Российское видение конкурентного трансрегионализма в Евразии и концепция Большой Евразии

Конкурентный трансрегионализм как часть регионоведческих исследований и новый феномен международной жизни

Фото: Reuters

В современных международных отношениях в контексте динамики такого тренда мировой политики как глобализация активно развивалась региональная интеграция, которая стала выражаться не только в появлении новых региональных интеграционных группировок, но и в постепенном становлении трансрегионального сотрудничества, положившего начало более гибкому формату взаимодействия на основе конкурирующих или же имеющих потенциал к кооперации таких трансрегиональных инициатив, как Инициатива «пояса и пути» (ИПП), Индо-Пацифика и Большая Евразия. При этом данный феномен представляет собой нечто качественно новое, до сих пор находящееся в процессе теоретического осмысления и переосмысления содержания отдельных понятий и процессов[1]. Одним из наиболее научно обоснованных вариантов осмысления данного процесса является концепция трансрегионализма, которая охватывает широкий круг смежно употребляемых понятий и неразрывно связана с взаимодействием между макрорегионами, например, интеррегионализм, мегарегионализм, макрорегионализация[2].

Д.А. Кузнецов определяет трансрегионализм как «процесс формирования крупных международных кластеров в результате укрепления глобальных транснациональных, межрегиональных связей и взаимозависимости, а также целенаправленной политики государств и региональных объединений, направленной на обеспечение своих национальных и коллективных интересов посредством институционализации сотрудничества в различных областях и формирования общих политических, экономических и социетальных пространств, имеющих потенциал обеспечить международную акторность в глобальном управлении в качестве интегрированного центра мировой экономики и политики»[3]. То есть данный феномен превращается в один из трендов или объективную реальность мировой политики[4], в результате которого может возникнуть новый коллективный актор в системе глобального управления. Трансрегиональный проект характеризуется следующими признаками, отличающими его от традиционных форм регионализма:

· гибкость самого формата сотрудничества;

· нормы-принципы, а не нормы-правила;

· основа участия — декларация и реализация общих стратегических проектов, зачастую инфраструктурных;

· ключевым вопросом в трансрегиональной повестке выступает совместное развитие инфраструктурных объектов, призванное укрепить и расширить базис для интенсификации экономического и гуманитарного сотрудничества;

· трансрегиональная инициатива может включать в себя и интеграцию внутри макрорегионов, или классическую интеграцию, подразумевающую институционализацию с частичным выделением наднационального уровня в акторную единицу, или более гибкие модели разноскоростной и разноуровневой кооперации на различных направлениях сотрудничества;

· наличие собственного банка развития или иного финансового института, например, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ), Азиатский банк развития (АБР), Евразийский банк развития (ЕАБР), Новый банк развития БРИКС, Фонд Шелкового пути и т. д.;

· главная цель — интенсификация, углубление и мягкая институционализации взаимодействий между макрорегиональными комплексами, а также комплексное взаимодействие между отдельными ведущими великими и региональными державами по широкому кругу вопросов, не обязывающее их к определенным действиям.

Трансрегиональное сотрудничество принимает множество форм, а именно: отдельный инфраструктурный проект, трансрегиональная инициатива (шире проекта, поскольку включает частичную политическую координацию и гуманитарное сотрудничество, у нее может быть свой собственный форум), трансрегиональная платформа (иницатива + институты ее обеспечения), трансрегиональный форум (тоже может обладать институтами) и трансрегиональная зона торговли с элементами международных режимов, например Всестороннее региональное экономическое партнерство (ВРЭП) и Транстихоокеанское партнерство (ТТП). Единственный недостаток этих проектов — наличие многостороннего и обязывающего торгово-экономического соглашения[5]. При этом государство может стать инициатором создания, каждого из форматов в отдельности, их части или всех сразу, в связи с чем формируется пространство для конкуренции и кооперации, что нашло свое отражение в теории. Предпосылкой трансрегиональной конкуренции является наличие потенциально сталкивающихся интересов и столкновение альтернативных, неспособных к конвергенции трансрегиональных моделей в контексте конкуренции за главенствующую модель глобального управления[6], или макрорегионального порядка, что влечет за собой ужесточение санкционных режимов и даже информационное противостояние с целью дискредитировать проект конкурента на фоне комплексного противостояния великих держав. При этом остается пространство и для взаимодействия между трансрегиональными объединенями в терминах кооперационного трасрегионализма[7]. Причем оба типа могут сочетаться друг с другом, как это показывает концепт «перекрестного трансрегионализма» (участие акторов или их групп в нескольких трасрегиональных проектах)[8], что отражает объективный процесс формирования полицентричного мирового порядка.

