Империя угля и стали

Председатель Мао мог бы гордиться своими преемниками. Цели большого скачка были успешно реализованы КПК. Пусть не при жизни Председателя, но всего лишь через несколько десятилетий после его смерти, КНР опередила ведущие капиталистические державы по основным показателям промышленного производства. Китай стал безусловным мировым лидером по производству угля, стали и цемента, причем по цементу, например, на КНР приходится до двух третей мирового (!) производства. Достигнув лидерства в индустриальном развитии, и превратившись в «мировую фабрику», Китай ныне стоит перед новой, еще более сложной задачей.

К началу XXI века стало для всех очевидным, что индустриальное общество – не вершина, а лишь этап в развитии человечества, и это этап, близящийся к своему завершению. Интернет-технологии, роботизация производства и беспилотный транспорт открыли целый новый мир, в котором компании достигают баснословной капитализации, уже не требуя столько ресурсов и рабочих рук, сколько требовала традиционная промышленность. За время, пока Китай совершал свой головокружительный прыжок из аграрного в индустриальное общество, страны Первого мира завершили эволюционное движение из общества индустриального в общество постиндустриальное. А сердцем индустриального мира стал регион Восточной Азии, куда вслед за дешевой рабочей силой ушла из Евро-Атлантики традиционная промышленность. Китай здесь был лишь самым ярким примером в ряду экономических чудес.

Дымящие трубы заводов Китая, его покрытые смогом города, активное развитие железнодорожных сетей, огромная доля угля в структуре энергопотребления невольно вызывают ассоциации с Викторианской Англией. Широкой аудитории данная эстетика хорошо знакома по жанру «стимпанк». Помимо экономической основы – энергии угля и определенной эстетической формы, стимпанк достаточно полно описывает и социально-политические реалии индустриального мира, которые также вполне применимы к современному Китаю. Значительное социальное расслоение, слабо регулируемый рынок в сочетании с гигантизмом монополий, находящихся в теснейшем взаимодействии с государством, огромная роль армии.

Источник: novosti-n.org

Внешнеполитическая реальность индустриального мира прекрасная схвачена в ленинском «Империализме как высшей стадии капитализма». Индустриальное государство в стремлении к контролю над рынками сырья и сбыта активно осваивает внутренние и внешние территории, прокладывает транспортные и информационные коммуникации, строит порты и железные дороги. Из разнородного в этническом и языковом смысле населения выковывается единая и однородная гражданская нация. Милитаризация экономики и рост национального самосознания неизбежно ведут регион Восточной Азии к крупным военным столкновениям.

В Восточной Азии царит закон джунглей. И хотя Китай – самое крупное животное в этих лесах, подобное слону, но вокруг него ходят другие, меньшие по размеру, но от этого не менее опасные: тигры, носороги и крокодилы. Есть страны, прошедшие по пути, на котором находится Китай, гораздо дальше, вошедшие некогда в Первый мир как побежденные, вынужденные временно отказаться от военно-политической самостоятельности, но не забывшие, что некогда ее имели. Есть страны, идущие следом за Китаем, внимательно следя за его ошибками, и уже наступая ему на пятки. Несмотря на активнейшие внутри региональные торгово-экономические взаимоотношения, союзников у КНР в Восточной Азии нет, есть лишь конкуренты разной степени беспощадности. Дилемма безопасности и агрессивные экспортноориентированные экономические стратегии стимулируют гонку вооружений в регионе, угрожая в любой момент сорваться в конфликт.

С другой стороны, попытка Китая выйти за пределы региона уже вызвала противодействие со стороны столпа нынешнего мироустройства – США. Государства Запада хорошо чувствуют чуждость китайской модели устройства общества созданным им стандартам и отнюдь не горят желанием принимать КНР в «семью цивилизованных народов». С 70-х гг. для экспорта и технологического трансферта в КНР было открыто окно, причем, оставляя его открытым, западный истеблишмент очевидно рассчитывал на либерализацию политической системы Китая по тайваньскому образцу. Коль скоро либерализации по всем признакам не состоялось, напротив китайская политическая система проявила явную тенденцию к концентрации власти, Запад перешел к политике открытой конфронтации. Эта политика началась еще при администрации Обамы, а при Трампе обрела вполне недвусмысленные контуры. Вводя КНР в новую холодную войну в качестве основного противника, Запад будет пользоваться широким спектром возможностей, от экономический санкций и гонки вооружений, до пропагандистского давления. Продолжая удерживать основные технологические достижения в своих руках, США и их партнеры будут теперь всячески ограничивать передачу технологий, особенно военного и двойного назначения, но не упустят возможности нанести удар и по китайской экономике, если представится такая возможность.

Сзади КНР догоняют новые индустриальные страны-конкуренты, вперед не пускают страны Запада, сформировавшие текущий миропорядок и правила игры в нем. А сама страна находится в условиях смены модели развития, т.к. индустриально-экспортноориентированная окончательно исчерпала себя. Предстоит новый большой скачок, так сказать, из царства стимпанка в царство киберпанка. Еще не вполне понятно, как будет выглядеть эта новая желаемая реальность, но уже ясно, что общество будет вынуждено снова полностью трасформироваться, и неизбежно столкнется со значительными издержками в ходе этого процесса. Ясно и то, то внешняя среда будет в этот раз значительно менее благоприятной. Пристегните ремни, нас ждет серьезная турбулентность как внутри, так и вне границ Китая.