Лондон не в первый раз идет на обострение отношений с Москвой путем высылки российских дипломатов. Однако следует учитывать, что роль некогда великой державы в мире заметно снизилась, а стратегические ядерные силы Великобритании можно считать лишь придатком военной мощи США, считает академик РАН и первый гражданский замминистра обороны в истории России Андрей Кокошин. В интервью «Известиям» экс-секретарь Совета безопасности РФ рассказал о значении послания президента Владимира Путина и современной системе международных отношений.
Лондон не в первый раз идет на обострение отношений с Москвой путем высылки российских дипломатов. Однако следует учитывать, что роль некогда великой державы в мире заметно снизилась, а стратегические ядерные силы Великобритании можно считать лишь придатком военной мощи США, считает академик РАН и первый гражданский замминистра обороны в истории России Андрей Кокошин. В интервью «Известиям» экс-секретарь Совета безопасности РФ рассказал о значении послания президента Владимира Путина и современной системе международных отношений.
— Состоялась отставка главы Госдепартамента США Рекса Тиллерсона. Его место займет экс-глава ЦРУ Майк Помпео, который известен своей антироссийской позицией. Как это повлияет на российско-американские отношения?
— Произошедшее с Рексом Тиллерсоном — во многом отражение состояния нынешней американской администрации. Трамп столкнулся с большими трудностями в формировании руководящих органов исполнительной власти. До сих пор не были заполнены многие ключевые посты в Госдепартаменте. Работа организована очень плохо, нет многих сотрудников среднего звена, которые занимаются важными вопросами на перманентной основе. Все это усложняет взаимодействие со Штатами для многих стран, в том числе и для России.
А как это скажется на отношениях с нами, сейчас сказать трудно. Новый глава Госдепартамента известен как консерватор-либертарианец, один из политически близких к Трампу людей. Ни Помпео, ни Тиллерсон не являются знатоками международных отношений, какой-либо специфики дипломатии. Но у Тиллерсона был по крайней мере опыт международного взаимодействия в сфере бизнеса.
— У РФ сейчас очень жесткий конфликт с Великобританией. Как он будет развиваться?
— С Великобританией у России и СССР нередко возникали весьма сложные отношения. Я хорошо помню, как мы шли к разрядке в советско-американских отношениях в 1971 году. Активно велись весьма непростые для СССР и США переговоры по стратегическим вооружениям. Постоянно возникали усложнявшие дело обстоятельства, связанные с американской войной во Вьетнаме. Сложной была обстановка на Ближнем Востоке. Но дело все-таки продвигалось вперед в направлении важнейших, беспрецедентных советско-американских соглашений, в том числе к Договору по ограничению систем ПРО.
И тут Лондон идет на такой враждебный акт, как высылка из Великобритании 115, если я не ошибаюсь, наших сотрудников посольства и членов их семей. Это была, конечно, демонстрация в адрес советской сверхдержавы со стороны государства, которое уже не было сверхдержавой.
Оценивая нынешний всплеск антироссийской истерии в Великобритании, следует учитывать, что роль этой страны в современной системе мировой политики сравнительно невелика. Вес Великобритании сейчас, по-видимому, в мире меньше, чем во времена Маргарет Тэтчер в 1980-е годы. Как постоянный член Совета безопасности ООН Великобритания значится в числе великих держав, но на деле, я думаю, ее вес в мировой политике уступает ее бывшей колонии Индии или, например, Германии с ее финансово-экономическими и технологическими ресурсами, с особой ролью в Евросоюзе. Стратегические ядерные силы Великобритании — очевидный придаток сил США. Они в техническом и оперативном отношении зависят от США.
— В послании Федеральному собранию президент России Владимир Путин представил новые виды вооружений. Новая военная техника укрепляет обороноспособность страны. Как это меняет военно-политический баланс в мире?
— Продемонстрированные президентом военно-технические достижения — это очень важное средство обеспечения стратегического сдерживания, прежде всего ядерного сдерживания. Динамика технологических изменений в сфере политико-военного взаимодействия РФ и США и ряда других держав весьма высокая. И надо постоянно заботиться о том, чтобы иметь свои достижения на высшем уровне.
