Готов ли Иран к переменам?

Сегодня Иран существует в условиях многочисленных международных санкций, которые препятствуют не только экономическому развитию страны, но и сотрудничеству с другими государствами, в том числе и с Россией. Вступление в должность нового президента Ирана, возможно, будет способствовать изменению ситуации и выводу страны из международной изоляции, а также подготовке страны к значимым внутриполитическим переменам. О значении фигуры Хасана Роухани во внутренней и внешней политике Ирана в эксклюзивном интервью рассказал эксперт РСМД Виктор Аверков.

Сегодня Иран существует в условиях многочисленных международных санкций, которые препятствуют не только экономическому развитию страны, но и сотрудничеству с другими государствами, в том числе и с Россией. Вступление в должность нового президента Ирана, возможно, будет способствовать изменению ситуации и выводу страны из международной изоляции, а также подготовке страны к значимым внутриполитическим переменам. О значении фигуры Хасана Роухани во внутренней и внешней политике Ирана в эксклюзивном интервью рассказал эксперт РСМД Виктор Аверков.

– 4 августа 2013 г. в Иране прошла церемония инаугурации Хасана Роухани. Некоторые эксперты утверждают, что его избрание демонстрирует масштаб недовольства и степень необходимости реформ в Иране. Какими Вам видятся первые шаги Роухани в качестве президента страны? Изменится ли внутренняя политика Ирана?

– Если говорить по существу о внутренней политике Ирана, то должность президента в этой стране не совсем сопоставима с должностью президента России. Используя образы, знакомые российской публике, я бы сказал так: Роухани – это не Горбачев, это Медведев. Когда Мохаммад Хатами, за которым закрепился образ исламского либерала, в 1990-е годы стал президентом Ирана, многие на Западе полагали, что он повернет вспять исламскую революцию, сделает страну более открытой, демократичной и вернет на путь прозападного развития. Но этого не произошло. Сами американцы называли Хатами Горбачевым. Вообще западная публика стремится повсюду искать новых политиков, «нового Горбачева». Так вот, повторюсь, Роухани – не Горбачев, он – Медведев.

Избрание Роухани – это сигнал зарубежным аудиториям, в первую очередь американской, о том, что рахбар Ирана Али Хаменеи вновь открыт к некоторому диалогу. Конечно, политические и стратегические решения в Иране принимаются рахбаром на основании длительного процесса согласований в иранской элите. Поэтому Роухани в одиночку ничего сделать не сможет. Он изменит позиционирование Ирана в мире и станет рукопожатным человеком для Запада, в отличие от Махмуда Ахмадинежада, который считался персоной нон грата из-за своих заявлений и поведения. Я думаю, что из уст иранского президента мы больше не услышим громких заявлений по Израилю, Соединенным Штатам и другим странам. По крайней мере, до поры до времени.

Несмотря на то, что Иран находится под бременем санкций, он нормально и поступательно развивается, демонстрируя до самого недавнего времени устойчивый экономический рост [1]. В стране реализуются инфраструктурные проекты.

Поэтому какие-либо изменения во внутренней политике станут следствием сдвигов в раскладе сил между группами влияния в иранской элите. Ключевыми вопросами иранской внутренней политики являются дотации на топливо и продовольствие, перераспределение ресурсов между сырьевым, в первую очередь нефтяным, комплексом и остальной экономикой. Это вопросы внутренней политики и вопросы о том, кто будет управлять финансовыми потоками внутри страны. Однако эти фундаментальные потребности довольно ограниченно влияют на формирование внешней политики Ирана. Ключевой риск для Ирана — возраст и состояние здоровья рахбара. Он был ранен в свое время, у него слабое здоровье. В Иране стоит вопрос наследования должности рахбара.

В случае естественного ухода руководителя Ирана Роухани может сыграть ключевую роль, поскольку в переходный период именно президент страны способен гарантировать некоторую стабильность. Сам Роухани – выходец из консервативного крыла власти, но озвучил либеральную программу, включающую нормализацию отношений с Западом. Таким образом, придя из одного лагеря, где у него уже была поддержка, он приобрел голоса из другого лагеря. Рахбар поддержал его как компромиссного лидера. Для Али Хаменеи Хасан Роухани — это не только сигнал Западу о возможной оттепели в отношениях, но и гарант мирного транзита власти в случае отхода Хаменеи.

В свое время Ахмадинеджад не смог стать таким гарантом. Наоборот, он был выбран как таран для подавления оппозиционно настроенных сил и для нагнетания атмосферы при взаимодействии с Западом. Но со временем он вступил в конфликты с основными группами влияния в Иране, достигших столь выскокой степени интенсивности, что рахбар ставил вопрос об упразднении поста всенародно избираемого президента.

– Роухани известен тем, что представлял Иран на переговорах по ядерному урегулированию в 2003 г. Тогда проблему удалось отчасти разрешить на период до 2005 г. На Ваш взгляд, будет ли его опыт участия в подобных переговорах способствовать прогрессу в урегулировании иранской ядерной проблемы? Или Иран по-прежнему будет стремиться иметь независимую ядерную программу?

