отчасти искренно, отчасти затем, чтобы не подрывать веры в Россию и не давать союзникам впадать в отчаяние, я отнесся к известию о большевистском перевороте совершенно спокойно, предсказывая, что это явление преходящее, и через несколько дней, может быть, недель, самое большее месяцев от него не останется и следа, — словом говорил то, что говорили у нас в России и не я один, а почти все русские, с которыми об этом рассуждали. Французы были рады этой уверенности и поверили…».
27 октября (9 ноября) 1917 г. стало начальной датой становления Русского небольшевистского представительства за границей. В этот день одновременно друг с другом Набоков в Лондоне и Маклаков в Париже направили телеграммы своим коллегам в Риме и Вашингтоне. Первый предложил дипломатам «координировать их дальнейшие действия», второй — «установить единосообразное отношение» к событиям в Петрограде.
Позже Маклаков писал: «Я приехал сюда в самый день большевистского переворота, и отчасти искренно, отчасти затем, чтобы не подрывать веры в Россию и не давать союзникам впадать в отчаяние, я отнесся к известию о большевистском перевороте совершенно спокойно, предсказывая, что это явление преходящее, и через несколько дней, может быть, недель, самое большее месяцев от него не останется и следа, — словом говорил то, что говорили у нас в России и не я один, а почти все русские, с которыми об этом рассуждали. Французы были рады этой уверенности и поверили…».
27 октября (9 ноября) 1917 г. стало начальной датой становления Русского небольшевистского представительства за границей. В этот день одновременно друг с другом Набоков в Лондоне и Маклаков в Париже направили телеграммы своим коллегам в Риме и Вашингтоне. Первый предложил дипломатам «координировать их дальнейшие действия», второй — «установить единосообразное отношение» к событиям в Петрограде.
И.Н. Ефремов
Набоков обратился к министру иностранных дел Великобритании А. Бальфуру с частным письмом, в котором заявил, что в случае подтверждения низложения Временного правительства он считал бы «противным чести России оставаться официальным представителем». Набоков предполагал отказаться передать британскому правительству инструкции, «исходящие от шайки изменщиков, временно захвативших власть» [4]. В личном разговоре с Бальфуром Набоков указал, что, по его мнению, самой непосредственной заботой должно было стать изыскание всех возможных мер к сохранению в целости российско-румынского фронта, чтобы предотвратить победу неприятеля на этом фронте [5].
Маклаков же как юрист, сторонник легитимности государственной власти в первую очередь оценил правительство большевиков с позиции законной преемственности власти. «Насильственное свержение Временного правительства, нарушив законную преемственность власти в России, поскольку такая преемственность может существовать в революционное время, выдвинуло вопрос о том, может ли правительство, которое будет создано этим новым переворотом, считаться всенародным общепризнанным правительством России, подобно правительству, образовавшемуся после отречения Николая II. Я считаю, что таковым никоим образом не могло бы считаться правительство, составленное из большевиков», — телеграфировал он коллегам. Маклаков был уверен, что, несомненно, «сейчас или весьма быстро» это правительство вызовет «решительное противодействие в стране», и даже если бы ему удалось достигнуть кажущихся успехов, то его торжество будет лишь кратковременным и завершится полным крахом.
Поэтому Маклаков считал невозможным признать законным правительство, «вышедшее из бунта, опирающееся на голое насилие и придерживающееся программы, заведомо гибельной для России». Правда, как политик он все же не исключал возможности какого-либо компромисса. «Если в результате последних событий в Петрограде будет образовано новое правительство на почве компромисса между большевиками и менее крайними элементами, то я полагаю, что отношение к нему должно быть определено в зависимости от его программы, способа образования, состава и отношения к нему страны», — отметил он [6].
Маклаков же как юрист, сторонник легитимности государственной власти в первую очередь оценил правительство большевиков с позиции законной преемственности власти. «Насильственное свержение Временного правительства, нарушив законную преемственность власти в России, поскольку такая преемственность может существовать в революционное время, выдвинуло вопрос о том, может ли правительство, которое будет создано этим новым переворотом, считаться всенародным общепризнанным правительством России, подобно правительству, образовавшемуся после отречения Николая II. Я считаю, что таковым никоим образом не могло бы считаться правительство, составленное из большевиков», — телеграфировал он коллегам. Маклаков был уверен, что, несомненно, «сейчас или весьма быстро» это правительство вызовет «решительное противодействие в стране», и даже если бы ему удалось достигнуть кажущихся успехов, то его торжество будет лишь кратковременным и завершится полным крахом.
Поэтому Маклаков считал невозможным признать законным правительство, «вышедшее из бунта, опирающееся на голое насилие и придерживающееся программы, заведомо гибельной для России». Правда, как политик он все же не исключал возможности какого-либо компромисса. «Если в результате последних событий в Петрограде будет образовано новое правительство на почве компромисса между большевиками и менее крайними элементами, то я полагаю, что отношение к нему должно быть определено в зависимости от его программы, способа образования, состава и отношения к нему страны», — отметил он [6].
М.Ф. Мейендорф
Набоков обратился к министру иностранных дел Великобритании А. Вслед за Набоковым и Маклаковым 28 октября (10 ноября) миссия в Копенгагене во главе с поверенным в делах Мейендорфом разослала циркулярную телеграмму в российские дипломатические представительства, находившиеся в столицах ключевых европейских союзных и нейтральных стран. Телеграмма была подписана чинами самой миссии, причтом церкви при ней, чинами военной и торговой агентуры, морским агентом и генеральным консулом. В ней, созвучно мыслям Маклакова, говорилось о невозможности признания законности захвата власти в Петрограде со стороны членов миссии и генерального консульства в Копенгагене. Считая себя представителями России, «находящейся в нерушимом союзе с державами, ведущими войну с Центральным Союзом», они постановили сохранять и поддерживать на этой почве контакт с союзниками и нейтральными странами [7]. Телеграмма также содержала просьбу к коллегам сообщить о принятом ими решении «для согласованности действий».
Б.А. Бахметев
28 октября (10 ноября) свою точку зрения сообщил старейшина российского заграничного представительства Гирс. Он полностью поддержал оценку Маклаковым событий в Петрограде и сформулировал основной вектор для продолжения своей дальнейшей работы — «не дав движения программным указаниям», которые могли бы сразу же поступить от большевиков, «продолжать, по возможности, деятельность представителя и защитника интересов России и ее граждан в Италии» [8]. В случае образования нового правительственного компромисса Гирс полагал желательным выждать его программного отношения к войне. Бахметев также поддержал позицию Маклакова. Во всех заявлениях печати официального и неофициального характера, исходивших от российского посольства в США, проводилось положение, что «большевистское правительство, как бы далеко и успешно ни зашла его дезорганизующая и деморализующая деятельность, не может выражать воли русского народа» [9]. Бахметев отметил, что действительность основывалась «на естественном желании Америки не принимать решений, которые могли бы способствовать выпаду России из войны, и до последней крайности оттягивать возможность острой постановки этого вопроса» [10]. При таком отношении США Бахметев не исключал возможности даже сохранения ею деловых контактов с петроградской администрацией с целью выжидания возможности «перегруппировки политических сил России». Лично Бахметев «вполне сочувствовал» такому отношению США, полагая, что наиболее правильной позицией союзников в это переходное время было бы «стремление не ускорять событий и не толкать большевистский комитет на непоправимые действия в смысле выпада из войны и затягивать положение до тех пор, пока военно-политическая действительность не обнаружит настоящего соотношения сил» [11]. Бахметев выразил полное согласие с мнением Маклакова о том, что в случае образования какой-либо коалиции или компромисса предстоит «тщательно взвесить новую обстановку».
Большинство диппредставителей поддержало мнение Маклакова. И только Набоков высказался жестко против какого-либо правительства на почве компромисса с большевиками, поскольку оно «…ни престижем, ни авторитетом, ни доверием пользоваться не могло бы».
Вопрос о представительстве России на межсоюзнической конференции
Одной из основных задач диппредставителей в первые недели после октябрьских событий было добиться участия представителей России на межсоюзнической конференции, которая должна была открыться в конце ноября 1917 г в Париже. Дипломаты понимали, что союзники могут перестать считаться с Россией как с великой державой. 5 (18) ноября Набоков телеграфировал коллегам, что на предстоящей конференции союзники будут обсуждать вопрос о политике по отношению к России в ближайшем будущем, и поэтому необходимо достигнуть того, чтобы русские диппредставители во Франции, Японии, Италии и Великобритании приняли участие в обсуждении этого вопроса. «Нет сомнения, что мы не исполнили бы своего долга перед Россией, если бы по формальной причине отсутствия за нами в настоящую минуту официальных полномочий примирились с устранением России из Союзных Советов», — отметил он.
Большинство диппредставителей поддержало мнение Маклакова. И только Набоков высказался жестко против какого-либо правительства на почве компромисса с большевиками, поскольку оно «…ни престижем, ни авторитетом, ни доверием пользоваться не могло бы».
Вопрос о представительстве России на межсоюзнической конференции
Одной из основных задач диппредставителей в первые недели после октябрьских событий было добиться участия представителей России на межсоюзнической конференции, которая должна была открыться в конце ноября 1917 г в Париже. Дипломаты понимали, что союзники могут перестать считаться с Россией как с великой державой. 5 (18) ноября Набоков телеграфировал коллегам, что на предстоящей конференции союзники будут обсуждать вопрос о политике по отношению к России в ближайшем будущем, и поэтому необходимо достигнуть того, чтобы русские диппредставители во Франции, Японии, Италии и Великобритании приняли участие в обсуждении этого вопроса. «Нет сомнения, что мы не исполнили бы своего долга перед Россией, если бы по формальной причине отсутствия за нами в настоящую минуту официальных полномочий примирились с устранением России из Союзных Советов», — отметил он.
Создание объединяющего центра
Дипломатические представительства в принципе не могли работать без координирующего начала. Первыми создать центр предложили чины миссии в Копенгагене во главе с Мейендорфом.
Ю.Я. Соловьев
К идее создания объединяющего центра Русского заграничного представительства одновременно и независимо друг от друга подошли сразу несколько диппредставителей. Первыми были чины миссии в Копенгагене во главе с Мейендорфом, которые таким образом отреагировали на высказанные Набоковым соображения о необходимости сделать все возможное для сохранения за российскими представителями права голоса в Союзных Советах [12]. 6 (19) ноября сотрудники этой миссии направили сослуживцам в Лондоне, Париже, Риме, Вашингтоне, Мадриде, Токио циркулярную телеграмму. В ней они заявили, что ввиду возможности затяжного характера анархии в Петрограде и временного отсутствия объединяющего центра для Русского представительства в союзных и нейтральных странах они «считают своевременным возбудить вопрос о возложении на одного из начальников посольств общего руководительства всеми русскими посольствами и миссиями за границей» [13]. По их словам, подобное проявление солидарности, кроме внутреннего значения для интересов России, не могло не произвести благоприятного впечатления на союзные и нейтральные правительства и общественное мнение.
Вслед за ними, 7 (20) ноября, Ю.Я. Соловьев отправил ряду коллег срочную телеграмму из Мадрида. В ней он поднял вопрос о желательности временно сосредоточить в посольстве в Париже объединение деятельности российских заграничных учреждений в Европе и разрешить вопросы, касающиеся текущих дел [14]. Таким образом, именно Соловьев первым предложил сослуживцам выбрать российское посольство в Париже во главе с Маклаковым в качестве объединяющего центра. Впоследствии, в своих мемуарах, вернувшийся в советскую Россию Соловьев по вполне объяснимым причинам тщательно «отретуширует» в просоветском ключе послеоктябрьских период свой деятельности в Мадриде, конечно же, умолчав и об этом факте.
Если предложение миссии в Копенгагене было напрямую связано с предстоявшей межсоюзнической конференцией, то инициатива Соловьева была продиктована «отсрочкой возобновления нормальной деятельности» МИД в Петрограде, затруднявшей разрешение текущих неотложных вопросов. Дело в том, что дипломатические представительства в принципе не могли работать без координирующего начала, поскольку дореволюционный МИД России в целом и его загранучреждения в частности традиционно отличались высокой степенью централизации. По свидетельству юрисконсульта МИД Г.Н. Михайловского, даже на высших ступенях дипломатической службы людей самостоятельного склада не было. Служба в ведомстве базировалась на строгой дисциплине и исключительно исполнительной работе, «и люди, привыкшие всегда только беспрекословно повиноваться, попадая в положение, требовавшее самостоятельности и ответственности, проявляли крайнюю нерешительность и полную растерянность» [15].
Вслед за ними, 7 (20) ноября, Ю.Я. Соловьев отправил ряду коллег срочную телеграмму из Мадрида. В ней он поднял вопрос о желательности временно сосредоточить в посольстве в Париже объединение деятельности российских заграничных учреждений в Европе и разрешить вопросы, касающиеся текущих дел [14]. Таким образом, именно Соловьев первым предложил сослуживцам выбрать российское посольство в Париже во главе с Маклаковым в качестве объединяющего центра. Впоследствии, в своих мемуарах, вернувшийся в советскую Россию Соловьев по вполне объяснимым причинам тщательно «отретуширует» в просоветском ключе послеоктябрьских период свой деятельности в Мадриде, конечно же, умолчав и об этом факте.
Если предложение миссии в Копенгагене было напрямую связано с предстоявшей межсоюзнической конференцией, то инициатива Соловьева была продиктована «отсрочкой возобновления нормальной деятельности» МИД в Петрограде, затруднявшей разрешение текущих неотложных вопросов. Дело в том, что дипломатические представительства в принципе не могли работать без координирующего начала, поскольку дореволюционный МИД России в целом и его загранучреждения в частности традиционно отличались высокой степенью централизации. По свидетельству юрисконсульта МИД Г.Н. Михайловского, даже на высших ступенях дипломатической службы людей самостоятельного склада не было. Служба в ведомстве базировалась на строгой дисциплине и исключительно исполнительной работе, «и люди, привыкшие всегда только беспрекословно повиноваться, попадая в положение, требовавшее самостоятельности и ответственности, проявляли крайнюю нерешительность и полную растерянность» [15].
К.Н. Гулькевич
Отклики российских дипломатических представителей на поставленные в Копенгагене или Мадриде вопросы не заставили себя долго ждать. Однако они были весьма разнообразны. Например, К.Н. Гулькевич оказался охвачен сомнениями в легитимности подобного шага. 8 (26) ноября, ссылаясь на полученную телеграмму из Дании, он телеграфировал коллегам, что, приветствуя «всякое проявление единодушия между чинами нашего ведомства», он, тем не менее, полагает, что заграничные учреждения МИД «не могут обособляться в самостоятельную организацию». Такая организация, по мнению Гулькевича, «лишенная всякой основы представительства и оторванная происходящими событиями от родины, неизбежно получит характер самодовлеющей, присвоит себе право считать себя представительницей того или другого правительства и вступит на путь декларативных постановлений». Тем не менее, как отмечал Гулькевич, если бы русские посольства и миссии признали желательной и осуществимой мысль миссии в Копенгагене, он, чтобы не нарушать солидарности со своими сослуживцами, предложил бы избрать в руководители Гирса, «как посла, блестящая деятельность которого столь счастливо связана с нашим ведомством».
Принял решение и Маклаков. Он был готов в силу географического положения Парижа и значения его как одного из главных политических центров содействовать «установлению однообразного отношения дипломатических загранучреждений к вопросу об образовании нового правительства в России» [16]. В случае возникновения еще и других общих вопросов, касавшихся российских заграничных учреждений, Маклаков просил коллег располагать им для выяснения общей точки зрения путем централизации сведений. «Содействие может, однако, ограничиться лишь облегчением сношений, а, конечно, не руководством и не может распространяться на дела местного характера», — сделал Маклаков оговорку [17].
Своеобразный итог телеграфному обсуждению вопроса о создании объединяющего центра подвел старейший посол Гирс. По его мнению, такой обмен мыслей не налагал никаких обязательств и не стремился создать демонстративную организацию. Поэтому он полностью поддержал мнение, высказанное Маклаковым. «Нет нужды в каком-либо руководстве. Париж является, конечно, центром, могущим облегчить подобный обмен», — отметил Гирс [18]. Авторитетное мнение Гирса сняло последние сомнения. Объединяющим центром стало посольство в Париже.