Системы, о которых говорил наш президент, предназначены для того, чтобы сделать еще более убедительной способность Вооруженных сил России к ответному удару с нанесением агрессору того, что называют неприемлемым ущербом. Наличие такой способности — один из главных гарантов того, чтобы против РФ не была развязана война с применением оружия массового поражения. Это и средство сдерживания развязывания крупномасштабной войны в целом. Это важнейшее условие стратегической стабильности.
— К кому, на ваш взгляд, было обращено послание президента России? США? Западу?
— Оно было обращено и к внутренней аудитории, и внешнему миру. Если говорить о внешнем мире, то это относится прежде всего к Вашингтону. Еще раз повторюсь: демонстрация последних достижений РФ в военно-технической сфере — это средство обеспечения сдерживания визави — США и их союзников по НАТО. Это средство укрепления стратегической стабильности. Наличие таких систем может создать дополнительные возможности для налаживания переговорного процесса по стратегической стабильности.
И появилась уже первая реакция — совместное выступление в поддержку американо-российских переговоров по обеспечению стратегической стабильности четырех сенаторов США: трех от демократической партии — Меркли, Файнстин и Марки — и одного независимого — Сандерса. Конечно, такая позиция всего четырех сенаторов — это пока довольно скромный фактор, в прошлом не раз в конгрессе США формировались значительно более масштабные группировки противников гонки вооружений.
— Вы работали в Министерстве обороны и являетесь одним из ведущих специалистов в области стратегических вооружений. В 1983 году президент США Рейган объявил известную программу «Стратегической оборонной инициативы», так называемые «звездные войны». Это привело к очередному витку гонки вооружений. Возможно ли повторение такого сценария?
— Рейган свято верил, что технический гений американского народа может создать непроницаемый противоракетный купол. Я читал недавно рассекреченные стенограммы заседаний Совета национальной безопасности США того периода. Они лишний раз подтверждают, что Рейган был малосведущ в военно-технических и военно-стратегических вопросах. Он долгое время не понимал логики стратегической стабильности, которой следовали американские и советские руководители в 1970-е годы.
Верой Рейгана воспользовались некоторые ученые, лаборатории, компании в США, которые увидели в этом возможность хорошо заработать, поднять свой статус. Но было и большое число ученых, сенаторов, конгрессменов, которые выступали категорически против этой программы противоракетной обороны, указывая на ее дестабилизирующий характер, огромную стоимость, нереалистичность создания противоракетного «купола» над США ввиду ответных мер со стороны СССР. Эти деятели активно боролись за сохранение Договора по ограничению систем ПРО 1972 года, за его очень жесткую ограничительную трактовку («узкая интерпретация»). В числе деятелей конгресса видную роль сыграл, в частности, председатель сенатского комитета по делам вооруженных сил Сэм Нанн.
Тогда мне довелось поработать с выдающимся советским ученым-физиком, вице-президентом АН СССР Евгением Велиховым, который курировал оборонные исследования в нашей академии. В Академии наук, среди ряда военачальников, в некоторых институтах оборонной промышленности СССР шла интенсивная работа над формулированием и концепции, и конкретных военно-технических мер по асимметричному ответу на рейгановскую «Стратегическую оборонную инициативу» — СОИ. В конечном итоге концепция асимметричного ответа была принята официально, на политическом уровне. Но к этому времени немало было истрачено средств и на симметричный ответ на СОИ, в том числе на НИОКР по созданию советской космической боевой станции с лазерным и ракетным оружием на борту.
Суть асимметричного ответа сводилась к созданию различных наступательных средств с технологиями, обеспечивавшими гарантированный прорыв любой потенциальной системы ПРО США в ответном ударе. При этом средства асимметричного ответа были бы намного дешевле американской многоэшелонной противоракетной обороны с космическими боевыми станциями. Технологии, представлявшиеся в рамках асимметричного ответа, были позднее использованы для создания новейших систем стратегических наступательных вооружений.