Большая Евразия как российская трансрегиональная инициатива в конкурентном пространстве Евразии

Россия может предложить Евразии практически весь перечень трасрегиональных форматов, начиная от инфраструктурных проектов, открытого к торговому сотрудничеству в рамках ЗСТ или соглашений о торговле интеграционного объединения с единым таможенным пространством и развивающимися институтами, в том числе банком развития до многопрофильных региональных институтов безопасности в виде ШОС и модели трансрегионального синергетического партнерства, Большой Евразии, или Евразийского экономического партнерства (БЭП).

Идея БЭП вызревала давно, появившись еще в декабре 2015 г. в Послании Президента Федеральному собранию РФ. В мае 2016 г., выступая на встрече глав делегаций, участвовавших в саммите Россия-АСЕАН, с представителями Делового форума, В.В. Путин отмечал, что кроме «создания в перспективе общей зоны свободной торговли между Евразийским союзом и АСЕАН в целом», «другим перспективным направлением региональной экономической интеграции могло бы стать сопряжение Евразийского экономического союза, Сообщества АСЕАН, Шанхайской организации сотрудничества и Экономического пояса Шелкового пути». Это предложение получило юридически оформленное выражение в подписанной на саммите «Сочинской декларации» на юбилейном саммите Россия-АСЕАН, а затем уже в рамках Петербургского международного экономического форума. Вскоре идею поддержал и Китай, что выразилось в «Совместном заявлении Российской Федерации и Китайской Народной Республики», в котором было выдвинуто несколько важнейших принципов, а именно: открытость, транспарентность и учет взаимных интересов, Россия и Китай, ЕАЭС, ШОС и страны АСЕАН как основные участники (может быть расширение), а цель евразийского партнерства – углубление региональной интеграции, что было обосновано в последовавшем совместном коммюнике и трансформировалось в «Совместное заявление Министерства экономического развития Российской Федерации и Министерства коммерции Китайской Народной Республики о совместном технико-экономическом обосновании Соглашения о Евразийском экономическом партнерстве». В июне 2019 г. было подписано «Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики о развитии отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия, вступающих в новую эпоху», где основные принципы сотрудничества стали более детализированными. Примечательна отсылка к «новой эпохе», важному термину политической жизни Китая[9], который хорошо отражает изменившуюся международную обстановку, особенно в связи с пандемией коронавируса и последовавшим за ним системным кризисом.

Иными словами, БЭП зиждется на рациональном использовании уже существующих форматов сотрудничества с целью сгладить эффект «миски спагетти»[10], который достаточно силен в Евразии. Это означает, что сам проект состоит из нескольких компонентов, а именно:

· собственной институционализированной интеграционной группировки России в виде ЕАЭС, механизмов ее сопряжения с ИПП на основе как совместных с Китаем и другими странами, так собственных инфраструктурных проектов, например, идеи Трансъевразийского пояса «Развитие» и Интегральной евразийской инфраструктурной системы[11], Северный морской путь;

· переговорной площадки по вопросам безопасности (в первую очередь по борьбе с «тремя силами зла», терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом) в виде ШОС, которая обладает существенным потенциалом развития, постепенно претерпевает военную и экономическую модернизацию и наполняется важными международными документами рамочного характера со свободным присоединением к ним[12];

· диалога Россия-АСЕАН, что представляется важным дополнением к успехам ЕАЭС в налаживании зарубежных связей как с отдельными странами в виде соглашений о торговле (Китай, Иран) или создания ЗСТ (Вьетнам, Сингапур, Сербия и Иран, с которым действует временное соглашение о ЗСТ), или меморандумов о взаимопонимании (Куба) так и с целыми интеграционными группами по всему миру (АСЕАН, МЕРКОСУР, АС и т.д.).

