Немецкий сценарий для Украины

17 апреля президент Владимир Зеленский сделал необычное заявление. Украинский лидер пригрозил прервать переговоры с Россией в случае, если она ликвидирует остатки окружённой украинской группировки в Мариуполе. Такое заявление на первый взгляд выглядит странно. Отказ от переговоров приведёт, скорее всего, к формированию новых котлов для ВСУ на Донбассе и продвижению российский армии вглубь Украины. Если российская армия повторит выдвижение к Киеву, то существующий украинский режим может и не сохраниться. Но если оценить заявление украинского президента не с высоты сегодняшнего дня, а в более длительной временной перспективе, то у него, возможно, есть своя логика.

Источник: Официальное интернет-представительство Президента Украины

Ключ к ее пониманию — обсуждавшееся на официальном уровне предложение В. Зеленского ускоренно принять Украину в ЕС. Дело не в том, реалистично оно или нет: видимо, администрация Зеленского допускает, что после завершения российской спецоперации она сохранит свою власть над по крайней мере значительной частью Украины, если строить планы на будущее. В эту логику вписывается и стремление Киева получить гарантии безопасности для будущей Украины: они призваны сохранить украинскую государственность как антироссийский проект.

Военные эксперты отмечают не совсем обычную логику поведения ВСУ. Теоретически, армия под угрозой окружения должна или отходить на заранее подготовленные позиции или быстро строить линии обороны на новых рубежах. Вместо этого ВСУ, как в Мариуполе, отдаются приказы «стоять до конца» (без надежды на помощь из вне) и «не оставлять позиции» (хотя стратегически положение часто безнадёжно). Однако если воспринять эти действия как политический, а не военный проект, то ситуация сразу предстаёт в ином свете. Массовые «котлы» для ВСУ и жертвы среди украинских военных и «нацбатов» нужны для формирования будущего мифа о «великой войне» Украины против России.

Представим себе не такой уж невероятный сценарий, в котором администрация Зеленского подписала некое политическое соглашение с Россией. Она потеряла Крым, Донбасс, возможно, Херсон и Харьков, декларативно фиксирует нейтральный статус под внешними гарантиями безопасности. Тогда «война 2022 года» становится основой легитимности этой территориально урезанной Украины. Образование и масс-культура будут проповедовать новую историческую схему, в которой Украина выстояла от «российской агрессии». Россия будет позиционироваться как вечный враг, стремящийся уничтожить украинскую государственность, а «война 2022 года» станет новой объединительной идеей. Сама Украина при этом переформатируется из правопреемника СССР в агрессивное антироссийское государство, живущее идеей реванша и мести.

В такой логике прежде необъяснимые действия Киева приобретают последовательность. Отказ администрации Зеленского от переговоров можно будет преподнести в будущих учебниках истории как едва ли не провозглашение войны в «защиту отечества». Ликвидации украинских группировок на Донбассе могут быть представлены как «геройское сопротивление» — жертвы за Украину, «павшие в неравном бою». Их история будет как бы постоянно служить примером и подпитывать мечту о мести, независимо от того, как было на самом деле. В этой циничной логике не надо спасать украинских военных: им предстоит погибнуть ради формирования будущей идеологии реваншизма. Что касается итогов войны, то под победу можно подверстать любой результат: например, по логике «Украина выстояла» или «Украина остановила русских».

Такой вариант вполне устраивает США и ряд стран ЕС. Россия получает на своей западной границе вечно враждебное государство, постоянно стремящееся к войне-реваншу. Решить его проблему для России будет практически невозможно из-за антироссийски настроенного населения, единого своим чувством вражды к восточному соседу. При любых внешнеполитических трудностях российское руководство будет учитывать враждебную позицию такой Украины. Вопрос может стоять только о том, на какой линии пройдёт русско-украинская граница, а не о снятии угрозы.

Надеяться на «братский украинский народ» при этом не стоит. История подсказывает нам, что даже самые близкие друг другу народы могут одномоментно стать враждебными. Русская литература XIX в. открывает нам удивительный мир, где русские и немцы были по-настоящему братскими народами. Императоры, большая часть дворянства и чиновничество имели немецкие корни; студенты обучались в немецких университетах, а немецкие булочники и аптекари были неотъемлемой частью российских городов. Фамилии типа «Врангель», «Витте», «Ольденрогге», «Адлерберг» были колоритом Санкт-Петербурга, да и в российской провинции было немало чиновников с фамилиями фон Лембке или Берг. Читая «Войну и мир» Толстого, нам трудно разделить русских и немцев, неразрывно сплетенных в единые салоны и семьи. Сегодня нам уже нужно сделать усилие, чтобы вспомнить о существовании единой русско-германской системы, как и об особом народе остзейских немцев, составлявшим костяк петербургской бюрократии.

Две мировые войны разрезали и безжалостно уничтожили единую русско-немецкую систему, несмотря на тесные родственные и культурные связи двух народов. Культурная политика Киева может сделать тоже самое с российским и украинским народами в нынешнем веке. Поэтому для России важно не только победить в спецоперации, но и предотвратить формирование вечно враждебной Украины как ещё более жесткой, чем в наши дни, анти-России.