Непризнанные государства в логике постимперского развития

Две мировые войны прошедшего столетия настолько потрясли весь развитый мир, что, казалось, это должно было стать действенной «прививкой» против вооруженных конфликтов на долгие годы. Однако в последние десятилетия мы наблюдаем рост числа кровавых конфликтов и столкновений, а некогда стабильные государства раздирают гражданские войны. Европейский континент перестал быть самым спокойным регионом в мире, по уровню насилия и рисков он порой сравним с традиционными «горячими точками» Азии и Африки. Самые серьезные риски связаны с регионами слабой государственности, многочисленными непризнанными или частично признанными государствами, расколотыми обществами: Косово, Абхазия и Южная Осетия, Приднестровье, Нагорный Карабах. Неспокойно и в странах Прибалтики. Еще недавно казавшаяся совершенно стабильной Украина также столкнулась с проблемой сецессионизма. В большинстве перечисленных регионов конфликты не утихают уже более двух десятилетий, напротив, приобретают устойчивую форму, некоторые разгораются с новой силой, получая стимулы извне или изнутри, ведь фундаментальные причины противоречий устранить так и не удается.

Как все начиналось? Постимерский транзит

Почему же не удается построить устойчивые политии в Центральной и Восточной Европе, на Кавказе, в Прибалтике? Что объединяет эти государства? Ключевая общая черта, в которой и кроется ответ на эти вопросы, - схожий способ образования этих государств, их общая в прошлом принадлежность к социалистическим империям – СССР и Югославии[i]. Исторические примеры показывают, что распад империй всегда сопровождается серьезными трудностями государственного строительства, однако, в данном случае роль сыграли и особенности самих государств, частью которых являлись нынешние частично признанные.

Во-первых, большинство из нынешних проблемных государств Европы образовались на карте мира в современных границах только в середине прошлого века, в рамках политики реконфигурации границ республик. Зачастую эти границы проводились произвольно, без учета социально-политических, этнических, языковых и других характеристик. Ярчайший и актуальный пример – передача Крымской области из состава РСФСР в состав УССР в 1954 году, отголоски чего спустя полвека стали камнем преткновения в вопросе отношений России и соседних с ней государств[ii].

Во-вторых, огромную роль в появлении столь серьезных конфликтов на постсоциалистическом пространстве сыграла специфика национальной политики, проводившейся в СССР и Югославии. Как известно, конфликты на этнической, религиозной, национальной почве неспроста являются наиболее жестокими и трудноразрешимыми: идти на уступки в этих случаях люди не склонны, так как эти вопросы оказываются основополагающими, глубоко личными и не поддающимися изменениям. И действительно, отказаться от этнической принадлежности, религиозных убеждений, языка – значит отказаться от своей идентичности, от важных составляющих личности. В социалистических странах же фактор национальности, по сути, был выведен на первый план, ему придавалось искусственно завышенное значение, поэтому и с распадом СССР и Югославии национальный / религиозный фактор в их бывших частях стал определяющим. Несмотря на то, что официально СССР придерживался курса на построение единого «советского народа», на практике акцент делался скорее на построении республик по принципу национальности. Для этих целей порой выбирались насильственные средства: активно развивался институт «титульности»[iii], проводилась политика переселения, своеобразная языковая политика. В Абхазии и Южной Осетии, имевших, соответственно, статусы автономной республики и автономной области, борьба за «титульность» приняла острые формы, особенно в связи с переселением грузин в якобы недостаточно хорошо освоенные абхазские районы, переводом абхазского алфавита на латинскую графику, преподаванием в школах на грузинском языке.

Произвольно проведенные границы в совокупности с приоритетом национального вопроса, очевидно, послужили причиной ожесточенного противостояния, вооруженных столкновений на начальной стадии (а порой и до настоящего времени, как в случае с Нагорным Карабахом или Косово), стали поводом для государственного сепаратизма и образования в итоге разной степени самостоятельности, состоятельности и устойчивости новых мини-государств.

Замороженные конфликты – есть ли выход?

Украинский кризис, как наиболее яркое проявление описанной проблемы, вызывает у всех главный вопрос – возможен ли выход из сложившейся ситуации? Останется ли Украина единой, сможет ли нормально функционировать и влиться вновь в ряды состоятельных государств? Или ее постигнет судьба разделенной Грузии, Сербии, Молдавии, а конфликт на долгие десятилетия оставит шрам на политическом теле этой страны? Опыт других постсоветских стран со схожим характером государственного строительства не дает примеров быстрого урегулирования. Но что же способствует сохранению промежуточного положения новых государственных единиц с неполным международным признанием?

Ситуация в этих странах действительно непроста. Во-первых, большинство частично признанных государств в Центральной и Восточной Европе образовались около четверти века назад, некоторые начали формироваться еще в составе бывших «империй». И хоть по историческим меркам этот период времени ничтожно мал, при ближайшем рассмотрении он оказывается крайне значимым, ведь двадцать пять лет – это целое поколение. Сейчас эти мини-государства переживают критический, переломный период: выросло поколение людей, родившихся в уже независимых или активно борющихся за независимость государствах, именно с этими мини-государствами они, скорее всего, будут себя идентифицировать. Их родители же принадлежат к поколению, в памяти которого хорошо сохранились сцены гражданской войны. Кроме того, за эти 25 лет в новых государственных единицах сформировались работающие институты, порой довольно устойчивые элиты, пользующиеся поддержкой населения и не готовые отказаться от своих позиций. Украина придет в эту точку значительно позже многих других «постимперских» стран[iv], а к потенциально конфликтным зонам относится почти вся Центральная и Восточная Европа.

Во-вторых, колоссальную роль играет внешний фактор[v]. Так называемые Новые Независимые Государства после распада СССР и обретения независимости оказались в двойственном положении: с одной стороны, они, безусловно, сохранили тесные связи с Россией, включая культурные, исторические связи, сеть инфраструктуры, экономические отношения, сотрудничество практически во всех областях. Подобные связи, выработанные за десятилетия и даже века совместного прошлого, не так-то просто разорвать, да и нужно ли? Впрочем, с другой стороны, эти страны прельщает перспектива вступления в европейские и шире евроатлантические институциональные структуры – ЕС и НАТО, обещающие им небывало быстрый выход из сложного посткризисного экономического и социального положения[vi]. Получается, что противостояние России и Запада, их конкуренция за влияние на смежной территории – в Центрально и Восточной Европе – продолжается, но уже не на идеологической основе, а скорее на основе конкуренции геополитических интересов. В результате образовавшиеся не так давно, еще достаточно слабые, чаще всего внутренне разделенные ввиду описанных выше исторических причин страны оказываются перед необходимостью сделать судьбоносный выбор: между Россией и Западом, между Евразийскими и Европейскими структурами, между непростым прошлым и туманным будущим. Так называемая «дилемма интеграции»[vii] приводит к тому, что старые противоречия сохраняют свою устойчивость, новые обостряются, и линии разлома из исторической предрасположенности становятся трагической реальностью.

Как мы видим по происходящим сейчас на Украине событиям, этот процесс еще далек от завершения. Новые точки конфликта могут возникнуть как в традиционных районах то затухающих, то разгорающихся противостояний, как это происходит, например, в Нагорном Карабахе, так и там, где мы вряд ли этого ожидаем. В любом случае, ждать скорого примирения, а тем более воссоединения расколотых государств и наций практически не приходится. Для урегулирования этих конфликтов понадобится политическая воля элит, нейтралитет заинтересованных внешних сил и еще очень много времени.