В конце ноября – начале декабря 1917 г. в Париже состоялась 18-я межсоюзническая конференция. Представителя России решено было допустить в следующей форме: на официальное открытие и закрытие — Севастопуло, а на беседы в частном порядке — Маклакова. Последнего спросили о его отношении к предложению британского посла в Петрограде Д. Бьюканена освободить Россию от ее обязательства быть в войне. Маклаков отнесся к рекомендации Бьюканена отрицательно, но порекомендовал союзникам не требовать от России многого. На поручение подготовить резолюцию Маклаков написал документ в духе идей полковника Хауза — представителя американского президента В. Вильсона на конференции. Сохранился и текст совместной резолюции Маклакова и Хауза. Несомненно, что Маклаков действовал в русле рекомендаций Бахметева — ориентироваться на условия мира, которые предлагали США.
Принял решение и Маклаков. Он был готов в силу географического положения Парижа и значения его как одного из главных политических центров содействовать «установлению однообразного отношения дипломатических загранучреждений к вопросу об образовании нового правительства в России» [16]. В случае возникновения еще и других общих вопросов, касавшихся российских заграничных учреждений, Маклаков просил коллег располагать им для выяснения общей точки зрения путем централизации сведений. «Содействие может, однако, ограничиться лишь облегчением сношений, а, конечно, не руководством и не может распространяться на дела местного характера», — сделал Маклаков оговорку [17].
Своеобразный итог телеграфному обсуждению вопроса о создании объединяющего центра подвел старейший посол Гирс. По его мнению, такой обмен мыслей не налагал никаких обязательств и не стремился создать демонстративную организацию. Поэтому он полностью поддержал мнение, высказанное Маклаковым. «Нет нужды в каком-либо руководстве. Париж является, конечно, центром, могущим облегчить подобный обмен», — отметил Гирс [18]. Авторитетное мнение Гирса сняло последние сомнения. Объединяющим центром стало посольство в Париже.
В конце ноября – начале декабря 1917 г. в Париже состоялась 18-я межсоюзническая конференция. Представителя России решено было допустить в следующей форме: на официальное открытие и закрытие — Севастопуло, а на беседы в частном порядке — Маклакова. Последнего спросили о его отношении к предложению британского посла в Петрограде Д. Бьюканена освободить Россию от ее обязательства быть в войне. Маклаков отнесся к рекомендации Бьюканена отрицательно, но порекомендовал союзникам не требовать от России многого. На поручение подготовить резолюцию Маклаков написал документ в духе идей полковника Хауза — представителя американского президента В. Вильсона на конференции. Сохранился и текст совместной резолюции Маклакова и Хауза. Несомненно, что Маклаков действовал в русле рекомендаций Бахметева — ориентироваться на условия мира, которые предлагали США.
Легитимация и финансирование
Соорганизовавшись вокруг посольства в Париже, российские диппредставители столкнулись с острой проблемой финансирования дальнейшей деятельности.
И.Г. Лорис-Меликов
Формула легитимности
В условиях отсутствия всенародно признанной власти перед диппредставителями остро стоял вопрос, от имени кого они действовали. Ответ на него был сформулирован Маклаковым в телеграмме посланнику в Сиаме Лорис-Меликову: отсутствие в России законного правительства препятствовало диппредставителям подать в отставку, так как её некому было принять. Выход в отставку означал бы косвенно признание правительства Ленина, которое не признано всей Россией и МИДом. Низвержение правительства не знаменовало тем самым ни уничтожения всех изданных им актов, ни смещения всех назначенных им лиц. По мнению Маклакова, диппредставители служили последнему законному правительству России и должны оставаться на посту до тех пор, пока не будет иного законного правительства. Следует отметить, что сам Маклаков прекрасно осознавал фикцию подобной формулы. Впоследствии в 1927 г. в переписке с Бахметевым он упомянул, что со времени отречения великого князя Михаила Александровича никакой конституции в России не было и ни на какой закон ссылаться было нельзя: Временное правительство сознательно и тщательно разорвало свою связь со старым порядком, не опубликовав назначения кн. Г.Е. Львова верховной властью. «Было невозможно в это время выделять правительство как самодовлеющую силу, власть которой основывалась бы на преемственности от законной власти, как это мы иногда представляли себе относительно Совещания послов и Белых правительств», — отмечал Маклаков [19]. В другом письме он еще более точно раскрыл сущность формулы легитимности: «...с момента отречения Николая нельзя было говорить о том, что закон и что не закон; можно было только по инерции держаться старых норм и людей, как мы за границей после большевиков стали держаться прежних послов и консулов» [20].
В условиях отсутствия всенародно признанной власти перед диппредставителями остро стоял вопрос, от имени кого они действовали. Ответ на него был сформулирован Маклаковым в телеграмме посланнику в Сиаме Лорис-Меликову: отсутствие в России законного правительства препятствовало диппредставителям подать в отставку, так как её некому было принять. Выход в отставку означал бы косвенно признание правительства Ленина, которое не признано всей Россией и МИДом. Низвержение правительства не знаменовало тем самым ни уничтожения всех изданных им актов, ни смещения всех назначенных им лиц. По мнению Маклакова, диппредставители служили последнему законному правительству России и должны оставаться на посту до тех пор, пока не будет иного законного правительства. Следует отметить, что сам Маклаков прекрасно осознавал фикцию подобной формулы. Впоследствии в 1927 г. в переписке с Бахметевым он упомянул, что со времени отречения великого князя Михаила Александровича никакой конституции в России не было и ни на какой закон ссылаться было нельзя: Временное правительство сознательно и тщательно разорвало свою связь со старым порядком, не опубликовав назначения кн. Г.Е. Львова верховной властью. «Было невозможно в это время выделять правительство как самодовлеющую силу, власть которой основывалась бы на преемственности от законной власти, как это мы иногда представляли себе относительно Совещания послов и Белых правительств», — отмечал Маклаков [19]. В другом письме он еще более точно раскрыл сущность формулы легитимности: «...с момента отречения Николая нельзя было говорить о том, что закон и что не закон; можно было только по инерции держаться старых норм и людей, как мы за границей после большевиков стали держаться прежних послов и консулов» [20].
Е.П. Демидов
Проблема финансирования
Соорганизовавшись вокруг посольства в Париже, русские диппредставители столкнулись с острой проблемой финансирования дальнейшей деятельности, так как централизованное кредитование по линии МИД прекратилось. В ряде посольств и миссий имелись в наличии казенные средства, переведенные до октября 1917 г. на другие нужды, но расходовать их без ведомственного указания диппредставители не решались. Набоков вступил в переговоры с английским правительством о возможности кредитования российских диппредставительств и консульств; со своей стороны, Маклаков начал переговоры с французским правительством. Однако в конце января 1918 г. Английское казначейство отказалось кредитовать российские дипломатические загранучреждения; урезанную часть средств получило только посольство и консульства в Великобритании.
В сложной ситуации русским диппредставителям пришлось искать источники финансирования самостоятельно, исходя из местных условий. Так, например, казенные средства миссии в Стокгольме Гулькевич положил на шесть месяцев на банковский счет миссии. «Никто не сможет тронуть их до того времени. Если восторжествует порядок, то ими распорядимся мы по указаниям Министерства. Будут ли победителями наши враги, и мы не вернемся к власти через шесть месяцев, то завладевшие Россией пускай пользуются и этой добычей…», — отмечал он в письме к Олафу Броку в ноябре 1917 г. А уже в начале декабря 1917 г. Гулькевич принял решение использовать, по соглашению с французским правительством, находившиеся в распоряжении миссии средства на покупку Французского военного займа. Он не считал возможным без инструкции расходовать этот капитал, но решил выдавать из полученных процентов (120 тыс. франков в год, или около 60 тыс. крон) небольшие ссуды служащим [21]. Свою же работу на служебном посту он финансировал из собственных средств.
Посланник в Пекине князь Н.А. Кудашев получил в декабре 1917 г. в Русско-Азиатском банке беспроцентный заем в 40 тыс. фунтов стерлингов на треть года (российские дипломатические учреждения получали, как правило, финансирование по третям года) под обеспечение «боксерским вознаграждением» — контрибуцией, уплачиваемой китайским правительством в порядке компенсации за ущерб, нанесенный во время боксерского восстания 1900 г. Из этих средств финансировались все российские дипломатические учреждения на Дальнем Востоке. Впоследствии кредит был увеличен до 45 тыс. ф. ст. Посланник в Мадриде Стахович, прибывший к месту службы уже после большевистского переворота и не вручивший верительных грамот, жил некоторое время за счет личных средств. В Вашингтоне американское правительство разрешало Бахметеву тратить (под его контролем) казенные средства, переведенные первоначально на личные счета посла. Из этих средств Бахметев сумел оказать материальную поддержку российским представительствам в Южной Америке и Испании. Российская миссия в Греции получила кредит от греческого МИДа. Кроме того, миссия ежегодно получала по 300 тыс. фр. в счет погашения займа, предоставленного Россией Греции в 1839 г. Посланник Демидов финансировал свою деятельность из личных средств. В Буэнос-Айресе миссия существовала до октября 1919 г. частью на личные средства посланника Е.Ф. Штейна, частью же на доходы от церковного дома (около 40 ф. ст. в месяц) и на средства, предоставлявшиеся посланнику православными сирийцами и «Русским Кружком» в Росарио (16 ф. ст. в месяц).
Соорганизовавшись вокруг посольства в Париже, русские диппредставители столкнулись с острой проблемой финансирования дальнейшей деятельности, так как централизованное кредитование по линии МИД прекратилось. В ряде посольств и миссий имелись в наличии казенные средства, переведенные до октября 1917 г. на другие нужды, но расходовать их без ведомственного указания диппредставители не решались. Набоков вступил в переговоры с английским правительством о возможности кредитования российских диппредставительств и консульств; со своей стороны, Маклаков начал переговоры с французским правительством. Однако в конце января 1918 г. Английское казначейство отказалось кредитовать российские дипломатические загранучреждения; урезанную часть средств получило только посольство и консульства в Великобритании.
В сложной ситуации русским диппредставителям пришлось искать источники финансирования самостоятельно, исходя из местных условий. Так, например, казенные средства миссии в Стокгольме Гулькевич положил на шесть месяцев на банковский счет миссии. «Никто не сможет тронуть их до того времени. Если восторжествует порядок, то ими распорядимся мы по указаниям Министерства. Будут ли победителями наши враги, и мы не вернемся к власти через шесть месяцев, то завладевшие Россией пускай пользуются и этой добычей…», — отмечал он в письме к Олафу Броку в ноябре 1917 г. А уже в начале декабря 1917 г. Гулькевич принял решение использовать, по соглашению с французским правительством, находившиеся в распоряжении миссии средства на покупку Французского военного займа. Он не считал возможным без инструкции расходовать этот капитал, но решил выдавать из полученных процентов (120 тыс. франков в год, или около 60 тыс. крон) небольшие ссуды служащим [21]. Свою же работу на служебном посту он финансировал из собственных средств.
Посланник в Пекине князь Н.А. Кудашев получил в декабре 1917 г. в Русско-Азиатском банке беспроцентный заем в 40 тыс. фунтов стерлингов на треть года (российские дипломатические учреждения получали, как правило, финансирование по третям года) под обеспечение «боксерским вознаграждением» — контрибуцией, уплачиваемой китайским правительством в порядке компенсации за ущерб, нанесенный во время боксерского восстания 1900 г. Из этих средств финансировались все российские дипломатические учреждения на Дальнем Востоке. Впоследствии кредит был увеличен до 45 тыс. ф. ст. Посланник в Мадриде Стахович, прибывший к месту службы уже после большевистского переворота и не вручивший верительных грамот, жил некоторое время за счет личных средств. В Вашингтоне американское правительство разрешало Бахметеву тратить (под его контролем) казенные средства, переведенные первоначально на личные счета посла. Из этих средств Бахметев сумел оказать материальную поддержку российским представительствам в Южной Америке и Испании. Российская миссия в Греции получила кредит от греческого МИДа. Кроме того, миссия ежегодно получала по 300 тыс. фр. в счет погашения займа, предоставленного Россией Греции в 1839 г. Посланник Демидов финансировал свою деятельность из личных средств. В Буэнос-Айресе миссия существовала до октября 1919 г. частью на личные средства посланника Е.Ф. Штейна, частью же на доходы от церковного дома (около 40 ф. ст. в месяц) и на средства, предоставлявшиеся посланнику православными сирийцами и «Русским Кружком» в Росарио (16 ф. ст. в месяц).
Троцкий против
О дипломатических представителях Троцкий вспомнил благодаря французским газетам, сообщившим об участии Маклакова в междусоюзнической конференции. И Троцкий начал действовать.
До середины ноября 1917 г. (по старому стилю) казалось, что народный комиссар по иностранным делам Л.Д. Троцкий вовсе забыл о существовании за рубежом русских дипломатических представителей, поскольку долгое время он ни разу не посещал Наркоминдел, так как сидел в Смольном. О дипломатических представителях Троцкий вспомнил благодаря французским газетам, сообщившим об участии Маклакова в междусоюзнической конференции. И Троцкий начал действовать.
17 (30) ноября газета «Правда» опубликовала приказ Троцкого по МИД (к слову «Наркоминдел» он, похоже, еще не привык), который гласил, что «г. Маклаков, получивший при прежнем правительстве дипломатическое назначение в Париж, лишается каких бы то ни было полномочий. Участие его в конференции союзников, о чем говорит официозная французская печать, означало бы явное государственное преступление и повлекло бы за собой тяжелую кару» [22]. В тот же день Троцкий разослал русским дипломатическим представителям циркулярную телеграмму, составленную по всем канонам дипломатии на французском языке. В ней говорилось, что «Совет Народных Комиссаров предлагает всем служащим Посольства немедленно ответить, согласны ли они проводить ту международную политику, которая предуказана Съездом Советов». Все не желавшие проводить советскую внешнюю политику дипломатические представители должны были немедленно отстраниться от работы, сдав дела низшим служащим, независимо от занимавшегося ими ранее поста, если они были согласны подчиняться новой власти. Попытки чиновников продолжать свою политику в прежнем направлении приравнивались к тягчайшему государственному преступлению [23].
Маклаков получил телеграмму Троцкого только 22 ноября (5 декабря). На следующий день он сообщил коллегам, что оставил ее без ответа. Министр иностранных дел Франции С. Пишон «вполне согласился» с решением Маклакова, о котором тот его предварительно уведомил, чтобы, по его словам, не стеснять свободы действий французского правительства принимаемыми им решениями. Пишон решил не публиковать телеграмму Троцкого. Далее Маклаков обратил внимание Пишона, а также полковника Хауза на «нежелательность выступления нейтральных держав в вопросе признания правительства Ленина ранее, чем по этому поводу выскажутся другие страны» [24].
Многие русские дипломатические представители последовали примеру Маклакова и также оставили телеграмму Троцкого без ответа. Исключением стали Соловьев в Мадриде и Унгерн-Штернберг в Португалии. Оба были подвергнуты бойкоту со стороны коллег и союзных дипломатов.
26 ноября (9 декабря) появился новый приказ Троцкого, в котором говорилось, что «ввиду не получения ответа на посланные телеграммы и радиотелеграммы послам, посланникам, членам посольств и пр. Российской Республики с предложением немедленного ответа о согласии работать под руководством Советской власти на основе платформы II Всероссийского Съезда они увольняются со своих постов без права на пенсию и поступления на какие-либо государственные должности». Равным образом они лишались права производить с этого дня какие бы то ни было выдачи из государственных средств [25]. В тексте приказа были указаны только 28 фамилий русских дипломатов — послов, посланников, поверенных в делах, советников, одного первого секретаря, генеральных консулов и одного консула.
17 (30) ноября газета «Правда» опубликовала приказ Троцкого по МИД (к слову «Наркоминдел» он, похоже, еще не привык), который гласил, что «г. Маклаков, получивший при прежнем правительстве дипломатическое назначение в Париж, лишается каких бы то ни было полномочий. Участие его в конференции союзников, о чем говорит официозная французская печать, означало бы явное государственное преступление и повлекло бы за собой тяжелую кару» [22]. В тот же день Троцкий разослал русским дипломатическим представителям циркулярную телеграмму, составленную по всем канонам дипломатии на французском языке. В ней говорилось, что «Совет Народных Комиссаров предлагает всем служащим Посольства немедленно ответить, согласны ли они проводить ту международную политику, которая предуказана Съездом Советов». Все не желавшие проводить советскую внешнюю политику дипломатические представители должны были немедленно отстраниться от работы, сдав дела низшим служащим, независимо от занимавшегося ими ранее поста, если они были согласны подчиняться новой власти. Попытки чиновников продолжать свою политику в прежнем направлении приравнивались к тягчайшему государственному преступлению [23].
