Достучаться до Белого дома… Дания в трансатлантических отношениях

В июне 2011 г. министр обороны США Роберт Гейтс во время своей речи на конференции НАТО отметил: «Во время операции в Ливии Дания и Норвегия предоставили 12% от всей союзнической авиации, но поразили около одной трети от всех целей… Эти государства с их ограниченными ресурсами нашли способы провести необходимую подготовку военного персонала, приобрести необходимое вооружение и технику и развернуть в полевых условиях необходимую инфраструктуру для того, чтобы внести значительный военный вклад»¹. Министр обороны, к тому времени уже готовившийся покинуть свой пост, выделил Данию наряду с Бельгией, Канадой и Норвегией как образцовых членов альянса, на которых должны равняться остальные. Стоит отметить, что Р. Гейтс также указал, что НАТО фактически распался на две группы союзников – тех, кто специализируется на «мягкой» безопасности, т.е. проведении миротворческих операций, оказании официальной помощи развитию и организации гражданских миссий и миссий по улучшению функционирования правоохранительной системы и обучению вооружённых сил в проблемных странах и тех, кто обеспечивает «жёсткую» безопасность, неся основные расходы и потери в ходе полноценных боевых операций².

Фото: Forsvaret

Как Дании удалось удостоиться столь высокой похвалы от представителя США? Ведь ещё в конце 1980-х гг. и в ходе холодной войны действия Дании в качестве члена НАТО вызывали обширную критику и нарекания со стороны союзников. Рассмотрению данной трансформации посвящена данная статья.

