Европейская политика добрососедства и программа «Восточное партнерство»

Интервью

После вильнюсского саммита в ноябре прошлого года ажиотажа вокруг программы ЕС «Восточное партнерство» стало еще больше. Своим мнением о текущих процессах в рамках этого проекта и отношениях между Евросоюзом и его восточными соседями с нами поделилась Саломе Зурабишвили, французский дипломат и бывший министр иностранных дел Грузии.

Интервью

После вильнюсского саммита в ноябре прошлого года ажиотажа вокруг программы ЕС «Восточное партнерство» стало еще больше. Своим мнением о текущих процессах в рамках этого проекта и отношениях между Евросоюзом и его восточными соседями с нами поделилась Саломе Зурабишвили, французский дипломат и бывший министр иностранных дел Грузии.

Саломе Зурабишвили родилась в грузинской семье, которая в 1921 году вынужденно эмигрировала в Париж. История ее семьи особенная, впрочем, как и политическая карьера. Г-жа Зурабишвили работала в Министерстве иностранных дел Франции и представляла эту страну в Риме, Нджамене, Вашингтоне, Тбилиси, ООН, ОБСЕ и ЕС.

Сейчас она занимает должность координатора группы экспертов СБ ООН по санкциям в отношении Ирана. При этом она всегда поддерживала тесные культурные связи с родиной своих предков, которую смогла впервые посетить только в 1986 году.

После «революции роз» тогдашний президент Михаил Саакашвили предоставил ей грузинское гражданство и в 2004 году пригласил на пост министра иностранных дел своего правительства. Спустя полтора года она была вынуждена оставить свой пост в результате череды конфликтов с премьер-министром, депутатами парламента и послами Грузии в других странах. Несмотря на это г-жа Зурабишвили осталась в грузинской политике и создала партию «Путь Грузии». В ноябре прошлого года она попыталась принять участие в президентских выборах на своей исторической родине, но не была допущена из-за двойного гражданства.

Г-жа Зурабишвили знает изнутри и Евросоюз, и постсоветское пространство. Поэтому мы и попросили ее поделиться взглядами на отношения между этими двумя регионами.

Не могли бы Вы вкратце разъяснить суть политики ЕС в отношении его восточных соседей? Каковы цели Брюсселя?

Внешнеполитический курс Европейского союза на восточном направлении основан на «политике добрососедства», призванной принести странам этого региона максимум благ, которыми располагает Европа, а именно общеевропейские ценности, как можно больше материального благополучия и стабильности, но при этом не обещать членства в ЕС. Получается, что сама основа весьма двусмысленна и полна противоречий, поскольку большинство восточных участников программы стремятся в Европу и рассматривают «Восточное партнерство» как отправную точку процесса интеграции в ЕС. Брюссель не раз громогласно заявлял, что «политика добрососедства» не открывает дорогу к членству в Европейский союз, но восточные страны, в отличие от южных, не теряют надежды. Построенный на взаимном непонимании фундамент – еще не все. «Политика добрососедства» также предусматривает для ее участников «планы действий», которые во многих случаях почти не отличаются от программ для стран, которые прошли путь к вступлению в Евросоюз. Планы в проекте «Восточное партнерство» более примитивны, но почти не отличаются по тональности и содержанию. Они носят директивный характер и не обсуждаются со странами, для которых предназначены. Партнерство здесь отнюдь не равноправное, потому что Брюссель выступает с позиций превосходства. Так что эти планы вполне можно рассматривать как требования ЕС к странам-партнерам. Да обычно это и есть требования. Если их выполнить, то можно на что-то надеяться. Восточная политика ЕС активизировалась под председательством Польши и Швеции, которые в 2009 году и сверстали программу «Восточное партнерство». А потом она стала краеугольным камнем «политики добрососедства», направленной на развитие партнерства с восточными странами и наделение их дополнительными стимулами. Сначала в проекте состояли шесть стран, но теперь Белоруссия, Армения и Азербайджан из нее выпали, так как они подписали с Россией альтернативные соглашения, ориентированные на евразийский рынок. Поэтому лидерами в программе выступают Украина, Грузия и Молдавия. И обещано им в принципе одно и то же – свобода передвижения, визовый режим, приоритетный доступ на европейский рынок и т.д. Таковы первые преференции, которые им прочат, когда они выйдут на установленный Евросоюзом уровень развития. Одновременно им предстоит осуществить ряд реформ и, конечно, продемонстрировать, что они руководствуются европейскими ценностями, прежде всего, в части демократии.

Саломе Зурабишвили

В России на программу «Восточное партнерство» смотрят скорее как на инструмент для снижения влияния Москвы в регионе, постепенного отделения от нее соседей, а также ослабления политической и экономической мощи РФ. Как бы Вы это прокомментировали?

Зная изнанку ЕС, могу только с сожалением сказать, что нет. Будь все так, это означало бы, что у Европы имеется грандиозный стратегический замысел, проект, направленный на экспорт своих возможностей. Но мы в Европе как раз удручены тем, что Евросоюзу такое не под силу. Я лично считаю, что Европе как раз не хватает способности взглянуть на мир за пределами своих границ, представить себе, каким бы она хотела его видеть, даже если он никогда не станет частью Европы. Похоже, что Россия не ощущает этого по каким-то причинам. Восприятие вообще у каждого свое. Однако до сих пор Европа выступала скорее притягательным объектом для других, а не субъектом, пытающимся привлечь остальных и «продать себя». Европа успешна по умолчанию, а не за счет своей активности.