Маклаков получил телеграмму Троцкого только 22 ноября (5 декабря). На следующий день он сообщил коллегам, что оставил ее без ответа. Министр иностранных дел Франции С. Пишон «вполне согласился» с решением Маклакова, о котором тот его предварительно уведомил, чтобы, по его словам, не стеснять свободы действий французского правительства принимаемыми им решениями. Пишон решил не публиковать телеграмму Троцкого. Далее Маклаков обратил внимание Пишона, а также полковника Хауза на «нежелательность выступления нейтральных держав в вопросе признания правительства Ленина ранее, чем по этому поводу выскажутся другие страны» [24].
Многие русские дипломатические представители последовали примеру Маклакова и также оставили телеграмму Троцкого без ответа. Исключением стали Соловьев в Мадриде и Унгерн-Штернберг в Португалии. Оба были подвергнуты бойкоту со стороны коллег и союзных дипломатов.
26 ноября (9 декабря) появился новый приказ Троцкого, в котором говорилось, что «ввиду не получения ответа на посланные телеграммы и радиотелеграммы послам, посланникам, членам посольств и пр. Российской Республики с предложением немедленного ответа о согласии работать под руководством Советской власти на основе платформы II Всероссийского Съезда они увольняются со своих постов без права на пенсию и поступления на какие-либо государственные должности». Равным образом они лишались права производить с этого дня какие бы то ни было выдачи из государственных средств [25]. В тексте приказа были указаны только 28 фамилий русских дипломатов — послов, посланников, поверенных в делах, советников, одного первого секретаря, генеральных консулов и одного консула.
Союзники и интересы России
Совещание послов
План Маклакова
Защита интересов России
Кавказский фронт
Санкционирование интервенции
Совещание послов
Совещание послов периодически собиралось для обсуждения текущей политики и вопросов, касавшихся России и выработки общей позиции
Для установления полного единодушия между дипломатами в вопросе о координации их действий и для укрепления положения Маклакова в конце ноября 1917 г. в Париже был образован коллегиальный орган — Совещание послов. Оно включило посла в Италии Гирса, поверенного в делах в Великобритании Набокова, посланника в Испании Стаховича и посланника в Швейцарии Ефремова. Совещание послов периодически собиралось для обсуждения текущей политики и вопросов, касавшихся России и выработки общей позиции, причем все решения должны были приниматься единогласно. Особым авторитетом среди членов Совещания послов, кроме Маклакова, пользовался Гирс. Дипломатические представители рассматривали его как старшего российского посла, и его мнение имело большой вес.
План действий Маклакова для союзников
Маклаков опасался, что «угрожаемый анархией в самом своем существовании» российский культурный и имущий класс, не видя никакого другого исхода, сам мог кинуться в объятия Германии.
10 (23) декабря Маклаков направил Бахметеву телеграмму, сообщив ее копии коллегам в Лондоне, Риме и Токио, в которой наметил программу действий для союзников по отношению к России. По его мнению, события в России представляли для союзников двоякую опасность. С одной стороны, они давали непосредственные выгоды немцам от прекращения участия русской армии в войне, а с другой — создавали исключительно благоприятные условия для подчинения страны немецкому влиянию. Маклаков считал, что во время войны немцы будут стремиться, извлекая из России еще сохранившиеся в ней запасы сырья, ослабить становившееся все более чувствительным для них действие блокады. А в будущем Германия рассчитывала экономически и политически усилиться за счет России «и, быть может даже, получив ее в свои руки, использовать связанные с Россией огромные материальные интересы союзников как предмет уступок для получения от них новых выгод» [26]. Маклаков предостерегал союзников от чудовищного усиления Германии путем закабаления России на долгие годы.
Маклаков опасался, что «угрожаемый анархией в самом своем существовании» российский культурный и имущий класс, не видя никакого другого исхода, сам мог кинуться в объятия Германии. По многим признакам Маклаков определял, что именно в этом и заключалась сущность германского плана в отношении России. Маклаков был уверен, что интересы союзников вполне совпадали в этой борьбе с жизненными интересами России «как культурного и национального целого», и союзникам в этой борьбе будет обеспечено «благодарное сотрудничество лучших русских сил». По его мнению, союзникам прежде всего необходимо было сделать все возможное, чтобы поддержать силы, борющиеся с большевиками, и снабдить их средствами для организации, причем «от этих сил нельзя ждать продолжения войны, а лишь противодействие распространению власти большевиков и идущих с ними немцев».
Между тем, полагал Маклаков, в целях сохранения влияния союзников на события в России было весьма существенно не допустить перехода Сибирской железной дороги под власть большевиков. «Можно думать, что американцы, не прибегая к мерам открытой оккупации, могли бы достигнуть в этом отношении значительных результатов. Затем, немцы вряд ли располагают теперь значительным количеством изделий, которыми они могли бы соблазнить наше крестьянство и побудить его продать имеющееся у него сырье. В этом отношении американцы могли бы с ними успешно конкурировать», — размышлял Маклаков [27]. Наконец, идейный фактор мог быть умело использован союзниками «в самых очагах большевизма». Разрешение всех этих задач требовало скорой и полной осведомленности о происходившем в России и, в частности, в ее отдельных областях, а также согласованного установления отношения к явлениям в России, согласованного принятия и проведения мер.
Маклаков также указал в своей телеграмме не только на отсутствие «единства действий союзников в русских делах», но и на нехватку планомерности и решительности в действиях отдельных союзных правительств. Он подчеркивал необходимость надлежащим образом организовать работу союзников «в области русских дел». На его взгляд, необходимость большего единства действий, «по-видимому, всего яснее» осознавалась президентом Вильсоном. «Вместе с тем к голосу Америки теперь особенно прислушиваются ее союзники. Поэтому если бы Американское Правительство поддержало бы мысль создания в Париже по образу других вновь возникших союзнических органов союзнического совета по русским делам, предложение это, быть может, имело бы шансы на успех», — отмечал Маклаков. Он очень просил Бахметева сообщить его заключение по поводу всех этих соображений, и в случае согласия последнего с изложенными мыслями, выражал надежду, что Бахметев не откажет, «путем внушения их» Вашингтонскому правительству, содействовать их осуществлению [28].
Маклаков опасался, что «угрожаемый анархией в самом своем существовании» российский культурный и имущий класс, не видя никакого другого исхода, сам мог кинуться в объятия Германии. По многим признакам Маклаков определял, что именно в этом и заключалась сущность германского плана в отношении России. Маклаков был уверен, что интересы союзников вполне совпадали в этой борьбе с жизненными интересами России «как культурного и национального целого», и союзникам в этой борьбе будет обеспечено «благодарное сотрудничество лучших русских сил». По его мнению, союзникам прежде всего необходимо было сделать все возможное, чтобы поддержать силы, борющиеся с большевиками, и снабдить их средствами для организации, причем «от этих сил нельзя ждать продолжения войны, а лишь противодействие распространению власти большевиков и идущих с ними немцев».
Между тем, полагал Маклаков, в целях сохранения влияния союзников на события в России было весьма существенно не допустить перехода Сибирской железной дороги под власть большевиков. «Можно думать, что американцы, не прибегая к мерам открытой оккупации, могли бы достигнуть в этом отношении значительных результатов. Затем, немцы вряд ли располагают теперь значительным количеством изделий, которыми они могли бы соблазнить наше крестьянство и побудить его продать имеющееся у него сырье. В этом отношении американцы могли бы с ними успешно конкурировать», — размышлял Маклаков [27]. Наконец, идейный фактор мог быть умело использован союзниками «в самых очагах большевизма». Разрешение всех этих задач требовало скорой и полной осведомленности о происходившем в России и, в частности, в ее отдельных областях, а также согласованного установления отношения к явлениям в России, согласованного принятия и проведения мер.
Маклаков также указал в своей телеграмме не только на отсутствие «единства действий союзников в русских делах», но и на нехватку планомерности и решительности в действиях отдельных союзных правительств. Он подчеркивал необходимость надлежащим образом организовать работу союзников «в области русских дел». На его взгляд, необходимость большего единства действий, «по-видимому, всего яснее» осознавалась президентом Вильсоном. «Вместе с тем к голосу Америки теперь особенно прислушиваются ее союзники. Поэтому если бы Американское Правительство поддержало бы мысль создания в Париже по образу других вновь возникших союзнических органов союзнического совета по русским делам, предложение это, быть может, имело бы шансы на успех», — отмечал Маклаков. Он очень просил Бахметева сообщить его заключение по поводу всех этих соображений, и в случае согласия последнего с изложенными мыслями, выражал надежду, что Бахметев не откажет, «путем внушения их» Вашингтонскому правительству, содействовать их осуществлению [28].
Защита национальных интересов
Возник вопрос и о защите российских интересов в Святой Земле после освобождения Иерусалима англичанами.
А.А. Смирнов
После межсознической конференции перед русскими диппредставителями встала острая задача защитить национальные интересы России. Прежде всего это касалось провозглашения Финляндией независимости и ее стремлений добиться признания со стороны союзников. Если Маклаков еще и проявлял некоторую нерешительность, то его коллеги Стахович и Гулькевич были непреклонны. Дипломаты пытались повлиять на правительства стран пребывания, однако, несмотря на полученные заверения со стороны последних, Франция признала независимость Финляндии. Это вызвало бурное негодование Маклакова, он даже собирался снять с себя звание посла. Однако министр иностранных дел Пишон сумел его убедить, что это было сделано для того, чтобы опередить признание Финляндии Германией. И хотя Гирс высказал идею попросить забрать признание обратно, Франция просто перестала о нем говорить.
А.Ф. Круглов
В то же время возник вопрос и о защите российских интересов в Святой Земле после освобождения Иерусалима англичанами. Гирс заявил, что это обязанность Русского заграничного представительства. В свою очередь, дипломатический агент в Египте А.А. Смирнов был обеспокоен тем, что испанский консул отказался защищать в Иерусалиме интересы российских граждан. Набоков поддержал его предложение направить в Иерусалим российского дипломатического агента. Однако в начале декабря 1917 г. все планы дипломатов рухнули. Из британского МИДа Набокову сообщили, что генерал Алленби, главнокомандующий на Палестинском фронте, счёл невозможным допустить в оккупированный Иерусалим гражданских иностранных агентов, однако ему было предписано «оказывать русским учреждениям всяческое покровительство» [29]. Вернуться к решению вопроса о русском диппредставителе в Святой Земле небольшевистские дипломаты смогли только в мае 1920 г., когда в Иерусалим был направлен бывший Генеральный консул в этом городе А.Ф. Круглов, официально именуемый «заведующим русскими интересами в Палестине».
Вопрос удержания России в войне и сохранения Кавказского фронта
Кавказская администрация и Штаб, оставаясь всецело верными Временному правительству, прилагали все усилия к восстановлению армии и её боеспособности; началось формирование национального корпуса из грузин, армян и татар
Н.С. Эттер
Российский посланник в Лондоне Набоков и его коллега в Тегеране Н.С. Эттер в первые послереволюционные недели попытались привлечь внимание союзников к сохранению Кавказского фронта. 17 (30) ноября Эттер сообщил Набокову, что в Тегеран прибыла делегация от Главнокомандующего Кавказской армии М.А. Пржевальского: Кавказская администрация и Штаб, оставаясь всецело верными Временному правительству, прилагали все усилия к восстановлению армии и её боеспособности; началось формирование национального корпуса из грузин, армян и татар, «одушевленных стремлением в собственных интересах продолжать войну с турками». Основное затруднение заключалось в отсутствии необходимых финансовых средств. Прибывшей в Тегеран делегации было предписано при посредничестве Эттера и английского чрезвычайного посланника и полномочного министра в Персии Марлинга добиться заключения займа у правительства Великобритании в 300 млн рублей при условии постепенных взносов и причисления их к общей сумме задолженности России Великобритании [30].
Эттер также поднял перед Набоковым вопрос о необходимости немедленной помощи в размере 70 млн рублей «во избежание развала всего Кавказского фронта». Он отмечал, что выполнение Кавказом союзных обязательств могло бы оказать «нравственное и фактическое воздействие на остальные части России», и считал поэтому крайне важным, чтобы Набоков всемерно поддержал просьбу Кавказской администрации и Главнокомандующего Кавказской армией перед британским правительством. Набоков сразу же включился в дело содействия сохранению Кавказского фронта. 20 ноября (3 декабря) он побывал у премьер-министра Великобритании Бонар Лоу, который, по его словам, отнесся сочувственно к этому вопросу. «…После разговора со мною будет немедленно докладывать Военному кабинету», — сообщал Набоков Маклакову [31]. Материальная поддержка была оказана, но уже спустя неделю Эттер стал передавать Набокову неоптимистичные сведения. 24 ноября (7 декабря) Эттер телеграфировал Набокову с просьбой сообщить коллегам в Париж и Рим, что, несмотря на широкую финансовую помощь, оказанную Кавказской армии Великобританией, трудно надеяться, что перемирие с турками «не наступит в ближайшем будущем».
Эттер также поднял перед Набоковым вопрос о необходимости немедленной помощи в размере 70 млн рублей «во избежание развала всего Кавказского фронта». Он отмечал, что выполнение Кавказом союзных обязательств могло бы оказать «нравственное и фактическое воздействие на остальные части России», и считал поэтому крайне важным, чтобы Набоков всемерно поддержал просьбу Кавказской администрации и Главнокомандующего Кавказской армией перед британским правительством. Набоков сразу же включился в дело содействия сохранению Кавказского фронта. 20 ноября (3 декабря) он побывал у премьер-министра Великобритании Бонар Лоу, который, по его словам, отнесся сочувственно к этому вопросу. «…После разговора со мною будет немедленно докладывать Военному кабинету», — сообщал Набоков Маклакову [31]. Материальная поддержка была оказана, но уже спустя неделю Эттер стал передавать Набокову неоптимистичные сведения. 24 ноября (7 декабря) Эттер телеграфировал Набокову с просьбой сообщить коллегам в Париж и Рим, что, несмотря на широкую финансовую помощь, оказанную Кавказской армии Великобританией, трудно надеяться, что перемирие с турками «не наступит в ближайшем будущем».
Вопрос об интервенции
В феврале 1918 г. посланник в Сиаме И.Г. Лорис-Меликов в письме к Бахметеву заявил о необходимости интервенции войск США в Россию для освобождения страны от германского гнета и «внутреннего рабства».
Опасаясь окончательного перехода России под власть немцев, русские диппредставители пришли к мысли о необходимости союзнической интервенции. В феврале 1918 г. посланник в Сиаме И.Г. Лорис-Меликов в письме к Бахметеву заявил о необходимости интервенции войск США в Россию для освобождения страны от германского гнета и «внутреннего рабства». Лорис-Меликов самостоятельно обратился при посредстве американского посланника в Сиаме к правительству США с призывом о помощи. Он всерьез опасался, что в роли «спасителя» России могла выступить Япония с иными мотивами и последствиями. К весне 1918 г. идея интервенции становится ключевой в телеграфной переписке между Маклаковым и Бахметевым. Поскольку и США, и европейские союзники заняли в тот период позицию невмешательства во внутренние дела России, основным субъектом интервенции всё же стала Япония.
Опасаясь роста германофильских настроений в России и надеясь на усиление национального движения, диппредставители активно призывали союзников к интервенции и фактически её санкционировали. 10 мая 1918 г. в телеграмме Маклакову Бахметев заявил, что им стоит покинуть почву общих рассуждений и перейти к конкретной постановке вопроса об интервенции перед союзниками и США. Для обеспечения согласованности в работе между посольствами в США и во Франции Бахметев направил в Париж секретаря посольства И. И. Сукина. Предпринятые послами усилия привели к тому, что на состоявшейся в конце мая – начале июня конференции союзников в Версале Франция выступила с энергичным предложением достичь согласия США на интервенцию. «Делали мы это в предположении, что союзная инициатива облепится в процессе своего продвижения в Россию русским национальным движением. В те времена такая тактика была правильна, и правильность её, в частности в Сибири, была подтверждена опытом нарастания русского движения вокруг чехословацкого действия», — отмечал впоследствии Бахметев [имелось в виду выступление чехословацкого корпуса против большевиков в мае 1918 г.]. Однако предварительно диппредставители заручились поддержкой политических групп в России, а также заявили союзникам, что территориальные права России не должны быть нарушены.