Трансформация датско-американских отношений

Мотивы повышения собственного статуса в глазах ключевых союзников занимают немалое место во внешней политике Дании, а после холодной войны эти мотивы ещё более усилились. Уффе Эллеманн-Енсен, министр иностранных дел Дании в 1982-1993 гг., подчёркивал, что репутация и статус имеют решающее значение для датской внешней политики. В своих мемуарах он также писал, что его усилия по лоббированию отправки датского корвета в Персидский залив в 1990 г. для участия в морской блокаде и участия датчан в контингенте ООН, который был размещён в Ираке после первой войны в заливе в 1991 г. были в первую очередь обусловлены необходимостью изменить то негативное восприятие Дании в качестве союзника, которое сложилось в США после периода «политики оговорок» («fodnotepolitik») в 1980-х гг.³. Символическом шагом в сторону атлантической ориентации и разрывом с оборонительной традицией в военной политике для Дании стала именно отправка корвета «Ольферт Фишер» («Olfert Fischer») для участия в операциях против Ирака в рамках МНС (Многонациональных сил) ООН в ходе Войны в заливе в 1990-1991 гг.⁴ Особенностью политики безопасности Дании после 1989-1991 гг. в противоположность Швеции и Норвегии становится всё больший интерес к участию в международных операциях как одному из инструментов внешней политики и средству повышения статуса страны. Этот интерес и готовность к применению вооруженной силы проявились уже в 1990-х гг. в ходе операций НАТО на Балканах, когда у власти находились коалиционные правительства социал-демократа Нюрупа Расмуссена, и достигли кульминации после террористической атаки 11 сентября при коалиционном правительстве Андерса Фога Расмуссена, который опирался на парламентскую поддержку Датской народной партии; данная ось доминировала в датской политике в течение 2000-х гг. Основой внешнеполитического курса Андерса Расмуссена стала безусловная поддержка внешнеполитического курса США, в частности «войны против терроризма». Свой атлантический курс Андерс Фог Расмуссен рассматривал как разрыв с мягкой внешней политикой социал-демократов 1940-х гг., которую он клеймил как «трусливую» и «унизительную». По его словам Дания дважды в своей истории отказывалась выполнить требуемый от неё союзнический долг – первый раз, когда отказалась открыто поддержать державы союзников во Второй мировой войне и второй раз, когда в 1980-х гг. не проявляла должной союзнической солидарности в рамках НАТО. Окно возможностей для повышения своего статуса в глазах США открылось благодаря изменению потребностей НАТО и принятием новой стратегической концепции в 1991 г. Новая концепция не носила конфронтационный характер, но вместо этого была нацелена на повышение безопасности Европы посредством сотрудничества и партнёрства с бывшими противникам. В концепции главное внимание уделялось рискам возникновения локальных конфликтов и повышению международной нестабильности и непредсказуемости развития конфликтов в связи с распадом социалистического блока. Исходя из этого, как указывалось в концепции, НАТО должен быть готов осуществлять международные операции по кризисному регулирования совместно с ЕС, Западноевропейским союзом и другими организациями европейской безопасности. Всё большая ориентация на США и НАТО сопровождалась для Дании отходом от миротворческой деятельности в рамках ООН, что было частью общей тенденции. С середины 90-х гг. развитые государства существенно сократили контингенты, участвующие в операциях по поддержанию мира в рамках ООН, что было вызвано масштабным кризисом миротворческой деятельности, который возник к середине 90-х гг. в связи с резким изменением условий миротворчества, в частности с ростом числа внутригосударственных конфликтов (в основном, гражданских войн) по сравнению с периодом холодной войны, когда преобладали межгосударственные конфликты, необходимостью решения невоенных задач «миростроительства» таких как контроль за проведением выбором, осуществление реформ полиции и органов государственного управления, обеспечение оказания гуманитарной помощи населению и общего расширения масштабов деятельности организации. Крупные провалы миротвороческих сил ООН, в частности, события в Сребренице и геноцид в Руанде нанесли значительный удар по репутации ООН. Как вспоминал один из высокопоставленных датских офицеров 2017 г.: «Высшие чины датских вооруженных сил начали терять веру в ООН как в надёжную организацию для проведения миротворческих операций после Сребреницы». Дания предоставила крупные контингенты для участия в миссиях НАТО на Балканах (IFOR, SFOR, KFOR, OAF), выступала за военную интервенцию в Албанию во время председательства страны в ОБСЕ в 1997 г., предоставила датскому истребителю разрешение на участие в воздушной операции НАТО в 1999 г. Кроме того, датская общественность широко поддержала операции НАТО на территории Югославии во время войны в Косове, даже несмотря на то, что это была первая операция, проводимая НАТО без мандата Совета Безопасности ООН, в которой приняла участие Дания.

Для соответствия этим изменениям Дания создала экспедиционную модель вооружённых сил, которые должны были быть способны эффективно действовать в условиях ассиметричных конфликтов, что в действительности привело к сокращению военных расходов и личного состава вооружённых сил. Был упразднён подводный флот Дании, который во время холодной войны выполнял задачу сдерживания советской активности в Балтийском море, и наземная система ПВО с ракетными комплексами типа HAWK. Данные системы вооружений рассматривались как излишние в рамках экспедиционной модели вооружённых сил. Данную трансформацию генерал Йенс Престегор, военный представитель Дании в ОВС НАТО в Европе, резюмировал следующим образом: «…За основу [разработки национальных оборонных соглашений] брались не существующая структура вооружённых сил и исключительно военные задачи и соображения, а создавалась принципиально новая структура, предназначенная для решения политических задач».

