Почему дипломаты не воспринимают видеоконференции всерьёз?

Год Крысы заставил дипломатов по-новому взглянуть на мир. Изолировавшись в своих кабинетах, они видят коллег преимущественно по видеосвязи, однако, несмотря на возросшую востребованность видеоконференций как инструмента дипломатии работники МИД РФ находят его малосущественным. В статье рассматриваются три объяснения подобной логике и даются прогнозы с рекомендациями по дальнейшему развитию дистанционной дипломатии при активном участии России.

Сегодня в онлайн вещают все — от Североатлантического альянса до Папы Римского. Например, 26 марта 2020 года Большая двадцатка (G-20) впервые провела онлайн-саммит, однако, эксперты быстро подметили, что за кибер-мишурой таилась неприкрытая инерция государств, глубоко ушедших в себя и не готовых координировано бороться с охватившей мир пандемией. Затем 2 апреля прошла ещё одна «первая в истории» встреча, на этот раз министров иностранных дел государств НАТО. Опять же, несмотря на громкие заявления участников, в выпущенной декларации они отделались общими формулировками.

И здесь у заинтересованного читателя возникает вопрос: виртуальные встречи проходят, а результатов словно бы и нет, так, может быть, видеоконференции не такой уж хороший инструмент дипломатии?

До объявления поголовного карантина эта тема была достаточно маргинальной, а позиция МИД РФ по вопросу непреклонной. Согласно мнению министра иностранных дел С.Лаврова: видеосвязь — это, конечно, интересно, но настоящие переговоры ведутся напрямую. Полагаем, что позиция МИД РФ по видеоконференциям руководствуется прежде всего логикой дипломатии, затем, безопасности и, наконец, самих дипломатов.

Логика дипломатии: всё происходящее онлайн — остаётся онлайн

Пандемия не сплотила народы и нации против общей угрозы. Напротив, военные конфликты продолжаются, а союзные государства не могут даже официально договориться о безопасных медицинских поставках. Очевидно, что посреднические усилия дипломатов востребованы как никогда, однако, по большому счёту их руки связаны. За объяснением обратимся к опыту ООН, чью центральную роль регулярно подчёркивают в МИД РФ (отчасти потому, что в данной организации Россия занимает одну из ведущих позиций).

В середине марта большинство сотрудников Организации Объединённых Наций были переведены на «удалёнку». В то же время один из шести основных органов ООН, Совет Безопасности, не мог просто уйти в безвременный отпуск. Формат дистанционных заседаний также не устраивал участников. Представители стран и так уже поступились национальной гордостью и стали выступать исключительно на английском языке, так как в нынешних условиях синхронный перевод технически невозможен. В результате, не без активного содействия России, видеоконференциям был присвоен статус «неформальных консультаций». Как отмечает первый заместитель постпреда России при ООН Дмитрий Полянский: «Мы не хотели создавать прецедент удаленного голосования по видеосвязи, [поскольку] такая процедура не прописана в Уставе ООН, есть правовые проблемы…».

Исходя из вышесказанного, даже продвигаемая президентом Франции Э. Макроном онлайн-встреча пятёрки постоянных членов Совбеза (и по совместительству ядерных держав) воспринимается лишь как подготовка к основному саммиту, лицом к лицу, который с января согласовывается по инициативе президента РФ В. Путина. Таким образом, пока страны не договорятся о соответствующем кибер-протоколе, не будет и серьёзного разговора, а если тема будет отложена в долгий ящик, то онлайн-встречи дипломатов останутся явлением рамочным и временным. Вот такая Уловка-22.

Логика безопасности: а вдруг иностранные хакеры?

В обычной ситуации интересы нацбезопасности, конечно, стояли бы в приоритете. До коронакризиса С. Лавров регулярно напоминал про случай, когда в 2012 году американская разведка подключилась к закрытому видеоканалу конференций ООН и прослушивала европейских лидеров. Старый подход к дистанционной дипломатии можно было охарактеризовать, перефразировав анекдот про «принцип 15»: государства опасались, что можно спустить 15 миллионов долларов и заставить 15 тысяч человек потратить 15 месяцев на разработку систем защиты, чтобы затем какой-нибудь 15-летний Петя взломал её за 15 минут и выложил видео в Сеть.

Хотя опасения утечек никуда не делись (к примеру, их недавно высказывали на онлайн-пленарном заседании Форума ОБСЕ), нынешнее осадное положение создаёт множество интересных исключений. Например, судя по всему, Кабинет министров Великобритании, включая министра иностранных дел, проводит встречи в конференциях Zoom. Это значительный сбой в трансатлантической солидарности, так как Сенат США и МИД Германии, к примеру, ограничили использование этой программы.

Для тех, кто только подключился: Zoom — это американо-китайское приложение, заменившее многим людям Skype, пообещав то, что постеснялись бы предложить даже самые смелые компании: 100-процентную гарантию безопасности. Правда, функция шифрования всех конференций паролем появилась совсем недавно, в январе 2020 года. Зуму доверяют и в России: сервис использует и бизнес, и общественные организации, и органы власти, включая дипломатическое ведомство. Однако, даже частичная видеозапись совещаний — это скорее декоративное исключение, а то, что происходит потом, остаётся тайной за семью паролями. Следовательно, логика безопасности никуда не делась и, вероятно, продолжит максимально ограничивать применение онлайн-формата, особенно российскими дипломатами.

Логика дипломатов: вопросы лучше решать тет-а-тет

Наконец, попробуем понять высокопоставленных дипломатов: привычный им режим работы нарушен, а вместо видов из иллюминатора самолёта они видят лишь притихшие пейзажи у посольства и лица по ту сторону компьютерного окна. Неудивительно, что среди работников МИД видеоконференции так и не снискали уважение. Некоторые дипломаты даже отмечают, что определённые проблемы легче решать исключительно за столом переговоров или даже за сигаретой.