Опасаясь роста германофильских настроений в России и надеясь на усиление национального движения, диппредставители активно призывали союзников к интервенции и фактически её санкционировали. 10 мая 1918 г. в телеграмме Маклакову Бахметев заявил, что им стоит покинуть почву общих рассуждений и перейти к конкретной постановке вопроса об интервенции перед союзниками и США. Для обеспечения согласованности в работе между посольствами в США и во Франции Бахметев направил в Париж секретаря посольства И. И. Сукина. Предпринятые послами усилия привели к тому, что на состоявшейся в конце мая – начале июня конференции союзников в Версале Франция выступила с энергичным предложением достичь согласия США на интервенцию. «Делали мы это в предположении, что союзная инициатива облепится в процессе своего продвижения в Россию русским национальным движением. В те времена такая тактика была правильна, и правильность её, в частности в Сибири, была подтверждена опытом нарастания русского движения вокруг чехословацкого действия», — отмечал впоследствии Бахметев [имелось в виду выступление чехословацкого корпуса против большевиков в мае 1918 г.]. Однако предварительно диппредставители заручились поддержкой политических групп в России, а также заявили союзникам, что территориальные права России не должны быть нарушены.
Соотечественники и Белое движение
Антибольшевистская борьба
Помощь соотечественникам
Белое движение
Совет послов
Поддержка антибольшевистской борьбы
Н.А. Кудашев выступил инициатором создания отряда А.В. Колчака, отозвав его с полпути на месопотамский фронт.
Почти с самого начала появления в России первых белых вооруженных формирований русские диппредставители начали по мере возможностей наблюдать за их активностью. «Мы все, которые ни минуты не колеблясь, предсказывали крушение большевизма как системы нежизненной, всегда были склонны предварять естественное течение жизни и надеяться на хирургическое вмешательство какого-то хирурга; мы считали им и Каледина с Алексеевым, и Колчака, и Деникина и т. д.», — отмечал Маклаков в одном из своих писем. С марта 1918 г. миссия в Пекине во главе с князем Н.А. Кудашевым стала поддерживать есаула Забайкальского казачьего войска Г.М. Семенова, возглавившего антибольшевистский отряд, и осведомлять Маклакова и Бахметева о его выступлениях.
Одновременно Кудашев выступил инициатором создания отряда адмирала А.В. Колчака, отозвав его с полпути на месопотамский фронт. Кудашев заявил Колчаку: «Против той анархии, которая возникает в России, уже собираются вооруженные силы на юге России, где действуют добровольческие армии генерала Алексеева и генерала Корнилова [тогда еще не было известно о его смерти]; необходимо начать подготовлять Дальний Восток к тому, чтобы создать здесь вооруженную силу, для того чтобы обеспечить порядок и спокойствие на Дальнем Востоке».
Одновременно Кудашев выступил инициатором создания отряда адмирала А.В. Колчака, отозвав его с полпути на месопотамский фронт. Кудашев заявил Колчаку: «Против той анархии, которая возникает в России, уже собираются вооруженные силы на юге России, где действуют добровольческие армии генерала Алексеева и генерала Корнилова [тогда еще не было известно о его смерти]; необходимо начать подготовлять Дальний Восток к тому, чтобы создать здесь вооруженную силу, для того чтобы обеспечить порядок и спокойствие на Дальнем Востоке».
Помощь соотечественникам, застигнутым войной и революцией на чужбине
Единственными очагами жизнеобеспечения для российских подданных на чужбине стали посольства и миссии, уполномоченные прежними властями выдавать пособия и ссуды нуждавшимся соотечественникам.
В ряде европейских стран — Швейцарии, Италии, Франции, Великобритании и некоторых других — к октябрю 1917 г. сложились различные по численности колонии россиян, застигнутых Первой мировой войной за границей и не имевших возможности вернуться домой, а также командированных от различных ведомств для сотрудничества с союзниками. Русские колонии негативно отнеслись к приходу к власти большевиков и оказались фактически полностью отрезанными от родины.
После революции как пенсионные, так и частные переводы из России прекратились, и даже состоятельные представители колоний стали испытывать серьезные материальные трудности. Кроме того, за границей находилось большое число российских гражданских и военных пленных, в том числе и бежавших из плена, которые также нуждались в помощи. Единственными очагами жизнеобеспечения для российских подданных на чужбине стали посольства и миссии, уполномоченные прежними властями выдавать пособия и ссуды нуждавшимся соотечественникам. Лишенные централизованного кредитования, дипломатические представительства вынуждены были изыскивать новые пути для оказания помощи бедствовавшим на чужбине россиянам.
При посольстве во Франции стало действовать благотворительное Общество помощи русским под председательством сестры посла М.А. Маклаковой, которое оказывало им денежную помощь и содействовало в трудоустройстве [32]. При посольстве в Риме был открыт Комитет помощи русским в Италии [33]. Миссия в Нидерландах перевела полтора миллиона гульденов, полученных из Центрального комитета для военнопленных, в Турцию и Болгарию для оказания помощи российским военнопленным. Кроме того, за счет находившихся в ее распоряжении благотворительных средств миссия продолжала выдавать пенсии россиянам в Голландии.
После революции как пенсионные, так и частные переводы из России прекратились, и даже состоятельные представители колоний стали испытывать серьезные материальные трудности. Кроме того, за границей находилось большое число российских гражданских и военных пленных, в том числе и бежавших из плена, которые также нуждались в помощи. Единственными очагами жизнеобеспечения для российских подданных на чужбине стали посольства и миссии, уполномоченные прежними властями выдавать пособия и ссуды нуждавшимся соотечественникам. Лишенные централизованного кредитования, дипломатические представительства вынуждены были изыскивать новые пути для оказания помощи бедствовавшим на чужбине россиянам.
При посольстве во Франции стало действовать благотворительное Общество помощи русским под председательством сестры посла М.А. Маклаковой, которое оказывало им денежную помощь и содействовало в трудоустройстве [32]. При посольстве в Риме был открыт Комитет помощи русским в Италии [33]. Миссия в Нидерландах перевела полтора миллиона гульденов, полученных из Центрального комитета для военнопленных, в Турцию и Болгарию для оказания помощи российским военнопленным. Кроме того, за счет находившихся в ее распоряжении благотворительных средств миссия продолжала выдавать пенсии россиянам в Голландии.
На службе белым правительствам
В годы Гражданской войны российские диппредставители активно сотрудничали с правительствами А.В. Колчака, А.И. Деникина и П.Н. Врангеля.
В.Т. Рафальский
В годы Гражданской войны русские диппредставители активно сотрудничали с правительствами А.В. Колчака, А.И. Деникина и П.Н. Врангеля. С января 1919 г. их деятельностью руководил министр иностранных дел Омского и Екатеринодарского правительств С.Д. Сазонов. Диппредставители оказывали этим правительствам дипломатическую поддержку, активно, но тщетно ведя переговоры на международном уровне по вопросу их признания, а также занимались вопросами боевого снабжения белых армий, помощи беженцам, защите национальных интересов и имущества России за рубежом и др.
В.Н. Штрандтман
Русские диппредставители приняли непосредственное участие в подготовке представительства интересов России на Парижской мирной конференции 1919 г., содействуя организации и работе специального органа — Русского политического совещания в Париже [34]. Однако все их старания оказались напрасны: бывшие союзники проигнорировали их предложения, уже не считая Россию фактически существующей державой, расчленять территорию которой в своих планах они начали еще до Октябрьской революции 1917 г. [35]
С.Д. Сазонов
В период Белого движения в структуре Русского заграничного представительства произошли изменения за счет создания новых дипломатических структур и проведения новых назначений. В целях экономии была упразднена миссия в Бразилии, Чили, Уругвае и Парагвае, не игравшая значительной политической роли, а также миссия в Сиаме. В то же время в целях установления дружественных отношений с рядом стран были открыты сразу несколько дипломатических миссий во главе с диппредставителями из числа кадровых дореволюционных дипломатов. В январе 1919 г. была учреждена российская дипломатическая миссия в Праге, и уже летом на свой пост прибыл официальный представитель правительства Колчака В.Т. Рафальский. В начале апреля 1919 г. в Королевство сербов, хорватов и словенцев, после признания им правительства Колчака Всероссийским, был назначен посланник В.Н. Штрандтман. По инициативе правительства Деникина были учреждены временные дипломатические миссии в бывших неприятельских странах — Турции и Болгарии.
Е.В. Саблин
Что касается наиболее заметных кадровых изменений, то в сентябре 1919 г. Сазонов снял Набокова с поста чрезвычайного посланника и назначил управлять посольством в Лондоне в качестве поверенного в делах советника посольства Е.В. Саблина. Кадровую перестановку Сазонов мотивировал тем, что Набокову не удалось установить конструктивных связей с английскими властями и добиться от Великобритании помощи Омскому правительству в размерах, соответствующих его потребностям. Набоков был назначен поверенным в делах в Христиании (Осло) на место уволенного Д.Ф. Пилар фон Пильхау, откуда Набоков подал в отставку, когда убедился «в полной невозможности там работать на пользу России».
Совет послов
Совещание послов не претендовало на власть; оно ставило своей задачей охранять идею общерусской государственности, чтобы «не дать распылиться всем организованным силам противобольшевистской России в их тяжелой борьбе за русское дело»
В.Н. Крупенский
В начале февраля 1921 г., после эвакуации армии генерала Врангеля из Крыма и крушения его правительства в Париже состоялось Совещание послов в составе старшины российского дипломатического представительства за рубежом Гирса и послов Маклакова и Бахметева. На нем было принято решение взять под контроль российские заграничные казенные средства и имущество. Совещание послов исходило из того, что на тот момент единственным органом идеи государственности, имеющим характер постоянности, законной преемственности и сравнительной независимости от хода событий, являлось Русское дипломатическое представительство за границей. В нём были сосредоточены «все элементы выявления государственного организма — как в отношении к российскому достоянию и к интересам отдельных российских граждан, так и в смысле представительства за них перед иностранными правительствами». Совещание послов не претендовало на власть; оно ставило своей задачей охранять идею общерусской государственности, чтобы «не дать распылиться всем организованным силам противобольшевистской России в их тяжелой борьбе за русское дело» [36]. Часть взятых под его контроль казенных средств необходимо было срочно направить на помощь и расселение огромной массы беженцев из России.
Совещание послов постановило образовать в Париже под председательством Гирса финансовый совет, в состав которого вошли Маклаков, князь Г.Е. Львов (в тот момент возглавлявший Земско-городской комитет помощи беженцам) и М.В. Бернацкий, бывший начальник Управления финансов в правительстве Врангеля. Послы Бахметев и Крупенский (посол России в Японии), а также поверенный в делах в Лондоне Саблин во время их пребывания во Франции являлись членами этого совета. Поскольку именно послы санкционировали выплаты финансовому совету, в дальнейшем Совещание часто стало именоваться в эмигрантском обиходе как «Совет послов». Руководителем Совещания послов до ноября 1932 г. являлся Гирс, а после его смерти — Маклаков. За счет средств под контролем Совещания послов на протяжении нескольких десятилетий происходила материальная поддержка множества культурных, образовательных, благотворительных и прочих организаций русской эмиграции. Последние выплаты из фонда, подконтрольного Совещанию, произошли незадолго до смерти Маклакова в 1957 г.
В начале 1920-х гг. представителем Совещания послов в Совещательном комитете частных организаций при Верховном комиссариате по делам русских беженцев стал бывший посланник в Швеции Гулькевич. В 1931 г. Гулькевич вошел в Административный совет Международного офиса имени Нансена, сменившего Верховный комиссариат, был товарищем председателя совета, а также входил в состав Межправительственной комиссии. Таким образом, у Совещания послов появилась возможность лоббировать интересы русских эмигрантов на международном уровне.
Совещание послов постановило образовать в Париже под председательством Гирса финансовый совет, в состав которого вошли Маклаков, князь Г.Е. Львов (в тот момент возглавлявший Земско-городской комитет помощи беженцам) и М.В. Бернацкий, бывший начальник Управления финансов в правительстве Врангеля. Послы Бахметев и Крупенский (посол России в Японии), а также поверенный в делах в Лондоне Саблин во время их пребывания во Франции являлись членами этого совета. Поскольку именно послы санкционировали выплаты финансовому совету, в дальнейшем Совещание часто стало именоваться в эмигрантском обиходе как «Совет послов». Руководителем Совещания послов до ноября 1932 г. являлся Гирс, а после его смерти — Маклаков. За счет средств под контролем Совещания послов на протяжении нескольких десятилетий происходила материальная поддержка множества культурных, образовательных, благотворительных и прочих организаций русской эмиграции. Последние выплаты из фонда, подконтрольного Совещанию, произошли незадолго до смерти Маклакова в 1957 г.
В начале 1920-х гг. представителем Совещания послов в Совещательном комитете частных организаций при Верховном комиссариате по делам русских беженцев стал бывший посланник в Швеции Гулькевич. В 1931 г. Гулькевич вошел в Административный совет Международного офиса имени Нансена, сменившего Верховный комиссариат, был товарищем председателя совета, а также входил в состав Межправительственной комиссии. Таким образом, у Совещания послов появилась возможность лоббировать интересы русских эмигрантов на международном уровне.
Структура российского заграничного представительства накануне упразднения
По данным на май 1921 г., общая структура небольшевистского заграничного представительства включала в себя Центральное дипломатическое установление в Париже во главе со старшиной российского дипломатического представительства М. Гирсом (советник — барон Б.Э. Нольде); 6 посольств (в Париже, Лондоне, Риме, Мадриде, Токио, Вашингтоне), 9 «старых» миссий из прежних 19 (в Брюсселе, при Святом Престоле, в Христиании, Копенгагене, Стокгольме, Гааге, Тегеране, Бухаресте и Афинах) и 6 «новых», возникших в период Гражданской войны, три из которых был постоянными (в Белграде, Праге и Берлине, где она официально носила название Русской делегации по делам о военных и военнопленных), а три других именовались временными (в Софии, Варшаве и Константинополе) [37]. Следует отметить, что в список не был включен посланник в Аргентине, который продолжал сохранять свой статус, но не поддерживал контакты с Совещанием послов. Кроме посольств и миссий, работали два дипломатических агентства в Каире и Марокко, временный дипломатический представитель в Гельсингфорсе, 11 генеральных консульств, около 20 консульств, 1 консульская часть в Константинополе, лично консулы в Христиании Х.П. Кристи и в Буэнос-Айресе Ф.В. Пташник, а также 2 вице-консула. Общее число сотрудников загранучреждений составляло более 135 человек.
По данным на май 1921 г., общая структура небольшевистского заграничного представительства включала в себя Центральное дипломатическое установление в Париже во главе со старшиной российского дипломатического представительства М. Гирсом (советник — барон Б.Э. Нольде); 6 посольств (в Париже, Лондоне, Риме, Мадриде, Токио, Вашингтоне), 9 «старых» миссий из прежних 19 (в Брюсселе, при Святом Престоле, в Христиании, Копенгагене, Стокгольме, Гааге, Тегеране, Бухаресте и Афинах) и 6 «новых», возникших в период Гражданской войны, три из которых был постоянными (в Белграде, Праге и Берлине, где она официально носила название Русской делегации по делам о военных и военнопленных), а три других именовались временными (в Софии, Варшаве и Константинополе) [37]. Следует отметить, что в список не был включен посланник в Аргентине, который продолжал сохранять свой статус, но не поддерживал контакты с Совещанием послов. Кроме посольств и миссий, работали два дипломатических агентства в Каире и Марокко, временный дипломатический представитель в Гельсингфорсе, 11 генеральных консульств, около 20 консульств, 1 консульская часть в Константинополе, лично консулы в Христиании Х.П. Кристи и в Буэнос-Айресе Ф.В. Пташник, а также 2 вице-консула. Общее число сотрудников загранучреждений составляло более 135 человек.
Представители эмиграции
В период с 1920 по 1925 гг. происходил постепенный процесс ликвидации Русского небольшевистского представительства.
С.А. Поклевский-Козелл
Изначально русские диппредставители условились, что будут оставаться на своих служебных постах до момента признания советского правительства зарубежными странами. В период с 1920 по 1925 гг. происходил постепенный процесс ликвидации Русского небольшевистского представительства. Одни из диппредставительств закрылись в силу давления внешне- или внутриполитических факторов на правительства стран пребывания: в 1920 г. — миссия и консульства в Китае; в 1922 г. — посольство в США, в начале 1923 г. — миссия в Болгарии [38]. Однако большинство посольств и миссий было упразднено в связи с международно-правовым признанием СССР сначала де-факто, а затем и де-юре. Их руководители вынуждены были уступать свои посты советским дипломатам [39].