Дания стабильно являлась крупнейшим поставщиком контингентов в расчёте на душу населения в большинстве крупных международных операций, таких как операции ООН и НАТО на Балканах, коалиционная операция в Ираке в 2003-2007 гг., операции НАТО в Афганистане в 2006-2014 гг., операции международной коалиции против ИГИЛ в апреле 2016 г., что стабильно находило отражение в официальных заявлениях и документах правительства Дании. Также представители Дании регулярно подчёркивают, что датские контингенты предоставляются по прямой просьбе ключевых союзников (в случае операций против ИГИЛ – США и Франции). Особенность участия Дании в международных коалиционных операциях заключается в том, что датские воинские контингенты неспособны решающим образом повлиять на ход боевых действий (датские политики хорошо осознают, что датские контингенты слишком незначительны и недостаточно подготовлены для этой цели, и успешные результаты конкретных боевых действий редко находит отражение в заявлениях официальных лиц Дании), но данные контингенты, тем не менее, участвуют в операциях без предварительных или дополнительных ограничений, а также принимают участие в боевых действиях в опасных районах и выполняют оперативные задачи повышенного риска. Так Дания стала одним из пяти союзников США по коалиции, которые участвовали в операции против Ирака на начальной фазе вторжения в 2003 г., одним из шести членов НАТО, которые предоставили контингенты военнослужащих для размещения в Южном Афганистане в 2006 г., одним из восьми членов НАТО, участвовавших в бомбардировке Ливии в 2011 г., единственным государством наряду с Францией, которое поддержало угрозу США о проведении бомбардировок Сирии в 2013 г., одним из шести членов НАТО, которые участвовали в бомбардировках ИГИЛ на территории Ирака в 2014-2015 гг. и на территории Ирака и Сирии в 2016 г. Дания также стала одним из немногих членов НАТО, которые предоставили контингенты сил специального назначения для проведения операций на территории Сирии в 2017 г. Стремление Дании к тому, что вклад стран был оценён ключевыми союзниками проявился ещё и в том, что датские истребители F-16 в ходе операции НАТО в Ливии «Объединённый защитник» («Unified Protector») сбросили 11% (821) всех бомб, которые в совокупности сбросили участвовавшие в операции члены НАТО, принявшие участие в операции, а в ходе предшествующей коалиционной операции «Восход Одиссея» Дания по сброшенным бомбам (102) уступила только США. В 2014-2015 гг. Дания сбросила больше бомб (503) в ходе коалиционной операции против ИГИЛ на территории Ирака, чем авиация Соединённого Королевства и Франции [5]. Несмотря на снижавшиеся военные расходы и ограниченные военные возможности, датские операционные контингенты оказались довольно существенными (принимая во внимание военный потенциал Дании) - в Ираке в Басре в 2003-2007 гг. датские вооруженные силы поддерживали контингент численностью от 850 до 1000 военнослужащих, а после вывода контингента в 2007 г., сосредоточились на операции в Афганистане, где датчане в провинции Гильменд в период в 2007-2012 гг. поддерживали контингент в составе от 1200 до 1400 военнослужащих. Кроме того, в Дании наблюдался один из самых широких уровней общественной поддержки операции в Афганистане среди государств-участников – к октябрю 2011 г. операцию в Афганистане по-прежнему поддерживало 46% населения Дании, в то время как в США уровень одобрения операции в Афганистане стабильно был меньше 40% начиная с июня 2011 г.⁶

В целом, можно согласиться с тем, что военное присутствие Дании и её участие во всех значимых международных операциях США было предназначено для «внешнего потребления». Вопрос о том, какие конкретные политические выгоды принесла Дании верность атлантизму менее однозначен. Наиболее заметными «вознаграждениями» стала американская поддержка кандидатуры Андерса Фога Расмуссена на пост Генерального секретаря НАТО, который он впоследствии занимал в 2009-2014 гг. Другим датчанином, который занял высокопоставленный пост в НАТО, стал верховный главнокомандующий вооружённых сил Дании Кнуд Бартельс, который был назначен на пост председателя Военного комитета НАТО в 2012-2015 гг. Таким образом, около трёх лет высшие посты в НАТО принадлежи именно датчанам, что они в свою очередь рассматривали как свидетельство признания их нового высокого статуса и как надёжную гарантию поддержки НАТО. Другими преимуществами, которые согласно мнению датских исследователей, получила Данию, добившись расположения Вашингтона, также стали также более тесные и доверительные между датским и американским лидерами, что выразилось в практически ежегодных визитах датского лидера в США. Конечно ни Фог, ни Буш не были единственными государственными лидерами, которые совершали взаимные визиты в страны друг друга. Предшественник Билл Клинтон и его преемник Барак Обама также совершали визиты в Данию. Особенностью отношений Фога и Буша была именно необыкновенная частота, а также сам характер визитов, когда датский премьер-министр приглашался не только в Белый Дом, но и в загородную резиденцию президента США Кэмп-Дэвид и на личное ранчо Буша в городе Кроуфорд в Техасе⁷. Министр иностранных дел Эллеманн-Енсен и министр обороны Сёрен Гаде сочли участие Дании в операции в Афганистане успешным не в силу достигнутых результатов в области международной безопасности, а в силу того, что это повысило статус страны среди союзников НАТО.

