Как улучшить российско-американские отношения?

Ответ на статью Томаса Грэма и Мэтью Роджански «Американская политика в отношении России провалилась»

Статья Томаса Грэма и Мэтью Роджански — отрадное исключение в нынешнем потоке американской публицистике. Ее появление особенно значимо на фоне текущего кризиса в российско-американских отношениях, напоминающего временами кризисы не «холодной», а кануна Первой мировой войны. Американские авторы не клеймят «путинскую Россию», а ставят практический вопрос: «Как Соединенным Штатам выстраивать отношения с Россией после января 2017 года?» Похоже, среди американских экспертов формируется прослойка, нацеленная на возобновление контактов с Москвой. (Окажется ли она влиятельной или утонет в общем негативном фоне — другой вопрос).

Почин Т. Грэма и М. Роджански интересен и для российского читателя. Авторы немало размышляют о том, что после января 2017 г. новой американской администрации придется «иметь дело с той Россией, какая есть». Но и России придется иметь дело с теми США, какие есть — независимо от того, победит ли Х. Клинтон или Д. Трамп. Нам также предстоит возобновлять трудный диалог с Белым домом — если, конечно, исключить катастрофический сценарий прямого военного столкновения. Уместно заранее подумать над теми переговорными пакетами, какие могут появиться после смены администрации в Белом доме.

www.flickr.com/photos/andreypetrov/

В чем суть кризиса?

Т. Грэм и М. Роджански напрямую говорят о провале американской политики в отношении России. В этом с ними можно согласиться. Но этот провал отнюдь не только неудача санкционного давления на Россию в период украинского кризиса. В кризисе находится определенная парадигма американской политики в отношении России, менять которую лидеры США не хотели до сих пор.  

Основы американской политики в отношении России были сформулированы еще администрацией У. Клинтона в 1993–94 годах. В документах того времени Белый дом сформулировал четыре основных подхода, которых США следовало придерживаться в отношениях с Москвой.  

1. Хотя «холодная война» закончилась, остаточная мощь России еще остается слишком сильной с точки зрения стратегических интересов Соединенных Штатов. Российская Федерация по-прежнему выступает единственной страной мира, обладающей сопоставимым с США военно-промышленным комплексом (ВПК) и научным потенциалом. Россия также остается единственной страной мира, способной технически уничтожить США и вести с ними войну на базе обычных вооружений. Поэтому ключевая задача США — добиваться сокращения российского военного потенциала, прежде всего — стратегических ядерных сил.  

2. Соединенным Штатам нужно гарантировать невозможность восстановления СССР в какой-либо форме. Лучшим инструментом доя этого была объявлена поддержка «геополитического плюрализма в Евразии», то есть постсоветских государств, находящихся в оппозиции к России. Среди них наибольшую роль играли Украина, страны Прибалтики и Грузия. В Центральной Азии американцы присматривались к Узбекистану, но здесь их ждала неудача.  

3. США должны предотвратить формирование потенциальных антиамериканских коалиций. С этой целью следует препятствовать сближению России с отдельными странами ЕС (прежде всего — Германией), КНР и Индией. Лучше всего, если Россия будет иметь дело с общими трансатлантическими и европейским институтами, а не отдельными странами. Аналогично в Тихоокеанском регионе участие России в интеграционных блоках (вроде АТЭС) должно уравновесить, а в идеале и размыть, российско-китайское сближение.  

4. Соединенным Штатам следует сохранять квазипартнерский вектор отношений с Россией. Он облегчил бы США получение уступок со стороны Кремля по стратегическими важным проблемам. Речь идет о так называемой модели «навязанного консенсуса»: Россия и США должны находить компромисс по спорным проблемам, но на американских условиях. России создавался своеобразный «ящик», в котором были строго очерчены параметры возможного компромисса. (Например, НАТО соглашалось заявить об отсутствии намерений не размещать крупные воинские на территории своих новых членов, но не давало однозначных обязательств не размещать эти контингенты). Именно здесь американский дипломатии была хороша тематика «новых вызовов» — терроризма, нераспространения оружия массового поражения (ОМП), миграции и т.д.  