Только несколько русских диппредставителей сохранили свой статус и числились на дипломатическом листе вплоть до 1930 – 1940-х гг.: посланник в Буэнос-Айресе Штейн (до 1931 г., причем безо всяких контактов с Совещанием послов); посланник в Бухаресте Поклевский-Козелл (до 1934 г.); Пустошкин в Гааге (до 1940 г.) как «лицо, наделенное полномочиями по ликвидации дел бывшей русской миссии», а также С.А. Угет в Вашингтоне (до 1933 г.) как финансовый агент и хранитель российской собственности в США.
Только несколько русских диппредставителей сохранили свой статус и числились на дипломатическом листе вплоть до 1930 – 1940-х гг.: посланник в Буэнос-Айресе Штейн (до 1931 г., причем безо всяких контактов с Совещанием послов); посланник в Бухаресте Поклевский-Козелл (до 1934 г.); Пустошкин в Гааге (до 1940 г.) как «лицо, наделенное полномочиями по ликвидации дел бывшей русской миссии», а также С.А. Угет в Вашингтоне (до 1933 г.) как финансовый агент и хранитель российской собственности в США.
П.К. Пустошкин
Однако в ряде случаев бывшим русским диппредставителям удалось преобразовать свои учреждения в квазиконсульские — либо путем их переименования («смена вывески»), либо создав новые эмигрантские организации или интегрировавшись в международные структуры с консульскими функциями, либо лично сохранив за собой неофициальные консульские полномочия. Иностранные правительства предоставляли бывшим диппредставительствам или конкретным дипломатам эти права, поскольку давно знали их и доверяли их авторитету и профессионализму. Продолжая защищать интересы русских эмигрантов, бывшие дипломаты координировали свою «консульскую» деятельность с председателем Совещания послов через осведомительную переписку, в том числе и по внешнеполитическим вопросам. Для председателя Совещания послов Гирса, как отмечал Б. Нольде, «и эта работа была "службой". Он был прав в этом ощущении. Зарубежная Россия, интересам которой он служил, несет в себе залог преемственного и культурного развития родины». Маклаков раскрывал значение этой постдипломатической деятельности так: « …Все те, которые признают себя гражданами этого государства, могут обращаться ко мне, ибо я сейчас представляю Россию не определенного правительства, которого нет, не Временного правительства, которое низвергнуто, а Россию вообще, Россию как таковую» [40].
В.Ф. Гроссе
К числу первых таких учреждений относится возникшее после закрытия в 1920 г. русской миссии и консульств в Китае Бюро по русским делам, работавшее в здании Генерального консульства в Шанхае в 1921–1924 гг. при номинальном руководстве китайского Особого делегата, или Комиссара по иностранным делам, и при фактическом руководстве назначенного его советником по русским делам генерального консула В.Ф. Гроссе (при содействии вице-консулов К.Э. Мецлера и Н.A. Иванова). К тому же периоду относится и создание Канцелярии по русским делам, действовавшей в здании бывшего Генерального консульства в Ханькоу в 1920–1925 гг. при номинальном руководстве Комиссара по иностранным делам и фактическом ведении дел бывшим генеральным консулом А.Т. Бельченко. В 1924 г., покинув здание Генконсульства, Гроссе основал и до 1926 г. возглавлял Комитет защиты прав и интересов русских в Шанхае (с 1926 г. — Иванов), а затем Русский Эмигрантский комитет (1926–1931), который после его смерти возглавил Мецлер (в 1940 г. — Иванов). Аналогичный Комитет защиты прав и интересов русских в Ханькоу под руководством Бельченко работал в 1925–1938 гг.
К.Э. Мецлер
В Германии в 1922–1938 гг. действовала Организация (Бюро) защиты интересов русских беженцев во главе с дипломатом С.Д. Боткиным, в которую после подписания Рапалльского мирного договора была переименована Русская делегация в Берлине. В Дании бывший российский поверенный в делах барон М.Ф. Мейендорф стал заведующим Бюро по делам русских беженцев в Копенгагене. Во Франции в 1925–1941 гг. активно работал Центральный офис по делам русских беженцев во главе с Маклаковым и его региональные отделения («Русские бюро»), действовавшие в бывшем генеральном консульстве в Париже (рук. — Б.А. Татищев, исполняющий обязанности советника посольства в Париже в 1921 г.), консульствах в Марселе (рук. — консул Л.П. Гомеля) и Ницце (рук. — консул Е.С. Протопопов). Кроме того, с 1924 г. в Париже возник Эмигрантский комитет под председательством бывшего посла Маклакова, созданный для защиты интересов русских эмигрантов. В Великобритании с 1924 г. бывший поверенный в делах Саблин лично стал представителем интересов русской колонии. В Королевстве сербов, хорватов и словенцев в 1924–1939 гг. действовала Делегация, ведающая интересами русской эмиграции в КСХС, в которую была переименована русская миссия во главе с посланником В.Н. Штрандтманом (Делегат, ведающий интересами русской эмиграции в КСХС). Помощником Делегата был Н.С. Урсати; консул в Загребе стал представителем Делегата.
А.Т. Бельченко
В мае 1926 г. при МВД Египта были созданы Русские бюро для нужд эмигрантов. Русское бюро в Каире сначала возглавил вице-консул в Яффе С.П. Разумовский, а затем каирский вице-консул Н.И. Виноградов. В 1926 г. консул в Александрии А.М. Петров стал директором александрийского Русского бюро при Департаменте общественной безопасности МВД Египта. В Чехословакии лично, по соглашению с чешским правительством консульские функции исполнял бывший посланник правительства Колчака В.Т. Рафальский. В Бельгии в 1927 г. по решению министра иностранных дел Э. Вандервельде в Брюсселе был открыт Офис по делам русских беженцев во главе с бывшим генеральным консулом Е.А. Буткевичем, который работал до конца 1930-х гг. После окончания Второй мировой войны 30 апреля 1945 г. МИД Бельгии вновь признал Буткевича директором Офиса по делам русских беженцев, c той же компетенцией, какая существовала у него до войны, однако в 1948 г. Буткевич скончался.
С.Д. Боткин
В США после закрытия российского посольства в 1922 г., но непризнания СССР американским правительством до 1933 г., С.А. Угет заведовал, как он его сам называл, «Агентством для ведения всеми прежними посольскими делами». В Нью-Йорке до 1928 г. продолжал оказывать консульскую помощь соотечественникам генеральный консул М.М. Устинов, а в Сиэтле до 1933 г. — генеральный консул Н. В. Богоявленский. С 1928 по 1930 гг. в Нью-Йорке действовало Бюро содействия русским, которое возглавлял П.А. Руцкий, бывший консул в Нью-Йорке (в учредительный комитет Бюро вошли бывший посол Бахметев и финансовый агент Угет), а с 1930 г. Бюро продолжило свою работу как международный филиал YMCA.
Н.М. Устинов
В ряде стран, где возникли русские колонии, но отсутствовали или были закрыты диппредставительства России, работали представители Совещания послов. Они либо были специально направлены Совещанием в эти государства, либо уже пожившие там ранее эмигрантские общественные деятели соглашались взять на себя представительство его интересов. Подобные представители в зависимости от поставленных перед ними задач занимались как зондированием политической почвы, так и решением на местах вопросов, связанных с защитой эмигрантских интересов. Все представители поддерживали осведомительную переписку с председателем Совещания. В Финляндии таковыми были профессор-правовед, представитель кадетской партии Д.Д. Гримм (с начала 1921 по 1922 гг.) и председатель Особого комитета по делам русских в Финляндии барон Б.Н. Гревениц (после 1922 – 1930-е гг.); в Эстонии — А.К. Клапье-де-Коллонг, бывший консул в Ньюкасле (1920-е гг.); в Венгрии — дипломат князь П.П. Волконский (1921 – 1924 гг.) и М.С. Самсонов, представитель Русского Красного Креста (старой организации); в Греции — председатель Союза русских эмигрантов барон А.П. Оффенберг, бывший секретарь вел. кн. Елены Владимировны (1930 – май 1933); в Австрии — К.П. Шабельский, представитель Делегации по защите интересов русских в Австрии, в Болгарии — дипломат Б.С. Серафимов, в Китае — вице-консул К.Э. Мецлер.
Ф.Л. Броссе
Бывшие дипломаты также активно взаимодействовали со структурами Офиса Верховного комиссара по делам беженцев, а затем с Нансеновским международным офисом. Заместителем главы представительства Верховного комиссара по делам беженцев в Германии до 1927 г. был бывший посланник А.И. Щербатский. В Бухаресте посланник Поклевский-Козелл с 1932 г. являлся почетным представителем Нансеновского международного офиса по делам эмигрантов при Лиге Наций в Румынии, а в Болгарии пост представителя этого офиса занимал бывший поверенный в делах в Константинополе Б.С. Серафимов.
Д.И. Абрикосов
Несколько бывших русских дипломатов стали работать в структуре Русского Красного Креста (с.о.), став его представителями: в Италии — бывший генеральный консул Г.П. Забелло, в Осло — генеральный консул Х.П. Кристи, в Гааге — П.К. Пустошкин, в Белграде — В.Н. Штрандтман. Интересно отметить, что представителем РКК (с.о.) стала супруга бывшего посланника в Афинах С.И. Демидова.
Особо следует упомянуть о руководстве бывшими дипломатами эмигрантскими общественно-культурными и благотворительными организациями. Русский Дом Саблина в Лондоне, приобретенный им на собственные средства, стал уникальным центром русской колонии, в котором проходили разнообразные творческие встречи, концерты, выступления и т. д., сохранялась национальная культурная традиция [41]. В Париже председатель Совещания послов Гирс в то же время являлся председателем Комитета попечительства о русских детях во Франции (с 1923 г.). В Варшаве в 1926–1931 гг. действовал Союз русских эмигрантских организаций в Польше, во главе с бывшим начальником временной дипломатической миссии В.М. Горловым. Русское благотворительное Общество в Дании работало под председательством барона Мейендорфа. Незарегистрированное общество «Русский Салон» было создано генеральным консулом Ф.Л. Броссе в Стокгольме. С.В. Жуковский, работавший в 1920-1930-е гг. в аппарате председателя Совещания послов, в 1931 г. был избран председателем правления Союза деятелей русского искусства.
Особо следует упомянуть о руководстве бывшими дипломатами эмигрантскими общественно-культурными и благотворительными организациями. Русский Дом Саблина в Лондоне, приобретенный им на собственные средства, стал уникальным центром русской колонии, в котором проходили разнообразные творческие встречи, концерты, выступления и т. д., сохранялась национальная культурная традиция [41]. В Париже председатель Совещания послов Гирс в то же время являлся председателем Комитета попечительства о русских детях во Франции (с 1923 г.). В Варшаве в 1926–1931 гг. действовал Союз русских эмигрантских организаций в Польше, во главе с бывшим начальником временной дипломатической миссии В.М. Горловым. Русское благотворительное Общество в Дании работало под председательством барона Мейендорфа. Незарегистрированное общество «Русский Салон» было создано генеральным консулом Ф.Л. Броссе в Стокгольме. С.В. Жуковский, работавший в 1920-1930-е гг. в аппарате председателя Совещания послов, в 1931 г. был избран председателем правления Союза деятелей русского искусства.
Вместо эпилога
В качестве своеобразного подведения итога многолетней деятельности российских дипломатов в эмиграции, единодушно бросивших вызов Октябрю 1917 г., хочется процитировать слова дипломата князя Г.Н. Трубецкого, сказанные о руководителе Совещания послов М.Н. Гирсе, направлявшего работу своих коллег на местах:
«Сколько осторожности, такта, терпения и мудрости требовалось для того, чтобы спокойно и с достоинством продолжать служить интересам всё той же России, которая, как град Китеж, скрылась в глубине народной жизни и перестала быть видима и признаваема вчерашними нашими друзьями и недругами. <…> Под его руководством ту же незаметную, лично неблагодарную, но общественно нужную задачу выполняют бывшие наши дипломатические представители на местах. Их часто критикуют, ибо ждут от них выполнения непосильных задач, редко бывают им благодарны, ибо благодарность не есть качество, вообще отличающее людей, а еще меньше людей, трудно свыкающихся с бесправным положением беженства. Но к ним продолжают обращаться и русские, и иностранцы. Достоинство, с которым они сумели поставить себя перед иностранными правительствами, помогло им добиться полупризнания, и возможности защищать в мере сил интересы беженства, а порою и более широкие интересы национальной России. Придет время, и заслуги этих людей получат благодарное признание».
«Сколько осторожности, такта, терпения и мудрости требовалось для того, чтобы спокойно и с достоинством продолжать служить интересам всё той же России, которая, как град Китеж, скрылась в глубине народной жизни и перестала быть видима и признаваема вчерашними нашими друзьями и недругами. <…> Под его руководством ту же незаметную, лично неблагодарную, но общественно нужную задачу выполняют бывшие наши дипломатические представители на местах. Их часто критикуют, ибо ждут от них выполнения непосильных задач, редко бывают им благодарны, ибо благодарность не есть качество, вообще отличающее людей, а еще меньше людей, трудно свыкающихся с бесправным положением беженства. Но к ним продолжают обращаться и русские, и иностранцы. Достоинство, с которым они сумели поставить себя перед иностранными правительствами, помогло им добиться полупризнания, и возможности защищать в мере сил интересы беженства, а порою и более широкие интересы национальной России. Придет время, и заслуги этих людей получат благодарное признание».
Дипломатические представители России накануне Октября 1917 г.
Посольство в Париже || Матвей Маркович Севастопуло >>
Поверенный в делах Матвей Маркович Севастопуло (1868–1943).
3 июня 1917 г. Временное правительство назначило советника посольства в Париже Севастопуло чрезвычайным посланником и полномочным министром при Его Величестве Короле Датском. 5 сентября 1917 г. Временное правительство назначило на пост посла в Париже Василия Алексеевича Маклакова. Он прибыл к служебному посту 25 октября (7 ноября) 1917 г. Маклаков возглавил Центральный офис по делам русских беженцев во Франции и Эмигрантский комитет, оставаясь на этом посту до начала Второй мировой войны.
3 июня 1917 г. Временное правительство назначило советника посольства в Париже Севастопуло чрезвычайным посланником и полномочным министром при Его Величестве Короле Датском. 5 сентября 1917 г. Временное правительство назначило на пост посла в Париже Василия Алексеевича Маклакова. Он прибыл к служебному посту 25 октября (7 ноября) 1917 г. Маклаков возглавил Центральный офис по делам русских беженцев во Франции и Эмигрантский комитет, оставаясь на этом посту до начала Второй мировой войны.
Посольство в Лондоне || Константин Дмитриевич Набоков >>
Чрезвычайный посланник и полномочный министр (лично), оставаясь в должности советника посольства Константин Дмитриевич Набоков (1872–1927).
Назначен 14 мая 1917 г. Временным правительством. 24 сентября (7 октября) 1917 г. Набоков телеграфировал лично министру иностранных дел, что принимает пост посла в Христиании (Осло). До Октябрьской революции 1917 г. назначение не успело состояться. Занимал пост посланника до начала сентября 1919 г. По решению министра иностранных дел правительств Колчака и Деникина С.Д. Сазонова передал пост советнику посольства Е.В. Саблину и принял назначение на пост посланника в Осло, откуда подал в отставку. Эмигрировал в Лондон. Публиковался в газетах «Руль», Сегодня», был публичным лектором Лондонского, Оксфордского и Кембриджского университетов; читал лекции по русской культуре, в частности, русской литературе. В июне 1926 г. Кембриджский университета присвоил ему почетную степень магистра.
Назначен 14 мая 1917 г. Временным правительством. 24 сентября (7 октября) 1917 г. Набоков телеграфировал лично министру иностранных дел, что принимает пост посла в Христиании (Осло). До Октябрьской революции 1917 г. назначение не успело состояться. Занимал пост посланника до начала сентября 1919 г. По решению министра иностранных дел правительств Колчака и Деникина С.Д. Сазонова передал пост советнику посольства Е.В. Саблину и принял назначение на пост посланника в Осло, откуда подал в отставку. Эмигрировал в Лондон. Публиковался в газетах «Руль», Сегодня», был публичным лектором Лондонского, Оксфордского и Кембриджского университетов; читал лекции по русской культуре, в частности, русской литературе. В июне 1926 г. Кембриджский университета присвоил ему почетную степень магистра.
Посольство в Риме || Михаил Николаевич Гирс >>
Посол Михаил Николаевич Гирс (1856–1932).