Другими менее «осязаемыми» выгодами, которые Дания получила от её улучшившегося статуса в рамках альянса можно считать, как отмечается в годовом отчёте главного командования вооружённых сил Дании от 2011 г., что США и Соединённое Королевство рассматривают Данию в качестве «привилегированного союзника» и предоставляют Дании эффективные каналы для дипломатических и военно-политических контактов с высокопоставленными лицами, ответственными за принятие решений в обеих странах, а также упрощённый доступ к разведывательной информации и приобретению новейших систем вооружений⁵. Улучшившееся положение Дании в Вашингтоне позволило Дании получить поддержку США для ряда своих международных инициатив, а министр обороны Дании в 2011-2013 гг. Ник Хэккеруп заметил, что в ходе обсуждений в органах НАТО позиция Дании стала значить больше, так как другие члены осознают, что позиция Дании негласно пользуется одобрением Вашингтона. Обновлённое положение Дании в НАТО открыло двери не только на самом высоком уровне, но и «в ряде случаев на специальные форумы, предназначенные для ближайших союзников США». Так Дания стала одной из 12 стран, приглашённых США для участия в предварительном обсуждении операции против ИГИЛ. В целом, мнение, согласно которому Дания смогла улучшить свои отношения с Вашингтоном благодаря своему вкладу в международные операции в той или иной степени разделяется всеми министрами иностранных дел и министрами обороны Дании начиная с 1989 г.

Однако подобное уважение и привилегированный статус являются весьма зыбкими и неустойчивыми, и любое приостановление или заминка в военном участии Дании способно поставить их под угрозу, что было продемонстрировано в августе 2015 г., когда датская авиация временно приостановила участие в операции и датскому министру иностранных дел Кристиану Йенсену пришлось заверять журналистов, что данное событие не бросит тень на репутацию Дании, так как оно будет компенсировано вкладом в других областях.

Трудности поддержания статуса «образцового» союзника

Репутация и статус являются важными внешнеполитическими активами малых стран, но в то же время данные активы сильно зависят от политической конъюнктуры и требуют нового подтверждения при внутриполитических сдвигах в ключевых странах-союзников, что было ярко продемонстрировано победой Д. Трампа на выборах США в ноябре 2016 г. Хронически сокращавшиеся военные бюджеты привели к серьёзным проблемам с поддержанием функциональности и эффективности датских контингентов на продолжительные периоды времени. Предупреждение прозвучало от главнокомандующего ВВС Дании генерал-майора Нильсена: «Ряд наших военнослужащих выполнили исключительный объём работы. Они начали проводить боевые операции в октябре 2014 года и с тех пор провели в боевых вылетах более чем 4000 тысячи часов и выполнили более 450 боевых миссий, сбросив более 350 бомб. Личный состав больше не может продолжать работать в таком темпе». Нильсен также подчеркнул, что дополнительные трудности создаёт недостаток технического персонала, в первую очередь, авиатехников и изношенность датских истребителей F-16 . Нехватка обслуживающего персонала является долгосрочной проблемой для ВВС Дании, которая была усугублена бюджетными сокращениями. Большинство авиатехников уже скоро достигнут пенсионного возраста, а с текущими масштабами подготовки специалистов заменить их будет некому. Кроме того, вместо подготовки таких редких и нужных специалистов правительство решило направить ресурсы на закупку высокоточных авиационных боеприпасов. Слова генерала, однако, не привлекли большого внимания общественности, но уже письмо 14 представителей профсоюзов к членам Фолькетинга вызвало ожесточенную парламентскую дискуссию и стало проверкой на прочность для существовавших межпартийных консенсусов.

