Контуры 2016

Прогнозы экспертов РСМД по ключевым проблемам международных отношений
2016: контуры нового мирового порядка
2016: рост террористической угрозы
2016: Азия вооружается
2016: секторальное сотрудничество России и Запада
2016: постсоветское пространство
2016: ближневосточная воронка расширяется
2016: миграционный кризис ЕС. Страх «чужого»
2016: курс на выживание
2016: Китай и интеграционные процессы в АТР
2016: Арктика — территория сотрудничества
2016: Время для прагматичных решений
1

Мировой порядок

2016: будет ли порядок?
к.полит.н., заведующий отделом стратегических оценок Центра ситуационного анализа РАН, эксперт РСМД
Чрезвычайно сложно обрисовать конструкцию будущего миропорядка двумя словами. Маловероятно, что миропорядок в 2016 г. будет настолько оформленным, что получит строгое название. Не стоит стремиться сформировать его в ближайшее время. Вероятно, что конструкция будет более гибкой и многосоставной и в итоге окажется более надежной и способной приспосабливаться к окружающим условиям, которые зачастую будут не подконтрольны акторам международных отношений. Формирующийся миропорядок должен отвечать на самые непредсказуемые вызовы реальности.

Система правил будет развиваться и дальше. Сегодня мы можем наблюдать довольно интересную систему правил в сфере торговых отношений, связанную с появлением Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства, а также Транстихоокеанского соглашения. Если Транстихоокеанское соглашение о свободной торговле уже подписано, то Трансатлантическое партнерство пока находится на стадии разработки и переговоров, которые, по мнению большинства экспертов, завершатся успехом. В макрорегионах складываются новые правила на трансрегиональной и межрегиональной основе, о которых ранее никто не задумывался.

Правила, сформированные ранее, останутся в силе. Европейский союз сохранит свои позиции в Европе в качестве генератора правил, а НАТО продолжит обеспечивать определенные правила взаимоотношений в военно-политической области в Трансатлантическом регионе.

Если предположить, что страны Запада не будут в дальнейшем успешно справляться с теми вызовами, с которыми они сейчас столкнулись, то здесь есть вероятность, что увеличится количество желающих найти альтернативу западному пути развития. Однако нельзя исключать, что опыт Европейского союза будет заимствоваться и в других регионах. Это уже происходит, но с оглядкой на ошибки Европы: не окажется ли в итоге этот путь неправильным. От этого будет зависеть формат складывающихся региональных договоренностей. Для граждан отдельных стран может оказаться, что эти региональные договоренности будут в большей степени определять их образ жизни и восприятие международной среды. В зонах международного хаоса, в первую очередь в Сирии, Афганистане и странах Северной Африки, фактически будет стоять вопрос о том, способны ли международные игроки координировать свои усилия, чтобы изменить ситуацию к лучшему. В целом в долгосрочной перспективе ситуация в конфликтных зонах будет приходить в норму.

В конечном счете, путь компромиссов для всех участников конфликтов, разворачивающихся на этом пространстве, окажется более приемлемым и даже желательным.

Сейчас идет активный процесс формирования нового более справедливого конструкта международных отношений, правила поведения которого будут утраивать всех игроков. Однако надеяться на то, что Россия в нем будет занимать лидирующие позиции, не приходится в силу отсутствия необходимых ресурсов. Те правила, которые сейчас складываются на региональном уровне или уже сформировались в интеграционных группировках, появляющихся зон свободной торговли, будут лежать в основе будущей системы международного поведения. Вероятность того, что появится новый глобальный договор наподобие Хельсинкского соглашения, невелика. Такая гигантомания и глобальный подход эфемерны.

С позиции ресурсов и фактического веса в мировой политике, которыми обладает Россия, можно было бы более активно использовать уже наработанные форматы сотрудничества, а не пытаться придумать новые механизмы, чрезмерно похожие на старые. Если Россия видит себя частью глобального мира и появляющихся региональных соглашений, если она ищет для себя возможность использовать новые правила, то, учитывая ее географическое положение, демографический фактор и военный потенциал, она обладает очень хорошими перспективами. Однако если Россия будет стремиться сформулировать альтернативу новым правилам, то она должна быть готовой к тому, что ее потенциала для достижения результата может не хватить.

Есть страны, которые не обладают достаточными ресурсами, чтобы проводить самостоятельную политику. Они в большинстве случаев это понимают. Интеграционные объединения для таких стран – способ заявить о себе и высказать свое мнение. Например, Европейский союз фактически дает возможность малым странам, согласовывая свою позицию с более крупными соседями, существенно усилить свой голос в вопросах экономики и политики. Подобные процессы происходят в Латинской Америке, где формируется общерегиональное объединение УНАСУР, которое должно объединить ранее возникшие МЕРКОСУР, Андское сообщество и другие субрегиональные группы. Латинская Америка, по количеству жителей сопоставимая со странами-членами Европейского союза, в будущем сформирует общий подход к тому, как именно координировать свою политику и с какими предложениями выступать на мировой арене.

США и Китай вряд ли потеряют вес на международной арене и в решении глобальных вопросов. Индия в долгосрочной перспективе, несмотря на многочисленные внутренние нерешенные проблемы, будет все более заметна.

АСЕАН же может стать относительно равным игроком Европейскому союзу и Латинской Америке. Если странам, входящим в эту организацию, удастся преодолеть внутренние противоречия, то организация может стать вполне самостоятельной в регионе. На успешность этих интеграционных и региональных структур влияет в том числе то, что происходит внутри крупных стран, входящих в объединения.

В тех случаях, когда странам удастся выйти на одинаковую скорость внутреннего развития, можно рассчитывать, что региональные объединения станут способными формулировать свое мнение о происходящем в мире и говорить единым самостоятельным голосом в процессе согласования ключевых решений.

У глобальных форумов принятия решений, например, у «Группы двадцати», есть хорошие перспективы. Это организация, которая объединила львиную часть мировой экономики. Если страны в долгосрочной перспективе смогут достигать компромиссов по многим насущным проблемам, то «Группа двадцати» может преобразоваться в одну из таких институциональных структур (помимо традиционной ООН, вероятность исчезновения которой, вопреки некоторым прогнозам, стремится к нулю), играющим одну из решающих ролей в процессе принятия глобальных решений.

2

Терроризм

2016: рост террористической угрозы
к.полит.н., доцент кафедры мировых политических процессов МГИМО МИД России, эксперт РСМД
Согласно данным Индекса глобального терроризма, в 2014 г. в мире было совершено 16,8 тысяч террористических актов, что почти в 9 раз больше, чем в 2001 г., когда после событий 11 сентября в США началась беспрецедентная по своим масштабам международная борьба с терроризмом. Более того, тренд на ежегодное увеличение числа терактов актуален уже несколько лет подряд. С высокой долей вероятности новый рекорд будет установлен в 2015 г. после того, как будут подведены его итоги.

Увеличивается и число жертв терактов — в 2014 г. их число выросло до 43,5 тыс. человек. При этом большая часть жертв террористической активности (82%) приходится всего на пять стран: Ирак, Афганистан, Пакистан, Нигерию и Сирию.

В высокой зоне риска террористических атак, согласно Индексу глобального терроризма, находятся 16 стран: Ирак, Афганистан, Пакистан, Нигерия, Сирия, Индия, Сомали, Йемен, Филиппины, Таиланд, Россия, Кения, Египет, Ливан, Ливия и Колумбия. При этом во всех странах, за исключением Колумбии, где действуют леворадикальные повстанческие группировки, центральную угрозу представляет исламистский терроризм.

