Участие Республики Беларусь в ЕАЭС: в поисках формата взаимовыгодного сотрудничества

Авторы: Игорь Авласенко, к.и.н., старший преподаватель БГУ, эксперт Российского совета по международным делам; Анна Ренард-Коктыш — аспирантка МГИМО МИД России, гостевой исследователь Центра евразийских исследований.

Введение

Период конца 2016 — начала 2017 гг. ознаменовался обострением противоречий между Республикой Беларусь и Российской Федерацией, что было вызвано разногласиями по вопросу о расчёте цен на газ. Официальный Минск был недоволен тем, что цена на газ оказалась выше ожидаемой — 132 доллара за тысячу кубометров вместо 80. Россия заявила о необходимости возврата белорусской задолженности и о возможном сокращении экспорта нефти в Беларусь. Минском ситуация была воспринята крайне болезненно. Свидетельством стало заявление президента Беларуси А. Лукашенко в сентябре 2016 г. о том, что страна будет оптимизировать участие в евразийской интеграции и «начнет с сокращения количества белорусских чиновников, работающих в Евразийской экономической комиссии». В декабре 2016 г. А. Лукашенко отложил участие в саммите глав государств Евразийского экономического союза, где планировалось подписать новый Таможенный кодекс ЕАЭС. Таким образом, белорусско-российский конфликт повлиял на развитие интеграционных процессов в рамках ЕАЭС. Пытаясь добиться выгодных цен на газ и получить дополнительные преференции для импорта собственной продукции в странах-партнерах по ЕАЭС, официальный Минск формирует наиболее удобный формат участия в евразийской интеграции. Участие в ЕАЭС рассматривается в качестве способа встраивания в мировую экономику. Стремление найти оптимальное место в мировой политике и экономике XXI века характерно не только для Беларуси, но и для всех государств постсоветского пространства. После распада СССР стало заметно отставание бывших союзных республик в области науки от ведущих стран Запада. Поэтому интеграция постсоветских стран в западную систему разделения труда оказалась невозможной. Существует мнение, что возможности для такой интеграции и не существовало изначально: постсоветская экономика интересовала Запад исключительно в качестве ресурсной базы. После распада СССР и разрыва старых хозяйственных связей двигателей развития внутри постсоветского пространства оказалось недостаточно. Это породило процессы деиндустриализации, падения конкурентоспособности и оттока наиболее квалифицированных кадров за рубеж. В 1992–1995 гг. среднегодовые темпы снижения ВВП в Республике Беларусь составили 10,1%, промышленного производства — 11,3%, сельскохозяйственного производства (в сельскохозяйственных организациях) — 12,2%. Не менее глубокий экономический спад наблюдался и в Российской Федерации. Кроме того, в 1992–2004 гг. из России мигрировали 200–300 тыс. учёных, в результате потери экономики РФ составили как минимум 50–60 млрд долларов в год. Экономический подъём 2000-х гг. эти проблемы не решил, смягчив их лишь на время, до начала мирового финансового кризиса 2008 г. Более того, в новых условиях источником угрозы для экономик постсоветского пространства стала растущая конкуренция со стороны стран Восточной Азии (прежде всего, Китайской Народной Республики), характеризующихся дешевой рабочей силой, высокой культурой труда и постоянным ростом инвестиционных возможностей государств и крупного частного бизнеса. Очевидно, что сложившаяся ситуация требует незамедлительных действий: необходима продуманная и проработанная стратегия развития ЕАЭС как минимум в области фактически отсутствующей индустриальной политики. Без восстановления полноценной межгосударственной интеграции выйти на конкурентоспособное производство высокотехнологичной продукции, не говоря уже об успешном масштабном внедрении инноваций, будет практически невозможно. Это особенно актуально для небольшой экономики Беларуси, ориентированной на массовое промышленное производство и на масштабный рынок сбыта. Поскольку государства постсоветского пространства находятся в перманентном поиске своего места в мировой политике и мировой экономике, отдельные аспекты либерализации общего рынка ЕАЭС расцениваются участниками в качестве угрозы их национальным интересам и экономике. В частности, с точки зрения интересов официального Минска, либерализация общего рынка ЕАЭС должна следовать за либерализацией промышленного рынка, но не предшествовать ему. Артикуляция национальных интересов предопределяет постоянный поиск государствами — членами Евразийского экономического союза оптимального для себя формата участия в общем интеграционном процессе и взаимовыгодного сотрудничества с другими членами. Рассмотренный ниже опыт участия Республики Беларусь в интеграционных процессах на постсоветском пространстве демонстрирует основные проблемы евразийской экономической интеграции.REUTERS/ Alexei Druzhinin/Sputnik/

