Рассвет и закат российско-итальянского сотрудничества в области разоружения и нераспространения

Автор: Щёкин Анатолий Сергеевич, 1-маг-МО, Итальянский клуб НСО МГИМО

Начало XXI в. было периодом активного сотрудничества между Италией и Россией в области разоружения и нераспространения. Данная работа ставит целью рассмотреть основные направления этого сотрудничества и выявить предпосылки его затухания к середине 2010-х гг.

В качестве основных направлений взаимодействия области разоружения и нераспространения можно выделить два (хотя это разделение отчасти условно):

1) помощь со стороны Италии в конверсии российского оборонно-промышленного комплекса, а также разоружении – ликвидации химического оружия;

2) консультации и координация позиций на международных площадках по актуальным вопросам в данной области (соблюдение Конвенции о химическом оружии, сокращение наступательных вооружений и вопросы ПРО, судьба Договора о РСМД).

Источник: kremlin.ru

Встреча В. Путина с С. Маттареллой. Москва, 10 июня 2015 г.

Конверсия и разоружение

Данное направление имеет развитую нормативную базу. Её основой является Соглашение между Министерствами обороны о сотрудничестве в области обороны от 14 ноября 1996 г. Документ предусматривает межведомственные консультации, разработку двухгодичных программ военных контактов, проведение стажировок, совместных учений, обмен мнениями и информацией, а также сотрудничество в области контроля над вооружениями, конверсии и сокращения вооружённых сил.

Положения этого рамочного документа уточняются в более частных документах: Совместной декларации Правительств РСФСР и Италии в области конверсии военной промышленности 1991 г. (предусматривает сотрудничество в конверсии российской военной промышленности); Межправительственном соглашении о содействии Италии в уничтожении российского химического оружия 2000 г. и Дополнительном протоколе к нему; Межправительственном соглашении в области утилизации российских атомных подводных лодок и безопасности обращения с радиоактивными отходами 2003 г.

Необходимость уничтожения Россией всего химического оружия следовала из подписания ею в 1993 г. (и ратификации в 1997 г.) Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении. Ещё в январе 1993 г., в процессе согласования текста документа Италия, как и ряд других государств, «с пониманием отнеслась» к финансовым сложностям, которые неизбежно возникли бы у России при уничтожении химического оружия в связи с большими его запасами и большими расходами на его утилизацию.

В этой связи в 2000 г. г. было заключено Межправительственное соглашение о содействии Италии в уничтожении российского химического оружия. В соответствии с ним, Италия обязалась оказать России финансовую помощь в 2000-2002 гг. в размере 15 млрд лир (ок. 7,7 млн евро) на создание предприятия по уничтожению химоружия в Удмуртии. Дополнительный протокол к Соглашению от 2003 г. предусматривал выделение на эти цели ещё 5 млн евро в 2003-2004 гг.

В 2002 г. на саммите G8 в Кананаскисе (Канада) была достигнута договорённость об оказании России международной финансовой помощи (Программа Глобального партнёрства “10 plus 10 over 10”: в течение 10 лет до $10 млрд обязались выделить США, ещё до $10 – остальные страны G8, включая Россию). По итогам выполнения этой договорённости существенную помощь России оказала именно Италия – в общей сложности она передала России более $360 млн на данные цели (второе место после США) [1].

На практике данная помощь проявилась в строительстве завода по ликвидации химического оружия в г. Почеп, где находился самый крупный склад химических отравляющих веществ в СССР. Первая линия завода была введена в эксплуатацию в 2010 г., вторая – в 2011 г. Уничтожение химического оружия завершилось в сентябре 2015 г. (в общей сложности было утилизировано почти 7,5 тысяч тонн отравляющих веществ).

Завод по ликвидации химического оружия в г. Почеп, Брянская область

Что касается дальнейшего взаимодействия в данной области (после завершения ликвидации химического оружия Россией в 2017 г.), мы наблюдаем более противоречивую картину. Италия является членом Конвенции о запрещении химического оружия, активно участвует в работе ОЗХО и «Международного партнёрства по борьбе с безнаказанностью применения химического оружия», созданного в 2018 г. (участвуют 41 государство, преимущественно из стран Запада, и ЕС). Россия же с середины 2010-х гг. наращивает критику в отношении ОЗХО, обвиняя её в предвзятости и избирательном подходе к расследованиям. Также Россия крайне негативно отнеслась к деятельности «Международного партнёрства», т.к. его участники взяли курс на одностороннее введение санкций и выдвижение обвинений в отношении России и Сирии при отсутствии реального диалога. То есть сотрудничество на международных площадках de facto сведено к минимуму. Тем не менее, по отдельным направлениям взаимодействие продолжилось. Так, в 2013 г. Италия приняла участие в программе, инициированной Россией, по уничтожению сирийского химического оружия, предоставив свой порт в качестве места хранения химоружия перед его уничтожением. Работа продолжалась до лета 2014 г., когда была уничтожена большая часть (более 95%) сирийского химического оружия. Оставшееся было уничтожено на территории США к январю 2016 г.