В 2014 г. практический каждый десятый теракт (1263) был осуществлен представителями запрещенного в России «Исламского государства» (также известного как ИГИЛ и ДАИШ). В них погибло 9596 человек (на 179% больше, чем в 2013 г.).

К сожалению, даже статистика не внушает оптимизма по поводу перспектив сокращения деятельности радикальных групп в 2016 г.

Очевидно, что террористическая активность продолжит свой рост, а ключевой угрозой останется исламистский терроризм.

Регионом, к которому по-прежнему будет приковано основное внимание мирового сообщества, останется Ближний Восток и в первую очередь Сирия и Ирак. Однако даже при наличии нескольких международных коалиций по борьбе с этой смертельной угрозой, победить ее в 2016 г. не удастся.

Во-первых, некоторые страны продолжат безнаказанно оказывать поддержку боевикам ИГ. И это будет продолжаться как минимум до тех пор, пока все заинтересованные страны не выработают и не поддержат план передачи власти в Сирии. В противном случае будет работать принцип «враг моего врага — мой друг».

Во-вторых, одержать победу над ИГ невозможно без проведения наземной операции, на которую ни одна страна пока не согласилась.

В-третьих, необходимо будет достичь жесткой договоренности о недопустимости поставок нефтепродуктов с территорий, подконтрольных ИГ. В настоящее время западные страны не придают большого значения контрабандным поставкам нефти в Турцию (другой ее потребитель — Иракский Курдистан). Вероятно, это часть материальной компенсации «за предоставленные неудобства» в виде большого числа беженцев.

Другую опасность будут представлять локальные исламистские группировки, которые в случае необходимости смогут открыть новый террористический фронт.

Причем это возможно сразу на нескольких континентах — в Африке (Нигерия, Мали, Египет, Кения и т.д.), Центральной Азии (Таджикистан, Афганистан, Пакистан), Юго-Восточной Азии (Таиланд, Филиппины). В этой ситуации мировое сообщество вряд ли сможет уделить равное внимание всем очагам напряженности, которые будут распространяться, охватывая все новые территории.

Кроме того, сохранится высокий уровень террористической опасности в США и странах Западной Европы, особенно в тех, где проживает много выходцев из стран Ближнего Востока и Африки. Скорее всего, это будут резонансные теракты на культурных, спортивных и иных массовых мероприятиях. Возможна и новая волна терактов на авиатранспорте. В октябре 2015 г. над Синайским полуостровом был взорван самолет с российскими туристами, а 20 декабря муляж бомбы был обнаружен на борту французского самолета, следовавшего из Республики Маврикий в Париж. Таким образом, принятые после событий 11 сентября и неудавшегося теракта в декабре 2001 г. (взрывчатка была спрятана в подошве обуви) новые жесткие меры авиационной безопасности все же могут давать сбои. Никакая система не сильнее, чем самое слабое ее звено. Необходимо будет продумать такие меры безопасности, которые будут безусловно и повсеместно исполняться. Возможно, что для этого необходимо наделить новыми полномочиями Международную организацию гражданской авиации (ИКАО).

Еще один важный вопрос деятельности террористических группировок — это их финансирование. ИГ получает значительные средства от продажи нефтепродуктов. Колумбийская ФАРК известна своим покровительством наркобаронам. В рамках ряда африканских конфликтов своеобразной валютой среди противоборствующих сторон были незаконно добытые бриллианты. Кроме того, террористические группировки используют похищение людей с целью выкупа, вымогательство и другие криминальные методы обогащения, в том числе с использованием современных технологий. С точки зрения получения дохода лишь один путь официально неприемлем исламистскими террористами — наркоторговля. Таким образом, распространение исламистского терроризма по миру вряд ли будет сопровождаться увеличением объема наркотрафика. Хотя нельзя исключать вариант производства и распространения наркотиков для подрыва западных обществ. Только в таком ключе это можно будет оправдать перед своими сторонниками.

В целом можно отметить, что 2016 г. с точки зрения террористической активности определенно станет достаточно сложным. В том числе и потому что пока все страны борются лишь с проявлениями терроризма, не уделяя внимания его первопричинам, без устранения которых ни одна антитеррористическая кампания не будет успешной.

От сетевой франшизы к властной вертикали
Краткий обзор основных группировок и лидеров, действующих на Ближнем Востоке и в Северной Африке

3

Вооружения

2016: Азия перевооружается, военный вес НАТО снижается
Руководитель отдела «Силовые структуры» Lenta.ru, эксперт РСМД
Если говорить о крупных контрактах, то в следующем году мы увидим заключение очередной партии крупных контрактов между Индией и Россией. Скорее всего, будут оформлены договоренности по поставке опытной партии истребителей пятого поколения для ВВС Индии, на данный момент уже подписано соглашение об их совместной разработке.

С большой вероятностью в следующем году Индией будет подписан договор с кем-то из иностранных партнеров на проектирование авианосца.

Это может быть как группа партнеров, так и какая-то одна фирма. Основные конкуренты сейчас — Россия, Италия и США. На стороне России весомое преимущество — мы в гораздо большей степени, чем американцы, готовы делиться технологиями.

Сейчас ведутся переговоры о поставках Индии зенитно-ракетных систем С-400. Скорее всего, соглашение будет подписано в ближайшие несколько месяцев, то есть где-то в начале 2016 г.

Возможно также заключение ряда соглашений с Ираном, который сейчас активно присматривается к российскому вооружению, в том числе к используемому в Сирии. Системы противовоздушной обороны Ирану уже поставляются, и я также не исключаю поставку наземных систем.

Я предполагаю, что Россия активизирует поставки оружия в страны ОДКБ.

В ОДКБ примечателен кейс Белоруссии: она заинтересована в перевооружении армии, причем сделать это она может только с российской помощью. Западные вооружения Минску сейчас никто поставлять не будет, кроме того, они дороже в обслуживании. Я думаю, в будущем году состоится большой торг за российскую военную базу на территории Беларуси.

Из других крупных контрактов я бы отметил активизацию военно-технического сотрудничества России с Китаем, которому сейчас нужно будет продолжать закупки современных самолетов. Собственные копии Су-27 и Су-30 не во всем удовлетворяют китайским требованиям. Поэтому им также придется обращаться к нам за дополнительными поставками или поддержкой в разработке.

В качестве еще одного перспективного направления для российского вооружения я бы отметил Северную Африку, поскольку и Алжир, и Египет уже сейчас получают оружие и ведут переговоры о новых поставках.

В Латинской Америке Россия вряд ли добьется новых крупных контрактов. Если мы что-то и получим в странах этого региона, особенно у крупных держав — это скорее можно будет отнести к разряду приятных неожиданностей.

Ожидать перевооружения основных западных держав в будущем году не приходится. Единственная европейская держава, которая сейчас поддерживает крупную полномасштабную программу перевооружений — это Россия.

«Адмирал Кузнецов» в следующем году должен встать на ремонт, который займет несколько лет. Это очень полезный шаг на перспективу, который позволит продлить срок российского авианесущего крейсера службы лет на 25. Кроме того, это позволит проложить мост к строительству нового авианосца, если мы хотим его получить, нам в любом случае необходимо отремонтировать «Кузнецов» и поддерживать его в боеспособном состоянии.