В письме представители профсоюзов заявили, что авиатехники Дании подвергаются переработке как на авиабазе в Кувейте, так и на базе Скрюдструп (Skrydstrup) в южной Ютландии, где располагается 30 оперативных истребителей F-16. Также в письме утверждалось, что установленное правило о том, что год ведения непрерывной работы в полевых условиях требует шести месяцев подготовительных мероприятий, а за годом работы должны также быть выделены шесть месяцев для отдыха и восстановления грубо нарушается, и в связи с этим авиатехники больше не могут продолжать работать текущем темпе. Среди парламентариев данное письмо вызвало различные реакции – левые партии «Альтернатива» и «Единый Лист» предложили прекратить участие Дании в действиях коалиции после октября 2014 г. по истечении мандата. Намного более интересной выглядела позиция Датской народной партии, которая более чем десятилетие составляла парламентскую опору коалиционного правительства Фога Расмуссена – спикер партии по вопросам внешней политики и председатель комитета Фолькетинга по внешней политики Сёрен Эсперсен заявил, что основной задачей вооруженных сил должна оставаться задача обеспечения территориальной обороны и если участие в международных операциях подрывает данную способность, тогда им необходимо вернуться в Данию. Позиции Консервативной и Либеральной партии «Венстре» сводились к тому, что ситуация, когда Дания не в состоянии обеспечить боеспособность семи истребителей F-16, размещенных в Кувейте, обескураживает и что участие в коалиционной операции против ИГИЛ необходимо продолжить, при этом заручившись поддержкой партнёров по коалиции в обеспечении боеспособности датских контингентов.

Требования Д. Трампа о жёстком соблюдении нормы военных расходов в 2% ВВП и использовании 20% военных расходов для закупки новой техники также являются серьёзным испытанием для Дании. В течение холодной войны Дания повышала военные расходы всего три раза в 1951 г., в 1960 г. и в 1973 г., что каждый раз происходило в ответ на критику и давление со стороны США, так что нынешняя ситуация не является исключением⁸. В новом соглашении по обороне на период 2018-2023 гг., представленном 28 января 2018 г. предполагается остановить падение военных расходов и поднять военный бюджет с 1.17% в 2017 г. до 1.3% в 2023 г. – то есть фактически вернуться на уровень 2013 г. По всей видимости под давлением со стороны НАТО партии-участники соглашения 29 января 2019 г. достигли нового дополнительного соглашения, в соответствие с которым военные расходы Дании к 2023 г. должны подняться до уровня 1.5% ВВП путём выделения дополнительных 1.5 млрд. крон. До этого датские политики впрочем придерживались противоположных взглядов, что ещё раз подчёркивает конъюнктурность их взглядов на военные расходы - предыдущие соглашения по обороне 2013-2017 гг. и 2010-2014 гг. были как раз направлены на оптимизацию и снижение расходов на оборону и повышение эффективности вооруженных сил Дании в международных операциях в условиях ограниченных ресурсов. Соглашение 2010-2014 гг. сохраняло прежний объём военного бюджета, но в то же время в его рамках проводились финансовые оптимизации для выделения средств на проведение международных операций (к примеру, количество истребителей F-16, находящихся в оперативном состоянии, сокращалось с 48 до 30) . В соответствии с соглашением 2013-2017 гг. правительство совместно с основными парламентскими партиями договорилось о снижение военных расходов на 15% за время действия соглашения. Сэкономленные средства выделялись на строительство инфраструктурных объектов и финансирование либеральных мер по снижению налогов. Результаты подобной политики оказались неутешительными – Дания три года откладывала решение о закупке новых истребителей для ВВС, способность Дании поддерживать долговременное участие своих вооруженных сил в международных операциях также сократилась, Дания столкнулась с проблемами вооружения и набора личного состава для новых фрегатов ВМС. Кроме проблем, связанных с военной техникой и вооружениями, корпус офицеров, а также военных технический персонал испытывает серьёзную нехватку кадров и серьёзные трудности с тем, чтобы сохранить образованных и высококвалифицированных офицеров в своих рядах. Таким образом, оборонная стратегия Дании претерпела уже второе коренное изменение менее чем за 10 лет.

