Наивное искусство МО: автостопом по Центральной Азии

Уральская земля богата талантами как драгоценными камнями самоцветами. Один из них — художник и путешественник Андрей Шевченко. Жизнь затейливо огранила его, и теперь сквозь эти грани причудливо преломляется жизнь стран, в которых он побывал, путешествуя автостопом и иными способами, обычными и не очень. Большинство его рисунков о ближнем и дальнем зарубежье созданы в стиле наивного искусства, но язык не поворачивается назвать их примитивными. В то же время автор — не профессиональный международник или географ, поэтому его видение проблематики международных отношений может показаться наивным. Андрей Шевченко в своих рассказах и рисунках демонстрирует редкое искусство остановиться и внимательно посмотреть на то что видит, а увидев, пытается понять своего собеседника и попутчика. Поэтому серию бесед с уральским путешественником, повидавшим около сотни стран, мы назовём «Наивное искусство МО».

Мы беседуем с Андреем на его даче в районе города Первоуральска. Здесь он устроил своеобразный дом художника, куда свободно можно приехать, переночевать и немного пожить. Тут вообще сюрреализм вокруг. На стене висит картина «Тайный визит Императора Николая II в Верхотурье 14 февраля 1916 г.». В окне я вижу Первоуральский новотрубный завод. Хотя, казалось бы, мы находимся за городом, на даче. С обратной стороны горы резвятся горнолыжники. Вопросов много к Андрею Шевченко. Путешественнику, художнику, интересному человеку.

— Сначала хотелось бы понять немного о методике путешествий. Какова технология процесса?

— Вопрос можно так переформулировать: «Как ты живёшь? Какова технология твоего процесса жизни?». Скажем так, для жизни мне не нужна квартира, для путешествий мне не нужен отель. Это главная составляющая, которая позволяет мне экономить немало денег, не зависеть от массы условностей — где сходить в туалет, достать кипяток, как приготовить еду, где переночевать. Это главный секрет. Нужно отрешиться от отеля, а сначала, от квартиры.

— Но ты же где-то живёшь?

— Зимой я где-то живу. Сейчас я здесь живу. Но вообще я это определил, узнал ещё в 90-е годы, когда мне приходилось ночевать на вокзалах. Ты к вечеру не успел куда-то доехать, тебе приходилось идти на ближайший вокзал. На этом вокзале ты просто ночуешь. Ты понимаешь, что здесь тепло, можно попросить кипяток, можно выжить. На следующий день ты просто продолжаешь путешествие. Так постепенно наложилось у меня много таких ночёвок, и я понял, что можно жить на вокзалах или на улице, вне дома, в лесу. И в итоге я стал жить в палатке. Могу сказать, что, наверное, последние лет пять я большую часть времени живу в палатке, меньшую часть — в отапливаемом помещении.

— Насколько я понимаю, ты много путешествуешь автостопом. Наверное, не всегда. Я понимаю, что это помогает экономить большие средства, но у меня в этой связи возникает вопрос, что наверняка в этом есть что-то ещё?

— В этом есть некий драйв, который вообще является главным наркотиком, получить который… это как чистый героин. Чистый автостопный драйв — это стимул, ради которого ты может быть и едешь. Это некая обратная отдача, когда ты начинаешь общаться с человеком, с драйвером, который тебя везёт, у вас происходит какой-то задушевный диалог, который, кстати, возможен только между людьми едва знакомыми. Он точно знает, что он тебя подобрал в пункте А, в пункте Б он тебя высадит и больше никогда не увидит. Легко тебе изливает всю свою душу. Ты узнаёшь о человеке такое, что родная мама может быть не узнает. И в этот момент ты понимаешь, что автостоп несёт в себе мощнейшую энергетику. Ты как с розеткой ходишь подзаряжаться в эти «Камазы».