В связи с охлаждением отношений с Украиной, которая раньше выполняла большой массив военных контрактов для России, мы сейчас осваиваем ремонт и изготовление двигателей для флота и авиации. Для современных фрегатов проекта 22350 типа «Адмирал Горшков» Россия переходит на собственное производство турбин. Россия уже освоила ремонт двигателей без помощи Украины, а производство дизельных двигателей у нас всегда было свое. Аналогичная ситуация с атомными энергетическими установками. Газовые турбины раньше производились на украинских заводах — это проблема, но она решается. Возникнет некоторая пауза в поступлении новых кораблей на флот, но это не будет критично.

Если говорить о документах, то самый долгожданный документ — это российская «Белая книга обороны», которую обещают выпустить уже несколько лет.

У самой крупной морской державы — США — в марте 2016 г. по плану должен быть передан флоту атомный авианосец Gerald R. Ford.

В Японии идет флотское строительство. Японцы развивают собственные национальные программы истребителей пятого поколения, при этом они ее крайне мало и неохотно освещают в прессе, будучи одной из самых закрытых в этом плане стран. При этом они продолжают развивать флот. Ключевая программа японского флота — новые вертолетонесущие эсминцы, как их называют, но по факту, это легкие авианосцы, способные нести самолеты вертикального взлета.

Следующий шаг для Японии — это строительство полноценного авианосца. Вероятность осуществления этого шага довольно велика, поскольку сейчас авианосец строит Китай, и рост возможностей китайского флота очень беспокоит японцев. При этом нельзя забывать, что японская программа развития военно-морского флота во многом копирует американскую, где палубная авиация играет очень большую роль в действиях флота. Сейчас, когда у Японии появляется все больше собственных интересов, ей требуется и собственный инструмент для их достижения.

Баланс военных держав не изменится: Россия по-прежнему останется второй, США по-прежнему будут мировым лидером. Китай займет третье место.

И в целом если говорить о тенденциях, то мы будем наблюдать дальнейший рост военных возможностей азиатских стран, прежде всего стран Юго-Восточной Азии, и постепенное снижение военного веса НАТО и в целом европейских держав.
Как относятся к памяти Второй мировой войны за рубежом

4

Россия и Запад

2016: секторальное сотрудничество России и Запада
к.полит.н., преподаватель кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО МИД России, эксперт РСМД
Охлаждение в отношениях между Россией и Западом в 2015 г. стало результатом тенденций, которые проявлялись на протяжении последних нескольких лет и в 2014 г. и получили новое развитие в контексте украинского кризиса. Если Россия изначально воспринимала украинскую ситуацию как симптом противоречий, которые накапливались на протяжении последнего десятилетия, то для Запада события, развернувшиеся на Украине, — это в значительной степени неожиданный пример российской реакции, и украинский сюжет воспринимается в значительной степени как триггер. За последние месяцы международное сообщество устало от событий украинского кризиса.

Урегулирование ситуации на Востоке Украины и восстановление территориальной целостности страны — программа-максимум для Европейского союза и России, и сегодня эта программа выглядит невыполнимой. Поэтому стороны сосредоточены в первую очередь на программе-минимум — добиться того, чтобы в регионе не происходили вооруженные столкновения. С учетом того, что ситуация на Востоке Украины относительно стабилизируется, вопрос украинского кризиса для Европейского союза становится все более периферийным.

Сейчас ситуация на Украине развивается по сценарию «замороженных конфликтов», а это означает, что фактически ЛНР и ДНР будут независимы от Киева в политическом смысле. Ввиду того, что на Киев могут лечь затраты по восстановлению этого региона, которых он хотел бы избежать, консенсус между сторонами вполне реален. Украина, несмотря на то, что она на настоящем этапе не стремится к исполнению Минских договоренностей и реинтеграции ДНР и ЛНР, будет стараться переложить критику Запада в связи с неисполнением Минских договоренностей на Россию, которая в свою очередь будет демонстрировать, что это вина Украины. И от того, в какой степени две стороны смогут создать привлекательный образ своей политики, будет зависеть дальнейшая судьба значительной части санкций Европейского союза.

Сохраняется достаточно высокая вероятность того, что санкции Европейского союза и США в течение следующего года будут сохранены.

Возможно, со временем произойдет постепенное ослабление санкций, однако на данный момент ситуация выглядит достаточно устойчивой.

Украинский кризис в значительной степени поменял восприятие России в глазах западного сообщества, причем не той его части, которая изначально была скептично настроена в отношении России, а той, которая занимала более прагматичную позицию. В последние два года взаимное недоверие между Россией и Западом постепенно усиливалось, и, очевидно, это станет определяющим фактором развития отношений в будущем. Это не означает, что мы находимся в прямой конфронтации. Взаимодействие и сотрудничество по отдельным областям будет продолжаться, однако на фоне взаимного недоверия. Россия в последнее время делает попытки наладить отношения, но пока они не находят отклика у западных партнеров.

В 2016 г. международно-политический контекст будет определяться предвыборной кампанией в США.

Будущие президентские выборы оказывают серьезное влияние на администрацию Б. Обамы, которая заинтересована в том, чтобы подвести итоги своей работы за последние годы, а также выйти на позитивный результат к окончанию срока. Это заставляет ее относиться с большей ответственностью к конфликту в Сирии и борьбе с ИГ, а также усиленно работать в направлении реализации Транстихоокеанского соглашения.

Вероятно, что США и Россия будут двигаться в направлении урегулирования сирийского кризиса. У России и США диаметрально противоположные взгляды на нынешнее сирийское правительство. Для Вашингтона оно представляет проблему, Москва же видит в нем ключ к борьбе с ИГ. В 2016 г. возможно достижение политического решения по сирийской проблеме, которое позволит создать некий политический процесс для примирения различных сирийских фракций с выходом на консолидированную борьбу с «Исламским государством».

С учетом этих проблем в отношениях между Россией и США будет преобладать сотрудничество по узкому кругу вопросов, в которых странам сложно обойтись друг без друга. Для более масштабного взаимодействия с США нет повестки. Что касается ЕС, то здесь шансов улучшить ситуацию больше. Однако существует высокий уровень взаимного недоверия, поэтому перспективы снятия санкций или инициатива по заключению договоренностей по вопросам, например, контроля над вооружениями, со стороны США маловероятны.

5

Постсоветское пространство

2016: в погоне за идентичностью
к.и.н., доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ, эксперт РСМД
Россия будет действовать на постсоветском пространстве по трем основным направлениям: это Украина, Центральная Азия и Закавказье. Молдова и Приднестровье тоже будут находиться в фокусе, но скорее в привязке к украинскому кризису.

Для каждого из обозначенных векторов очень велика роль фоновых факторов.

Определенное оживление на украинском направлении мы увидим уже после Нового года.

В ближайшее время мы будем наблюдать спад активности сторон, связанный c новогодними праздниками.

Ключевые составляющие кризиса — статус Донецкой и Луганской республик, статус единой Украины (без Крыма: Крым находится за скобками при обсуждении), вопрос о снятии санкций — едва ли будут урегулированы в будущем году. Если говорить о позитивном сценарии, то может быть достигнута заморозка, если Украина и Запад, стоящий за ней, и Россия и республики, которым она покровительствует, не будут пытаться дестабилизировать ситуацию. Это было бы наиболее позитивным сценарием развития событий.

Если говорить о пессимистическом сценарии, то ближе к февралю возможна попытка протестировать ситуацию на прочность, это опасно тем, что может привести к выходу на новую стадию конфликта.

Для постсоветского пространства важным фоновым фактором остается Ближний Восток: если будет найден формат урегулирования сирийского кризиса, устраивающий и Россию, и Запад — то история успеха будет влиять и на ситуацию вокруг Украины.

