Генеральный план Большой Европы

Интервью

Об актуальности обсуждения концепции Большой Европы, под которой понимается географическое пространство от Исландии и Норвегии на севере до Турции на юге, Португалии на западе и России на востоке, возможностях практической реализации концепции, Ирина Бусыгина, профессор МГИМО, эксперт РСМД, побеседовала с Дмитрием Трениным, директором Московского Центра Карнеги.

Интервью

Об актуальности обсуждения концепции Большой Европы, под которой понимается географическое пространство от Исландии и Норвегии на севере до Турции на юге, Португалии на западе и России на востоке, возможностях практической реализации концепции, Ирина Бусыгина, профессор МГИМО, эксперт РСМД, побеседовала с Дмитрием Трениным, директором Московского Центра Карнеги, членом РСМД.

Дмитрий Витальевич, тема строительства Большой Европы (в различных ее интерпретациях и в разные временные отрезки) неоднократно возникала и как политический проект, и как проблема, будоражащая умы интеллектуального и экспертного сообщества. Общеевропейское объединение то входило в повестку дня как стратегическая задача, то, напротив, считалось априорно нереализуемым проектом. Насколько актуально обсуждение этой темы в данный момент?

Вне всяких сомнений, тема Большой Европы достойна экспертного обсуждения. Однако следует различать дискуссии на эту тему и Большую Европу как актуальную практическую задачу. По моему представлению, мы «проскочили» тот момент, когда Большая Европа могла состояться на практике (что, конечно, не означает, что этот момент утрачен безвозвратно). Просто сегодня обстоятельства сложились таким образом, что и Россия, и Европейский союз находятся в той фазе, когда выстраивание приоритетов внутреннего развития и определения своей роли в системе международных отношений более важно и актуально, нежели чем задача объединения.

С чем это связано?

Фото: Дмитрий Тренин

С тем, что прежде чем формировать контуры и принципы будущего объединения, необходимо определиться с логикой внутреннего развития. Сказанное относится и к ЕС, и к России. Что будет с ЕС через 5-10 лет? Можно выдвигать гипотезы, но четкого понимания нет. Какую роль будет играть Союз в международных делах? Будет ли переосмыслена и переформатирована внешняя политика в плане повышения международной субъектности объединения? В России тоже многое пришло в движение – и в экономике, и в политике. Большое значение для будущего России имеет и реализация планов по углублению интеграции на постсоветском пространстве, поскольку существует объективная потребность в расширении рынков. Интеграционные планы касаются, прежде всего, Казахстана, Белоруссии, Армении, возможно, Кыргызстана. Так что повторю еще раз свой тезис: прежде чем «сойтись», России и Евросоюзу необходимо определиться с логикой собственного развития.

Понятно, что сам термин «Большая Европа» может интерпретироваться по-разному, само по себе это сочетание двух слов не дает представления ни о принципах такого проекта, ни о построении его взаимоотношений с другими мировыми игроками. Однако сложность не только в термине, сложность и в географии. Наверное, мы можем согласиться с тем, что основной осью взаимоотношений в этом проекте являются отношения между Россией и Европейским союзом, однако эта ось явно не единственная. Мы не должны забывать о таком мощном игроке как Турция, которая проводит собственную линию, и отношения которой с ЕС до сих пор имеют весьма неясные перспективы.

Это верно, роль Турции растет, хотя, я полагаю, она значительно меньше, чем роль России и ЕС. Руководство Турции априорно нацелено на членство в Евросоюзе, между тем, это не самая выгодная для страны политика. Стратегическое партнерство Турции с ЕС в перспективе сулит ей гораздо больше.

Дискуссии о Большой Европе – это по сути дискуссии об институтах, то есть о тех правилах игры, которые связывают европейских акторов, создавая тем самым значимые для них обязательства. В связи с этим, как бы Вы оценили европейскую институциональную структуру безопасности? Достаточно ли институциональных соглашений связывают различных игроков (и пространства) в Европе, и каково качество этих институтов?

Полагаю, что институты развиты достаточно, однако проблемы с их качеством, безусловно, существуют. И главная из них – это проблема дефицита доверия. Отсюда возникает непростая задача восполнения этого дефицита. На практике проблема недоверия актуализируется в двух основных ипостасях – как недоверие России к целям и приоритетам внешней политики ЕС, и как недоверие стран Центральной и Восточной Европы (членов ЕС) к России.

Фото: Ирина Бусыгина

И что делать? Если мы исходим из того, что доверие – это категория рациональная, и основано оно на ожидании тех или иных действий от другой стороны, то можем ли мы говорить о целенаправленном формировании доверия?

Можем. Формирование доверия лежит в поле проблематики сообществ безопасности. Здесь речь идет не о формировании обязательств и не о развитии экономической интеграции, задачей выступает достижение такого состояния, при котором в отношениях внутри определенной группы государств война как инструмент политики принципиально исключена. Фактически это отношения нового типа: все участники сообщества безопасности совершенно не обязательно сотрудничают по широкому кругу вопросов или же разделяют ценности друг друга; однако они уверены в одном: любые спорные вопросы будут решаться исключительно несиловыми средствами.

Если конфликты и трения локального характера уже существуют? Являются ли они препятствием для выстраивания сообщества безопасности?

Было бы наивно рассчитывать на то, что построение сообществ безопасности автоматически приведет к ликвидации всяческих противоречий и напряжений между участниками сообщества. С построением сообщества безопасности конфликты, конечно, не исчезают, просто принципиально исключено применение военной силы для их разрешения.

Мне представляется, что идея сообществ безопасности чрезвычайно перспективна для формирования Большой Европы. Действительно, союзнические обязательства не создаются (поэтому проект не вызывает отторжения), однако найден общий знаменатель для взаимодействия на больших европейских пространствах. В то же время сообщество безопасности Большой Европы никоим образом не затрагивает других обязательств его участников.

Мне хотелось бы обозначить еще один важный тезис, продолжающий Вашу мысль: Большая Европа ни в коем случае не может строиться как эксклюзивный проект, подразумевающий формирование разделительных линий между Европой и не-Европой. Именно поэтому и необходимо, и обосновано подключение к нему США, как неких «неевропейских европейцев». Конечно, такие масштабные идеи требуют осмысления. Поэтому в обозначении некоторого нынешнего расхождения между Россией и Евросоюзом я вижу позитивный смысл, точнее, потенциальную возможность наполнить смыслом объективно возникшую паузу. Эта пауза позволит задуматься о логике дальнейшего развития – и Евросоюзу, и России.

Согласна. Большое спасибо, Дмитрий Витальевич.