Блог Михаила Лучины

О роли России в международных отношениях и трех ее основаниях

6 мая 2020
Распечатать

Осенью 2015 года насыщенная работа ВКС РФ подготовила почву для издавна свойственной России внешней политике. Дело в том, что события в Сирии являются проявлениями традиционной для российского государства роли, устремляющей его нередко выступать против некоторых трендов в международных отношениях.

В чем заключается роль

Россия как субъект мировой политики является ее активным участником, генерирующим свои идеи и действия. Последние в те или иные моменты выступают в качестве противовеса замыслам и актам других глобальных игроков. Исходя из этого, под ролью мы в данном случае будем понимать исторически свойственные стране тип внутриполитического устройства и формирующийся в рамках первого внешнеполитический курс.

Рассматривая роль России среди других государств, укажем на немаловажную ее характеристику — стремление «догнать и перегнать». Эта артикуляция необходимости, со временем ставшая принципом функционирования социума, выразила насущную проблему российского общества — отставание по значимым показателям от стран т. н. «капиталистического авангарда». Ровно поэтому инициативы, выдвигаемые Петербургом/Москвой оказывались, в целом, реактивными, а не претендовавшими на содержание самодостаточной модели, продвигать которую успевали наиболее развитые страны. Правда, это не мешало настойчиво предлагать новые компоненты в систему, уже охватившую мир. А по причине наличия у российской нации немалого потенциала отстаивания собственных интересов те или иные альтернативы вводились в существовавший порядок с большим рвением и не без успеха.

Что-то из создававшегося в России приходилось полезным и необходимым для более эффективного, а в некоторых случаях и справедливого, функционирования систем международных отношений. При этом нельзя не отметить, что два фактора лежали в основе успеха нововведений:

  • последними российская власть пыталась ослабить позиции стран-соперниц, и с этой целью наносила удары в самые уязвимые места созидаемого ими порядка;
  • она же для реализации первого максимально мобилизовывала госаппарат и лояльных ей интеллектуалов.

Указанное и приводило к тому, что российские инициативы могли притягивать к себе остальных и, как следствие, становились частью миропорядка.

Нам могут справедливо возразить, сказав, что приписываемое исторической России так или иначе относится ко многим странам. С этим нельзя не согласиться, однако только с одной важной оговоркой: мы видим, что для России это стало в определенной степени магистральной линией ее выражения вовне; она практически всегда оппонирует трендам; лишь ее контрпроекты буржуазно-демократическому пути больше всего походили на состоятельные альтернативы.

При этом мы не идеализируем страну и всецело относим к ней схваченное П. Я. Чаадаевым: «Мы жили и сейчас еще живем для того, чтобы преподать какой-то великий урок отдаленным потомкам, которые поймут его; пока, что бы там ни говорили, мы составляем пробел в интеллектуальном порядке» [1]. В приведенном речь идет об инаковости, но о той, которая покажет как нельзя. Но главное здесь — покажет.

Три основания роли

Для уяснения причин возможности такой роли обратимся к истокам российского государства.

Зарождавшееся на восточно-европейской равнине образование с центрами в Киеве и Новгороде мало чем отличалось от других раскинувшихся поблизости квазигосударств. Оно было подвержено постоянному переделу территории, непрерывным междоусобицам и частым нападениям извне. К моменту первой настоящей проверки на прочность – нашествия татаро-монгол – Русь была раздроблена на множество уделов, правителям которых не удалось отстоять территорию общую для всех русских княжеств. Продолжавшееся более двухсот лет иго, казалось бы, должно было поставить если не точку восточнославянской государственности, то, как минимум, создать большие проблемы на пути ее восстановления, предоставив на будущее возможность оказаться лишь слабеньким гособразованием, протекция над которым осуществлялась бы то одним более могущественным соседом, то другим. Но развитие исторического процесса пошло по другому пути. Постепенно избавляясь от ига и молниеносно присоединяя к новому центру сопоставимые с территориями крупных европейских государств земли, московские великие князья обретали уверенность и наполняли ею институты власти. Используя так вовремя подвернувшееся окончательное угасание Константинополя, правители Иван III, его сын Василий III и внук Иван IV предприняли попытку воплотить идею преемства царств, сформулированную монахом Филофеем: «Москва, одержавшая победу над «неверными» и выступившая защитницей всех православных народов, представлялась вполне достойной восприемницей святости. Однако очень скоро московские государи увидели в идеях старца и нечто большее: новый религиозный статус Москвы делал ее политическим центром всего христианского мира»[2].