В отношениях России с Турцией весьма вероятен конфронтационный сценарий, а турецкий фактор очень важен для постсоветского пространства.

Я думаю, что в будущем году мы станем свидетелями тестирования ситуации вокруг Нагорного Карабаха. Раньше между Россией и Турцией действовала сделка: Россия не вмешивалась в ближневосточные дела, Турция не трогала постсоветское пространство. Теперь эта сделка не работает.

Я бы назвал Нагорный Карабах самой опасной точкой будущего года на Кавказе.

Что касается российско-грузинских отношений, то новый статус-кво в них оформлен. Я не вижу большой решимости и большого желания у Грузии проводить какие-то действия в отношении Абхазии и Южной Осетии.

Очень интересная ситуация сложится с визовым вопросом: под конец 2015 г. Евросоюз анонсировал аванс в отношении Грузии. До этого момента реальных шагов ЕС не предпринимал, озвучивались лишь обещания.

Что касается приднестровского направления, оно будет связано с украинским кризисом. Если украинский кризис удастся заморозить, ситуация вокруг ПМР будет тоже относительно спокойной.

Еще один важный вопрос касается будущего интеграционных объединений на постсоветском пространстве. СНГ — умирающий проект. И дело не только в том, что Содружество замышлялось как инструмент «цивилизованного развода» после распада СССР. В деятельности СНГ был смысл, пока работало соглашение о свободной торговле, пока действовало безвизовое пространство, пока было признание дипломов и пока существовали единые тарифы. С 2005 г. началось сворачивание льготных тарифов, и стал осуществляться постепенный переход на рыночные принципы. С 2000 г., впервые были введены визы для Грузии. Теперь мы видим, что соглашение с Украиной о свободной торговле уйдет в прошлое, поэтому СНГ будет дальше умирать. В содержательном плане СНГ дать уже ничего не может. Это уходящий продукт.

С моей точки зрения, интеграционные проекты на постсоветском пространстве, будь они пророссийскими или антироссийскими, не будут удачными.

Страны региона только формируют свою идентичность, оттачивают ее. Они еще не определились с тем, кто «свой», а кто «чужой». Пока не будет решен этот важнейший вопрос, невозможно создать стабильное объединение. Интеграция будет происходить исключительно для тактических целей: ради кредитования, ради разрешения вопросов безопасности.

Мне кажется, очень сложные перспективы у ОДКБ. На данный момент ОДКБ представляет собой три клуба по интересам: Центрально-Азиатский клуб, который совершенно не интересен Белоруссии и Армении. Российско-армянский клуб, который совершенно не интересен Казахстану, у которого своя повестка с Азербайджаном. Третий клуб по интересам ОДКБ — это российско-белорусский клуб. Важен он для Таджикистана? Никоим образом.

Эскалация в Нагорном Карабахе может быть опасна еще и потому, что она поставит под сомнение все интеграционные проекты на постсоветском пространстве, продемонстрировав отсутствие консолидации в ОДКБ. Но это не значит, что интеграционные проекты распустят. Они могут существовать и далее, но уровень их эффективности будет не больше, чем у СНГ.

С ЕАЭС, боюсь, ситуация во многом схожая. Россия подвергается экономическим санкциям, и у нее своя история противостояния с Западом. Но в этом конфликте совершенно не хотят принимать участие руководство Белоруссии и Казахстана.

Мне кажется, серьезные интеграционные проекты на постсоветском пространстве появятся только тогда, когда окончательно утвердятся национальные идентичности, проекты национальных государств, внешняя политика каждого государства в регионе.

6

Ближний Восток

2016: ближневосточная воронка расширяется
преподаватель каф. истории международных отношений и внешней политики России МГИМО МИД России, эксперт РСМД
Прогнозы — дело неблагодарное, особенно когда речь заходит о наиболее турбулентном регионе мира. Ближневосточная воронка расширяется и стабилизации не сулит. В этом смысле 2016 год обещает быть богатым на события.

Центральную роль продолжат играть Сирия и Ирак — точнее то, что от них осталось.

Без наступательной наземной операции рассчитывать на разгром ИГ не приходится, так что скорее можно будет говорить о его вынужденном отходе из некоторых районов и усилении в других при сохранении и даже развитии этого квазигосударственного образования.

Лакомый кусок для ИГ и их сторонников — Афганистан и Центральная Азия. Государства ЦА испытывают растущее социально-экономическое давление, чреватое дестабилизацией. Уже минимум пять лет в Москве постоянно ожидают эскалации напряженности в регионе. Все понимают неизбежность российского вмешательства при реализации негативных сценариев на территориях Узбекистана, Таджикистана, Туркмении, Киргизии.

Продолжающаяся российская военная операция в Сирии раздражает оппонентов Башара Асада в соседних с ней государствах. Усилия по его свержению, включая многолетнее вооружение и финансирование джихадистов, не дают желаемого результата.

«Венский процесс» выруливает не туда, куда им бы хотелось. Сбитый Су-24 — результат этого раздражения. Возможны и другие эксцессы провокационного плана.

Осязаемым становится российско-американское коспонсорство политического урегулирования в Сирии. В самом конце 2015 г. принята резолюция СБ ООН, которая станет правовой базой урегулирования, практические перспективы которого по-прежнему весьма сомнительны. Тем не менее внутрисирийским группам придется каким-то образом встраиваться в эту рамку, попутно пытаясь трактовать ее сообразно своим предпочтениям. Аутсайдеры, а такие неизбежно будут, смогут не без оснований рассчитывать на продолжение внешней поддержки. Фрагментацию сирийской и иракской территорий, де-факто состоявшуюся, развернуть вспять невозможно. Направить ее в то или иное, более благоприятное для себя русло, — очевидное желание внешних игроков.

Всё более напористо ведет себя Турция. От турецкого руководства можно ожидать самых нетривиальных шагов, вплоть до аннексии прилегающих к турецкой границе и важных для Анкары в политическом или военном планах территорий. Оформлено это может быть по-разному, но сути не меняет.

Курды, казавшиеся едва ли не единственными потенциальными «внутренними» бенефициарами от иракско-сирийских коллизий с перспективой обретения собственной государственности, по-прежнему далеки от этого. По крайней мере, если говорить о едином Курдистане. Иракские курды демонстративно дружат с Анкарой, в том числе против Багдада, предпочитая закрывать глаза на турецкие действия в отношении живущих в Сирии соплеменников. Последние, тем не менее, могут рассчитывать на собственный анклав-автономию в будущей Сирии — однако конкретный вопрос их статуса вряд ли решится в 2016 году.

Для формирований ИГ, испытывающих растущее давление с западного и восточного направлений (удары ВКС России и коалиции во главе с США) еще одним вектором «миграции» может стать юг.

Наиболее явная угроза нависла над Ливаном. Страна испытывает перманентный политический кризис, а соблазн ударить по Хезболле велик. Причем этот соблазн испытывает не только ИГ, но и «ан-Нусра» (запрещены в России), и другие группировки.

Вообще тот факт, что в Ливане, принявшем наибольшее число беженцев и этно-конфессионально напоминающем Сирию, в условиях длящейся вот уже четыре года сирийской гражданской войны сохраняется относительная стабильность — можно считать едва ли не чудом. В плане угроз безопасности есть о чем беспокоиться и Иордании, и странам Персидского залива.