Но, на самом деле, я не путешествую активно автостопом уже последние пять лет, потому что эта энергетика имеет обратную сторону. С одной стороны, человек, да, излил тебе душу, помог, накормил и даже денег дал — такое раньше у меня бывало. Но потом за это надо расплачиваться. По карме, обратная связь. Тебе нужно делами добрыми отблагодарить других людей. Это, как правило, бывает сложно. Одно дело получать добро, а совсем другое дело пытаться это добро из себя извлечь. Поэтому я не путешествую уже пять лет автостопом, потому что мне сложно общаться с людьми, объяснять им, почему я не плачу за «Бла бла кар», почему я не хочу заплатить деньги за поездки, какая другая отдача от меня может быть. Это проблема всех автостопщиков, потому что, чем больше автостопщик наездил бесплатно километров, тем у него тяжелее карма, которую сложнее искупить. И большинство автостопщиков кончают плохо, потому что они не находят вариантов, как эту карму отработать. И остается выход — просто сдохнуть. Мне известны случаи, когда один с десятого этажа выпал, другой погиб просто в автокатастрофе, третья утонула где-то в Индонезии и так далее. Это на самом деле некий кредит, который ты берёшь у Вселенной — вот это благо автостопа, который ты должен отдавать, поэтому я пять лет назад решил, что я лучше буду отдавать, где-то заранее платить, может быть даже в минус. Решил организовать дом для всех художников и такую вписку анлимитед для всех творческих людей.

—А как ты это понял, что пора?

— А я увидел просто, что действительно пора платить за эту халяву. И возраст — тикают часы. Ты уже не можешь с такой лёгкой душой проснуться утром. Вот почему большинство автостопщиков спиваются или скалываются? Потому что, действительно, очень трудно уснуть и очень трудно проснуться. Трудно уснуть, потому что много событий было днём, какой-то неизвестный драйвер привёз тебя на вписку к себе в домик, ты там пытаешься уснуть, а у драйвера неизвестно какие планы. Это стресс. Чтобы заснуть, ты начинаешь пить спирт. А какие последствия? Жуткое похмелье! Автостоп и алкоголь — это ещё ладно. Более серьезные наркотики сопровождают автостоп. Сам автостоп становится наркотиком, но на короткое время. Потом всё равно находится какая-то химия из аптеки, которая заменяет, усиливает этот эффект.

— Я слышал, что многим автостопщикам зачастую интересно поставить рекорд скорости и они не замечают, что происходит вокруг. Мне кажется, твой подход несколько отличается.

— У меня то же самое. Когда у меня есть задача проехать сколько-то километров на халяву, поставить рекорд скорости, я действительно не замечаю ничего. Автостоп, как всякий наркотик, как опасное лекарство с последствиями, имеет много позитивных моментов. Одним из них является то, что, обладая навыками автостопа, ты можешь уехать из любого места куда угодно. Бывают у всех ситуации — на самолёт опоздал, украли деньги, украли паспорт, что-то ещё произошло, а ехать-то надо всё равно. Ты вспоминаешь этот опыт и просто выходишь на трассу.

Что касается того, что ты ничего не замечаешь. Твоя главная задача — это держать в тонусе водителя, который едет, ведь он тебя тоже не просто так взял, тут главное не заснуть, чтобы рядом с ним был человек, который бы с ним общался, чтобы он был в тонусе внимания, смотрел на знаки, на дорогу и так далее. Автостоп это всегда такая обоюдная... Непонятно, кто больше виноват, автостопщик или драйвер. Есть некоторые страны, где водители не останавливаются в принципе. Автостопщики там есть, а вот водители не останавливаются. Вот в России водители любят останавливаться, потому что они устают, засыпают и потому что просто у всех на душе что-то лежит.

— В каких странах не останавливаются?

— В Испании, Италии. Чем богаче страна, тем хуже останавливаются.

— Они не устают?