Предпосылки евразийской интеграции Беларуси

Белорусская Советская Социалистическая Республика (БССР) в составе Советского Союза занимала одно из ведущих мест по уровню развития промы­шленности. В 1950–1960 гг. на территории БССР был построен ряд крупных предприятий — БелАЗ, МАЗ, МТЗ, Беларуськалий, Мозырский и Новополоцкий нефтеперерабатывающие заводы, — которые и в настоящее время являются валообразующими, основой экономики Беларуси. В рамках советской системы разделения труда БССР была общесоюзным «сборочным цехом». Однако сырьё на эти предприятия поступало с территорий других республик Советского Союза и прежде всего РСФСР, а значительная часть продукта, произведённого на этих предприятиях, шла за пределы БССР. Как видно из таблицы 1, в конце 1980-х гг. вывоз произвёденной продукции из БССР в основном происходил в другие союзные республики (76,67%). В том числе это касалось экспорта промышленной продукции, составлявшей основу материального производства в Белорусской ССР (78,62%). Зависимость республики от импорта товаров из других субъектов СССР была ещё выше (почти 90,2%). Прежде всего, это касалось углеводородного сырья, служившего основой для работы нефтеперерабатывающих заводов.

Таблица 1. Ввоз и вывоз продукции по Белорусской ССР в 1989 г.

	Ввоз продукции в БССР
	Межреспубликанский обмен отечественной продукцией		Импорт		Всего
	млн руб.	%	млн руб.	%	млн руб.
Всего по отраслям материального производства	14834,4	76,67	4513,3	23,33	19347,7
Промышленность	14349	78,62	3901,7	21,38	18250,7
Сельское хозяйство	283,1	31,75	608,5	68,25	891,6
Прочие виды деятельности сферы материального производства	202,3	98,49	3,1	1,51	205,4
	Вывоз продукции из БССР
	Межреспубликанский обмен отечественной продукцией		Импорт		Всего
	млн руб.	%	млн руб.	%	млн руб.
Всего по отраслям материального производства	18310,4	90,19	1991,1	9,81	20301,5
Промышленность	17812,8	90,08	1962,2	9,92	19775
Сельское хозяйство	263,4	93,04	19,7	6,96	283,1
Прочие виды деятельности сферы материального производства	234,2	96,22	9,2	3,78	243,4

Описанные факторы отразились на структуре внешней торговли Беларуси. В первые годы после обретения независимости существенно диверсифицировать внешнюю торговлю Беларуси не удалось в силу изначальной ориентации промышленного комплекса на связи с бывшими республиками СССР (прежде всего, с Россией). В середине 1990-х гг., когда руководство Республики Беларусь приняло решение об углублении интеграции с Российской Федерацией, ключевое место в структуре внешнеторгового оборота всё так же занимали страны СНГ и прежде всего Россия (см. Таблицу 2). Таблица 2. Торговый баланс Республики Беларусь за 1995 г.

	Всего		Экспорт		Импорт		Сальдо
Торговый баланс	млн долл.	%	млн долл.	%	млн долл.	%	млн долл.
Со странами СНГ	6607,2	64,33	2930,4	62,26	3676,8	66,09	-746,4
В т. ч. с Россией	5053,9	49,21	2088,9	44,38	2965	53,29	-876,1
Со странами за пределами СНГ	3663,2	35,67	1776,4	37,74	1886,8	33,91	-110,4
Всего	10270,4	100,00	4706,8	100,00	5563,6	100,00	-856,8