На этом ярком фоне в тени который год остается палестино-израильский трек. Попытки урегулирования в очередной раз зашли в тупик, что привело к ухудшению ситуации с безопасностью, включая взаимные обстрелы, бомбардировки палестинских территорий и попытки организации третьей интифады. До этой поры Израиль ограничивал свое участие в сирийских событиях точечными ударами по целям, представлявшим потенциальную опасность, в том числе в контексте попадания оружия в руки палестинских группировок. Возможная деградация ситуации в Ливане и/или Иордании может потребовать от израильтян большей вовлеченности, однако здесь мы рискуем попасть в чересчур фантазийное поле.

Наконец, тяжелую работу по купированию внешних и внутренних угроз предстоит продолжить египетскому руководству. Первый отрезок президентства Абдельфаттаха Ас-Сиси можно считать в этом плане относительно успешным, но многие острые проблемы остаются нерешенными, в том числе на Синае, где был взорван российский пассажирский самолет.

В целом Ближний Восток сохранит за собой первые строчки мировых новостей, как и в предыдущие годы и десятилетия. Однако местная динамика становится исключительно военно-политической. Экономическое измерение снижается до пренебрежимо малого. Вопросы беженцев, переустройства границ и расширения зоны конфликтов остаются на первом плане.

Ридер РСМД
Дебаты РСМД

7

Центральная Азия

2016: Центральная Азия — курс на выживание
д.и.н., старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, эксперт РСМД
Основной приоритет для всех стран Центральной Азии в будущем году — выживание. Собственно, это актуально не только для этого региона. В первую очередь и для государств, и для обществ, для всех приоритетом будет поиск возможностей для поддержания хотя бы минимально необходимых условий в социально-экономической сфере. Возможности и направления этого поиска различны. Например, Казахстан уже нашел ресурс во внешних заимствованиях — Мажилис Парламента РК уже одобрил проект закона «О ратификации соглашения о займе (обычные операции) (поддержка контрциклического развития) между Республикой Казахстан и Азиатским Банком Развития» на сумму 1 млрд долларов, эти средства будут направлены на финансирование дефицита бюджета 2016 года. В то же время, у Казахстана есть ресурсы и на то, чтобы поддерживать целый ряд программ развития, не уходя в полную стагнацию.

Относительно терпимо обстоят дела в Узбекистане — сильная роль государства как регулятора и довольно диверсифицированный характер экономики позволяют маневрировать ресурсами. Внешнеполитическая модель поведения Ташкента не привязывает его внешнеэкономические связи к какому-то одному центру силы в международной политике, что, в свою очередь, позволяет находить и новые инвестиционные возможности.

В тяжелом положении оказалась Туркмения. Около 90% ее экспортных денежных поступлений сегодня приходятся на газовый экспорт, в котором, безусловно, доминирует Китай. Помимо добычи природного газа и сервисных предприятий газодобычи об экономике в этой республике говорить вообще трудно, все остальные секторы сведены к недопустимому минимуму, а ситуация в социальной сфере просто критическая. Никаких программ выхода из кризиса не просматривается.

Немногим лучше ситуация в Киргизии и Таджикистане. Кроме привычных источников доходов — поступления от трудовых мигрантов, от добычи золота в Киргизии и производства алюминия в Таджикистане — никаких новаций не предусмотрено. Мировые цены хоть на золото, хоть на алюминий уверенно идут вниз. В Киргизии есть надежды на то, что вступление в ЕАЭС простимулирует развитие ряда отраслей, например, сельского хозяйства. Но рынок ЕАЭС, как показал уже прошедший сельскохозяйственный сезон, не так прост. Сказываются отсутствие структурных изменений в экономике Киргизии, недостаточный уровень производящего сектора, низкая рентабельность и конкурентоспособность производимой продукции, да и вполне естественное конкурентное противодействие со стороны казахстанских производителей. В Таджикистане все еще сложнее.

Я не думаю, что набор возможных в новом году противоречий принесет какие-то новшества. Это проблемы погранично-территориального характера, проблемы водно-энергетической сферы и использования трансграничных коммуникаций.

Латентно продолжают существовать и этнорелигиозные проблемы, кстати, их обострения в ряде мест я бы исключать не стал.

Что касается расширения ЕАЭС, то возможной кандидатурой может быть только Таджикистан, хотя и это маловероятно. Если такое и случится, для России это будет недешевой акцией политического пиара, для Таджикистана — одним из источников получения внешних преференций за демонстрацию лояльности. ЕАЭС теряет свою привлекательность, в первую очередь в силу чрезмерной политизации и ухода от экономической интеграции, этот процесс происходил в течение всего уходящего года. ЕАЭС очень сильно проигрывает в плане информационного сопровождения. Против реальной интеграции работает, конечно, не самое удачное время — экономический кризис, разнонаправленные санкции, как антироссийские, так и со стороны России в отношении стран, не входящих в ЕАЭС, но имеющих со странами-участницами двусторонние отношения и интересы. Эти санкции прямо или косвенно, но негативно отражаются на том же Казахстане. Вряд ли можно говорить о сильных антиинтеграционных тенденциях в Казахстане, но настороженность в различных слоях общества растет.

В Туркмении и Узбекистане вопросы участия в ЕАЭС даже не рассматриваются. Для Таджикистана, как ранее и для Киргизии, остаются несколько главных мотивов для возможного участия в ЕАЭС. Среди главных — либерализация режима пребывания в России трудовых мигрантов. Небольшой опыт Киргизии показывает, что изменений не так много, да и востребованность в этой категории трудовой силы в России заметно уменьшается. В Казахстане, кстати, вопрос либерализации пребывания граждан Киргизии пока даже не рассматривается.

Также, боюсь, что об успешности взаимодействия стран ЕАЭС с ЭПШП говорить просто не приходится. Каждая из стран региона выстраивает свои отношения с Китаем на двусторонней основе. Хотя, правильнее, вероятно, сказать, что это Китай выстраивает отношения таким образом. Это относится как к участникам ЕАЭС, так и к странам, в ЕАЭС не участвующим.

Китай будет только наращивать свое доминирование в экономике каждой из стран региона, в разных формах и разными темпами.

Конечно, экономический кризис отражается и на возможностях Пекина, но на уровне тех запросов, которые есть в регионе, их хватает. И никто, кроме КНР, стать донором региона не готов, за год ряд визитов в страны региона совершили и премьер-министр Индии Нарендра Моди, и премьер-министр Японии Синдзо Абэ, и госсекретарь США Джон Керри. В итоге — одни лишь протоколы о намерениях или политизированные и весьма абстрактные с точки зрения экономики обещания.

К взаимодействию с Китаем в регионе наиболее осторожно подходит Узбекистан, более-менее программно это взаимодействие выглядит у Казахстана. Что же касается как участвующей в ЕАЭС Киргизии, так и не участвующих в ЕАЭС Таджикистана и Туркмении, их зависимость от КНР и сейчас уже зашкаливает. В Киргизии при внешнем долге около 70% от ВВП доля Китая как донора составляет более половины. Причем, на весьма жестких условиях, которые легко позволяют сегодня Пекину диктовать свою волю по многим позициям.

ЕАЭС и ЭПШП — проекты не сопрягаемые, как бы «крамольно» это не звучало.