— Там вопроса такого не стоит, потому что там жесткие ограничения. В Европе, там же нельзя больше определённого времени баранку крутить. Либо какие-то ещё причины. Либо они хотят жизнь самоубийством покончить. Как раз у меня в Испании был такой случай, когда я вопреки всем законам стоял на трассе в Гранаду из Малаги. Я знаю, что в Испании хреновый автостоп, и стоплю-стоплю. И как ты думаешь, через две минуты останавливается машина. Останавливается какая-то баба и она едет в Мадрид, вообще говоря. Я так думаю, про себя: «Ни фига себе! Так можно до Мадрида доехать! Думаю, если чё, то, наверное, поеду в Мадрид. Чё мне эта Гранада!». Но не всё так просто! Баба-то оказалась озабоченной сексуально. В результате, мне пришлось выйти из машины, на перевале, не доезжая 60 километров до Гранады. Женщина с ужаснейшей внешностью, сразу могу сказать, самая страшная внешность, какая может быть у испанки. Возраст примерно лет 30, но это не важно. Она начинает раздеваться. Машина по трассе идёт километров 100. Потом она останавливается и говорит: «Я в туалет хочу». Ей было важно, чтобы я её прикрывал дверью. Первый раз, второй, третий раз уже пошло конкретно. Я понимаю, что надо выходить. Третий, остановка, я выбегаю и в лес! Это оказался перевал Сьерра-Невада. Вот такой он, испанский автостоп. После этого я вообще перестал поднимать руку в Европе. После этого я понял, что это был знак свыше, что всё, хватит, использовал анлимитед.

— А теперь какова твоя схема передвижений?

— Автостоп я не оставляю, иногда им пользуюсь. Например, в 2018 году я автостопом доехал от Хоргоса (на границе Казахстана и Китая, около Алматы) до Первоуральска. Конечно, у меня сейчас нет цели сделать кругосветное путешествие и какой-то схемы, чтобы я мог сказать, что через год буду там или сям, у меня тоже нет. У меня есть следующий план: я хочу побывать в Южной Америке может быть через полгода, может быть через год. Может быть я поеду автостопом, но, учитывая всё то, что я сказал до этого, скорее всего не поеду. Я скорее всего заранее куплю дешевый билет на самолёт или на поезд. То же самое — вписки автостопные — когда люди предлагают гостеприимство — подразумевают ответную реакцию, ты должен потом как-то за это платить.

— А когда и с каких стран или регионов ты начал? Может быть ты по Уралу начал сначала путешествовать? Когда это произошло, и что тебя подтолкнуло к этому?

— Первым регионом была Средняя Азия. Не только первый, но и следующие разы я туда возвращался. Потому что этот регион очень близко к нам расположен. Ехать до Средней Азии всего лишь сутки. Утром ты выходишь в Екатеринбурге, а к вечеру ты уже в Казахстане. Это ближайший к нам другой регион планеты, очень интересный. Для меня ценность Средней Азии очень высока, более того, я считаю Урал задворками Центральной Азии. Конечно, у них цивилизация давно уже не в тренде. Тысячу лет назад они были в тренде и тысячу лет назад Урал мог гордиться, что он является задворками Хорезма. Челябинская область, Свердловская — навряд ли.

— Северная Средняя Азия или как?

– Это сложно. Что такое Средняя Азия? Это Центральная Азия, которая одинаково отстоит от Китая, от Европы и от Африки (от арабов, то есть), и получается, что помимо советской Средней Азии к этому региону можно отнести Китайский Туркестан (Синьцзян-Уйгурский Автономный Район), Афганистан, Иран (большую часть Ирана точно можно отнести). Афганистан — он на самом коротком пути между Европой и Индией. Территория Афганистана, если брать протяженность этого пути от границы Пакистана до границы Узбекистана, то сама эта дорога имеет всего 700 км. Это как от Москвы до Питера. Это от Узбекистана — Европы (Термеза) до Индии. Это незначительное расстояние. Там, конечно, перевал, там горы — Гиндукуш.

— Хорошо, про Афганистан мы поговорим как-нибудь отдельно. Давай поговорим про Среднюю Азию подробнее. Надо сказать, что и для меня Средняя Азия — это то, с чем я познакомился первым за пределами Урала. Была, конечно, Волга, где жили мои родственники. В 1986 г. я побывал в Узбекистане, Туркмении, ещё в советское время.

— В Туркмении — это конечно эксклюзив побывать.

— Тогда мне повезло. Сейчас туда попасть гораздо сложнее, насколько мне известно. Так что открытие других народов, других цивилизаций у меня связано именно с этим. Дальше я только в 1989 г. побывал в Болгарии. Может потому, что мы близко.