Доля стран СНГ во внешнеторговом обороте оставалась высокой – 64,33% (в том числе России – 49,21%), в то время как на долю других государств (за пределами СНГ) приходились менее 36% внешнего торгового оборота республики. При этом, как видно из таблицы, в середине 1990-х гг. наблюдалось отрицательное сальдо внешнего торгового оборота Беларуси в том числе и с Россией. Для Минска было жизненно важно сохранить крепкие взаимовыгодные хозяйственные связи с Москвой, а также предотвратить возникновение торговых барьеров между двумя странами, чтобы тяжёлая промышленность Беларуси, составлявшая основу экономики, сохранила доступ и к сырью, и к энергоносителям, и к рынку сбыта в России. Сверхзадачей было создание для белорусских субъектов экономики условий хозяйствования, равных с российскими. Именно для этого Беларусь интегрировалась с Россией в формате Союзного государства (СГ). Руководство республики не видело иного варианта развития событий, кроме участия в интеграционных процессах на постсоветском пространстве. Дополнительным мандатом стало одобрение большинством населения Беларуси предложения президента А. Лукашенко о поддержке действий президента, направленных на экономическую интеграцию с Российской Федерацией, что было вынесено на всенародный референдум в мае 1995 г. Интеграционные соглашения были подписаны в несколько этапов в 1996 г. (Договор о создании Сообщества Беларуси и России), 1997г. (Договор о создании Союза Беларуси и России) и 1999 г. (Договор о создании Союзного государства). Были созданы органы управления СГ, сформирован бюджет, определены совместные программы, а также мероприятия социально-гуманитарной и научной направленности. В Программе действий Российской Федерации и Республики Беларусь по реализации положений Договора о создании Союзного государства, подписанной в конце 1999 г., были поставлены такие задачи, как: выравнивание основных макроэкономических показателей и проведение единой структурной политики; унификация гражданского законодательства и определение основ создания собственности Союзного государства; введение единой денежной единицы; унификация налогового законодательства и проведение с 2001 г. единой налоговой политики и т.д. Предполагалось, что заявленные цели будут выполнены уже к 2001–2002 гг. Однако пределы интеграции в политической сфере обозначились довольно быстро: общий Конституционный Акт, формирующий высшие органы управления Союзного государства, так и не был принят. Ключевая причина —нежелание белорусского руководства форсировано углублять интеграцию до такой степени, когда пришлось бы отдать часть суверенитета общесоюзным органам. Тем не менее в остальных сферах интеграция оказалась вполне результативной. В частности, были зафиксированы равные права белорусов в России и россиян в Беларуси на имущество, образование и медицинскую помощь. В военной области были сформированы Таможенный (1996 г.) и Пограничный (1997 г.) комитеты, создана Единая региональная система противовоздушной обороны (2009 г.), возникла определенная координация действий министерств иностранных дел и силовых ведомств. Интеграция в рамках СГ способствовала сохранению и развитию общего информационного пространства, во многом обеспечившего взаимное положительное восприятие двух народов, сохранение культурной общности между ними. Однако экономическая интеграция оказалась несколько ограниченной по сравнению с теми задачами, которые были сформулированы в Программе. Это касалось не столько совместных проектов, сколько выстраивания единого экономического пространства с общими правилами игры. Не в последнюю очередь причиной этому стало принципиальное различие структур экономик России и Беларуси: большое влияние крупного частного капитала (в первом случае) в сравнении с государством как ключевым собственником (во втором случае). Все эти факторы сказались на потенциале развития СГ. Оно не получило международной правосубъектности, не была внедрена его единая валюта, не был создан ни Парламент, ни Суд, ни Счетная палата, заложенные в Программе к Договору 1999 г. Тем не менее белорусско-российская интеграция в рамках СГ оказалась отправной точкой, благодаря которой зародилась интеграция в рамках ЕАЭС. В 2003 г. были подписаны соглашения о создании Единого экономического пространства, в 2007 г. — о Таможенном союзе, позднее — о Едином экономическом пространстве и о Евразийском экономическом союзе стран-участниц.