По всей видимости, амбициозное оборонное соглашение января 2018 г., которое впервые с 1989 г. предусматривает повышение расходов на оборону, которое составит 20%, а также стремится обеспечить баланс между экспедиционным характером вооруженных сил и необходимостью внести вклад в коллективную оборону альянса столкнется со значительными трудностями и нет гарантии того, что предполагаемое увеличение расходов окажется достаточным для полной реализации текущего соглашения⁹. Основными задачами нынешнего оборонного соглашения Дании являются уже упоминавшееся повышение военных расходов, причём около 20% расходов предполагается в соответствие с нормами НАТО потратить на закупку новой техники (за 2018 г. Дания потратила на эту цель 13.43% всех военных расходов). Второй задачей будет являться повышение вклада Дании в коллективную оборону НАТО в Балтийском регионе, основанное на рекомендации министров обороны НАТО от июня 2017 г. К 2024 г. Дания планирует создать на основе текущего личного состава вооруженных сил тяжёлую (механизированную) бригаду численностью в 4000 военнослужащих, готовую к ведению боевых действий против превосходящих сил противника и развёртыванию на территории стран Балтии⁹.

Представляется, что датское правительство по-прежнему ориентируется на то, чтобы оставаться «образцовым» союзником США в рамках НАТО, однако возможности для этого сокращаются. На этот путь Дания встала во время правительства Поуля Нюрупа Расмуссена в 1990-х гг. в ходе конфликтов на пространстве бывшей Югославии. Поуль Нюруп понимал, что бессмысленно ссылаться на базу Туле в Гренландии и стратегическую важность положения Дания в качестве плацдарма на Балтийском море для зарабатывания «политических очков» в Вашингтоне. Опасения как Дании, так и Норвегии вызывает то, что НАТО стал настолько непоследовательным альянсом, который осуществлял расширение членства в альянсе по политическим причинам, а не исходя из тактических и стратегических соображений, что в свою очередь повлекло только дополнительные расходы и обязательства без видимой пользы. Кроме того, в условиях настолько расширившегося альянса североевропейские члены НАТО понимают, что для получения гарантий военной помощи от США, в нынешних условиях нужно нечто большее, чем просто членство в НАТО. Отсюда проистекало стремление Дании в 1990-х и 2000-х гг. внести как можно больший вклад в операции НАТО и коалиционные операции. Датские дипломаты осознают, что НАТО остаётся альянсом с внутренними противоречивыми интересами союзников, а расширение альянса в Центральную и Восточную Европу эту ситуацию только усугубило. При Д. Трампе ситуация говорит о том, что цена статуса «образцового» союзника и гарантий военной помощи НАТО для Дании только возросла, а прошлые заслуги Дании и её деятельность в рамках Официальной помощи развитию (ОПР), несмотря на заявления датского премьер-министра на саммите НАТО в июле 2018 г., никто не собирается воспринимать всерьёз.