Россия, однако, не приняла американских «правил игры». Она следовала им в период своей относительной слабости. Однако по мере укрепления своей государственности Россия стала настраивать на их пересмотре. (Впервые о том, что такое положение дел не может оставаться неизменным, президент В.В. Путин заявил еще в послании Федеральному Собранию 15 мая 2003 года — за четыре года до своей широко разрекламированной Мюнхенской речи). Американская дипломатия проигнорировала эти сигналы из Москвы. В ответ Россия перешла к стратегии ограниченного принуждения США к компромиссу посредством дипломатических акций и парасиловых демонстраций. Россия стремилась не к тотальной ревизии правил международного взаимодействия. Ее целью была частичная, согласованная с Вашингтоном, ревизия итогов 1991 года, расширяющая статус России в рамках действующего мирового порядка.  

Руководство России и США по-разному оценили итоги «Пятидневной войны» в августе 2008 года. В Москве она была воспринята как стратегическая победа на пространстве бывшего СССР, после которой США были вынуждены начать «перезагрузку» с Россией. В Вашингтоне ее считали просто локальной неудачей администрации Дж. Буша-мл. и не собирались делать долгосрочных выводов, кроме сугубо военной сферы. Примерно с весны 2010 г. администрация Б. Обамы посылала сигналы России, что не пойдет на соглашение по бывшему СССР («вторую Ялту»): наоборот, Белый дом будет сопротивляться попытками создать пророссийские интеграционные блоки. Столкновение этих двух тенденций предопределило возникновение украинского кризиса.  

Волнения в Москве зимой 2012 г. создали у администрации Б. Обамы иллюзию слабости вернувшегося в Кремль В.В. Путина. Возобладала стратегия «давления на ослабленного Путина», чтобы побудить Россию к уступкам. Но запас прочности российской политической системы оказался гораздо большим, чем это казалось в Вашингтоне. Российское руководство, судя по открытым заявлениям, считало, что американские лидеры не отдают себе отчета о цене конфронтации с Россией. Москва перешла к более жесткому противодействию американской политике, чтобы побудить США к компромиссу. В мире опасно заискрило.

Потери

Масштаб потерь для двусторонних отношений трудно переоценить. После Карибского кризиса 1962 г. в советско-американских отношениях сформировалась мощная негативная повестка. Речь шла о создании страховочных механизмов, призванных предотвратить или по крайней мере снизить риск прямого военного столкновения. Эта логика лежала в основе системы контроля над вооружениями — пакета соглашений по ПРО / СНВ. К ней примыкала и создававшаяся система европейской безопасности, также нацеленная на предотвращение советско (российско)-американской войны.

 80% повести российско-американских отношений занимали вопросы контроля над вооружениями. И это было отнюдь не плохо, вопреки сетованиям отечественных ультралибералов. Несмотря на все кризисы, России и США было о чем вести переговоры. Москва и Вашингтон не любили друг друга. Но риск прямого военного конфликта между ними оставался низким — не в последнюю очередь благодаря наличию стабилизирующих механизмов в отношениях друг с другом. На этой основе появлялись и первые ростки позитивной повестки: российско-американское сотрудничество в космосе выросло из свертывания программы СОИ и подписания договора СНВ-1.

Объективно целью «Перезагрузки» было расширение негативной повестки. К началу 2009 г. перед Россией и США стояли объективно три задачи:

- снизить риск прямого военного конфликта (который в ходе Пятидневной войны был весьма высок);

- укрепить систему контроля над вооружениями;

- выработать кодекс поведения на случай войны с третьими странами.

Вместо этого администрация Б. Обамы заявила о намерении отбросить в отношениях с Москвой «негативную повестку». Белый дом подчеркивал, что хочет выстроить с Россией «позитивную повестку» отношений: партнерство без уточнения на какой основе. (Архитекторы «Перезагрузки» даже заявляли о необходимости объявить «войну контролю над вооружениями», чтобы якобы избежать милитаризации российско-американских отношений). Приоритетным для Вашингтона выступало согласие Мрсквы на сокращение стратегического потенциала (при отсутстви обязательств США в области ПРО) и сокращение российской активности в СНГ. В перспективе администрация Б. Обамы была не против размыть особый характер российско-китайских отношений, 

Результаты не заставили себя ждать. Стратегический диалог осенью 2011 г. был свернут. Россия и США оказались одновременно и без негативной, и без позитивной повестки. Ситуация в самом деле похожая на отношения великих держав накануне 1914 года. 

Взгляд в будущее

Представить позитивное будущее российско-американских отношений в таком контексте не сложно. Никакое партнерство России и США в обозримом будущем невозможно. Задача скромнее: восстановить хотя бы «негативную повестку» образца 1970-х годов. Пора признать реальность: партнеры не строят отношения на основе взаимного ядерного сдерживания и не занимают противоположных позиций по ключевым международным проблемам. Нам снова следует сесть за стол переговоров и говорить о том, как избежать прямого военного конфликта друг с другом. Позитивную повестку, как и в 1972-м году, будем держать в головах как далекую цель. 