Мирополитическая значимость Большой Евразии и ее потенциал

Далее оценим потенциал Большой Евразии по методу SWOT-анализа, так как он представлет собой и трансрегиональную инициативу, и трансрегиональную платформу:

Сильные стороны	Слабые стороны
1) попытка рационально использовать существующие форматы взаимодействия, построив из них сложную систему вместо создания новых образований; 2) зонтичный (большой охват) характер самой инициативы и документов ее институтов, что делает систему открытой и способной принимать в себя другие форматы[13]; 3) высокий потенциал к интегрированию и наличие балансира в виде России на фоне усиления противоречий между США и Китаем, а также Китаем и Индией, Китаем и АСЕАН; 4) комплексный характер ввиду объединения нескольких профильных форматов (ЕАЭС-ИПП и Россия-АСЕАН как экономическая компонента, ШОС как блок безопасности и переговорная площадка, ЕАБР и Фонд Шелкового пути как финансовые опоры)	1) слишком размытый характер сотрудничества, декларации идут впереди реальных шагов по развитию инфраструктуры, зачастую весьма финансово затратных 2) наличие потенциально высокой конфликтности при согласовании интересов ключевых акторов, особенно Индии, Китая и Пакистана на полях ШОС, а также конкуренция России и Китая за влияние в Центральной Азии 3) сложность согласования национальных интересов в ключевой торгово-экономической сфере, ранее эта причина стала источником трансформации ТТП и блокирования ВРЭП
Возможности	Вызовы
1) основой мирополитической значимости проекта является трансформация Евразии в макрорегион с точки зрения структуры международных отношений, а значит Незапад создаст фундамент для трансформации и глобального управления 2) будет достигнута инфраструктурная связанность Евразии, что приведет к улучшению условий безопасности 3) Россия сохранит значимое место в международных отношений, став одним из авторов полицентричной системы международных отношений нового типа 4) будет создан новый механизм управления крупными региональными кластерами, который позволит осуществить переход в новый технологический цикл с меньшими потерями	1) принципиальная новизна, которая потребует разработки соглашений нового типа, а также механизмов взаимного доверия и контроля нового уровня 2) неопределенность позиции России ввиду множественности альтернатив и необходимости консенсуса элит по поводу внутриэкономических реформ и пути собственного развития. Такой же вызов стоит и перед остальными участниками проекта (АСЕАН, Китай, Индия) 3) активное противодействие со стороны США как ИПП, так и Большой Евразии, так как США стремятся сохранить свое доминирование за счет финансовой монополии и порядка, основанного на нормах. При этом их проект Индо-Пацифики уже получил множество трактовок, например от АСЕАН, и не все из которых выгодны самим США.

Таким образом, Россия предложила достаточно амбициозный политический трансрегиональный проект, который может позволить ей взять на себя роль балансира в условиях становления нового макрорегионального порядка в Евразии, который станет по-настоящему инклюзивным, но на данный момент конкретное содержание инициативы, как и остальных трансрегиональных проектов, в большей или меньшей степени, еще прорабатывается, а ее реализация зависит от преодоления вызовов, в том числе идее сопряжения ЕАЭС и ИПП посредством разработки и реализации дорожной карты. Большая Евразия во многом стал ответом Западу на его давление и инициативы в сфере сотрудничества в терминах национального возрождения России, эта черта роднит ее с Китаем[14]. В целом, создание таможенного союза в ЕАЭС гарантирует, что существует только одна таможенная граница между ЕС и Китаем: общее таможенное и тарифное пространство дает неоспоримые преимущества проекту евразийского совместного развития, обладающего уже готовыми механизмами трансрегионального сотрудничества[15]. Страны ШОС и страны АСЕАН заинтересованы в создании подобного экономического пространства и инфраструктурного комплекса, так как ощущают потребность в экономической безопасности и устойчивом развитии, а также испытывают тяжелые последствия террористической деятельности. Вектор сопряжения по линии ШОС с подключением ОДКБ также может стать одной из опор Большого Евразийского партнерства, способствовать формированию широкой международной антитеррористической коалиции и блока комплексной безопасности. Все это делает участие России необходимым залогом структурирования макрорегионального порядка в Евразии, так как, в целом, ее интересы комплиментарны большинству взглядов других акторов.