Ожидания Минска от участия в ЕАЭС

Спецификой экономики Беларуси остался её экспортоориентированный характер: на внешние рынки поставляются сырьё, продукты нефтепереработки, а также продукция машиностроения и сельского хозяйства. В белорусской экономике сохранился высокий уровень присутствия государства, собственника крупнейших валообразующих предприятий. Однако в настоящий момент официальный Минск стоит перед задачей реформирования экономической модели. Наиболее остро стоит проблема привлечения в страну инвестиций и новейших технологий, создания высокотехнологичных производств, без которых невозможно успешное развитие в экономических реалиях XXI века. Собственных средств на создание такого рода производств у Минска недостаточно. С одной стороны, руководство Республики Беларусь рассматривает возможность снижения уровня участия государства в экономике, создание более благоприятных условий для работы малого и среднего бизнеса. Одним из перспективных направлений стало учреждение Парка высоких технологий (ПВТ), который в условиях льготного налогового режима стал резиденцией для различных IT-компаний. В 2015 г. экспортная выручка ПВТ составила 705 млн долл., а в 2016 г. ожидалось увеличение этого показателя до 1 млрд долл., что составило бы около 2% ВВП Беларуси, однако, несмотря на рост показателей, эта планка достигнута не была. С другой стороны, Минск хочет использовать возможности участия в ЕАЭС для того, чтобы осуществить модернизацию экономики. Этим обусловлены основные ожидания Минска от евразийской экономической интеграции. Решаясь на участие в проекте по созданию Евразийского экономического союза, Беларусь, во-первых, рассчитывала не только на общий рынок, который и так во многом сформировался в рамках Союзного государства, но и на равные условия доступа к российским энергоносителям, которые должны были обходиться белорусским предприятиям по той же цене, что и российским. Выход на подобные условия первый раз был публично озвучен в качестве цели еще в 1999 году, в момент заключения договора о Союзном государстве, однако практическое воплощение этой договоренности постоянно отодвигалось. Каждый раз, когда Минск поднимал вопрос о равных ценах, его практическое решение откладывалось. В настоящий момент оно запланировано на 2025 г., когда может быть создан единый газовый рынок ЕАЭС. В известной степени это компенсируется тем, что Беларусь получает энергоносители по самым низким, из всех зарубежных покупателей, ценам – которые, впрочем, остаются заметно выше внутренних. Во-вторых, Минск рассчитывал, что ЕАЭС станет своего рода «мостом» между Китаем и Европой, обеспечив тем самым государствам-участникам ряд транзитных выгод. По большей части эти расчеты оказались преждевременными вследствие «войны санкций» Запада и России. Не принес особой ясности и анонсированный В. Путиным и Си Цзиньпином проект сопряжения Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути (ЭПШП). По большому счету этот проект еще находится в подготовительной стадии. Тем не менее Беларусь успела сделать свои наработки на этом направлении, основав под Минском белорусско-китайский индустриальный парк «Великий камень» (2014 г.). Однако о его прибыльности для белорусской экономики говорить преждевременно, поскольку регистрация компаний-резидентов пока не отличается высокими темпами. В-третьих, уже после основания ЕАЭС Минск рассчитывал на участие в российских программах импортозамещения. Однако пока эти возможности остаются нереализованными, а программы импортозамещения во многом стали инструментом протекционизма в отношении российских производителей — когда в список «стратегически важных» товаров попали даже камвольные ткани, традиционно производившиеся Беларусью для российской армии, и подставки для микрофонов. В-четвёртых, Минск рассчитывал на использование возможностей ЕАЭС для реализации межгосударственных совместных научно-технических программ. Однако данное направление пока недостаточно развито, в том числе и из-за низкого уровня НИОКР. У Беларуси он составляет 0,7% ВВП, у РФ — чуть более 1,1% ВВП (данные на 2013 г.), что существенно ниже уровня развитых стран Запада. При этом внутри ЕАЭС практически отсутствует крупный частный бизнес, инвестирующий в НИОКР. В этих условиях показателен пример с учреждением белорусско-китайского индустриального парка «Великий камень». Официальный Минск рассматривает именно КНР в качестве основного поставщика высоких технологий, а не Российскую Федерацию или другого партнёра по Евразийскому экономическому союзу. Для Беларуси была также важна возможность кредитования Евразийским фондом стабилизации и развития (ЕФСР, ранее — Антикризисный фонд ЕврАзЭС). Эта опция была частично использована: так, в 2011 – 2013 гг. для Минска была открыта кредитная линия на сумму 3 млрд долл.