– Конечно близко. Я, например, тут каждый сентябрь покупаю помидоры и виноград из Узбекистана, копеечные просто.

– К сожалению, не всё привозят, что могли бы привозить. Например, как мне рассказывали, в Синьцзяне есть сорта дынь, безумно вкусные, безумно сладкие, как уйгуры говорят, их Аллах им подарил. Но их нельзя вывозить — они портятся.

– Синьцзян соотносится с нашим Туркестаном, как Европа Западная и Европа Восточная. Только тут наоборот получается. Восточный Туркестан, это как Западная Европа по отношению к Восточной Европе. Китайская часть Средней Азии куда более экономически развита.

– Это благодаря Китаю?

– Разумеется. Это же часть Китая.

— Да, но как я слышал, жители Синьцзяня не очень довольны взаимодействием с Китаем.

— Естественно. Поэтому и когда я в 2018 г. проехал через Синьцзян, я удивился что всё поменялось. До этого я там был в 2010 и 2012 гг. Сейчас вообще снесли все рынки, все мечети, построили эти китайские небоскрёбы везде. Узбеков в тюбетейках нет, только китайцы. Это, как Айна сообщала, что все уйгуры сидят сейчас в тюрьме, такие зоны перевоспитания. У них там каждое утро зарядка общая, потом общие работы, общий ужин, ну и политинформация. И такая ситуация уже 3­–5 лет. Ну, слава богу, что не убивают хотя бы. В Тибете, там просто убивали.

— Наверное, не всех уйгуров посадили в лагеря перевоспитания?

— Я слышал, что почти всех. 20 млн населения — и всех, якобы, посадили. Ну а что такое для полуторамиллиардного Китая двадцать миллионов в тюрьму посадить?

— Расскажи, в каких странах Средней Азии ты смог побывать и можешь ли ты выделить что-то общее для всех этих стран и индивидуальные особенности?

— Я побывал во всех среднеазиатских странах, кроме Туркмении. Общее — это гостеприимство. Раньше я думал, что это какой-то прикол, что в Казахстане сделали Евразийский университет имени Льва Гумилёва, основателя евразийства. А потом понял, что принципы евразийства — это их принципы. Общий их принцип, это конечно гостеприимство. Наверное, и в Китае тоже. Но в Китае мне не удалось это до конца понять. Учитывая, что уйгурский художник, на выставке которого я был в Пекине, просто подарил мне свой альбом, который стоит 30 долларов, что для жлобского Китая неслыханный шаг — просто так взять и подарить какому-то русскому художнику, это тоже часть гостеприимства, которое свойственно тоже монголам. Я раньше думал, откуда русские нахватались этого, не проще ли сразу череп разрубить и выпить кровь. Видимо, всё-таки это влияние Центральной Азии. Евразийское влияние. Cердце евразийства находится в Средней Азии.

— Андрей, а ты не сгущаешь краски? Разве арабы и испанцы тоже не гостеприимные?

– Вообще-то нет. То гостеприимство, которое принято в Средней Азии..., особенная ее концентрация, квинтэссенция — это Памир, Горный Бадахшан. Его ещё в самой Средней Азии считают Крышей мира.

— Ты там тоже побывал?

— Конечно, много раз. В Испании всё по-другому. Это такая зона иезуитского дьявола. В Европе всё по-другому. Почему там нет гостеприимства? Европейцы привыкли к тому, что окружающая среда всегда благостна. Пошел ли дождь, подул ли ветер — человек всё равно не сдохнет, потому что вокруг тёплый климат. В Средней Азии климат континентальный; если там пошел дождь и подул ветер, то скорее всего сдохнет человек. А что такое «сдохнет человек» на территории, где любой человек — это новая информация из внешнего мира? Это потеря будущего! Поэтому любой гость — это всегда мост в будущее в Средней Азии. Они же там пересечение, Шелковый путь из Китая в Европу. Там всегда были внешние люди, которые специфическое среднеазиатское гостеприимство сформировали. Почему оно специфическое? Потому что оно ритуальное слегка. То есть ты понимаешь, что этот узбек конкретно не хочет тебя в гости, но у него есть в голове некая программа, есть некий завет из Корана, что он должен гостя принять. Гость — это посланец Аллаха, который принесёт ему улучшение по карме, поэтому любой узбек всегда настроен на то, чтобы принять гостя. Хотя ты и понимаешь, что не всегда он реально настроен. Вот это русское гостеприимство пошло как раз от Средней Азии, которое позволило России в итоге расширить территорию до Тихого океана и до сих пор её удерживать, хотя это скорее всего не на долго.