Особенно, с учетом того, что и возможности лидеров этих проектов — России и Китая — на порядки различны. Это главное, и это обстоятельство прямо проецируется на поведение стран-участниц ЕАЭС, да и всех стран региона.
Полемика экспертов Кыргызстана
Есть ли будущее у ЕАЭС?
Полемика экспертов Казахстана
ЕАЭС — союз конкурентов или союзный застой?
Полемика экспертов Таджикистана
ЕАЭС – неравенство участников настораживает
Полемика экспертов Армении
Членство в ЕАЭС в обмен на безопасность

8

Миграционный кризис в ЕС

2016: страх «чужого»
Екатерина Деминцева
к.и.н., ведущий научный сотрудник Института управления социальными процессами НИУ ВШЭ, эксперт РСМД
В 2015 г. внимание европейских СМИ было приковано прежде всего к притоку беженцев в страны Западной Европы. Неожиданным было направление потока через Восточную Европу. Пугала бесконтрольность перемещения людей и существующие коррупционных схемы их перевозки, приводящие иногда к трагическим последствиям. Европейские правительства были озабочены несогласованностью действий разных стран и отличием политики по отношению к беженцам разных государств.

Сложно прогнозировать ситуацию, какой она будет через несколько месяцев. Здесь многое зависит от политики европейских государств, ситуации в регионе исхода беженцев, ситуации вдоль границ Сирии, где оседает основная масса мигрантов. На мой взгляд, в ближайшем будущем многое зависит от развития ситуации в Турции, где за последние два года получили временное убежище многие сирийцы. Есть простая формула исхода беженцев из стран, где происходит конфликт. Первыми их покидают те, кто может себе позволить уехать, те кто имеет деньги, и эти беженцы перебираются в наиболее удобные для проживания страны и регионы. Однако основная масса беженцев оседает вдоль границ своего государства и не имеет возможности выбора пристанища.

Сегодня в Турции находится большая часть бедных беженцев, которые нуждаются в финансовой помощи и поддержке со стороны принимающих государств.

Насколько Турция сможет справиться в будущем с осевшими в стране беженцами? Возможно ли будет оставаться беженцам в приграничных районах, где нет работы, условий для нормально проживания, и их присутствие вызывает недовольство у местного населения? Думаю, сейчас возникнет вопрос о решении ситуации в этом регионе, в том числе при поддержке ЕС.

Мне кажется, что ожидать очередного массового притока беженцев в страны Европы уже не стоит.

Это слишком дорогое перемещение, которое те, кто остался в Сирии или же в граничащих с ней государствах, позволить уже не могут. Даже за нелегальное перемещение беженцу надо платить немалые деньги, которых у большинства из них нет.

Что касается европейских государств, то тут не исключена циркуляция беженцев между странами в поисках наиболее оптимальных условий приема в том или ином государстве. Не закрывая границ, государства имеют возможности ограничивать пребывание беженцев на их территории. Например, предоставлять постоянное убежище только тем, для кого это государство было первой страной при въезде в ЕС. Или же ужесточить правила приема иностранных граждан. Беженцы будут искать страны, где они смогут получить легальный статус, где они смогут жить и работать.

Среди беженцев, приехавших в Европу, много тех, кого мы условно могли бы еще несколько лет назад отнести к сирийскому среднему классу. Некоторые имеют высшее образование, до начала войны основная часть этих мигрантов имела работу, их дети посещали школы, университеты. В Европе оказались люди, которые до войны жили в тех же условиях, что и европейцы.

Существующая сегодня ксенофобия по отношению к этим беженцам порождена страхом перед неизвестным, страхом перед «чужим».

Во-первых, у европейских стран уже есть опыт сосуществования с выходцами из мигрантской среды мусульманского происхождения. В пригородах Парижа, Берлина, Лиля или Вены сегодня живут выходцы из мигрантской среды и мигранты, многие из обитателей этих кварталов так и не стали частью европейского общества. Это большая тема, требующая отдельного разговора, но кратко можно сказать о ней так. В Европу в ХХ в. из стран Северной и Тропической Африки, Турции приезжали в основном мигранты, не имеющие даже среднего образования, чаще всего, выходцы из деревень, впервые столкнувшиеся с европейским образом жизни только в иммиграции. Ни они не желали интегрироваться в общество, ни общество не хотело их принимать. Их дети также стали изгоями, они стали жителями европейских стран, их гражданами, но живущими на «своих» окраинных территориях. Они стали «чужими» в своем государстве. Сегодняшнее европейское общество не хочет повторения этой ситуации. И здесь важно дать понять, что в этом потоке беженцев все же приходится говорить о другой социальной категории людей.

Вторая причина страха «чужого» — это непонимание того, кем являются эти беженцы. Информация о сегодняшней Сирии часто ограничивается репортажами о войне с ИГИЛ. СМИ говорят о потоках беженцев, но неизвестно кто эти люди и зачем они едут в Европу. Это страх «опасного чужого», даже скорее массы «чужих», у которых нет лица. Сегодня важно рассказать об этих людях, увидеть их историю, дать понять европейцам кто эти люди, просящие убежища в их стране. Примером тому может служить история с мальчиком, отцу которого была подставлена подножка журналисткой. Отцом мальчика, бегущего через границу, оказался тренер сирийской сборной по футболу. Ему была предложена работа в Испании. Хочется верить, что этот пример не станет исключением.
Дайджест публикаций
Учебно-методический материал

9

Китай и интеграции в АТР

2016: где Китай столкнётся с Россией
Александр Габуев
руководитель программы «Россия в Азиатско-Тихоокеанском регионе» Московского центра Карнеги, эксперт РСМД
Основные трения Китая с Россией возможны по трем трекам. Первый трек — ШОС. По итогам заседания глав правительств в декабре 2015 г. ШОС запускает процесс консультаций по созданию зоны свободной торговли. Ситуация осложняется тем, что Россия, Китай и страны Центральной Азии преследуют совершенно разные цели. Россия в условиях падения экономики и близости ряда частных компаний к госзаказу и госбюджету стремится максимально оградить свой внутренний рынок от сильной конкуренции, тем более с такой конкурентоспособной страной, как Китай. Открывать свои рынки Россия не намерена, в том числе в рамках ШОС. Именно поэтому Кремль так долго торпедировал эту инициативу, сейчас же Москва согласилась на создание ЗСТ, чтобы окончательно не выглядеть противником либерализации торговли.

Россия хочет придать ШОС дополнительный вес, поскольку организация в глазах Москвы приобретает важное геополитическое значение. Китай заинтересован в использовании ШОС для экспансии на новые товарные рынки.

А ряд стран Центральной Азии, прежде всего Казахстан, надеются, что зона свободной торговли ШОС позволит им продавать в Китай больше товаров своих традиционных экспортных групп: речь идет об углеводородах, металлах, отчасти о сельском хозяйстве.

Вторая группа противоречий возникнет по вопросам создания «мега экономического партнерства» — ЕАЭС, ШОС и АСЕАН. Об этом заявил в своем послании к Федеральному Собранию Владимир Путин. Пока не очень понятно, что будет включать в себя эта инициатива, помимо того, что она должна стать неким ответом на ТТП. Детали проекта неизвестны, но судя по заявлениям чиновников, речь идет не о заключении соглашения по снижению пошлин при торговле товарами, то есть это планируется не как классическая ЗСТ. Россия видит это партнерство как соглашение о торговле услугами, о защите инвестиций, об упрощении таможенных процедур и об установке техстандартов. Однако начинать с услуг без торговли товарами — это, пожалуй, самое экзотичное решение в истории мировой торговли.

Кроме того, инициатива должна объединить очень разные экономики: довольно сложно обеспечить взаимодействие Белоруссии и Сингапура, не говоря о том, что между большинством потенциальных участников не заключены соглашения о зоне свободной торговли.