Основные претензии Минска к ЕАЭС

Тем не менее многие ожидания Минска оправданы не были, что обусловило ряд содержательных претензий Беларуси к ЕАЭС и ЕЭК как ее главному регулирующему органу. Во-первых, белорусская сторона не одобряет политику протекционизма, проводимую Россией в рамках противостояния с Западом. Идея защиты собственного рынка и торговых войн не соответствует «духу» евразийских договоренностей. В основу ЕАЭС заложен либеральный принцип «четырех свобод» (свободы перемещения товаров, людей, услуг и капитала), а также принцип разделения совместных экономических выгод и политики. Это неодобрение носит не умозрительный, а вполне конкретный характер: в силу того, что «стратегически важными», и, следовательно, закрытыми стали едва ли не все тендеры российских корпораций. Россельхознадзор в борьбе за закрытие российского рынка практически открыл собственный «белорусский фронт», что вызвало соответствующую реакцию Минска. Однако наиболее острые из этих проблем были сняты в ходе саммита первых лиц, состоявшегося весной 2017 г. Во-вторых, объектом претензий Минска является отсутствие равнодоходных цен на газ. Беларусь настаивает на том, что единые цены были обещаны еще в 1999 г., в момент подписания договора о Союзном государстве. Таким образом, переходный период длится уже 17 лет. Переговоры между Беларусью и Россией по вопросу ценообразования ведутся в тяжелой и напряженной обстановке, каждая из сторон придерживается своей позиции. По расчётам политолога А. Шпаковского, из-за отсутствия единого уровня цен на энергоносители в период с 1997 по 2006 гг. переплата Минска из-за разницы в цене на газ составила 1,3 млрд долл., а за последние 10 лет евразийского строительства — 15 млрд долл. В-третьих, предметом разногласий являются вопросы приватизации. Беларусь сдержанно относится к перспективам перехода в частные руки производств и создания совместных белорусско-российских объединённых компаний. У Минска пока нет ответа на вопрос о сохранении и контроля над крупнейшими государственными валообразующими предприятиями. Таких «подвешенных» проектов четыре: создание холдинга «РосБелАвто» на базе МАЗ и КамАЗ; интеграция белорусских «Интеграла» и Минского завода колёсных тягачей со структурами госкорпорации «Ростех»; интеграция «Пеленга» с «Роскосмосом», интеграция «Гродно Азота» с «Еврохимом» или «Газпромом». Примером наличия сложностей и противоречий в вопросе создания совместных производств может послужить неудачная попытка формирования альянса компаний «Уралкалий» и «Беларуськалий» с целью консолидации политики в области экспорта калийных удобрений в 2013 г. Белорусская сторона оказалась недовольна заявлением гендиректора «Уралкалия» В. Баумгертнера о смене сбытовой политики, предстоящем снижении отпускных цен на 25% и о прекращении продаж через совместное предприятие с «Беларускалием». В-четвертых, это недостаточная функциональность ЕЭК как института принятия решений. Внутренняя структура ЕЭК не предусматривает легального механизма для лоббирования государственных интересов, но при этом и не формулирует интересы наднациональные, а только прорабатывает институциональные шаги по интеграции. В таком виде Евразийская экономическая комиссия даже отчасти создаёт препятствия на пути евразийского строительства. В-пятых, Минск выразил недовольство относительно односторонних действий российского руководства, вступивших в противоречие с согласованной экономической политикой двух стран. Примером может послужить вступление России в ВТО в 2012 г., произошедшее в разгар евразийского строительства, или одностороннее введение контроля ФСБ на внутренней границе между Беларусью и Россией в начале 2017 г. Очевидно, что такие неожиданные шаги ведут к утрате доверия. Немаловажную роль сыграл в этом и внешний фактор. Минск и Москва занимают разные позиции относительно конфликта на юго-востоке Украины и конфликта между Россией и странами Запада. Если Россия стремится утвердиться в качестве одного из геополитических полюсов мира и готова отстаивать свои интересы перед США и Евросоюзом, то Минск стремится диверсифицировать свою внешнюю политику и позиционирует себя в качестве «моста» между Западом и Востоком, а также в качестве переговорной площадки по украинскому вопросу. В значительной степени претензии официального Минска к ЕАЭС проходят сквозь призму белорусско-российских отношений. Это и неудивительно: в торговом обороте Беларуси с другими участниками общего евразийского рынка Россия продолжает занимать доминирующее место (см. Таблицу 3). Таблица 3. Доля России и государств-участников ЕАЭС стран во внешней торговле Беларуси (2015 г.)