— Ещё что-то общее для стран этого региона можно выделить?

— Общее — это отношение к человеку с улицы. Там нет предвзятого отношения. Культ личности кого-то — это не общее, пожалуй. В Туркмении есть Туркменбаши, в Узбекистане был Каримов. В Иране любят лидеров новых себе придумывать, в Киргизии точно этого нет. У них общее — климат, резко континентальный климат. Жаркое лето, холодная зима. С точки зрения географического детерминизма это даёт право сделать вывод, что у них есть общая судьба какая-то. У них такой способ сельского хозяйства. В Китае нет такого климата, в Европе — тем более. В России тоже всё не так, хотя Россия тоже резко континентальная, но в России нет жаркого лета девять месяцев, как в Средней Азии. В России лето только три месяца длится, даже меньше.

— Это у нас на Урале три месяца, а в Краснодарском крае...

– В Сибири полтора месяца, а кое-где две недели. Россия — северная страна...

— Как сейчас ощущается присутствие России в странах Средней Азии, присутствие Китая, Запада, исламских стран?

— Географически Россия ближе всего к Средней Азии. Поэтому понятно, что присутствие России там приоритетно. Другое дело, какова динамика тенденций. И конечно понятно, что присутствие Китая усиливается с каждым годом.

— Я об этом много слышу, читаю, а в чем это можно заметить?

— Это можно очень сильно заметить в нашем ближайшем партнёре по ЕАЭС — Казахстане. Там буквально последние года два влияние Китая на Казахстан усилилось многократно. Сейчас вся казахская железная дорога переведена на китайские локомотивы и вагоны. Они построили прекраснейшие автобаны из Китая в Алма-Ату. Казахстан — это первая страна, которая принимает на себя мощнейшее влияние Китая и может быть лет через пять там будет китайского влияния больше, чем российского. Киргизия и Узбекистан, они как-то в меньшей степени, потому что китайцы, они утилизаторы, они приоритетом ставят захватить страну большую, лучше стратегически расположенную, поэтому Казахстан приоритетнее, чем Киргизия. В Киргизии всё так слегка...

— Значит ли это, что для Китая размер территории имеет большее значение, потому что Казахстан большой по территории, но небольшой по населению? Может там профита больше, там сырьё, нефть?

— Ты ведь знаешь, что они не случайно построили дорогу от китайской границы до Алма-Аты. Они же хотят сделать путь Китай — Европа. Это будет железная дорога плюс автобан. Из Алматы идёт напрямую в Актюбинск или даже в Уральск, игнорируя все предыдущие пути. Китай, конечно, гораздо сильнее России, что говорить. Россия последние сто лет проигрывает Китаю стратегически, по-видимому и дальше будет проигрывать. Наверное, лет через двадцать она потеряет все свои азиатские территории, которые отойдут Китаю.

– А сейчас присутствие России в чём выражается?

– Это прежде всего язык. Второй язык или даже первый. Даже в Бадахшане знают русский.

— Откуда они знают русский в Бадахшане?

— Они сами говорят — от русских пограничников. Но дальше языка дело не движется. Поп-музыка конечно присутствует там, потому что она более понятна. Что поют по-английски они не понимают, а по-русски понимают. Евразийско-российская поп-культура присутствует в Средней Азии, но это ни о чем не говорит. Но «Nautilus pompilius» в Узбекистане никто не слушает.

– А как там страны Запада? Чувствуется их присутствие?