Данные обстоятельства заложили фундамент первого основания, ввиду которого Русь не могла уже позиционировать себя как государство, медленно оправляющееся от завоевания. Князья, форсировав развитие по причине постановки перед обществом глобальных задач, определили высокую степень активности России в международных делах, выражающуюся подчас в стремлении к доминированию в международных отношениях.

Однако нельзя не отметить, что при всем своем потенциале Россия не делает что-либо в унисон с исторически наиболее действенными на международной арене западными странами. Одна из причин здесь, конечно же, в том, что народы условных востока и запада в силу особенностей развития по-разному смотрят на мир, поэтому никогда не сойдутся в едином понимании того, как он должен быть устроен. И дело здесь не только в их географическом положении. Важно учитывать, какие мировоззренческие парадигмы были выбраны народами на заре их государственной жизни. Речь, бесспорно, о религиях, создающих отличные друг от друга культуры, согласно которым государства реализуют свою конкретную политику, сталкиваясь в этом деле с другими, проводящими иную линию. Следствием этого становятся конфликты, еще больше разделяющие страны. Таким образом, война за войною, складывается обстановка, при которой сотрудничество низводится, а остается лишь конкуренция. Что и произошло в отношениях между Россией и расположившимися западнее странами: католичество должно было заменить православие, поэтому борьба с восточными славянами происходила даже тогда, когда Европе угрожали уже никак не связанные с христианством кочевники. Следовательно, различия во взглядах и опирающийся на них антагонизм, тянущиеся со времен Александра Невского, лишают базы для действительно совместного созидания и порождают ожесточенную борьбу, что формирует еще одно основание.

Также добавим, что эти различия продиктованы отличающимися уровнями развития стран. Если одни в силу благоприятных внутренних условий – географических, природно-климатических, политических и прочих – прогрессируют, а другие из-за отсутствия таковых – стагнируют, то, естественно, они будут стараться перестроить внешнюю среду по-разному. И это связано с третьим основанием роли страны в международных отношениях, потеря позиций которой становилась все более заметной с середины XIX века. Но несмотря на отставание Петербург, в силу заданной в XV веке великодержавной традиции и засевшей глубоко в сознании необходимости переиграть извечных соперников, и не думал отказываться от роли глобального игрока. Однако это приводило к тому, что российские внешнеполитические акции на фоне остальных являлись более консервативными. Причем это черта была свойственна и СССР, действия которого формально были непохожими, но в сущности нередко отвечали требованиям прежних империй.

Итак, мы выделили три основания, которые определяют обозначенную нами роль:

  1. стремление к доминированию в международных отношениях;
  2. оппонирование т. н. «странам Запада»; и
  3. определенная степень консерватизма, обусловленная внутренними условиями развития страны.

Каким образом данная роль раскрывалась в истории

Началось все с того, что усилиями Петра I Россия постепенно вливалась в европейскую политическую систему, являвшуюся тогда стержневой для мировой политики. Однако до того, как Россия действительно начнет задавать тон глобальной повестке, пройдет бо́льшая часть восемнадцатого столетия.

В 1775 году открывается война британских колоний за независимость от Англии. Екатерина II, желая ослабить своего противника, поддерживает североамериканцев и 28 февраля (10 марта) 1780 года объявляет Декларацию о морском вооруженном нейтралитете, отстаивавшую право нейтральных государств вести морскую торговлю с воюющими сторонами. Хотя данная инициатива была не первой, проводящей принцип «на свободных кораблях – свободные товары», она ухудшала позиции Лондона в борьбе с колониями и подтачивала британское морское господство в целом, подводя к более справедливому типу взаимодействия на воде [3, с. 220-222].

rr0314_027.jpg
Источник: Сергей Пятаков/РИА Новости

Но спустя несколько лет противостояние Туманному Альбиону перестает быть актуальным: мишенью номер один становится Франция. В Зимнем Дворце с самого начала не скрывали неприятия революции 1789 года и принимали деятельное участие в коалициях, направленных на подавление французской экспансии и восстановление власти Бурбонов. Правда, дальнейшей политике в отношении Парижа была свойственна известная непоследовательность, выразившаяся в непродолжительном сближении Павла I с Наполеоном из-за разногласий самодержца с союзниками, а также в присоединении Александра I к блокаде Великобритании после поражения от французов под Фридландом в 1807 г. Но в итоге ничто не помешало двум континентальным гигантам наконец столкнуться. И это стало началом конца для Бонапарта, важнейший вклад в победу над которым внесла русская армия, тем самым заложив основания Венской системы.