	Общий объём внешней торговли Республики Беларусь, млн долл. США	Объём внешней торговли РБ, приходящийся на страны ЕАЭС, млн долл. США	Доля внешней торговли РБ, приходящаяся на страны ЕАЭС	Объём внешней торговли РБ, приходящийся на Россию, млн долл. США	Доля внешней торговли РБ, приходящаяся на Россию
Товарооборот	56952	28210	49,53%	27541	48,36%
Экспорт	26660	11006	41,28%	10398	39,00%
Импорт	30292	17204	56,79%	17143	56,59%

Сценарии дальнейшего развития евразийской интеграции

Указанные выше претензии Минска неслучайны. Поскольку любой рынок содержательно представляет собой конкурентную среду (в том числе и общий рынок стран-участниц евразийского интеграционного процесса), то его формирование неизбежно приводит к противоречиям. Успех может быть достигнут лишь в результате компромисса и взаимных уступок со стороны участников. Противоречия относятся не только к государственным интересам, но и к интересам крупного и малого бизнеса. Евразийский интеграционный процесс характеризуется постоянным поиском оптимального формата взаимовыгодного сотрудничества государств-участников, который сведёт к минимуму издержки и обеспечит наибольшую совокупную выгоду. Процесс интеграции — результат компромиссного согласования интересов государств-участников. Как недавно заявил А. Лукашенко, «на смену глобальным интеграционным процессам приходит осознание первичности национальных интересов. Соответствующая тенденция наблюдается как в ведущих странах Запада, так и в Беларуси». Государства — участники евразийского экономического объединения находятся в постоянном поиске оптимального формата участия. Сохраняются отдельные «изъятия и ограничения», несмотря на то, что формально общий рынок ЕАЭС уже запущен. Успех интеграционного объединения во многом зависит от успеха институционального строительства, то есть от способности институтов ЕАЭС на практике эффективно осуществлять свои функции. В этом контексте Евразийская экономическая комиссия должна была стать органом, призванным сформулировать стратегию для ЕАЭС, отвечающую вызовам и разрешающую упомянутые противоречия. Однако действия ЕЭК пока сводятся к техническим решениям, к балансированию интересов путем откладывания запуска общих рынков и введением изъятий по отдельным группам товаров. Такая пассивность ЕАЭС на фоне конфронтации и «санкционной войны» Запада с Россией привела к двояким результатам. С одной стороны, она позволила избежать острых моментов в отношениях между странами-участницами Евразийского экономического союза. С другой стороны, неготовность ЕАЭС к содержательному обсуждению новых правил игры привела к тому, что ряд интеграционных возможностей оказался попросту не реализован. Российские программы импортозамещения стали осуществляться исключительно в России, вне евразийского контекста, и без какого-либо использования ресурсов и возможностей стран ЕАЭС. Евразийский же контекст попал в повестку встреч на высшем уровне только спустя три года после введения санкций. Сегодня Евразийский экономический союз находится на распутье, в стадии бифуркации. Дальнейшая судьба ЕАЭС как совместного проекта сводится к двум сценариям. В позитивном варианте ЕАЭС сможет стать релевантным наднациональным инструментом для реализации целей стран-участниц. В негативном — для этих целей будут найдены иные форматы, а ЕАЭС превратится в «спящий» периферийный проект, никак не влияющий на межгосударственное взаимодействие. В первом случае ЕАЭС станет площадкой для проведения реиндустриализации в странах — членах (в контексте начинающейся в мире «промышленной революции 4.0»), и Беларусь сыграет свою роль как страна с ярко выраженной индустриальной идентичностью, сохранившая не только собственный рабочий класс и инженеров, но и систему их подготовки. Не исключено, что в этом случае Беларусь, будучи единственной постсоветской страной, сохранившей идеологию в качестве «костяка» собственной политической системы, а вместе с ней и живой идеологический дискурс, обеспечивающий потребности национальной производящей экономики, сможет внести свой вклад и в формирование ценностей Евразийского экономического союза. По мнению политолога К. Коктыша, белорусский опыт, предполагающий значительное вмешательство государства в экономические процессы, а также сохранение целых отраслей и знаний, работающих на производство, может стать основой для будущей евразийской модели. Однако в таком случае потребуется синергия действий всех государств-участников и готовность вкладывать средства в крупные общеевразийские проекты, а также обеспечить равный доступ всех государств-участников к таким проектам. Здесь ключевая роль отводится России как государству-участнику с наибольшими ресурсами. Во втором случае каждая из стран будет решать свои проблемы самостоятельно, ориентируясь на степень вовлеченности в мировую экономику. Однако в условиях глобального кризиса такая практика не принесёт значительных результатов, но может нанести серьезный ущерб взаимному доверию государств — членов ЕАЭС. Не исключена и ценностная поляризация евразийских стран, как это произошло, например, между Украиной и Россией. Возможен третий вариант развития событий, при котором сохранится текущий статус-кво. ЕЭК в таком варианте будет функционировать в режиме Еврокомиссии и влиять по большому счету только на процедурные, а не содержательные (ценностные) аспекты интеграции. В этом случае Евразийская экономическая комиссия оставляет за собой роль исполнителя решений, причем в некоторых случаях оказывающегося в позиции антагониста по отношению к национальным правительствам. Негативные последствия такого противостояния уже проявились в приостановке процедуры запуска эмиссионного центра в Астане или интегрирования рынков по ряду направлений промышленности. Это может сказаться на том, что все спорные межгосударственные вопросы будут решаться в значительной мере в двустороннем формате. Примером может послужить нежелание Минска подписать Таможенный кодекс ЕАЭС в конце 2016 г., когда новостной фокус переместился в пространство диалога между российским и белорусским лидерами. ЕЭК же в таком случае остается исполнителем политических решений, ограниченным в выборе инструментария для своей работы и в общественной поддержке.