Позже тема уничтожения химического оружия в Сирии поднималась в ходе официального визита Президента Италии С. Маттарелла в Россию в апреле 2017 г. в контексте инцидента с химическим оружием в г. Хан-Шейхун. Президент Италии не высказал прямых обвинений в адрес Сирии или России (в отличие, например, от Госсекретаря США М. Помпео), но выразил надежду, что Россия «может пользоваться своим влиянием, чтобы подобные удары больше не повторились». В. Путин в ответ напомнил, что ранее подобные обвинения выдвигались в отношении Ирака, результатом чего стало вторжение в республику и свержение правительства (в т.ч. с участием итальянских войск).

Также Италия оказывала России помощь в ядерном разоружении, а именно – в утилизации атомных подводных лодок (АПЛ), надводных кораблей, судов, радиоактивных отходов и отработавшего ядерного топлива; а также в обеспечении физической защиты ядерных объектов. В соответствии с Соглашением 2003 г., на эти цели предусматривалось выделение 360 млн евро в течение 10 лет. Реализация проектов началась в 2006 г. и включала: финансирование Италией утилизации российских устаревших АПЛ (всего в 2006-2017 г. утилизировано шесть единиц), поставки оборудования, позволяющего укрепить физическую безопасность объектов, связанных с ядерной деятельностью (датчики, автомобили доставки групп быстрого реагирования и т.д.), помощь в модернизации объектов инфраструктуры, поставки контейнеров для хранения и перевозки высокообогащённого ядерного топлива, а также передачу России двух судов – контейнеровоза «Россита» для перевозки отработанного ядерного топлива и радиоактивных отходов; и дока-понтона «Итарус».

Двусторонние и многосторонние контакты

Приоритеты Италии в области ядерного нераспространения и сокращения ядерных вооружений – всеобщее и необратимое разоружение, нераспространение, соблюдение Договора и нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), приверженность Договору о всеобщем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ) и продвижение концепции зоны, свободной от ядерного оружия, (ЗСЯО) на Ближнем Востоке. При этом Италия понимает необходимость придерживаться «прогрессивного, инклюзивного, постепенного и реалистичного подхода». Также Италия поддержала в 2010 г. подписание Договора СНВ-3 Между Россией и США, а в 2021 г. – его успешное продление.

Интересы России схожи с итальянскими: поддержание функционирования ДНЯО и расширение круга его участников, содействие вступлению в силу ДВЗЯИ, планомерное, без ущерба национальным интересам, сокращение ядерных вооружений, придание универсального характера существующим соглашениям с США и продвижение ЗСЯО в разных частях мира, в т.ч. на Ближнем Востоке [2]. Обе стороны до недавнего времени участвовали в Инициативе по борьбе с распространением оружия массового уничтожения (ИБОР), направленной на «создание механизма оперативного выявления и пресечения незаконных перевозок ОМУ, средств его доставки и относящихся к ним материалов». Италия стала одним из основателей Инициативы в 2003 г., а уже в 2004 г. к формату присоединилась Россия. Однако, как стало известно в октябре 2022 г., Россия была исключена из этого формата после неоднократных отказов от участия в его работе.

Учитывая принципиально разный статус России и Италии относительно обладания ядерным оружием, двусторонние переговоры не являются доминирующим направлением в политике обеих стран в области нераспространения. Тем не менее, они дополняют многосторонние контакты и работу дипломатов обоих государств в рамках международных организаций. Так, вопрос о поддержании режима нераспространения неоднократно поднимался на саммитах G8, Россия–ЕС и Россия–НАТО. В 2010, 2012 и 2014 гг. Россия приняла участие в Саммитах по физической ядерной безопасности, где обсуждались физическая защита ядерного материала, а также борьба с ядерным терроризмом.

На двустороннем уровне обсуждения ведется преимущественно на экспертном уровне. Так, в марте 2019 г. в Москве состоялись консультации директора ДНКВ МИД России В.И. Ермакова с его итальянским коллегой Д. Бразиоли. Как отмечается, по итогам встречи «была дана совместная оценка общего положения дел в этой области… Выражена заинтересованность в продолжении конструктивного взаимодействия по представляющим взаимный интерес вопросам». Также данная проблематика обсуждается в контексте региональных вопросов (ядерной программы Ирана и Северной Кореи). Особое значение она приобретает на фоне обострений напряжённости. Так, судьба Договора о ракетах средней и меньшей дальности была одной из главных тем, обсуждавшихся в ходе встреч В. Путина и Дж. Конте в 2018-2019 гг. Тогда Дж. Конте, пытаясь взять на себя роль посредника, обсуждал перспективы ДРСМД также с Д. Трампом.