– Хотя Роухани представлял Иран на переговорах по ядерной программе, на самом деле основные решение принимал рахбар. Принимались они в рамках неформальных механизмов, но практически без согласования внутри правящей элиты. Тогда это было уникальное решение о замораживании отдельных, по всей видимости, имевшихся компонентов военной ядерной программы и даже приостановке ряда аспектов мирной ядерной программы в 2002–2003 гг. Собственно, Роухани только озвучил это решение, то есть был не более чем техническим исполнителем. Воля рахбара тогда склонялась к мирному сценарию из-за опасений повторить судьбу Ирака.

Фото: nydailynews.com

Тот факт, что Роухани станет рукопожатным человеком для Запада, поможет тому, чтобы коммуникация Ирана с зарубежным миром была менее напряженной и конфликтной. Снизится и психологическое напряжение. Но, повторюсь, вопросы по ядерной программе решаются не им, а рахбаром и руководством Корпуса стражей исламской революции. Конечно, многое будет зависеть от способности США изменить свои подходы к Ирану. Пока что в Соединенных Штатах наблюдаются разнонаправленные движения. Вашингтон придерживается стратегии маневрирования в отношении Ирана. С одной стороны, США, оказывая политико-экономическое и специальное давление на Иран, добиваются расшатывания иранского режима и, в конце концов стремятся либо к смене, либо к капитуляции иранского руководства. С другой стороны, США используют Иран в качестве внешнего стимула для структуризации собственных отношений с партнерами и союзниками по всему миру, для обоснования собственных наступательных действий. Например, проблема обоснования создания ПРО.

Фото: kaleme.com

– В своей предвыборной кампании Роухани говорил о необходимости наладить отношения с ЕС и США, вывести Иран из международной изоляции. Можно ли ожидать прорыва на этом направлении, например, установления дипломатических отношений с США, разорванных после исламской революции? От каких факторов это будет зависеть?

– Для Ирана ядерная программа — вопрос престижа, вопрос национального суверенитета и идеологии. Это также инструмент политико-психологического давления на сопредельные страны. Только официальные правовые гарантии безопасности со стороны США могут стимулировать Иран отказаться от ядерных разработок. Официальные правовые гарантии со стороны США будут подразумевать не столько военную безопасность Ирана, сколько признание иранского режима.

Я думаю, что прорыва в ирано-американских отношениях не предвидится. Барак Обама не сможет консолидировать американский внешнеполитический истеблишмент. США де-факто признали мирную ядерную программу Ирана, но продолжают давить на него санкциями, через которые пытаются добиться уступок в Сирии и странах Залива.

– Как избрание нового президента Ирана повлияет на ситуацию в регионе в целом? Продолжит ли Иран курс на региональное лидерство? Будет ли он дальше поддерживать режим Башара Асада в Сирии?

– Позиция Ирана по Сирии не изменится. Появилась информация о том, что Иран предоставляет Сирии кредит в размере 3,6 млрд долл. на закупку нефтепродуктов. Иран фактически содержит сирийский режим, оказывает ему кадровую и информационную поддержку. Сирия — это серьезный ресурс в распоряжении Ирана. В краткосрочной перспективе она важнее, чем ядерная программа ИРИ.

Сирии, как и Ирану, нужны гарантии безопасности со стороны США. Но США не будут давать никаких гарантий. В этом состоит одна из особенностей их курса после холодной войны: не давать никому никаких гарантий и оставлять возможности для односторонних действий и пересмотра любых договоренностей.

В целом существенных перемен я не ожидаю. У Б. Обамы просто нет внутриполитических возможностей для радикального направляемого изменения внешнеполитического курса.

– Какие существуют проблемы в отношениях России и Ирана? Что можно сделать для их преодоления? Каковы перспективы российско-иранских взаимоотношений? По каким направлениям, на Ваш взгляд, необходимо развивать сотрудничество между двумя странами?

Фото: Радио "Голос России"

– Сейчас мы являемся заложниками мощнейшего режима американских санкций в отношении Ирана, из-за которого между нашими странами не могут совершаться крупные сделки. В частности, санкциям могут быть подвергнуты компании, инвестирующие в иранский топливно-энергетический комплекс. Как следствие, мы почти ничего не инвестируем в Иран и не пускаем в Россию иранские инвестиции, ограниченно сотрудничаем по поддержанию работоспособности Бушерской АЭС и по другим вопросам. Еще одна проблемная точка – это судебное разбирательство по комплексу ПВО С-300. Иран требует вернуть деньги и компенсировать затраты, а Россия не очень хочет это делать.

Повторюсь, мы не можем развивать насыщенные торгово-экономические отношения, пока Иран обложен санкциями. Избрание Хасана Роухани – это сигнал о том, что Иран готов к переменам и что ситуация, возможно, нормализуется.

Если бы не всеохватывающий масштаб американских санкций, то Россия наряду с Китаем сохранила бы тот привилегированный статус в отношениях с Ираном, какой она имела в середине 2000-х годов. Поэтому в краткосрочной перспективе крупных сделок ни в энергетической сфере, ни в военной сфере не будет. Возможны локальные договоренности в рамках согласования по оборонным вооружениям, например, по комплексам ПВО малой дальности «Тор» и «Бук». Но пока российские политики довольно сильно опасаются тревожить американцев и Израиль в этом вопросе.

1. По данным Всемирного банка, в период с 2010 по 2011 гг. ВВП Ирана увеличился с 422 млрд долл. до 514 млрд долл.

Беседовал Александр Елисеев, программный координатор РСМД.

РСМД благодарит Алексея Давыдова за помощь в подготовке материала.