Старейшина Русского заграничного представительства. 27 мая 1920 г. министр иностранных дел С. Д. Сазонов направил в русские посольства и миссии циркулярную телеграмму, в которой просил все ведомства иностранных дел обращаться для согласования действий за советом к Гирсу. С начала 1921 г. и до своей смерти в 1932 г. Гирс являлся председателем Совещания послов в Париже. С 1923 г. — председатель Комитета попечительства о русских детях во Франции.
Старейшина Русского заграничного представительства. 27 мая 1920 г. министр иностранных дел С. Д. Сазонов направил в русские посольства и миссии циркулярную телеграмму, в которой просил все ведомства иностранных дел обращаться для согласования действий за советом к Гирсу. С начала 1921 г. и до своей смерти в 1932 г. Гирс являлся председателем Совещания послов в Париже. С 1923 г. — председатель Комитета попечительства о русских детях во Франции.
Посольство в Мадриде || Юрий Яковлевич Соловьев >>
Поверенный в делах Юрий Яковлевич Соловьев (1872–1934)
В сентябре 1917 г. Временное правительство назначило чрезвычайным и полномочным послом при Его Величестве Короле Испании Михаила Александровича Стаховича (1861–1923). Революция застигла М.А. Стаховича на пути к месту службы, в Париже. Ю.Я. Соловьев ответил на телеграмму Троцкого согласием проводить советскую внешнюю политику. В январе 1918 г. М.А. Стахович прибыл в Мадрид. 9 (22) января он телеграфировал Маклакову: «Пользуясь отсутствием Министра, отвергая компетентность Парижского совещания, Ю.Я. Соловьев отказался сдать мне Посольство и оставил руководство за собой. Впредь прошу адресовать служебные депеши мне». К концу января 1918 г. было решено, что русское посольство в Мадриде будет официально представлять поверенный в делах барон Мейендорф. Однако глава испанского правительства просил М.А. Стаховича являться во всех официозных случаях. М.А. Стахович на собственные средства работал в Мадриде до апреля 1918 г. В 1919 г. участвовал в работе Русского политического совещания в Париже. Затем эмигрировал во Францию.
В сентябре 1917 г. Временное правительство назначило чрезвычайным и полномочным послом при Его Величестве Короле Испании Михаила Александровича Стаховича (1861–1923). Революция застигла М.А. Стаховича на пути к месту службы, в Париже. Ю.Я. Соловьев ответил на телеграмму Троцкого согласием проводить советскую внешнюю политику. В январе 1918 г. М.А. Стахович прибыл в Мадрид. 9 (22) января он телеграфировал Маклакову: «Пользуясь отсутствием Министра, отвергая компетентность Парижского совещания, Ю.Я. Соловьев отказался сдать мне Посольство и оставил руководство за собой. Впредь прошу адресовать служебные депеши мне». К концу января 1918 г. было решено, что русское посольство в Мадриде будет официально представлять поверенный в делах барон Мейендорф. Однако глава испанского правительства просил М.А. Стаховича являться во всех официозных случаях. М.А. Стахович на собственные средства работал в Мадриде до апреля 1918 г. В 1919 г. участвовал в работе Русского политического совещания в Париже. Затем эмигрировал во Францию.
Посольство в Токио || Василий Николаевич Крупенский >>
Посол Василий Николаевич Крупенский (1869–1945)
Занимал пост до сентября 1921 г. 20 сентября 1921 г. Крупенский телеграфировал Гирсу: «Японское правительство предупредило меня, что в ближайшем будущем оно перестанет признавать меня послом здесь. Ввиду этого я выезжаю отсюда в конце ноября в Марсель, передав Абрикосову управление посольством, состав коего будет сокращен и которое будет именоваться японцами "бывшим русским посольством"». Этот шаг японского правительства, по мнению Крупенского, объяснялся переговорами в Дайрене с представителями Дальневосточной Республики.
Занимал пост до сентября 1921 г. 20 сентября 1921 г. Крупенский телеграфировал Гирсу: «Японское правительство предупредило меня, что в ближайшем будущем оно перестанет признавать меня послом здесь. Ввиду этого я выезжаю отсюда в конце ноября в Марсель, передав Абрикосову управление посольством, состав коего будет сокращен и которое будет именоваться японцами "бывшим русским посольством"». Этот шаг японского правительства, по мнению Крупенского, объяснялся переговорами в Дайрене с представителями Дальневосточной Республики.
Посольство в Вашингтоне || Борис Александрович Бахметев >>
Чрезвычайный и полномочный посол Борис Александрович Бахметев (1880–1951)
25 апреля 1917 г. назначен Временным правительством начальником Российской чрезвычайной миссии в США. Занимал пост до 1922 г., после вернулся к научно-инженерной деятельности. В 1923 г. Бахметев открыл в Нью-Йорке консультационную фирму по вопросам проектирования гидравлических систем, также являлся одним из учредителей ряда других фирм научно-технического характера. Занимался научными исследованиями по гидродинамике – исследовал переменные потоки жидкости в лаборатории гидравлики Колумбийского университета Нью-Йорка, а с 1931 г. стал профессором кафедры гражданского строительства этого университета. В середине 1940-х гг. Бахметев стал одним из членов – учредителей Американского Национального фонда Научных исследований, а также входил в Национальный внешнеполитический совет, Ассоциацию прогресса науки, Академию наук историков Нью-Йорка и Коннектикута. За свою работу «Механика турбулентного движения» Бахметев был награжден Большой медалью общества дипломированных инженеров Франции. Он также являлся лауреатом премий Дж. Лори (1937) и Дж. Стивенса (1944), которые были ему присуждены за заслуги в развитии прикладной науки. Имя Бахметева носит основанные им Бахметевский гуманитарный фонд и Бахметевский архив российской и восточноевропейской истории и культуры Колумбийского университета.
25 апреля 1917 г. назначен Временным правительством начальником Российской чрезвычайной миссии в США. Занимал пост до 1922 г., после вернулся к научно-инженерной деятельности. В 1923 г. Бахметев открыл в Нью-Йорке консультационную фирму по вопросам проектирования гидравлических систем, также являлся одним из учредителей ряда других фирм научно-технического характера. Занимался научными исследованиями по гидродинамике – исследовал переменные потоки жидкости в лаборатории гидравлики Колумбийского университета Нью-Йорка, а с 1931 г. стал профессором кафедры гражданского строительства этого университета. В середине 1940-х гг. Бахметев стал одним из членов – учредителей Американского Национального фонда Научных исследований, а также входил в Национальный внешнеполитический совет, Ассоциацию прогресса науки, Академию наук историков Нью-Йорка и Коннектикута. За свою работу «Механика турбулентного движения» Бахметев был награжден Большой медалью общества дипломированных инженеров Франции. Он также являлся лауреатом премий Дж. Лори (1937) и Дж. Стивенса (1944), которые были ему присуждены за заслуги в развитии прикладной науки. Имя Бахметева носит основанные им Бахметевский гуманитарный фонд и Бахметевский архив российской и восточноевропейской истории и культуры Колумбийского университета.
Миссия при Святом Престоле (Ватикан) || Александр Иосифович Лысаковский >>
Министр-резидент при его Святейшестве папе с предоставлением ему лично звания чрезвычайного посланника и полномочного министра с 5 июля 1917 г. Александр Иосифович Лысаковский (1879–1941)
Назначен Временным правительством 9 июля 1917 г. До этого работал управляющим Отдела печати МИДа. С 1924 г. проживал во Франции. Корреспондент в Париже американской газеты Evening post. В 1929 г. стал членом Союза журналистов. Член правления Российского национального объединения (1930-е гг.). В 1939 г. читал цикл лекций в Русском общевоинском союзе (РОВС) для чинов РОВС. Скончался в Ницце, похоронен на кладбище Кокад.
Назначен Временным правительством 9 июля 1917 г. До этого работал управляющим Отдела печати МИДа. С 1924 г. проживал во Франции. Корреспондент в Париже американской газеты Evening post. В 1929 г. стал членом Союза журналистов. Член правления Российского национального объединения (1930-е гг.). В 1939 г. читал цикл лекций в Русском общевоинском союзе (РОВС) для чинов РОВС. Скончался в Ницце, похоронен на кладбище Кокад.
Миссия в Лиссабоне || Рольф Рудольфович Унгерн-Штернберг >>
Временный поверенный в делах барон Рольф Рудольфович Унгерн-Штернберг (1880–1943)
Ответил на телеграмму Л.Д. Троцкого, содержащую предложение проводить советскую внешнюю политику. В его ответе не было согласия сотрудничать с большевиками, но сам его факт повлек за собой бойкот со стороны русских небольшевистских дипломатов. 23 ноября (6 декабря) 1917 г. посланник в Лондоне Набоков направил Унгерн-Штернбергу открытую телеграмму, в которой заявил, что считает его ответ Троцкому изменой России и Временному правительству, которому он до сих пор служил. По мнению Унгерна-Штернберга, события последних месяцев ясно доказывали, что продолжение войны привело бы Россию к утрате территории или расчленению. 1 (14) декабря Маклаков телеграфировал Унгерну-Штернбергу: «Не касаясь оценки Набокова, полагаю, что никто не поставит вам в вину ни Вашего понимания положения в России, ни Вашего желания убедить союзников в правильности этого понимания. Всех удивил тот факт, что Вы ответили Троцкому, чем признали за ним право Вас спрашивать и, следовательно, признали его законной властью. Это недопустимо раньше чем он признан Россией и союзными правительствами. Непонятно и то, что Вы ответили ему, не снесясь предварительно с нами. Ввиду этого коренного разногласия, не вхожу в обмен мнений по существу вопроса».
Отказавшись в 1918 г. возвратиться в Россию, барон Унгерн-Штернберг вначале жил в Лиссабоне, потом в Германии и с 1926 г. в Японии. Занимал профессорскую кафедру французского и русского языков в коммерческих колледжах в Токио и Нагасаки.
Ответил на телеграмму Л.Д. Троцкого, содержащую предложение проводить советскую внешнюю политику. В его ответе не было согласия сотрудничать с большевиками, но сам его факт повлек за собой бойкот со стороны русских небольшевистских дипломатов. 23 ноября (6 декабря) 1917 г. посланник в Лондоне Набоков направил Унгерн-Штернбергу открытую телеграмму, в которой заявил, что считает его ответ Троцкому изменой России и Временному правительству, которому он до сих пор служил. По мнению Унгерна-Штернберга, события последних месяцев ясно доказывали, что продолжение войны привело бы Россию к утрате территории или расчленению. 1 (14) декабря Маклаков телеграфировал Унгерну-Штернбергу: «Не касаясь оценки Набокова, полагаю, что никто не поставит вам в вину ни Вашего понимания положения в России, ни Вашего желания убедить союзников в правильности этого понимания. Всех удивил тот факт, что Вы ответили Троцкому, чем признали за ним право Вас спрашивать и, следовательно, признали его законной властью. Это недопустимо раньше чем он признан Россией и союзными правительствами. Непонятно и то, что Вы ответили ему, не снесясь предварительно с нами. Ввиду этого коренного разногласия, не вхожу в обмен мнений по существу вопроса».
Отказавшись в 1918 г. возвратиться в Россию, барон Унгерн-Штернберг вначале жил в Лиссабоне, потом в Германии и с 1926 г. в Японии. Занимал профессорскую кафедру французского и русского языков в коммерческих колледжах в Токио и Нагасаки.
Миссия в Брюсселе || Дмитрий Александрович Нелидов >>
Посланник Дмитрий Александрович Нелидов (1863–1935)
До 1923 г. возглавлял миссию в Бельгии. В связи с переездом Нелидова в Париж в 1923 г. ведение текущих дел миссии принял на себя генеральный консул в Брюсселе Е.А. Буткевич. В 1920-е гг. Д.А. Нелидов занимал должность казначея и был членом приходского совета собора Александра Невского в Париже. Коллекционировал предметы древнего церковного искусства. Скончался 6 февраля 1935 г. в Париже.
До 1923 г. возглавлял миссию в Бельгии. В связи с переездом Нелидова в Париж в 1923 г. ведение текущих дел миссии принял на себя генеральный консул в Брюсселе Е.А. Буткевич. В 1920-е гг. Д.А. Нелидов занимал должность казначея и был членом приходского совета собора Александра Невского в Париже. Коллекционировал предметы древнего церковного искусства. Скончался 6 февраля 1935 г. в Париже.
Миссия в Гааге || Генрих Генрихович Бах >>
Поверенный в делах Генрих Генрихович Бах (1863–1935)
На момент октября 1917 г. посланник Александр Николаевич Свечин (1859–1939) находился в отпуске и его замещал первый секретарь миссии Г.Г. Бах. В силу морального потрясения, вызванного революционными событиями в России, а также в связи с ухудшением здоровья А.Н. Свечин подал в отставку, уступив свой пост Г.Г. Баху. Летом 1919 г. Г.Г. Бах был назначен министром иностранных дел правительств Колчака и Деникина С.Д. Сазоновым на пост советника посольства в Вашингтоне. После закрытия посольства в 1922 г. жил в эмиграции во Франции. Делегат Российского Зарубежного съезда 1926 г. в Париже от бывших служащих Министерства иностранных дел, проживающих во Франции. Член Русского эмигрантского комитета. Участвовал в работе Российского центрального объединения (1930-е гг.). Член правления Объединения бывших воспитанников Императорского Александровского лицея.
На момент октября 1917 г. посланник Александр Николаевич Свечин (1859–1939) находился в отпуске и его замещал первый секретарь миссии Г.Г. Бах. В силу морального потрясения, вызванного революционными событиями в России, а также в связи с ухудшением здоровья А.Н. Свечин подал в отставку, уступив свой пост Г.Г. Баху. Летом 1919 г. Г.Г. Бах был назначен министром иностранных дел правительств Колчака и Деникина С.Д. Сазоновым на пост советника посольства в Вашингтоне. После закрытия посольства в 1922 г. жил в эмиграции во Франции. Делегат Российского Зарубежного съезда 1926 г. в Париже от бывших служащих Министерства иностранных дел, проживающих во Франции. Член Русского эмигрантского комитета. Участвовал в работе Российского центрального объединения (1930-е гг.). Член правления Объединения бывших воспитанников Императорского Александровского лицея.
Миссия в Берне || Андрей Михайлович Ону >>
Поверенный в делах Андрей Михайлович Ону (1881–1950)
26 сентября 1917 г. Временное правительство назначило чрезвычайным посланником и полномочным министром при Швейцарском Союзе Ивана Николаевича Ефремова (1866–1945). Не успел прибыть к месту службы до событий октября 1917 г. (оказался застигнут революцией в пути, в Лондоне) и не вручил верительные грамоты. 11 (24) ноября 1917 г. А.М. Ону телеграфировал Ефремову, что начальник Политического департамента МИД заявил, что правительство Швейцарии не находит возможным принять его в качестве посланника. После этого Ефремов приехал в Париж и включился в работу Совещания послов. В 1919 г. принимал участие в Русском политическом совещании в Париже. В 1920-1925 гг. – неофициальный русский посланник в Швейцарии.
Ону жил в эмиграции во Франции, в Кламаре. Был членом Объединения бывших воспитанников Императорского Александровского лицея. В 1929 г. принимал участие в написании «Сборника статей, посвящённых П.Н. Милюкову».
26 сентября 1917 г. Временное правительство назначило чрезвычайным посланником и полномочным министром при Швейцарском Союзе Ивана Николаевича Ефремова (1866–1945). Не успел прибыть к месту службы до событий октября 1917 г. (оказался застигнут революцией в пути, в Лондоне) и не вручил верительные грамоты. 11 (24) ноября 1917 г. А.М. Ону телеграфировал Ефремову, что начальник Политического департамента МИД заявил, что правительство Швейцарии не находит возможным принять его в качестве посланника. После этого Ефремов приехал в Париж и включился в работу Совещания послов. В 1919 г. принимал участие в Русском политическом совещании в Париже. В 1920-1925 гг. – неофициальный русский посланник в Швейцарии.
Ону жил в эмиграции во Франции, в Кламаре. Был членом Объединения бывших воспитанников Императорского Александровского лицея. В 1929 г. принимал участие в написании «Сборника статей, посвящённых П.Н. Милюкову».
Миссия в Копенгагене || Михаил Феликсович Мейендорф >>
Поверенный в делах барон Михаил Феликсович Мейендорф (1861–1941)
До 1922 г. возглавлял миссию в Дании. В 1922 г. в ходе подготовки советско-датских переговоров о признании Советской России миссия была преобразована в Бюро по делам русских эмигрантов в Дании. Председатель Русского благотворительного Общества в Дании.