– Там очень много туристов из Европы, в Узбекистане. Особенно из Германии, из континентальной Европы. В Таджикистане есть. Киргизия – она безвизовая для всех этих стран, поэтому их там много. Таджикистан, Узбекистан — визовые. В Киргизии много швейцарцев. Мы даже с одним швейцарцем ехали там.

— Для меня до сих пор загадка, как может прийти в голову простому немцу из Дюссельдорфа поехать в Ереван или Среднюю Азию?

— Чтобы это понять, надо быть немцем из Дюссельдорфа. У меня есть один знакомый из Таллина, который родился в Таллине, но живёт в Москве. Работает гастарбайтером, ему нравится атмосфера этих строек, ему нравится с таджиками там работать. Может быть он конечно преувеличивает. Но у него есть хороший тыл. Он всегда может вернуться в свой Таллин, получить там пособие. Может быть он и сейчас его получает, когда живёт в Москве.

В Европе что, там скучно. А в Средней Азии такой же российский трэшак, только не так холодно и не так депрессивно как в России. В России же напрягает именно депрессивность — что вот эти люди, похожие на медведей, с лицами, которые ничего не выражают. То есть ты смотришь на русское лицо, и ты не понимаешь какие у него эмоции. То ли ему нравится, то ли ему не нравится. То ли топор сейчас возьмёт, эта евразийская морда непонятная. Европейцев это больше всего напрягает. Поэтому они едут в Среднюю Азию, где попроще немножко. В Европе — там вообще всё просто. Там система за тебя всё решает, а в России, Средней Азии для них есть некая свобода выбора. Европейцы же любят свободу. Россия для них такой эталон свободы. А Средняя Азия — вообще супер!

— То есть у них в Европе нет выбора, а у нас есть?

— Есть конечно. Во-первых, у них всегда есть выбор — вернуться или не вернуться.

— А у нас здесь нет выбора?

— У нас здесь нет выбора, да. У нас есть выбор там.

— Странный парадокс.

— Может быть это даже не парадокс, может быть это задумано так «мировым правительством», чтобы западный мир держать в тонусе. Потому что европейцы, так сказать, зажрались. А тут есть такая Россия, такой «Дикий Запад», куда можно поехать и расслабиться. Такое взаимное противостояние. Я заметил, когда там был, что у них, в Европе, есть такая идеология, которая у нас либо замалчивается, либо подвергается резкой критике. Это их теория Большой Европы от Лиссабона до Владивостока. Она подразумевает, что нет никакой России, а есть Европа большая. А у нас это непатриотично кажется. Как это — использовать Россию в качестве тела для будущей Европы? Это в штыки воспринимается, ну это и правильно. Хотят они нас съесть.

— Влияние исламских стран, центров как-то прослеживается?

— Во-первых, почти все гастарбайтеры из Узбекистана, которые не смогли найти работу в Эмиратах, ищут работу в России. У них Эмираты — number one, Россия — number two. Узбекистан — это страна гастарбайтеров, основная территория — это пустыня. Жить там негде. Очень любят Эмираты. Это 52-й штат США, это влияние Саудовской Аравии духовное очень сильное.

В культурном смысле наша Средняя Азия является провинцией Ирана. Если мы будем считать, что иранский Исфахан, Шираз, иранская поэзия, некий такой культурный центр. В Средней Азии — Бухара, Самарканд, это вариация иранской архитектуры. Их поэзия — Навои, это тоже вариации ирано-таджикской поэзии. Таджикский язык их связывает с Ираном. В Иране тоже есть все эти евразийские моменты — и гостеприимство, и открытость, и климат резко континентальный. В Исфахане снег выпадает зимой, а летом жара нестерпимая.

— Что ты можешь сказать об уровне жизни, насколько там социальное расслоение велико?

— В Казахстане уровень жизни самый высокий в Средней Азии. Он на порядок выше, чем в Киргизии, Таджикистане, Узбекистане. Некоторые даже не считают Казахстан Средней Азией. Узбекистан — это Советский Союз 1984 года. Он законсервирован, никакой перестройки там не было.

— Это, наверное, при Каримове?