Т. Грэм и М. Роджански пишут: «Но пока приоритетом для Америки должно стать тушение пожаров региональных конфликтов на Украине и в Сирии, а также противодействие угрозам распространения оружия массового уничтожения и новой гонки вооружений». На самом деле это вторично. Достижение этих целей невозможно без заморозки хотя бы на нынешнем уровне санкционной войны с Россией. Дело не только в том, что санкции сами по себе создают ядовитую атмосферу. Они вынуждают Россию (за неимением адекватных экономических механизмов) бить в болевую точку США: правовые режимы в области контроля над вооружениями и нераспространения ядерного оружия. (В ответ на возможное отключение от системы SWIFT Россия, например, может реализовать контр-угрозу: выйти из Договора о всеобъемлющем запрете ядерных испытаний и заблокировать весь цикл работы международной системы мониторинга за ядерными испытаниями). 

Авторы правы в другом: минувшие три года доказали невозможность секторального партнерства России и США. Россия отказалась от логики: «санкции за одно, но ограниченное партнерство в другом». К этой логике Москва едва ли вернется и после января 2017 г. Скорее, при продолжении санкционной войны будут свернуты даже немногие оставшиеся сферы диалога.

Поспешать медленно

Для возрождения негативной повестки России и США нужно сделать несколько первоочередных шагов. Это не разрешение кризисов на Украине и в Сирии, ибо они — последствия, а не причины. Важнее снизить угрозу возникновения прямого военного конфликта. Проблема по сути та же, что и осенью 2008 г. Только за минувшие восемь лет она стала болезненнее и острее. В числе первоочередных мер можно назвать:

— подписание соглашения о мерах по уменьшению опасности столкновения в региональных конфликтах, то есть о правилах повелениях авиации и ПВО (расширенный и обновленный вариант уже устаревающего российско-американского меморандума от 12 октября 2015 года);

— выработка соглашения о правилах безопасности военных полетов над океаническими пространствами;

— заявление о сохранении Договора РСМД 1987 г. и начало консультаций о возможности присоединения к нему Британии и Франции;

— возобновление полноценной работы Венского центра о предотвращении конфликтов (он был создан в 1990 г., но сейчас находится в нерабочем состоянии);

— проведение консультаций о выработке документа, фиксирующего взаимные обязательства по России и США на случай конфликта с третьими странами (наподобие Советско-американской декларации о мерах по уменьшению опасности ядерной войны 1973 года);

— начало официальных переговоров о судьбе Основополагающего акта Россия-НАТО 1997 года. 

Только на этом фоне Москва и Вашингтон смогут предпринять экстренные шаги по улучшению ситуации вокруг Украины и Сирии. Главное - отказаться от психологического ожидания скорых прорывов. (По логике: «Поговорим без галстуков и...»). Сейчас речь может идти о частичных и первоочередных мерах. Например, Россия может ввести в Сирии мораторий на развертывание систем ПВО в ответ на официальное заявление США и НАТО об отказе вводить бесполётную зону. Реанимацию Минского процесса на Украине можно будет увязать с расширением полномочий ОБСЕ. Кому-то это покажется мелочами. Но сейчас речь идет не о заключении недостижимых судьбоносных решений, а о мелких, но полезных, шагах, ведущих к деэскалации конфликтов.

Серьезная опасность для российско-американских отношениях - повторение опыта 2009 - 2010 года. Тогда на волне первых скромных успехов «Перезагрузки» (подписание СНВ-3) стороны заговорили о пути к партнерству, забыв о важных мерах по снижению опасности конфликта. Партнерства всё равно не построили (слишком велики противоречия), а о множестве насущных дел, снижающих опасность военного конфликта, забыли. Время ушло, "окно возможностей" закрылось, и на порог подоспел новый тур конфронтации — только без страховочных поясов.

***

Надеюсь, что Т. Грэм и М. Роджански правы: судьба подарит нам еще один шанс начать диалог. И этот диалог не уйдет в пустые разговоры о «союзе новых партнеров», а, наоборот, станет временем заключения договоренностей о мерах по снижению опасности войны. Следующего шанса, как показывает нынешний кризис вокруг Сирии, у Москвы и Вашингтона может уже не быть.