Тем не менее «неудобный» дистанционный формат не всегда является причиной проблем. Например, ряд переговоров по видеоконференцсвязи о ситуации на востоке Украины ведётся удалённо, как минимум с 2015 года: диалог нельзя назвать однозначно успешным или провальным. Примечательно, что раньше, до эпохи “безопасного Зума”, в Минской группе (Россия, Киев, Донецк, Луганск и ОБСЕ) часто встречались по Скайпу, но опять же онлайн был вынужденной мерой, и, судя по всему, серьёзные вопросы решались уже с глазу на глаз.

Кроме того, дистанционный формат имеет неожиданные выгоды лично для дипломатов: работа официального представителя МИД России М.Захаровой стала немного спокойнее, так как теперь журналисты присылают ей вопросы исключительно по почте.

Экран возможностей

Даже если у дипломатов сердце не лежит к онлайну, им приходится адаптироваться. Во-первых, из-за торговой войны Соединённых Штатов и Китая велика вероятность, что два соперника поставят другие страны перед выбором, чьё оборудование и программное обеспечение использовать (в каком-то смысле это уже происходит). Поскольку основным игроком на рынке телекоммуникаций по праву считается китайская компания Huawei, Москва однажды может оказаться перед выбором: допустить, что китайцы могут шпионить за российским МИДом, и утешаться, что «зато не американцы», или выдержать новое испытание импортозамещением.

Во-вторых, после окончания пандемии есть надежда, что видеоконференции станут использовать немного чаще. Полагаем, что, если МИД РФ примет этот вызов времени, Россия сможет предложить своё видение дистанционной дипломатии. Несмотря на репутацию дипломатов как закоренелых технофобов (во многом из-за приписываемой премьер-министру Пальмерстону реакции на телеграф как на «конец дипломатии»), они всегда умели применять новейшие средства связи на благо своей Родины.

Сперва будет целесообразно изучить имеющийся у России опыт в использовании дистанционных технологий в образовании, предпринимательстве, науке и других областях. Кроме того, полезно обратить внимание на практику дистанционной дипломатии за рубежом. Например, хотя Тайвань и обречён вечно находиться в тени Китайской Народной Республики, однако, для него видеоформат стал средством прорыва дипломатического барьера. В частности, распространённая гонконгскими СМИ запись дистанционного интервью с представителем Всемирной Организации Здравоохранения привлекла внимание к непропорциональному влиянию КНР в организации: на видео сотрудник ВОЗ притворяется, что у него помехи со связью, когда его спрашивают о возможности Тайваня стать отдельным членом организации, независимо от Материкового Китая. Хотя ситуация не является исключительной, однако, именно благодаря видеоформату она стала сенсационной.

Также интересен опыт Ирана. Несмотря на эпидемиологическую обстановку в стране, главы МИД Мохаммад-Джавад Зариф лично отправился в Дамаск, столицу Сирии, 20 апреля 2020 года (возможно, чтобы согласовать детали предстоящей онлайн-встречи и высказать поддержку руководству страны). Сразу после неожиданного визита он подтвердил участие в трёхсторонней видеоконференции по Сирии с российскими и турецкими коллегами. Получается, применение дистанционной дипломатии может иметь как тактический, так и символический характер, что будет востребовано и в некризисное время.

Наконец, если Россия будет предлагать собственные оригинальные решения, она станет источником вдохновения для зарубежных дипломатов, что можно считать удачным применением «мягкой силы». Например, МИД РФ систематически осуждает fake news, но также может обратить внимание на угрозу deep fakes (манипулирование видео). Эти алгоритмы на базе искусственного интеллекта позволяют с лёгкостью создавать анимированные правдоподобные копии любого человека, если по нему есть достаточно видеоматериала. Опасность кроется не столько в том, что кто-то притворится другим человеком во время онлайн-конференции, а скорее в том, что фальшивые видео можно выдать за слив реальной встречи. Следовательно, целесообразно задуматься о систематической записи всех дистанционных обменов, чтобы в самом крайнем случае у дипломатов была возможность избежать клеветы в отношении их лично и представляемого ими государства.

Более того, возможно, пришло время проработать процесс видеоконференций. Скажем, дипломатам удобнее совмещать онлайн- (технические) и офлайн-средства (ручка, распечатки), не отдавая всё на откуп компьютеру. Также, возможно, требуется какой-нибудь ритуал для разрядки рабочей обстановки, так как дистанционная дипломатия требует значительного напряжения усилий.

Помимо всего прочего, часто бывает, что государства просто не могут поддерживать контакт из-за отсутствия дипломатических связей. Некоторые прибегают к услугам третьих сторон (Вашингтон общается с Исламабадом через посольство Пакистана), а другие используют менее заметные способы взаимодействия (Токио контактирует с Пхеньяном преимущественно через Ассоциацию северокорейских граждан в Японии). При таких специфических обстоятельствах видеоконференции могут стать дополнительным каналом связи, хотя, пожалуй, для его налаживания потребуется соответствующий уровень доверия между сторонами.

В общем и целом, даже в кризисные времена логика дипломатии, безопасности и самих дипработников ограничивает необратимое внедрение видеоконференцсвязи в инструментарий МИДов. Тем не менее новые времена требуют от диппредставительств новых подходов. Россия может закрепить лидерские позиции в дистанционной дипломатии, если предложит оригинальные идеи, как странам взаимодействовать онлайн. В конце концов, пускай дипломаты не воспринимают видеоконференции всерьёз, но почти каждый подтвердит, что они с нами ещё надолго.