Поэтому здесь Китай вряд ли будет активно поддерживать Россию. Не факт, что Пекин будет торпедировать процесс, но он точно будет его затягивать, потому что инициатива пока непонятна и не ясно, какие от нее можно получить выгоды.

Наконец, третье направление, по которому между Россией и КНР возможны трения — это экономическое сопряжение ЭПШП и ЕАЭС. Несмотря на то, что документ подписан, пока нет ясности, как эти два проекта будут сопрягаться.

До середины 2016 г. должна быть разработана дорожная карта по сопряжению.

Китаю явно выгоднее активно развивать сотрудничество со странами ЕАЭС в двустороннем формате, не ожидая, пока Россия определится со своей позицией и начнет контролировать взаимодействие КНР с другими странами, прежде всего с Центральной Азией.

Пекин уже запустил двусторонние проекты сопряжения со странами-членами ЕАЭС (самый развернутый формат — с Казахстаном), что вызвало недовольство России. В октябре на саммите ЕАЭС Москва добилась того, чтобы страны координировали свои отношения с Китаем в рамках ЭПШП.

По политическим вопросам между Москвой и Пекином трения вряд ли возможны, в ООН Россия и Китай выступают с близких позиций, если речь не идет об украинском кризисе, по которому Китай предпочитает поддерживать нейтралитет. Осторожную позицию Пекин займет и по любому другому конфликту на постсоветском пространстве. Если будет обострение в Нагорном Карабахе, Южной Осетии, Абхазии, то Китай, скорее всего, воздержится от любых активных действий, поскольку у него нет своих интересов в этом регионе.

У России и Китая идентичная позиция по кибербезопасности. В следующем году это направление сотрудничества будет развиваться еще активнее.

Помимо России в 2016 г. Китай будет сотрудничать со странами Центральной Азии, в том числе чтобы обезопасить Синьцзян-уйгурский автономный район — создать пояс развития региона и экспортировать туда свое перепроизводство в инфраструктурных мощностях. Будет попытка активно взаимодействовать с АСЕАН, в том числе из-за создания ТТП и попыток нарастить торговлю в регионе, особенно в условиях торможения экономики и из-за Южно-Китайского моря.

Отношения Китая с США будут настороженными: 2016 — выборный год в США и на Тайване.

Там огромные шансы на победу имеет оппозиция, которая настроена против сближения с материком. Это будет служить дополнительным источником раздражения в американо-китайских отношениях.

Роль регионов-поставщиков сырья снижается, поскольку цена на сырье упала, и оно стало гораздо более доступным. Тем не менее Китай по-прежнему зависит от импорта сырья, поэтому отношения с Латинской Америкой, Африкой, странами Персидского залива сохранят нынешнюю динамику.

Если говорить про организации, с которыми Китай будет выстраивать отношения в будущем году, то прежде всего это Африканский союз, МЕРКОСУР, на Ближнем Востоке — Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива. Но пока нельзя сказать, что на этом направлении будет кардинальный прорыв, или что Китай будет прикладывать существенные усилия для их развития.

10

Арктика

2016: Арктика — территория сотрудничества
д.полит.н., профессор СПбГУ, эксперт РСМД
д.полит.н., профессор СПбГУ, эксперт РСМД
Что касается стратегии нашей страны в Арктике, то в наступающем году основное внимание будет уделяться обеспечению устойчивого развития её российского сектора и улучшению социально-экономических и экологических условий жизнедеятельности в этом регионе. Российские руководство и всё общество в целом хорошо понимают, что от того, насколько Крайний Север станет привлекательным местом для труда и проживания как коренного, так и некоренного населения, зависит будущее этого стратегически важного региона. В связи с этим 2016 г. станет важным этапом на пути реализации российской арктической стратегии 2013 г. и принятой для её имплементации Государственной программы Российской Федерации «Социально-экономическое развитие Арктической зоны Российской Федерации на период до 2020 года» (2014 г.).

Несложно предсказать, что вопрос о перспективах дальнейшего использования Северного морского пути в качестве как внутрироссийской транспортной артерии, так и международного маршрута, соединяющего Европу с Восточной Азией, в 2016 г. вновь окажется в центре внимания специалистов и широкой общественности.

Вопреки скептическим прогнозам некоторых зарубежных аналитиков, связанным с западными экономическими санкциями в отношении России и неразвитостью инфраструктуры СМП, сохраняется тенденция к росту не только каботажного, но и международного грузопотока через этот путь. Росту интереса зарубежных судоходных компаний к использованию этого маршрута способствует продолжающееся потепление климата в Арктике и удлинение в связи с этим периода навигации по Севморпути. К тому же Россия предпринимает активные усилия по развитию инфраструктуры СМП, включая создание новых поисково-спасательных центров и совершенствование средств навигации, связи и наблюдения за метеоусловиями.

Растущая доступность минеральных и биологических ресурсов Арктики, а также расширение возможностей для эксплуатации Севморпути (а в перспективе и Северо-западного прохода, контролируемого Канадой) неизбежно приведет к активизации в этом регионе не только арктических и приарктических государств, но и внешних игроков (особенно ФРГ, Великобритании и недавно получивших статус наблюдателей в Арктическом совете (АС) Китая, Японии, Республики Кореи, Индии и Сингапура).

Давление со стороны неарктических государств будет происходить по различным направлениям — от оспаривания предусмотренных Конвенцией ООН по морскому праву 1982 г. особых прав прибрежных государств на установление национальных правил хозяйственной и природоохранной деятельности, а также мореплавания в их исключительных экономических зонах (особенно в районах, большую часть года покрытых льдом) до требований по повышению своего статуса в АС.

Что касается геополитической обстановки в Арктике, то она будет характеризоваться сочетанием противоречивых тенденций соперничества и сотрудничества между ведущими региональными и внешними игроками.

С одной стороны, прибрежные арктические государства (США, Канада, Дания, Норвегия, Россия) продолжат укреплять военную инфраструктуру и расширять военное присутствие в регионе. Такая деятельность предусматривает создание систем связи, наблюдения, управления и логистики; адаптацию систем оружия и воинских подразделений для ведения операций в арктических условиях; регулярное проведение учений и патрулирование воздушных, морских, подводных и сухопутных пространств.

Следует подчеркнуть, однако, что эта деятельность связана не с приготовлениями к грядущему военному конфликту в регионе, а с другими — зачастую более прагматичными и рутинными — соображениями. Прежде всего речь идёт о стремлении защитить экономические и экологические интересы этих государств от браконьерства, контрабанды, незаконной миграции, причинения ущерба окружающей среде и пр. В связи с этим приоритетными представляются такие формы деятельности, как мониторинг транспортных коммуникаций и состояния природной среды, развитие потенциала для проведения поисково-спасательных работ и борьбы с чрезвычайными ситуациями, защита «критических» экономических объектов, усиление пограничного контроля.

При этом вооруженные силы и военная инфраструктура прибрежных государств серьезно устарели и не в состоянии выполнять указанные функции и потому требуют существенной модернизации.

Следует отметить, что Россия будет оставаться наиболее чувствительной к проблеме военной безопасности в Арктике как в силу протяженности её северных границ, так и в силу того, что остальные четыре прибрежных государства — члены НАТО.

Продолжится и политика российско-американского стратегического сдерживания в Арктике, в особенности на фоне того, что США отказываются сворачивать программу ПРО в Европе. В этой связи России приходится модернизировать свой стратегический ядерный потенциал, в том числе тот, что размещен на стратегических подводных лодках на Крайнем Севере (на Кольском полуострове и в приарктической зоне на Камчатке).