В отношении России у Европы тоже нет стратегии, поскольку европейцы сами не знают, чего хотят на российском направлении. Тому масса исторических причин. Брюссель никогда не обсуждал с Москвой вопрос о бывших советских республиках, которые уже не советские и тяготеют к Евросоюзу. Если рассуждать логически, европейцы на такой диалог никогда не пойдут, тогда как он нужен, хотя этот вопрос еще ни разу не стоял на повестке дня. Не исключаю, что именно по этой причине Россия неправильно воспринимает реальность, а ЕС вообще не понимает, что творится кругом.

После ноябрьского саммита в Вильнюсе программа «Восточное партнерство» наделала много шума. Грузия и Молдавия подписали там соглашения об ассоциации с ЕС, а Украина отказалась. Имеются ли у этих стран фундаментальные различия в подходах к построению отношений с Европой?

Давайте вспомним, что Грузия и Молдавия не подписали, а парафировали эти соглашения, тогда как их подписание планируется в течение текущего года. Украина шла впереди всех и должна была подписать документ в Вильнюсе. Пока не ясно, пойдет ли Украина дорогой Азербайджана и Армении, вернется ли в лоно Европы или найдет себе третий путь. Киев соглашение не подписал, но еще может это сделать, поскольку в последнее время Брюссель только и говорит, что дверь открыта. Так что Украина может и передумать. Пока этого не произошло. Грузия в другом положении, потому что она более однородна, чем Украина, в которой одна половина страны тяготеет к Востоку, а другая к Западу. В Грузии такого размежевания никогда не было. С самого первого дня обретения независимости, с первого правительства до последнего, ориентация Грузии на Запад была неизменной, несмотря на радикальные внутренние перемены и сложности в плане демократии. Однако эти факторы никогда не влияли на внешнеполитический курс Грузии и ее международные ориентиры.

voiceofrussia.com
Будущее «Восточного партнерства».
Комментарии экспертов РСМД

События на Украине развивались стремительно и вылились в огромное количество жертв. Как, по Вашему мнению, следовало России и Европейскому союзу, украинским соседям, реагировать на эту запутанную и опасную ситуацию?

Как я уже говорила, в таких случаях России и ЕС нужно садиться за стол переговоров и устранять неясности. Москва оказывала на Киев массированное давление – обещала помощь и рефинансирование его долгов. Вполне вероятно, что именно поэтому украинское руководство и отказалось подписывать соглашение с Евросоюзом. Это свидетельствует о том, что на Украину по-прежнему смотрят как на «игру с нулевой суммой», особенно в России. Хотя, возможно, и в Европейском союзе, в чем я, однако, не уверена. Иными словами, как только одна из сторон добивается успеха и налаживает отношения с некоей третьей страной в регионе, другая сторона считает, что понесла ущерб. Пока такое положение дел будет сохраняться, будут оставаться и причины для напряженности. Одно время казалось, что мы отходим от этой игры, однако теперь, похоже, снова за нее взялись. К сожалению, рецепта у меня нет!

Украину и Грузию постоянно сравнивают. Что связывает эти две страны, и что Украина значит для Грузии?

У этих двух стран, несомненно, много общего. Они чрезвычайно близки в силу различных исторических причин. В частности, их связывает общее советское прошлое. В те времена они явно выделялись своим национализмом и всячески противились интеграции. Еще больше общего у Грузии и Украины появилось в новейшей истории, поскольку они обрели независимость практически одновременно и в процессе распада СССР прошли через одинаковые испытания. Одновременно они пережили и «цветные революции», практически одинаковые по своему характеру. Поэтому можно сказать, что Грузия и Украина продвигаются в одном направлении, указывая путь друг другу. Роль проводника в каждом случае зависит от обстоятельств. Вот среди грузинского населения и бродят опасения, что их страна может стать следующей после Украины жертвой российского давления. Теперь у России могут появиться дополнительные рычаги влияния на Грузию. Так что озабоченности налицо, хотя факты и отсутствуют. Правда, к признакам такой линии РФ можно было бы отнести ее недавние фривольности с границами.

Однако Грузию тревожит не только Украина, но и два соседних кавказских государства, которые сошли с пути, вроде бы считавшегося общим. В этом плане Грузия оказалась в изоляции и на Кавказе, и на постсоветском пространстве – есть о чем беспокоиться.

В ноябре прошлого года в Грузии прошли президентские выборы, приведшие к победе Георгия Маргвелашвили. Что можно сказать о первых месяцах его правления? И что оно может привнести в отношения Грузии с Европой и Россией?

Коль скоро я чуть не стала на этих выборах кандидатом на президентство, на объективность по этому вопросу не рассчитывайте. Но и личных оценок давать не стану. Во-первых, судить о деятельности нового президента пока рано. Он ведь только заступил на пост. Во-вторых, грузинская конституция пересмотрена и отводит президенту в значительной степени символическую роль, то есть существенно ограничивает его полномочия. По этой причине, чтобы понять, куда идет Грузия, нужно внимательнее присматриваться к премьер-министру. Но и так тоже непросто увидеть признаки крупных перемен. После падения авторитарного режима Саакашвили во внутренней политике, вне всякого сомнения, изменилось очень много. В стране стало куда больше демократии и меньше нарушений политических и гражданских прав. В международной сфере новые власти не проявляют признаков отхода от установок, которыми Тбилиси руководствовался последние 20 лет. Повторюсь, что озабоченности имеются – из-за внешней обстановки и из-за того, что новые грузинские лидеры малоизвестны. Так что нельзя исключать, что они соблазнятся на некие договоренности с Россией. Грузинское население всей душой за согласие с Россией, но не за счет общего курса на Запад и демократической ориентации своей страны.