После взятия Парижа Россия стремилась доминировать в концерте держав и пыталась использовать созданное для поддержания нового порядка объединение консервативных правителей в своих целях. Российский император хотел «противопоставить Священный союз Четверному, в рамках которого активно шло англо-австрийское сближение. Кроме того, еще на Венском конгрессе Александр I высказал мысль о необходимости поставить христианские народы Османскоой империи под защиту всей Европы, а Священный союз мыслился как объединение христианских государей для защиты христианских народов» [4, с. 138]. Эти намерения встретили серьезное сопротивление со стороны других держав как Священного, так и Четверного союзов, неготовых к радикальному разрешению ближневосточной проблемы. И в конце концов, Священный союз остался лишь преградой на пути европейских революционеров. Тем не менее даже при таком раскладе русский царь играл ключевую роль в функционировании консервативной внешней среды, которая в те годы из Петербурга виделась наиболее соответствующей среде внутренней.

13 марта 1848 года в результате переворота из австрйской столицы ретировался виднейший из комбинаторов европейского концерта – князь Меттерних. Над Венской системой нависла угроза распада. Австрийское руководство просило Россию о помощи, стараясь ограничить ее оккупацией лишь одной Трансильвании. Но Николаю I этого было недостаточно. Его акция должна была пресечь на корню революционные настроения во всей Европе. Поэтому австрийские условия были отклонены. Правда, скоро положение Вены ухудшилось, и она согласилась на неограниченную интервенцию. В конце мая 1849 года 140-тысячная армия под командованием генерал-фельдмаршала Паскевича вошла на территорию Австрии и спасла ее, в августе окончательно разгромив восставших венгров. Британский министр иностранных дел Пальмерстон в те дни сообщал русскому послу в Лондоне Бруннову: «Ваш государь заслужил великую славу не успехами своего оружия, ибо каждый знает, чего стоят русские войска, но умеренностью и великодушием, проявленными им после победы» [4, с. 358]. Таким образом, Николаю удалось повернуть развитие ситуации в Европе в нужное ему русло и снискать в этом поддержку, хоть и сдержанную, в других столицах.

Но достигнутые успехи оказались недолговечными. Постепенно усиливающийся спор вокруг Восточного вопроса лишил Петербург всех ранее полученных выгод и разрушил его континентальную гегемонию.

Однако стоит отметить, что в рамках Венской системы были созданы уникальные условия, при которых европейские правительства впервые столь серьезно занимались выработкой согласованной политики, а также старались предотвратить революционные потрясения, памятуя, насколько легко они могут перекидываться за границы отдельных стран. И заслуга России в том, что она явилась родоначальницей этого порядка и была до Крымской войны основной проводницей его принципов.

Несмотря на все пертурбации международные отношения продолжали развиваться в логике Европейского концерта до 1914 года. Самому восточному государству Европы так и не удалось вернуть поколебленные Парижским миром позиции. Поэтому перед ним на рубеже веков все явственнее заявляла о себе необходимость двигаться в фарватере либо немецкой политики, либо британской. Также Россия проигрывла гонку вооружений более богатым странам. И на фоне этого перед Николаем II стояла задача создать хоть какой-нибудь задел перед надвигавшейся большой войной за передел мира. Было найдено нетривиальное решение.

12 (24) августа 1898 года иностранным послам в Петербурге была вручена нота с предложением о созыве мирной конференции. Реакция международного сообщества на данное заявление была неоднозначной. Великобритания беспокоилась из-за возможных ограничений флота. Кайзер Вильгельм старался избегать всего, что могло затормозить развитие немецкой армии. Франция, жаждавшая реванша после поражения во франко-прусской войне, скептически смотрела на российский шаг. Скепсис разделялся и в Штатах, где не желали играть в политику по европейским правилам. Однако верхи не могли полностью игнорировать мнение общественности, принявшей не без энтузиазма данную инициативу. Поэтому началась активная подготовка мероприятия. Сами инициаторы старались подать себя пацифистами, что лишний раз подтверждалось поставленными в инструкции делегатам задачами: «Изыскать путь для облегчения экономического бремени, возлагаемого на государства современными вооружениями; найти средства для возможного предотвращения войны и смягчения бедствий ее в случаях, где бы она оказалась неизбежной...» [5, с. 119].