Репутация Дании как «образцового» союзника зависит от её способности предоставлять долгосрочные и существенные контингенты для операций НАТО, что ей удавалось осуществлять в течение 2000-х гг. несмотря на ограниченные военные бюджеты. Теперь же если руководство не будет выделять достаточные ресурсы для поддержания данных компетенций, то репутация и статус Дании в альянсе, а также готовность союзников оказывать ей необходимое содействие и политическую поддержку быстро сойдут на нет. К этой проблеме добавилась и проблема внесения вклада в коллективную оборону и стратегию сдерживания НАТО, которая была закреплена на саммитах НАТО в Уэльсе в 2014 г. и в Варшаве в 2016 г. По мере возвращения НАТО к традиционным задачам сдерживания давление на Данию в связи с военными расходами и модернизацией техники будет только увеличиваться. Возможности Дании как и в 2000-х гг. повысить свой статус в рамках альянса за счёт участия в международных операциях, как показал опыт Сирии, серьёзно сократился. Кроме того, основное повышение военных расходов (60%) планируется осуществить только в 2022-2023 гг., поэтому несмотря на нынешние потребности датских вооружённых сил военные расходы продолжат стагнировать в ближайшие годы. В отсутствие масштабных операций, подобной той которую проводили Международные силы содействия безопасности в Афганистане, у Дании также ограничены возможности компенсировать малые военные расходы участием в операциях. В то же время положение Дании демонстрирует, что в НАТО до сих пор не выработано чётких критериев того, как объективно определять ценность и вклад того или иного союзника и как распределять объём обязанностей и ответственности между 30 членами альянса, которые различаются между собой как экономическим потенциалом, стратегической культурой так и представлением о том, какие задачи должен выполнять НАТО.

Литература

1. Цит. по: M.V. Rasmussen. Punching Above its Weight: Denmark’s Legitimate Peripheral Participation in NATO’s Wars. // NATO’s European Allies – Military Capability and Political Will / Edit. by J. H. Matlary, M. Petersson. – Palgrave Macmillan, 2013. «In the Libya operation, Norway and Denmark, have provided 12 percent of allied strike aircraft yet have struck about one third of the targets…These countries have, with their constrained resources, found ways to do the training, buy the equipment, and field the platforms necessary to make a credible military contribution».

2. R.M. Gates. Remarks by Secretary Gates at the Security and Defense Agenda, Brussels, Belgium – June 10, 2011. // URL: https://archive.defense.gov/Transcripts/Transcript.aspx?TranscriptID=4839, 11.08.2020. « In the past, I’ve worried openly about NATO turning into a two-tiered alliance: Between members who specialize in “soft’ humanitarian, development, peacekeeping, and talking tasks, and those conducting the “hard” combat missions… This is no longer a hypothetical worry. We are there today. And it is unacceptable»

3. Uffe Ellemann-Jensen. Din Egen Dag er Kort: Oplevelser og Indtryk. – København, Aschehoug, 1996.

4. История Дании / Под ред. С.Буска, Х. Поульсена. – М.: Весь мир, 2007. С.546.

5. P. V. Jakobsen, J.Ringsmose, H. L. Saxi. Prestige-Seeking Small States: Danish and Norwegian Military Contributions to US-led Operations. // European Journal of International Security, Vol. 3, part 2, 24 January 2018, pp. 256-277.

6. P. V. Jakobsen, J. Ringmose. In Denmark, Afghanistan is Worth Dying for: How Public Support for the War Was Maintained in the Face of Mounting Casualties and Elusive Success. // Cooperation and Conflict, Vol.50, issue 2, 19 August 2014, pp. 211–215.

7. A. Henriksen, J. Ringsmose. Hvad Fik Danmark ud af Det? Irak, Afghanistan og Forholdet til Washington. – DIIS, DIIS Report, 2011.

8. J. Ringsmose. Paying for Protection: Denmark’s Military Expenditure During the Cold War. // Cooperation and Conflict, Vol. 4, issue 1, 1 March 2009, pp.73-97.

9. P. Szymanski. Overstretched? Denmark’s Security Policy and Armed Forces in Light of the New Defence Agreement. – OSW, Center for Eastern Studies, Commentary, April 2018.