До 1922 г. возглавлял миссию в Дании. В 1922 г. в ходе подготовки советско-датских переговоров о признании Советской России миссия была преобразована в Бюро по делам русских эмигрантов в Дании. Председатель Русского благотворительного Общества в Дании.
Миссия в Христиании (Осло) || Дмитрий Федорович Пилар фон Пильхау >>
Временный поверенный в делах Дмитрий Федорович Пилар фон Пильхау (1872–1939)
Занимал пост до осени 1919 г. Дальнейшая судьба неизвестна.
Занимал пост до осени 1919 г. Дальнейшая судьба неизвестна.
Миссия в Стокгольме || Константин Николаевич Гулькевич >>
Чрезвычайный посланник и полномочный министр при Дворе его величества короля Шведского Константин Николаевич Гулькевич (1865–1935)
Назначен Временным правительством 20 мая 1917 г. До этого занимал пост чрезвычайного посланника и полномочного министра при Его Величестве Короле Норвегии. В начале 1920-х гг. Гулькевич стал представителем Совещания послов в Совещательном комитете частных организаций при Верховном комиссариате по делам русских беженцев. В 1931 г. Гулькевич вошел в Административный совет Нансеновской международной организации по делам беженцев, сменившего Верховный комиссариат, был товарищем председателя Совета, а также входил в состав Межправительственной комиссии.
Назначен Временным правительством 20 мая 1917 г. До этого занимал пост чрезвычайного посланника и полномочного министра при Его Величестве Короле Норвегии. В начале 1920-х гг. Гулькевич стал представителем Совещания послов в Совещательном комитете частных организаций при Верховном комиссариате по делам русских беженцев. В 1931 г. Гулькевич вошел в Административный совет Нансеновской международной организации по делам беженцев, сменившего Верховный комиссариат, был товарищем председателя Совета, а также входил в состав Межправительственной комиссии.
Миссия при Сербском королевском правительстве || Борис Павлович Пелехин >>
Временный поверенный в делах Борис Павлович Пелехин (1883–1943)
Королевстве сербов хорватов и словенцев во главе с посланником В.Н. Штрандтманом.
Б.П. Пелехин эмигрировал во Францию. Владел небольшой авторемонтной мастерской в Париже, в 1930-1936 гг. служил в банке. С 1931 г. член совета Российского торгово-промышленного и финансового союза. Член Объединения бывших воспитанников Императорского училища правоведения, член Комитета кассы правоведов. В 1936 г. в Париже принимал участие в торжествах по случаю 100-летия Императорского училища правоведения. Был членом Союза ревнителей памяти императора Николая II.
Королевстве сербов хорватов и словенцев во главе с посланником В.Н. Штрандтманом.
Б.П. Пелехин эмигрировал во Францию. Владел небольшой авторемонтной мастерской в Париже, в 1930-1936 гг. служил в банке. С 1931 г. член совета Российского торгово-промышленного и финансового союза. Член Объединения бывших воспитанников Императорского училища правоведения, член Комитета кассы правоведов. В 1936 г. в Париже принимал участие в торжествах по случаю 100-летия Императорского училища правоведения. Был членом Союза ревнителей памяти императора Николая II.
Миссия в Центинье || Лев Владимирович Иславин >>
Чрезвычайный посланник и полномочный министр (лично) Лев Владимирович Иславин (1866–1934)
Миссия эвакуирована в Бордо. В 1918 г. Черногория присоединилась к Королевству сербов, хорватов и словенцев (КСХС) и миссия в Цетинье была упразднена.
В списке адресов представителей Совещания послов на 1 октября 1926 г. Л.В. Иславин значился его представителем в Вене. Умер в Австрии.
Миссия эвакуирована в Бордо. В 1918 г. Черногория присоединилась к Королевству сербов, хорватов и словенцев (КСХС) и миссия в Цетинье была упразднена.
В списке адресов представителей Совещания послов на 1 октября 1926 г. Л.В. Иславин значился его представителем в Вене. Умер в Австрии.
Миссия в Афинах || Елим Павлович Демидов >>
Посланник Елим Павлович Демидов (1868
Возглавлял миссию в Греции до 1924 г. Был почетным атташе Югославии в Греции. Играл активную роль в деле помощи русским эмигрантам в Греции.
Возглавлял миссию в Греции до 1924 г. Был почетным атташе Югославии в Греции. Играл активную роль в деле помощи русским эмигрантам в Греции.
Миссия в Бухаресте || Станислав Альфонсович Поклевский-Козелл >>
Посланник Станислав Альфонсович Поклевский-Козелл (1868–1939)
Возглавлял миссию в Румынии, сохраняя дипломатический статус, до 1934 г. С. 1932 г. был почетным представителем Нансеновской международной организации по делам беженцев при Лиге Наций в Румынии.
Возглавлял миссию в Румынии, сохраняя дипломатический статус, до 1934 г. С. 1932 г. был почетным представителем Нансеновской международной организации по делам беженцев при Лиге Наций в Румынии.
Миссия в Пекине || Николай Александрович Кудашев >>
Посланник князь Николай Александрович Кудашев (1868–1925)
Возглавлял миссию в Пекине до конца сентября 1920 г. Оставил свой пост после публикации декрета президента Китайской Республики в сентябре 1920 г., в котором, в частности, говорилось: «Что же касается первоначально назначенных Россией и Китаем дипломатических и консульских чиновников, то они давно уже утратили свой представительский характер и поистине не имеют оснований продолжать исполнять лежащие на них ответственные обязанности». Переехал во Францию, где умер в 1925 г.
Возглавлял миссию в Пекине до конца сентября 1920 г. Оставил свой пост после публикации декрета президента Китайской Республики в сентябре 1920 г., в котором, в частности, говорилось: «Что же касается первоначально назначенных Россией и Китаем дипломатических и консульских чиновников, то они давно уже утратили свой представительский характер и поистине не имеют оснований продолжать исполнять лежащие на них ответственные обязанности». Переехал во Францию, где умер в 1925 г.
Миссия в Бангкоке || Иосиф Григорьевич Лорис-Меликов >>
Посланник Иосиф Григорьевич Лорис-Меликов (1872–1948)
Весной 1918 г. И.Г. Лорис-Меликов решил оценить возможности зарождавшегося антибольшевистского движения на Дальнем Востоке, ушел в самовольный отпуск и уехал в Китай. Во главе миссии в Сиаме (Таиланде) он оставил в качестве поверенного в делах консула в Сингапуре Н.А. Распопова. Весной 1919 г. миссия была закрыта ввиду отсутствия у Омского правительства интересов в Сиаме, а также из-за ограниченности контактов. И.Г. Лорис-Меликов жил в эмиграции во Франции. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Весной 1918 г. И.Г. Лорис-Меликов решил оценить возможности зарождавшегося антибольшевистского движения на Дальнем Востоке, ушел в самовольный отпуск и уехал в Китай. Во главе миссии в Сиаме (Таиланде) он оставил в качестве поверенного в делах консула в Сингапуре Н.А. Распопова. Весной 1919 г. миссия была закрыта ввиду отсутствия у Омского правительства интересов в Сиаме, а также из-за ограниченности контактов. И.Г. Лорис-Меликов жил в эмиграции во Франции. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Миссия в Тегеране || Николай Севастьянович Эттер >>
Посланник Николай Севастьянович Эттер (1865–1935)
21 марта 1919 г. Н.С. Эттер телеграфировал министру иностранных дел С.Д. Сазонову: «Лично. Считаю свой отъезд совершенно неизбежным. Убедительно прошу безотлагательно вызвать меня в Париж с поручением передать управление Беляеву. Это оформит мой отъезд в глазах персов». 27 марта он получил от С.Д. Сазонова телеграмму с вызовом в Париж. Скончался в имении Хайко близ Борго (Финляндия).
21 марта 1919 г. Н.С. Эттер телеграфировал министру иностранных дел С.Д. Сазонову: «Лично. Считаю свой отъезд совершенно неизбежным. Убедительно прошу безотлагательно вызвать меня в Париж с поручением передать управление Беляеву. Это оформит мой отъезд в глазах персов». 27 марта он получил от С.Д. Сазонова телеграмму с вызовом в Париж. Скончался в имении Хайко близ Борго (Финляндия).
Миссия в Бразилии, Уругвае, Парагвае Чили || Александр Ипполитович Щербацкий (Щербатской) >>
Посланник Александр Ипполитович Щербацкий (Щербатской) (1874–1952)
В годы Гражданской войны был назначен на пост посланника деникинского правительства в Константинополе. Отстранен от должности П.Н. Врангелем «за пренебрежение русскими интересами». В эмиграции сначала жил в Германии, до 1927 г. был заместителем главы представительства Верховного комиссара по делам беженцев в Германии. С 1927 г. жил во Франции.
В годы Гражданской войны был назначен на пост посланника деникинского правительства в Константинополе. Отстранен от должности П.Н. Врангелем «за пренебрежение русскими интересами». В эмиграции сначала жил в Германии, до 1927 г. был заместителем главы представительства Верховного комиссара по делам беженцев в Германии. С 1927 г. жил во Франции.
Миссия в Буэнос-Эйресе || Евгений Федорович Штейн >>
Чрезвычайный посланник и полномочный министр Евгений Федорович Штейн (1869–1961)
До 1931 г. исполнял обязанности чрезвычайного посланника и полномочного министра России в Аргентинской республике, не поддерживая никаких контактов с Совещанием послов в Париже. Генерал-лейтенант А.В. фон Шварц вспоминал: «Благодаря его большой обходительности, уму и уменью ладить с людьми он был очень любим в аргентинском обществе и поддерживал с властями самые дружеские отношения. Он продолжал исполнять должность посла до 1931 г., когда переехал в США. С его отъездом русская колония осталась без защитника и без какой-либо поддержки».
До 1931 г. исполнял обязанности чрезвычайного посланника и полномочного министра России в Аргентинской республике, не поддерживая никаких контактов с Совещанием послов в Париже. Генерал-лейтенант А.В. фон Шварц вспоминал: «Благодаря его большой обходительности, уму и уменью ладить с людьми он был очень любим в аргентинском обществе и поддерживал с властями самые дружеские отношения. Он продолжал исполнять должность посла до 1931 г., когда переехал в США. С его отъездом русская колония осталась без защитника и без какой-либо поддержки».
Миссия в Мехико || Владимир Богданович Вендгаузен (Вендхаузен), барон фон Розенберг >>
Исполняющий обязанности временного поверенного в делах барон Владимир Богданович Вендгаузен (Вендхаузен), барон фон Розенберг (даты рождения и смерти неизвестны)
Известно, что В.Б. Вендгазуен был одним из главных акционеров акционерного общества Compania Bancaria y Exportadora S.A., которое в декабре 1919 г. было ликвидировано.
2 ноября 1922 г. глава Совещания послов М.Н. Гирс направил С.А. Угету письмо, в котором попросил принять все возможные меры для оповещения правительства Мексики о том, что В.Б. Вендгаузен не считается русским консулом в Мексике. До октября 1923 г. российским консульством в Мехико управлял В.Г. Виллардо-Цабриков.
Известно, что В.Б. Вендгазуен был одним из главных акционеров акционерного общества Compania Bancaria y Exportadora S.A., которое в декабре 1919 г. было ликвидировано.
2 ноября 1922 г. глава Совещания послов М.Н. Гирс направил С.А. Угету письмо, в котором попросил принять все возможные меры для оповещения правительства Мексики о том, что В.Б. Вендгаузен не считается русским консулом в Мексике. До октября 1923 г. российским консульством в Мехико управлял В.Г. Виллардо-Цабриков.
Миссия в Аддис-Абебе || Николай Иванович Виноградов >>
Управляющий миссией Николай Иванович Виноградов (1881–1935)
На 1 сентября 1917 г. значился исполняющим дела драгомана миссии. В середине сентября 1919 г. был назначен в Каир для усиления дипломатического агентства и консульства в Каире, а миссия в Абиссинии была закрыта. В начале 1920-х гг. – русский вице-консул в Каире. В 1926 г. возглавил Русское бюро для нужд эмигрантов в Каире при МВД Египта.
На 1 сентября 1917 г. значился исполняющим дела драгомана миссии. В середине сентября 1919 г. был назначен в Каир для усиления дипломатического агентства и консульства в Каире, а миссия в Абиссинии была закрыта. В начале 1920-х гг. – русский вице-консул в Каире. В 1926 г. возглавил Русское бюро для нужд эмигрантов в Каире при МВД Египта.
Дипломатическое агентство в Каире || Алексей Александрович Смирнов >>
Дипломатический агент и Генеральный консул Алексей Александрович Смирнов (1857–1924)
А.А. Смирнов отмечал, что «наплыв в Египет русских беженцев со всех концов России после падения Колчака, Деникина и Врангеля потребовал расширения круга деятельности Дипломатического Агентства и Консульств, вызвав также необходимость в учреждении новых судебных комиссий». В первой половине 1920-х гг. он активно помогал персоналу Русской поликлиники в Каире (в том числе выделил средства на оборудование церкви в помещении поликлиники), Донскому кадетскому корпусу в Исмаилии, многим русским обществам и коллективам в Египте, возникшим на берегах Нила, а также безработным соотечественникам. 6 октября 1923 г. египетское правительство отказало в легитимности российской дипломатической миссии.
А.А. Смирнов отмечал, что «наплыв в Египет русских беженцев со всех концов России после падения Колчака, Деникина и Врангеля потребовал расширения круга деятельности Дипломатического Агентства и Консульств, вызвав также необходимость в учреждении новых судебных комиссий». В первой половине 1920-х гг. он активно помогал персоналу Русской поликлиники в Каире (в том числе выделил средства на оборудование церкви в помещении поликлиники), Донскому кадетскому корпусу в Исмаилии, многим русским обществам и коллективам в Египте, возникшим на берегах Нила, а также безработным соотечественникам. 6 октября 1923 г. египетское правительство отказало в легитимности российской дипломатической миссии.
Дипломатическое агентство в Урге || Аркадий Александрович Орлов >>
Дипломатический агент Аркадий Александрович Орлов (1868–1940)
В годы Белого движения активно отстаивал автономный статус Внешней Монголии. 6 июня 1928 г. избран уполномоченным (депутатом), а позже стал председателем «Русской национальной общины» в Тяньцзине (оставил этот пост в том же году).
В годы Белого движения активно отстаивал автономный статус Внешней Монголии. 6 июня 1928 г. избран уполномоченным (депутатом), а позже стал председателем «Русской национальной общины» в Тяньцзине (оставил этот пост в том же году).
Дипломатическое агентство в Танжере || Алексей Львович Воеводский >>
Дипломатический агент Алексей Львович Воеводский (1869–1934)
В ноябре 1928 г. в письме к М.Н. Гирсу А.Л. Воеводский отмечал, что в Марокко не существовало специальной организации защиты интересов проживающих здесь русских. В случае затруднений или необходимости получить какие-либо свидетельства, они обращались к А.Л. Воеводскому за содействием. Его представления и выдаваемые им документы принимались во внимание местными властями. Право представительства и защиты интересов русских признавалось за дипломатом как за бывшим российским дипломатическим агентом в Марокко. Следовательно, у него не было заместителя, автоматически вступающего в обязанности в случае его отсутствия. Проживавшие в Танжере русские могли найти защиту во Французском генеральном консульстве, покровительство которого было «выхлопотано» А.Л. Воеводским.
В ноябре 1928 г. в письме к М.Н. Гирсу А.Л. Воеводский отмечал, что в Марокко не существовало специальной организации защиты интересов проживающих здесь русских. В случае затруднений или необходимости получить какие-либо свидетельства, они обращались к А.Л. Воеводскому за содействием. Его представления и выдаваемые им документы принимались во внимание местными властями. Право представительства и защиты интересов русских признавалось за дипломатом как за бывшим российским дипломатическим агентом в Марокко. Следовательно, у него не было заместителя, автоматически вступающего в обязанности в случае его отсутствия. Проживавшие в Танжере русские могли найти защиту во Французском генеральном консульстве, покровительство которого было «выхлопотано» А.Л. Воеводским.
Список литературы
1. Секретная телеграмма поверенного в делах в Берне [Ону], 4/17 сентября 1917 г. №707 // Тайные договоры // Правда. – 1917. – 23 ноября (10 ноября ст.ст.). №185 (116). С.1.