Отдельным вопросом, имеющим принципиальную значимость для России, является вопрос о противоракетной обороне в Европе, которую Россия воспринимает как угрозу своей национальной безопасности. В этой связи уже в июне 2000 г. (до выхода США из Договора по ПРО, вероятность которого, впрочем, уже была высока) В. Путин в ходе рабочего визита в Италию выступил с инициативой создания совместной европейской ПРО с участием России и предложил Премьер-министру Дж. Амато стать посредником в проработке данной инициативы. Однако ни у США, ни у большинства стран-членов НАТО данное предложение не нашло положительного отклика. Тем не менее, тема продолжала подниматься как в ходе двусторонних российско-итальянских переговоров, так и в многосторонних форматах. В частности, вопрос о ПРО стал одной из тем, обсуждавшихся на трёхсторонней встрече В. Путина, С. Берлускони и Дж. Байдена в июне 2011 г. Однако, несмотря на наметившийся в 2010 г. прогресс в переговорах между Россией и НАТО относительно возможности сотрудничества в данной области, сторонам так и не удалось согласовать вопрос о том, каким именно может быть это сотрудничество. А в 2014 г. контакты в данной области были полностью заморожены.

Выводы

Таким образом, в области контроля над вооружениями, разоружения и нераспространения положение было неоднозначным. На первом этапе активно развивались контакты по режиму запрещения химического оружия – Италия оказывала помощь России в уничтожении химического оружия. Однако с середины 2010-х гг., по мере того как позиции России и Запада разошлись по Сирии и по ряду других вопросов, сотрудничество стало сходить на нет [3]. Последними крупными совместными проектами с участием Италии и России стали уничтожение сирийского химического оружия и завершающий этап программы помощи России в области утилизации ядерных отходов и модернизации атомных объектов.

В области ядерных вооружений и ПРО стороны поддерживают контакты по актуальным вопросам, можно заметить регулярные попытки Италии выступить в роли посредника. Однако сказывается несопоставимость потенциалов – не обладая ядерным оружием или другими серьёзными военно-политическими рычагами влияния, Италия не может серьёзно повлиять на позицию НАТО, США или России. В результате её возможности посредничества в области вооружений оказываются сильно ограничены.

Наибольшие успехи были достигнуты в 2000-е гг. по ликвидации химического оружия, а также в диалоге по ядерному оружию и системам ПРО.

Вопросы биологической безопасности всё это время оставались за скобками (за исключением отдельных совместных практических мероприятий, самым масштабным из которых стало направление в Италию отряда российских специалистов РХБЗ и военных медиков в марте-мае 2020 г.), несмотря на то, что данный вопрос сохраняет актуальность как для России, так и для Италии. Позиции сторон сильно расходятся: Россия подчёркивает несовершенство имеющегося механизма и настаивает на выработке юридически обязывающего дополнительного протокола, считая существующие меры недостаточными; Италия же привержена имеющимся механизмам и не видит необходимости в реформах, концентрируясь на вопросах соблюдения уже имеющихся документов.

Иными словами, несмотря на активизацию взаимодействия в 2000-е гг., потенциал сотрудничества не был реализован в полной мере. Причиной этого стал целый ряд факторов: разный статус государств и разное соотношение сил (например, применительно к вопросам ядерного нераспространения); «переливание» кризисных тенденций (когда в результате украинского кризиса оказался заблокирован диалог по целому ряду треков – между министерствами обороны, МВД и др.); нехватка общих многосторонних площадок (в случае, например, с химическим и биологическим оружием Россия с растущим недоверием относится к существующим международным форматам и не готова активно в них участвовать, считая их предвзятыми, в то время как Италия, напротив, отсутствует на площадках, поддерживаемых Россией – ШОС и др.).

[1] Голубцов С.А. Утилизация химического оружия в России (финансовые аспекты и международное сотрудничество // Дайджест-финансы. 2010. № 6(186). С. 52-57.

[2] Тарасов К.С. Подходы России и США в сфере нераспространения ядерного оружия // Международная жизнь. 2016. № 9. С. 85-96.

[3] De Maio, Giovanna, and Nicolò Sartori. "Le relazioni tra Italia e Russia." IAI-Osservatorio di Politica Internazionale 144 (2018): 1-26.