Заключение

Выбор официального Минска в пользу евразийской интеграции был определён в силу структуры белорусской экономики. Несмотря на возникающую время от времени критику, официальный Минск вовсе не собирается отказываться от участия в ЕАЭС. Вместе с тем, несмотря на значительные преимущества, которые Беларусь получает от участия в Евразийском экономическом союзе, ожидания руководства страны пока полностью не оправдались. Обострение белорусско-российских отношений, наблюдавшееся во второй половине 2016 г. — первом квартале 2017 г., является тому подтверждением. Рассмотренные аспекты позволят выявить основные противоречия экономической интеграции на постсоветском пространстве: сложности в формировании общего рынка между экономиками различного масштаба (крупной экономикой России, белорусской экономикой среднего размера); между либеральной и социально-ориентированной экономическими моделями. Для дальнейшего успешного и эффективного функционирования Евразийского экономического союза необходимо осуществить ряд преобразований в принципиально важных направлениях. Во-первых, необходимо последовательно добиваться построения эффективно функционирующих институтов ЕАЭС. При этом следует сделать важную оговорку: степень делегирования полномочий наднациональным органам может и не быть большой, однако необходимо, чтобы эти институты функционировали эффективно и постоянно. Недопустимо, чтобы вопросы частного характера препятствовали интеграционному строительству и решались только при личной встрече глав государств. Чрезвычайно важным представляется функционирование Евразийского экономического суда, решения которого признавались бы и уважались всеми государствами-членами. Построение институтов потребует времени и политической воли со стороны руководства всех государств-участников. Однако именно от этого зависит в будущем успех евразийской интеграции и повышение благосостояния населения стран-участниц. Во-вторых, необходимо сделать ставку на повышение экономической привлекательности Евразийского экономического союза — компонент «мягкой силы» данного интеграционного объединения. Следует предпринять следующие шаги: повысить привлекательность ЕАЭС для зарубежных инвесторов и создать благоприятные условия для ведения бизнеса представителями государств-участников ЕАЭС. Безусловно, необходима разработка общего законодательства, направленного на создание привлекательных условий для бизнеса и позволяющего нивелировать противоречия между различными экономическими моделями государств-участников (социально-ориентированной белорусской моделью и либерально ориентированной российской). В-третьих, следует уделить особое внимание образованию. В условиях постиндустриального общества ключевым фактором роста экономического производства и создания конкурентоспособной продукции становятся знания, следовательно, наличие широкого слоя квалифицированных специалистов —залог экономического успеха, инвестицией на долгосрочную перспективу. Плодотворным здесь представляется активизация как взаимного обмена студентами (в рамках государств-участниц ЕАЭС), так и организация стажировок студентов и преподавателей за рубежом, в развитых странах, с обязательным условием возвращения на родину. Это позволит перенять лучшие в мире научные и образовательные практики, способствующие более активному внедрению инноваций — необходимому условию конкурентоспособности экономики XXI века. В случае успешной реализации указанных инициатив будут сглажены многие ключевые противоречия, существующие в евразийском интеграционном процессе. Евразийский союз станет привлекательным не только для таких азиатских и африканских государств, как Индия, Египет и Иран, с которыми ведутся переговоры о зоне свободной торговли, но и для стран ЕС, которые, несмотря на продолжающиеся политические противоречия, могут выступить в качестве инвесторов. Как показал пример Китайской Народной Республики (и отношение к ней новой американской администрации Д. Трампа), в долгосрочной перспективе идеологические и политические противоречия не способны перевесить конкретные экономические выгоды.