2. Членский билет (диплом) масонской ложи на имя В. А. Маклакова // Из архива В.А. Маклакова // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.: Альманах. М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994. [Т.] V. С. 427.; Адамович Г.В. История ложи Юпитер // Записки отдела рукописей. Вып. 52. М., 2004. С. 414.
3. Бонч-Бруевич В.Д. Мои воспоминания о Петре Алексеевиче Кропоткине. // Звезда. Л., 1930. №4. С. 182.
4. Копия телеграммы К.Д. Набокова на имя послов в Париже, Риме и Вашингтоне от 27 октября/9 ноября 1917 г. № 915 //АВПРИ. Ф. 184. оп. 520. Д. 1680. Л. 7. См. также: телеграмма поверенного в делах в Лондоне [К.Д. Набокова] – послу [в Вашингтоне Б.А. Бахметеву] от 27 октября/9 ноября 1917 г. №915 // АВПРИ. Ф. 170. Оп. 512/1. Д. 508. Л. 3.
5. Там же.
6. См. телеграмма посла в Париже [В.А. Маклакова] послу [в США Б.А. Бахмеетву], 27 октября/9 ноября 1917 г. № нет// АВПРИ. Ф. 170. Оп. 512/1. Д. 508. Л. 2.
7. Телеграмма барона [М.Ф.] Мейендорфа [К.Д.] Набокову, 28 октября/10 ноября 1917 г. №362 // АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Д. 1727. Л. 260.
8. Телеграмма посла в Риме [М.Н. Гирса] послу [в Вашингтоне Б.А. Бахметеву], 28 октября/10 ноября 1917 г. № нет // АВПРИ. Ф. 170. Оп. 512/1. Д. 508. Л. 7.
9. Телеграмма посла [Б.А. Бахметева] послу в Париже [В.А. Маклакову], 27 октября/10 ноября 1917 г. №668 // АВПРИ. Ф. 170. Оп. 512/1. Д. 508. Л. 6.
10. Там же. Л. 5.
11. Там же.
12. См. телеграмму барона [М.Ф.] Мейендорфа [К.Д.] Набокову, 6/19 ноября 1917 г. №363 // АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Д. 1727. Л. 261.
13. Циркулярная телеграмма барона [М.Ф.] Мейендорфа [К.Д.] Набокову, 6/19 ноября 1917 г. №364 // АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Д. 1727. Л. 262.
14. Телеграмма [Ю.Я.] Соловьева [В.А. Маклакову], 7/20 ноября 1917 г. №316 // ГАРФ. Ф. 10003. Оп.2. Картон 88, рулон 13; см. также: телеграмма поверенного в делах в Испании [Ю.Я. Соловьева] [К.Д.] Набокову, 7/20 ноября 1917 г. №318 //АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Д. 1727. Л. 248.
15. Михайловский Г.Н. Указ. соч. Кн.1. С. 318 – 319.
16. Телеграмма посла [В.А. Маклакова] поверенному в делах в Мадриде [Ю.Я Соловьеву], 9/22 ноября 1917 г. // ГАРФ. Ф. 10003. Оп.2. Катушка 13.
2. Членский билет (диплом) масонской ложи на имя В. А. Маклакова // Из архива В.А. Маклакова // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.: Альманах. М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994. [Т.] V. С. 427.; Адамович Г.В. История ложи Юпитер // Записки отдела рукописей. Вып. 52. М., 2004. С. 414.
3. Бонч-Бруевич В.Д. Мои воспоминания о Петре Алексеевиче Кропоткине. // Звезда. Л., 1930. №4. С. 182.
4. Копия телеграммы К.Д. Набокова на имя послов в Париже, Риме и Вашингтоне от 27 октября/9 ноября 1917 г. № 915 //АВПРИ. Ф. 184. оп. 520. Д. 1680. Л. 7. См. также: телеграмма поверенного в делах в Лондоне [К.Д. Набокова] – послу [в Вашингтоне Б.А. Бахметеву] от 27 октября/9 ноября 1917 г. №915 // АВПРИ. Ф. 170. Оп. 512/1. Д. 508. Л. 3.
5. Там же.
6. См. телеграмма посла в Париже [В.А. Маклакова] послу [в США Б.А. Бахмеетву], 27 октября/9 ноября 1917 г. № нет// АВПРИ. Ф. 170. Оп. 512/1. Д. 508. Л. 2.
7. Телеграмма барона [М.Ф.] Мейендорфа [К.Д.] Набокову, 28 октября/10 ноября 1917 г. №362 // АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Д. 1727. Л. 260.
8. Телеграмма посла в Риме [М.Н. Гирса] послу [в Вашингтоне Б.А. Бахметеву], 28 октября/10 ноября 1917 г. № нет // АВПРИ. Ф. 170. Оп. 512/1. Д. 508. Л. 7.
9. Телеграмма посла [Б.А. Бахметева] послу в Париже [В.А. Маклакову], 27 октября/10 ноября 1917 г. №668 // АВПРИ. Ф. 170. Оп. 512/1. Д. 508. Л. 6.
10. Там же. Л. 5.
11. Там же.
12. См. телеграмму барона [М.Ф.] Мейендорфа [К.Д.] Набокову, 6/19 ноября 1917 г. №363 // АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Д. 1727. Л. 261.
13. Циркулярная телеграмма барона [М.Ф.] Мейендорфа [К.Д.] Набокову, 6/19 ноября 1917 г. №364 // АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Д. 1727. Л. 262.
14. Телеграмма [Ю.Я.] Соловьева [В.А. Маклакову], 7/20 ноября 1917 г. №316 // ГАРФ. Ф. 10003. Оп.2. Картон 88, рулон 13; см. также: телеграмма поверенного в делах в Испании [Ю.Я. Соловьева] [К.Д.] Набокову, 7/20 ноября 1917 г. №318 //АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Д. 1727. Л. 248.
15. Михайловский Г.Н. Указ. соч. Кн.1. С. 318 – 319.
16. Телеграмма посла [В.А. Маклакова] поверенному в делах в Мадриде [Ю.Я Соловьеву], 9/22 ноября 1917 г. // ГАРФ. Ф. 10003. Оп.2. Катушка 13.
17. Там же.
18. Телеграмма [М.Н.] Гирса [К.Д.] Набокову, 11/24 ноября 1917 г. №901 // АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Д. 1727. Л. 103.
19. В.А.Маклаков – Б.А.Бахметеву, 16 сентября 1927 г. // «Совершенно лично и доверительно!». Т.3. С. 347.
20. В.А.Маклаков – Б.А.Бахметеву, 19 декабря 1927 г. // Там же. Т.3. С. 371.
21. Телеграмма К.Н. Гулькевича – К.Д. Набокову, 8/21 декабря 1917 г. №677 // АВПРИ. Ф.184 (Посольство в Лондоне). Д. 1727. Л. 83.
22. Правда. 30 ноября (17 ноября ст.ст.) 1917 г. №123 (192). С. 3.
23. Циркулярная телеграмма Л.Д. Троцкого, 17/30 ноября 1917 г. // Документы Архива внешней политики Российской империи. — В кн.: Чему свидетели мы были... Кн.2. С. 388.
24. Там же.
25. Приказ Л.Д. Троцкого от 26 ноября (9 декабря) 1917 г. // Документы Архива внешней политики Российской империи. — В кн.: Чему свидетели мы были... Кн. 2. С. 389.
26. Телеграмма [В.А.] Маклакова послу в Вашингтоне [Б.А. Бахметеву], 10/23 декабря [1917 г.]. №1268 бис // ГАРФ. Ф. 10003. Оп.2. Катушка 1.
27. Там же.
28. Там же.
29. Копия телеграммы К.Д. Набокова за №1007 в Каир // АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Д. 1680. Л. 65.
30. Телеграмма Н.С. Эттера К.Д. Набокову, 17/30 ноября 1917 г. №1027 (№1) // АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Д. 1727. Л. 60.
31. Телеграмма К.Д. Набокова послу [В.А. Маклакову], 20 ноября/3 декабря 1917 г. №961 //ГАРФ. Ф. 10003. Оп.2. Катушка 8.
32. Список членов Общества помощи русским в Париже // АВПРИ. Ф.187. Оп.524. Д.3502. Л.11.
33. См. Проект представления Министерства иностранных дел Омского правительства в Совмин «об отпуске МИДу средств на оказание помощи, находящимся за границей русским гражданам», 20 мая 1919 г. // ГАРФ. Ф.176. Оп.6. Д.219. Л.5 об.
34. См. Кононова М.М. Русские дипломаты в эмиграции и проблема территориальной целостности России (1917–1940 гг.) // Европейские сравнительно-исторические исследования. Вып.2: География и политика / [отв. ред. А.А. Улунян]. М.: Наука, 2006. С. 170-173.
18. Телеграмма [М.Н.] Гирса [К.Д.] Набокову, 11/24 ноября 1917 г. №901 // АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Д. 1727. Л. 103.
19. В.А.Маклаков – Б.А.Бахметеву, 16 сентября 1927 г. // «Совершенно лично и доверительно!». Т.3. С. 347.
20. В.А.Маклаков – Б.А.Бахметеву, 19 декабря 1927 г. // Там же. Т.3. С. 371.
21. Телеграмма К.Н. Гулькевича – К.Д. Набокову, 8/21 декабря 1917 г. №677 // АВПРИ. Ф.184 (Посольство в Лондоне). Д. 1727. Л. 83.
22. Правда. 30 ноября (17 ноября ст.ст.) 1917 г. №123 (192). С. 3.
23. Циркулярная телеграмма Л.Д. Троцкого, 17/30 ноября 1917 г. // Документы Архива внешней политики Российской империи. — В кн.: Чему свидетели мы были... Кн.2. С. 388.
24. Там же.
25. Приказ Л.Д. Троцкого от 26 ноября (9 декабря) 1917 г. // Документы Архива внешней политики Российской империи. — В кн.: Чему свидетели мы были... Кн. 2. С. 389.
26. Телеграмма [В.А.] Маклакова послу в Вашингтоне [Б.А. Бахметеву], 10/23 декабря [1917 г.]. №1268 бис // ГАРФ. Ф. 10003. Оп.2. Катушка 1.
27. Там же.
28. Там же.
29. Копия телеграммы К.Д. Набокова за №1007 в Каир // АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Д. 1680. Л. 65.
30. Телеграмма Н.С. Эттера К.Д. Набокову, 17/30 ноября 1917 г. №1027 (№1) // АВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Д. 1727. Л. 60.
31. Телеграмма К.Д. Набокова послу [В.А. Маклакову], 20 ноября/3 декабря 1917 г. №961 //ГАРФ. Ф. 10003. Оп.2. Катушка 8.
32. Список членов Общества помощи русским в Париже // АВПРИ. Ф.187. Оп.524. Д.3502. Л.11.
33. См. Проект представления Министерства иностранных дел Омского правительства в Совмин «об отпуске МИДу средств на оказание помощи, находящимся за границей русским гражданам», 20 мая 1919 г. // ГАРФ. Ф.176. Оп.6. Д.219. Л.5 об.
34. См. Кононова М.М. Русские дипломаты в эмиграции и проблема территориальной целостности России (1917–1940 гг.) // Европейские сравнительно-исторические исследования. Вып.2: География и политика / [отв. ред. А.А. Улунян]. М.: Наука, 2006. С. 170-173.
35. Так, например, в середине октября 1917 г. во французском Генштабе появилась записка «К вопросу о позиции, которую необходимо занять по отношению к России», в которой рассматривались потенциальные варианты развития революционного кризиса и выход её из Антанты, в том числе и вопрос о заключении мира с Центральными державами без участия России, но за её счёт. В частности, «Генштаб предлагал передать Германии эстонскую, латышскую, литовскую и белорусскую территории; создать Польско-Украинскую федерацию под протекторатом Австрии; передать Финляндию Швеции, Бессарабию Румынии, Восточную Сибирь Японии; предоставить независимость территориям казачества Дона, Кубани и Кавказа; объединить Россию и Восточную Сибирь в Московское государство под контролем западных держав и организовать полноценные государственные органы, обеспечивающие гарантии интересов Антанты в России». См. Зазерская Т.Г. Источники французских и бельгийских архивов о планах западных держав в отношении революционной России и её участии в Первой мировой войне. С.8.
36. Письмо М.Н. Гирса В.Н. Штрандтману, 16 февраля 1921 г. // Чему свидетели мы были… Переписка бывших царских дипломатов 1934 – 1940. Кн.2. М.: «Гея», 1998. С. 406 – 407.
37. Список заграничных чинов МИД, остающихся в настоящее время при исполнении служебных обязанностей, 12 мая 1921 г. // Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ). Ф. 5942. Оп.4. Д.25. Л. 8-14.
38. Подробнее см.: Кононова М.М. 1) Русские дипломатические представительства в эмиграции (1917 – 1925 гг.). М.: ИВИ РАН, 2004. С. 116 –117, 164 – 166, 169–170; 2) Структура, статус и механизм функционирования российских дипломатических загранучреждений в эмиграции (1917 – 1925 гг.) // Русская эмиграция в Европе в 1920 – 1930-е гг. Вып.2. М.: ИВИ РАН; СПб: Алетейя, 2005. С.55, 69–70, 72–73.
39. Подробнее см.: Кононова М.М. 1) Русские дипломатические представительства… С. 152–182; 2) Структура, статус и механизм функционирования…. С.61–84.
40. В.А. Маклаков – В.В. Шульгину, Париж, 7-го декабря 1923 г. // Спор о России: В.А. Маклаков – В.В. Шульгин. Переписка 1919 – 1939 гг. / сост., автор вступ. Ст. и примеч. О.В. Будницкий. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2012. С. 158.
41. См. Кононова М.М. Евгений Васильевич Саблин: жизнь как служба и служение: документальная биография русского дипломата-эмигранта, бывшего поверенного в делах России в Великобритании. М.: Новый хронограф, 2016. С. 90-96,121-131,198-207.
36. Письмо М.Н. Гирса В.Н. Штрандтману, 16 февраля 1921 г. // Чему свидетели мы были… Переписка бывших царских дипломатов 1934 – 1940. Кн.2. М.: «Гея», 1998. С. 406 – 407.
37. Список заграничных чинов МИД, остающихся в настоящее время при исполнении служебных обязанностей, 12 мая 1921 г. // Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ). Ф. 5942. Оп.4. Д.25. Л. 8-14.
38. Подробнее см.: Кононова М.М. 1) Русские дипломатические представительства в эмиграции (1917 – 1925 гг.). М.: ИВИ РАН, 2004. С. 116 –117, 164 – 166, 169–170; 2) Структура, статус и механизм функционирования российских дипломатических загранучреждений в эмиграции (1917 – 1925 гг.) // Русская эмиграция в Европе в 1920 – 1930-е гг. Вып.2. М.: ИВИ РАН; СПб: Алетейя, 2005. С.55, 69–70, 72–73.
39. Подробнее см.: Кононова М.М. 1) Русские дипломатические представительства… С. 152–182; 2) Структура, статус и механизм функционирования…. С.61–84.
40. В.А. Маклаков – В.В. Шульгину, Париж, 7-го декабря 1923 г. // Спор о России: В.А. Маклаков – В.В. Шульгин. Переписка 1919 – 1939 гг. / сост., автор вступ. Ст. и примеч. О.В. Будницкий. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2012. С. 158.
41. См. Кононова М.М. Евгений Васильевич Саблин: жизнь как служба и служение: документальная биография русского дипломата-эмигранта, бывшего поверенного в делах России в Великобритании. М.: Новый хронограф, 2016. С. 90-96,121-131,198-207.
Маргарита Кононова
Автор проекта
Старший научный сотрудник Центра «ХХ век: социально-политические и экономические проблемы» Института всеобщей истории РАН, эксперт РСМД.
Маргарита Кононова
Автор проекта
Старший научный сотрудник Центра «ХХ век: социально-политические и экономические проблемы» Института всеобщей истории РАН, эксперт РСМД.
Фотографии предоставлены автором.
В проекте использованы архивные фотографии с сайтов: moiarussia.ru, wikipedia.org, telegraph.co.uk, historic-uk.com, histoire.bnpparibas, historyhit.com, zahlamino.ru, humus.livejournal.com, perekop.info
В проекте использованы архивные фотографии с сайтов: moiarussia.ru, wikipedia.org, telegraph.co.uk, historic-uk.com, histoire.bnpparibas, historyhit.com, zahlamino.ru, humus.livejournal.com, perekop.info
Подготовили Ирина Сорокина, Алиса Пономарева и Александр Тесля.
© 2017 Российский совет по международным делам
© 2017 Российский совет по международным делам