— Да, а я там последний раз и был при Каримове. Не знаю, что там сейчас. Уровень жизни — это вопрос такой сложный. Уровень расходов — да, он маленький. Чтобы выжить в Таджикистане достаточно тридцати долларов, чтобы выжить в Киргизии тридцати пяти хватит. В этом смысле, если русский человек захочет жить в Средней Азии, он сдаст квартиру в России и будет там себя королём чувствовать. Что касается местного населения, да там у них нет работы, а общество всё время увеличивается, демографическое давление растёт, поэтому они все ориентированы на гастарбайтерство. И мы думаем, что раз они едут за границу, значит у них там нищета, голод и вообще... Но я, когда в 2014 г. был в Душанбе, удивился, насколько это развитый город. Это Москва в идеальном её смысле. По уровню цен — как Москва, люди такие же негостеприимные — как в Москве. Скажем так, в Средней Азии уровень потребления на уровне российском, а уровень расходов — гораздо ниже. Уровень доходов соответствует российскому, треть населения работает на территории России, зарабатывает деньги, переправляет их на родину. Поэтому и цены у них высокие.

Объективно, среднеазиатская природа погибает, у них там опустынивание, реки уменьшаются, влажности меньше. Соответственно, качество жизни там падает. Экология ухудшается с каждым годом. Может быть это тоже фактор, влияющий на то, что они уезжают из своих стран.

— Грустная история. Про коррупцию ещё хотел спросить. Помню, ты очень интересно рассказывал, как тебя обыскивают, что в каждой стране есть своя специфика.

— У меня финальный опыт был. Конфликт у меня возник из-за коррупции, в Казахстане. Я ехал с Омска на Павлодар по трассе. Уже на территории Казахстана, сразу после российской границы, остановился казахстанский драйвер. Русский казахстанец — это такой новый тип русских, которые уже себя позиционируют как русские казахстанцы, с Российской Федерацией не имеют ничего общего. И у меня с ним возник такой дискурс про коррупцию. Драйвер стал говорить мне, что коррупция — это супер как круто, что это самое лучшее изобретение человечества. И я как бы стал ему возражать, конечно. Говорю: «Нет! Коррупция подавляет конкуренцию!» А он говорит, что коррупция — хорошо, ты знаешь сколько кому заплатить, ты знаешь, что сколько стоит, кто сколько стоит, понятна система измерений. Все вопросы — это всего лишь вопросы денег. И в итоге мы стали с ним настолько зарубаться... Я вообще не практикую такое, чтобы спорить с драйвером. Обычно всегда соглашаешься со всеми его доводами. Но тут шли такие доводы, резко против моих. Я говорю: «Как же, коррупционеры — это же плохо!» В итоге кончилось тем, что он меня высадил и ещё потребовал денег за провезённое расстояние. Я ему их заплатил.

В Средней Азии, действительно, считается коррупция благом. В России она хотя бы формально осуждается. В Казахстане они наоборот говорят, что у нас такая традиция. Это наша традиция евроазиатская, проявление уважения к человеку. Я ничего здесь не могу возразить, так и есть. Но тарифы везде разные. В Казахстане они явно выше, чем в Узбекистане. Хотя казахи сами говорят, в Узбекистане система лучше работает. Ты знаешь цены, а в Казахстане — не понятно.

— А ты не помнишь систему? Я помню, ты рассказывал, что драйвер, который тебя взял, должен заплатить какие-то деньги.

— В Киргизии они это дают в момент рукопожатия. Принято такое ритуальное рукопожатие, когда они одновременно обнимаются, целуются и рукопожимаются. И в этот момент они ему дают купюру, в руку. В Узбекистане либо в спичечный коробок кладут, либо просто в паспорт. Заранее купюры готовят, складывают в такие четвёрочки. В Киргизии это гораздо реже. В Европе же то же самое. Ты не можешь проехать по автобану без карточки. С тебя считывают какие-то деньги, что ты проехал какое-то расстояние. То же самое, что в Узбекистане, только в электронном виде.

Интервью А.В. Лямзина с Андреем В. Шевченко, 27 февраля 2019 г. (г. Первоуральск).

Рисунки Андрея Шевченко.