Что касается перспектив милитаризации Арктики, о которой так много пишут в СМИ, то она возможна лишь в случае дальнейшего охлаждения отношений России с Западом (например, из-за обострения украинского кризиса). Тогда она будет идти по линии вовлечения НАТО в арктическую политику, активизации военного сотрудничества стран Северной Европы по линии программы NORDEFCO, втягивания Финляндии и Швеции в НАТО, развертывания элементов ПРО в странах Балтии, Норвегии и прилегающих морях, взаимном усилении сил стратегического сдерживания США и России.

Однако подобная тенденция маловероятна, так как линия на конфронтацию с Россией в Арктике не имеет серьезной поддержки в Европе, а с военной точки зрения такая политика не будет эффективной в том смысле, что риски будут расти и для России, и для Запада. Что касается США, то в период предвыборной кампании 2016 г. вряд ли администрация Б. Обамы решится на вовлеченность в ещё один региональный конфликт: ей и без того хватает проблем с Афганистаном, Ираком, Сирией и Украиной.

Все участники арктической политики отдают себе отчет в том, что альтернативы сотрудничеству в Арктике нет, и попытки искусственного нагнетания напряженности в регионе, например, в связи с украинским кризисом, будут носить деструктивный характер для всех.

К тому же США — страна-председатель Арктического совета в 2015-2017 гг. и заинтересованы в том, чтобы продемонстрировать свою успешность как лидера этого авторитетного регионального форума. В частности, Вашингтон заинтересован в поддержке Москвы американской идеи о заключении глобального соглашения об уменьшении выбросов сажи и метана для снижения «парникового эффекта» и предотвращения дальнейшего потепления климата в Арктике. Он также нуждается в российской поддержке и других американских инициатив в регионе: внедрения экологически «чистых» технологий в промышленности и на транспорте, очистки загрязненных территорий, оказании помощи коренным народам Крайнего Севера, активизации научного сотрудничества в области изучения Арктики и пр.

В то же время нельзя забывать о двойственности позиции США в отношении АС. С одной стороны, они заинтересованы в успехе своего председательства в АС. Однако, с другой стороны, они не разделяют позицию России (и ряда других членов форума), которая выступает за превращение Совета в полноценную международную организацию с правом принятия обязательных к исполнению решений и включением вопросов безопасности в сферу его компетенции. Это объясняется тем, что США боятся оказаться в меньшинстве в АС по большинству вопросов арктической политики и потерять «свободу рук» в регионе, будучи вынуждены подчиняться решениям этой организации. В связи с этим вряд ли можно будет ожидать какого-либо серьезного «прорыва» в деятельности совета в период американского председательства.

11

Латинская Америка

2016: время для прагматичных решений в Латинской Америке
научный редактор журнала «Латинская Америка», эксперт РСМД
2016 г. станет для государств Латинской Америки годом принятия прагматичных решений, общий тон которых будет идти вразрез с «романтической» риторикой суверенитета и независимости, доминировавшей в регионе в последнее десятилетие и поддерживаемой бумом сырьевых товаров начала 2000-х — 2014 гг.

Драматическое падение мировых цен на сырье наряду с замедлением роста мировой торговли, в последний год негативно сказавшееся на экономиках Латинской Америки, существенно затормозит движение латиноамериканских государств по пути преодоления экономической и технологической зависимости, социально-экономических проблем, а также процессы региональной интеграции.

Вашингтон в свою очередь воспользуется ситуацией, чтобы усилить влияние в Латинской Америке, подорванное с 2000-х гг., и побороться за регион с такими внерегиональными акторами, как Китай и Россия, в последние годы существенно нарастившими там присутствие.

В этом смысле в 2015 г. начало переговоров о восстановлении отношений с Кубой — символом антиамериканского сопротивления в Латинской Америке — стало для администрации Барака Обамы ключом к региону, поскольку блокада острова давно переросла из двусторонней проблемы в фактор напряженности между США и странами Латинской Америки. Эти переговоры, безусловно, продолжатся и, хотя и не дадут быстрого непосредственного результата, все же позволят снизить градус противостояния между Вашингтоном и Латинской Америкой.

Внутренние проблемы несколько ослабят такие интеграционные альянсы, как Общий рынок стран Южного конуса (Mercado Común del Sur, Mercosur) и леворадикальный Боливарианский альянс для народов нашей Америки (Alianza Bolivariana de los Pueblos de Nuestra América, ALBA), характеризующиеся политикой протекционизма. В противовес им в 2016 г. прогнозируется восхождение Тихоокеанского альянса (Alianza del Pacífico, AP) в составе Колумбии, Мексики, Перу и Чили — с его политикой привлечения инвестиций и свободного рынка.

Ожидается ослабление тенденции «левого поворота», за судьбой которого Россия следит особенно пристально — в силу сложившихся в последние годы контактов с Венесуэлой, Аргентиной, Эквадором.

Ветер правых перемен в регионе уже ознаменовался приходом к власти в Аргентине проамериканского оппозиционера Маурисио Макри в ноябре 2015 г. и убедительной победой оппозиционной коалиции «Круглый стол демократического единства» (Mesa de Unidad Democrática, MUD) на парламентских выборах в Венесуэле в начале декабря 2015 г.

Тогда же под угрозой импичмента оказалась президент Бразилии Дилма Руссефф из правящей Партии трудящихся (Partido dos Trabalhadores, PT).

Если в случае с Д.Руссефф вероятность импичмента в конечном счете представляется маловероятной, то в Венесуэле, учитывая радикальность оппозиции, боливарианскому правительству есть, о чем беспокоиться: в начале 2016 г. по истечении половины президентского мандата Николаса Мадуро Национальная ассамблея, контролируемая оппозицией, сможет инициировать референдум о доверии президенту. Хотя и здесь на руку Н. Мадуро могут сыграть два фактора: разнородность MUD, которая может помешать выработке общей платформы, и тот факт, что сегодня оппозиции было бы крайне невыгодно прийти к власти в стране и остаться наедине с тяжелейшим экономическим кризисом, переживаемым Венесуэлой. В этой связи вероятным представляется более умеренный вариант: чависты уступают оппозиции часть политического пространства, в результате чего обеспечивается более открытый политический процесс и реальный диалог, в котором позиции оппозиционеров все же будут выглядеть предпочтительнее.

На фоне левоориентированных режимов Латинской Америки выделяется Боливия при президенте Эво Моралесе — как экономической, так и политической стабильностью, которыми не могут похвастаться другие страны региона, а тем более — соратники по ALBA. По прогнозам ЭКЛАК, в 2016 г. Боливия с 4,5% будет лидировать в Южной Америке по темпам экономического роста (для сравнения Перу — 3,4%, Колумбия — 3%, Чили — 2,1%, Аргентина — 0,8%, Эквадор — 0,3%).

Вероятно, в связи с этим Россия после длительного периода фактического отсутствия серьезного диалога с Боливией сконцентрирует свое внимание на этой стране, о чем свидетельствуют недавние договоренности между В. Путиным и Э. Моралесом о сотрудничестве в сферах нефтегазовой промышленности и атомной энергетики.

Всё будет хорошо

Пусть Ваши мечты в новом году превратятся в планы, а планы – в активную деятельность.

Над проектом работали: Дарья Хаспекова, Мария Гурова, Ирина Сорокина и Александр Тесля.
© 2015 Российский совет по международным делам, russiancouncil.ru