Блог Научного Студенческого Общества МГИМО

Дарфур: нереализованный потенциал сепаратизма

29 октября 2019
Распечатать
Филатов Александр, 4 курс Исторического факультета МГУ им. Ломоносова, Африканский клуб НСО МГИМО В начале XXI века два крупных конфликта разрывали Судан. Первый, в Южном Судане, закончился в 2011 году созданием нового государства. Второй, в Дарфуре, несмотря на не меньшие боестолкновения и противоречия с центральным правительством, так и не встал на путь сепаратизма. Почему? Европейские колонизаторы провели подавляющее большинство границ африканских государств без оглядки на этнические, культурные и религиозные различия. Но несмотря на абсолютное преобладание в Африке полиэтнических и полиплеменных государств, сепаратизм на «Черном континенте» получил небольшое распространение. Центральные правительства после деколонизации жестко подавляли сепаратистские движения, возникавшие на такой благодатной почве, опасаясь дестабилизации всего континента. Однако потенциал к возникновению сепаратистских движений до сих пор присутствует в разных частях Африки. Судан предоставляет тому наиболее яркий пример в виде отделения «традиционно» мятежного региона страны – Южного Судана. Второй мятежный регион – Дарфур – имеет целый ряд предпосылок, говорящих о большом сепаратистском потенциале. Во-первых, существуют два недавних и географически близких к региону примера успешной борьбы за создание независимых политических образований. Эритрея и Южный Судан показывают реальную возможность отделения после долгой борьбы и могли бы послужить образцом действий для региональной политической элиты Дарфура. Во-вторых, повстанческие движения в Дарфуре в своей борьбе против центрального правительства имеют большую моральную и материальную поддержку и со стороны международного сообщества, и из непосредственно соседних государств региона (Чад, Южный Судан). Учитывая непопулярность режима Омара аль-Башира в международном сообществе, называвшего действия лояльных правительству войск геноцидом, стремление региона к независимости вызвало бы как минимум понимание. В-третьих, регион Дарфур имел продолжительный опыт собственной государственности. Султанат Дарфур, существовавший с XVI в. до 1916 г., мог бы стать удобным историческим прецедентом для идеологической мобилизации, направленной на создание отдельного государства. С одной стороны, имеется достаточно поводов и предпосылок, чтобы региональная элита могла взять курс на сепаратизм – хотя бы в целях большего давления на центральное правительство. С другой, есть данные только об одной небольшой политической группировке, заявившей в качестве своей цели отделение от Судана. Почему сепаратизм возобладал в Южном Судане, но не выразился в Дарфуре хотя бы в заметном политическом движении? Раздробленность региональной элиты Дарфура делает едва ли возможной ее оценку в целом, поэтому приходится рассматривать ее политическую позицию на уровне крупнейших политических организаций. Я выбрал для анализа «Движение за справедливость и равенство» (Justice and Equality Movement, JEM; ДСР), поскольку она является одной из крупнейших повстанческих группировок, и ее политическая позиция наиболее полно выражена в ряде политических деклараций. Говоря о повстанцах в Дарфуре, первое, что стоит отметить, это отсутствие доминирующей или объединяющей большинство группировки. Регион разрывают продолжительные и неразрешимые противоречия в виде трайбализма и междоусобной борьбы за истощенные локальные ресурсы. Местные племена разделяются на арабские и африканские, оседлые и кочевые, не говоря уже о собственно межплеменных противоречиях. Центральное правительство использует эти противоречия, чтобы «стравить» между собой местные группировки. Все это делает невозможным объединение региональной элиты для организованной постановки вопроса об обособлении Дарфура. Однако сразу отмечу, что этот факт не устраняет вопроса о сепаратизме на уровне отдельных группировок. ДСР, например, официально выступает за преодоление племенных и внутринациональных различий, чтобы сфокусироваться на преобразовании Судана как целого. Фактически же ДСР представляет собой движение племени загава. Эта племенная замкнутость является одним из ключевых препятствий на пути взаимодействия с другими оппозиционными группировками. Если мы возьмем для сравнения Южный Судан – то там не было таких крупных локальных противоречий, что позволило стать Суданскому народно освободительному движению господствующей и объединяющей силой во время второй гражданской войны. Только после обретения независимости и исчезновения фактора общего врага в движении произошел первый серьезный раскол, вылившийся в идущую с 2013 г. гражданскую войну. Вторым важным фактором является традиционная настроенность африканских государств против открытой поддержки сепаратизма на континенте, что делает невыгодным для повстанцев официально стремиться к отделению. Вместо этого гораздо более выгодной стратегией для них представляется давление на правительство с целью получения преференций, хотя и в рамках одного государства с главенством Хартума. Тем более что в этом случае они могли бы заручится открытой международной поддержкой. В случае Южного Судана легальная возможность выхода из страны появилась лишь в 2005 г. вместе с Найвашским мирным соглашением, подписанным при международной поддержке. Однако эта возможность представляла собой скорее крайний вариант развития событий. Договор в первую очередь имел общую установку «сделать единство страны привлекательным». Речь шла об увеличении представительства южан в общенациональных институтах власти. Но важнейшие интересы южан зачастую попросту игнорировались, подталкивая южан к более радикальному решению проблемы, что и было использовано в результате референдума 2011 г. В-третьих, возвращаясь к ДСР, не последнюю роль в отказе от сепаратизма как политического курса играет исламистская идеология этой группировки, сформировавшаяся под влиянием Хасана ат-Тураби. Повстанцы ДСР, согласно их декларациям, представляют себя общенациональным движением и стремятся к восстановлению справедливости и «истинно» исламского порядка в рамках всей «суданской нации», а не в виде отдельного государства. В этом плане мы наблюдаем разительный контраст с Южным Суданом, где местные группировки защищали интересы христианского и языческого населения, и выступали от имени Южного Судана. Мы можем в итоге сказать, что главной целью локальных элит в виде ДСР являлось если и не смена всего суданского правящего класса, то компромисс с правительством в Хартуме. В этом случае Дарфуру будет предоставлено больше различных ресурсов и преференций, а местная политическая элита получит возможность занять свое место в центральных институтах власти. Так что сепаратизм в Дарфурском конфликте так и не получил сколь-либо значимого распространения, оставшись в виде нереализованного потенциала. Flint J., de Waal A. Darfur: A Short History of a Long War. London, 2006. Gérard P. Darfur: The Ambiguous Genocide. Cornell University Press, 2005. Separatism in Africa. The Secession of South Sudan and Its (Un-)likely Consequences // SWP Comment, № 18, 2011. The Black Book: Imbalance of Power and Wealth in Sudan. [Электронный ресурс] URL:http://www.sudanjem.com/sudan-alt/english/books/blackbook_part1/book_part1.asp.htm Thomas C.G. Secession and Separatism in Modern Africa // The Palgrave Handbook of African Colonial and Postcolonial History. NY, 2018. Кудров Е. А. Конфликт в Дарфуре: основные причины и тенденции. М., 2008. Кудров Е. А. Судан на перепутье: война или мир? М., 2009. Поляков К. И. История Судана. XX век. М., 2005.Серёгичев С. Ю. Современный Судан: от единства к разделу. М., 2011.
Поделиться статьей

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
Бизнесу
Исследователям
Учащимся