Конференция открылась 6 (18) мая 1899 года в Гааге. России удалось добиться определенных успехов как в международно-правовой сфере, так и в деле ограничения вооружений. По итогам были заключены три конвенции: о мирном улаживании международных споров (предусматривала учреждение Постоянной палаты третейского суда), об обычаях сухопутной войны и о применении Женевской конвенции 1864 г. к морской войне. Кроме того, участники приняли декларации о пятилетнем запрете метания снарядов с воздушных средств, об отказе от использования снарядов с вредоносными газами и о неприменении разрывных пуль.

В отличие от некоторых стран, Россия подписала и ратифицировала все акты.

Таким образом, российское правительство, движимое стремлениями повлиять на рост военной мощи своих соперников и заработать политический капитал, сделало вклад в смягчение ужасов войны и утвердило начатое в 1864 году направление в международных отношениях.

Еще бо́льший вклад мы отследим, если обратимся к более продолжительному историческому процессу.

«Впервые в истории человечества появилась великая держава, которая не хотела никого колонизировать, никого оккупировать, никого эксплуатировать, государство, которое встало на сторону всех освободительных сил мира» [6, с. 21]. В таких выражениях египетский историк Ш. А. аш- Шафии описал то новое, что привносилось Москвой. Это описание лишь одной грани советской политики, выразившейся в обнародовании тайного соглашения Сайкса-Пико, в поддержке антиколониального движения, в масштабном финансировании «народных демократий» и пр. Бесспорно, хватало и других сюжетов, не столь привлекательных. Но особенность в том, что Советский Союз, пожалуй, единственная страна, которая пыталась основать свою внешнюю политику на описанных египтянином максимах.

Большевики совершили революцию и искусственно создали второй мир, альтернативный капиталистическому. Почему такое радикальное неприятие окружающей среды опять проявилось в России?

Данное обстоятельство обязано, как минимум, двум факторам – внешнему и внутреннему.

О причинах социалистического триумфа, заложенных в самом русском народе, много рассуждали эмигрировавшие после революции философы. Одним из них, схватившим эту причинно-следственную связь, был евразиец Н. Н. Алексеев. По его словам, в 1917 году «возобладало то, что содержалось в идеологии казачества, в иделогии Пересветова, царя Ивана и опричнины, в идеологии сектантского земного рая, построенного на началах рационалистических. Принесенный к нам западный марксизм нашел широкое распространение только потому, что он соответствовал глубоким народным настроениям» [7, с. 114-115].

Обоснование же для второго фактора отыскал американский дипломат Джордж Кеннан. Объясняя сущность советской государственной машины, Кеннан в своей «Длинной телеграмме» рассказывает, почему коммунисты пришли к власти именно здесь: «Нельзя назвать случайным совпадением то, что марксизм, в течение полувека безрезультатно блуждавший по Западной Европе, задержался и впервые пустил свои корни именно в России. Только в этой стране, которая никогда не знала дружественного соседства или поистине устойчивого равновесия независимых сил — ни внутренних, ни внешних, могло получить отклик это учение, утверждающее, что экономические конфликты общества не могут быть разрешены мирным путем. После установления большевистского режима догма марксизма, еще более агрессивно и фанатично звучащая в ленинской интерпретации, стала отличным проводником чувства незащищенности, которое укоренилось в умах большевиков прочнее, нежели у предыдущих российских правителей» [8].

Несмотря на множество «научных» обоснований закономерной смены капитализма следующей общественно-экономической формацией, коммунизм не определял ход истории в двадцатом столетии. В обратном случае, Москва в силу своего отставания навряд ли явилась бы ее генератором. Но проводницей «уравновешивающей» капитализм реакции, направленной против его издержек, России было уготовано стать самой ее ролью.

Определенные составляющие социалистической модели выступали альтернативами элементам мировой капиталистической системы. И одной из этих частей явилась попытка поставить государственные механизмы на служение в первую очередь обществу, а не элитам. С первых дней нахождения у власти РСДРП(б) начала проводить кардинальные реформы, позволившие сократить социальное неравенство, преодолеть повальную неграмотность населения, создать уникальную по своей доступности и всеобщности систему образования (например, в Союзе впервые в мире начала создаваться в 1920-е гг. система заочного образования, поспособствовавшая впоследствии глобальному лидерству советского образования), уравнять в правах женщин и мужчин и т.д. И этот беспрецедентный поворот государства к народу заставлял капиталистические страны проводить более социальноориентированную политику, чтобы недопустить радикализации общественных настроений под влиянием советского опыта.