Список литературы

1. Воскресенский А.Д., Колдунова Е.В., Киреева А.А. Трансрегиональные и региональные проекты в условиях «постзападной» международной реальности. Сравнительная политика. 2017;8(2):37-57.

2. Denis A. Kuznetsov Discussion on Transregionalism and the Destiny of Megaprojects TPP and TTIP (Chapter Two) / Alexei D. Voskressenski & Boglarka Koller (eds.) The Regional World Order. Transregionalism, Regional Integration, and Regional Projects across Europe and Asia. Lanham, Boulder, New York, London: Rowman & Littlefield / Lexington Books, 2019. 21-28 pp.

3. Кузнецов Д.А. КНР в трансрегиональной архитектуре БРИКС (глава 20 в научной монографии) // Модель развития современного Китая: оценки, дискуссии, прогнозы / под ред А.Д. Воскресенского. М.: Стратегические изыскания, 2019. - С.457-458.

4. Кузнецов Д.А. Трансрегионализм как новое явление международных отношений и его осмысление в мировом комплексном регионоведении / Мировое комплексное регионоведение в педагогической практике: учебно-методический комплекс для обучения, проверки остаточных знаний, подготовки и проведения государственных испытаний. В 2 т. Т.1. / под ред. А.Д. Воскресенского, [науч. ред. Д.А. Кузнецов]. – М.: МГИМО-Университет, 2018. – С. 47-58.

5. Новиков Д.П. Большое евразийское партнерство: возможное региональное влияние и интересы России //Вестник международных организаций. 2018. Т. 13. № 3. С. 85.

6. Кузнецов Д.А. Международный трансрегионализм и его влияние на современные мирополитические процессы : специальность 23.00.04 : дис. … канд. полит. наук / Кузнецов Денис Андреевич ; науч. рук. А.Д. Воскресенсикй ; Московский государственный институт международных отношений (университет) Министерства иностранных дел Российской Федерации. — Москва, 2020. С.136.

7. Nikitina, Yulia. Cooperative Transregionalism and the Problem of the “In Betweens”. Getting Out from «In-Between»: Perspectives on the Regional Order in Post-Soviet Europe and Eurasia. Charap, Samuel, Alyssa Demus, and Jeremy Shapiro, eds. Santa Monica, CA: RAND Corporation, 2018. Pp. 41-48.

8. Mattheis, Frank and Andréas Litsegård (ed.). The Atlantic Space – A Region in the Making. In Interregionalism across the Atlantic Space. Springer, 2018. P. 3.

9. Ломанов А.В. Внешнполитические идеи Си Цзиньпина (глава 2 в научной монографии) // Модель развития современного Китая: оценки, дискуссии, прогнозы / под ред А.Д. Воскресенского. М.: Стратегические изыскания, 2019. - С. 55-83.

10. Ушкалова Д.И. К вопросу об эволюции интеграционных процессов в современном мире // Вестник Института экономики РАН. 2015. №6. С.125-136.

11. Осипов Г. В., Садовничий В. А. Интегральная евразийская инфраструктурная система как приоритет национального развития страны. Научное издание. — ИСПИ РАН Москва, 2016. — 62 с.

12. Алимов Р.К. Шанхайская организация сотрудничества: роль и место в развитии евразийского пространства // Пути и пояса Евразии. Национальные и международные проекты развития на Евразийском пространстве и перспективы их сопряжения / Под ред. А.В. Лукина и В.И. Якунина. М.: Издательство «Весь мир», 2019. С. 249-291.

13. Новиков Д.П. Большое евразийское партнерство: возможное региональное влияние и интересы России //Вестник международных организаций. 2018. Т. 13. № 3. С. 82–96.

14. Ли Юнцюань Большое Евразийское партнерство и инициатива «Один пояс — один путь»: возможно ли сопряжение? // Пути и пояса Евразии. Национальные и международные проекты развития на Евразийском пространстве и перспективы их сопряжения / Под ред. А.В. Лукина и В.И. Якунина. М.: Издательство «Весь Мир», 2019. – С. 242.

15. Ли Юнцуань Указ. соч. С. 246.