Конечно же, стоить отметить, что у России были проблемы в связи с реализацией советского проекта. Бывший руководитель советской разведки на Ближнем Востоке А. С. Кулик говорил, что «одной из главных ошибок, которые допускала наша элита в период Советского Союза заключалась в том, что мы пытались насаждать везде социалистические порядки. Мы не думали об интересах своей страны» [6, с. 176]. Подтвердить это не составит труда. К примеру, красноречивый факт отправки в 1921 году в Турцию значительного количества вооружений и 10 млн рублей золотом в ответ на просьбу Мустафы Кемаля о помощи. И это во время разразившегося в Поволжье голода, предотвратить который могли упомянутые средства, потраченные на импорт зерна [6, c. 31].

Но факт остается фактом. Россия в очередной раз приступила к воплощению мессианских идей и создала опору, от которой могли оттолкнуться угнетаемые классы развитых стран, народы Востока, боровшиеся за независимость и консолидацию, а также сами граждане СССР, у которых после 1917 года появилась возможность массово получать образование, созидать базу для научно-технического прогресса и активно участвовать в политике.

Описав ряд внешнеполитических акций и проектов, а также исходившее от СССР воздействие на международные отношения и страны, которому можно отвести значение, приписываемое ныне «мягкой силе», мы попытались продемонстрировать следующее:

  • проявление упомянутых оснований, которые с разной степенью силы в каждом из случаев подталкивали внешнеполитических деятелей, во-первых, устремлять государство к доминированию в международных отношениях ввиду великодержавных традиций, во-вторых, направлять страну против либерально-демократического пути из-за исторического соперничества с продвигающими его странами и, в-третьих, наполнять свои действия содержанием, отличающимся от формируемого западноевропейской и американской мыслью мейнстрима;
  • роль России в международных отношениях, благодаря которой не происходит возобладания системы отношений, выгодной лишь одной группировке стран.
***

На рубеже 1980-90-х гг. Россия перестала быть способной исполнять свою традиционную роль в международных отношениях. Но, как показывает исторический процесс, рано или поздно она восстанавливается в статусе одной из ведущих держав, у которой есть свое особое мировидение.

События вокруг конфликта в Сирии свидетельствуют об этом. Здесь снова проявляется возможная из-за трех поднятых нами оснований альтернатива – стремление отстоять право Б. Асада находиться у власти. Это альтернатива мейнстриму, который никогда не примет диктатора. Однако, что является более насущной проблемой – приведение еще одной страны под стандарты «западной демократии» или стабилизация региона и ослабление действтительной угрозы миру – терроризма? Россия настаивает именно на важности последнего. Таким образом, мы с вами наблюдаем очередную попытку России установить равновесие между наиболее влиятельными странами.

  1. Чаадаев П. Я. Философические письма [Электронный ресурс] / П. Я. Чаадаев // Lib.ru. – URL: http://az.lib.ru/c/chaadaew_p_j/text_0010.shtml (дата обращения: 10.02.2020).
  2. Новикова Л. И. Идеи мессианизма в русской философии истории [Электронный ресурс] / Л. И. Новикова, И. Н. Сиземская // ecsocman.hse.ru. – URL: http://ecsocman.hse.ru/data/310/863/1216/006_Novikova.pdf (дата обращения: 10.02.2020)
  3. История внешней политики России. XVIII век (от Северной войны до войн России против Наполеона): монография / отв. ред. Г. А. Санин. - М.: Междунар. отношения, 1998. – 304 c.
  4. История внешней политики России. Первая половина XIX века (От войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.): монография / отв. ред. О. В. Орлик. - М.: Междунар. отношения, 1999. – 448 c.
  5. История внешней политики России. Конец XIX ¬– начало XX века (От русско-французского союза до Октябрьской революции): монография / отв. ред. А. В. Игнатьев. - М.: Междунар. отношения, 1997. – 672 с.
  6. Васильев А. М. От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке / А. М. Васильев. - М.: Центрполиграф, 2018. - 670 с.
  7. Алексеев Н. Н. Русский народ и государство / Н. Н. Алексеев. – М.: «Аграф», 1998. – 640 с.
  8. «Длинная телеграмма», 1946 // diletant.media. URL: https://diletant.media/articles/45236586/ (дата обращения: 10.02.2020).
Поделиться статьей

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
Бизнесу
Исследователям
Учащимся