Такими системами мне пришлось заниматься, когда я был первым заместителем министра обороны России. Это были межконтинентальные баллистические ракеты «Тополь-М», «Ярс» и целый ряд других средств, которые обладают сейчас значительными возможностями по прорыву системы американской ПРО. Те новейшие системы вооружений, о которых говорил недавно Владимир Путин в своем послании Федеральному собранию, — это продолжение той же логики. Россия успешно развивает стратегические наступательные вооружения, которые способны прорвать американскую ПРО, тем самым обеспечивая стратегическую стабильность.
— Система асимметричного ответа?
— Да, это осуществляется в русле логики асимметричного ответа.
— Это более, скажем так, гибкий вариант?
— Мы не создаем глобальную систему ПРО. То, что делаем мы, — намного дешевле и надежнее. ПРО — дело крайне дорогое, и степень технической неопределенности при создании таких система очень высока. К слову, средства нападения имеют более прочную научную базу.
— Учитывая это, можно ли говорить о стратегическом балансе между Москвой и Вашингтоном?
— Есть баланс, его важно поддерживать. Наше руководство никогда не заявляло, что мы добиваемся превосходства над США. Мы добиваемся определенного баланса, добиваемся обеспечения стратегической стабильности, в которой заинтересовано всё международное сообщество. Недаром Путин предложил Трампу заняться обсуждением проблем стратегической стабильности. У российской стороны есть довольно четкая повестка дня по этому вопросу на ближайшую перспективу. Дело за американской стороной.
— Некоторые специалисты называют отношения между Россией и США холодной войной. Вы какого взгляда придерживаетесь — это новая холодная война или нет?
— Отношения очень плохие. Но нельзя в то же время говорить, что хуже не было. Было хуже. Я думаю, что неважно, называть наши нынешние отношения с США и их союзниками холодной войной или не называть. Важно, что Россия предлагает нормализовать отношения, особенно в политико-военной сфере, но не поступаясь, конечно, своими национальными интересами, интересами безопасности нашей страны.
Я не думаю, что это худший период в истории наших отношений. Нельзя забывать о Карибском кризисе 1962 года, когда СССР и США были очень близки к войне с использованием ядерного оружия, в которой могли бы, по ряду оценок, погибнуть около 100 млн человек. Очень напряженными и опасными были отношения СССР–США в начале 1980-х годов, когда в США и в СССР проводились огромные по масштабам учения с имитацией применения ядерного оружия. Но потом были серьезные советско-американские переговоры с важными результатами. В их числе был и договор о РСМД. Для нас он был очень важен тем, что в соответствии с этим договором США ликвидировали баллистические ракеты средней дальности «Першинг-II», размещенные в Европе и обладавшие очень коротким подлетным временем и способностью поражать наши командные центры, пункты государственного управления. Развертывание этих «Першингов» тогда резко уменьшало стратегическую стабильность.
— Учитывая послание президента, события в Сирии, международную повестку в целом, какое место Россия занимает в нынешней системе международных отношений?
— Россия, безусловно, великая держава, но по ядерному компоненту мы одновременно и супердержава. Мы — единственная страна, которая имеет соизмеримые возможности в стратегической ядерной сфере с США. Безусловно великой державой является наш важнейший стратегический партнер Китай с потенциалом превращения в сверхдержаву. Можно, как я уже говорил, к великим державам отнести и Индию.
Сейчас США прилагают активные усилия, чтобы противопоставить растущей мощи Китая Индию. Для этого, в частности, в трамповской «Стратегии национальной безопасности» введено новое понятие — «Индо-Тихоокеанский регион». Но я весьма сомневаюсь в том, что Нью-Дели будет послушно включаться в игру, навязываемую Вашингтоном.
— Вашему факультету мировой политики МГУ исполнилось 15 лет. Почему был создан этот факультет при наличии мидовского МГИМО?
— МГУ — это лучший вуз нашей страны. Когда-то факультет международных отношений существовал именно в МГУ, и именно на его основе в какой-то мере создавался МГИМО. МГИМО — это сильный, высокопрофессиональный вуз, с которым у нас очень хорошие отношения.
Преимущество факультета мировой политики именно в том, что мы — часть этого лучшего в стране университета, где представлены практически все отрасли знания. Современная мировая политика — это не только взаимодействие классических дипломатов, которых весьма успешно готовит МГИМО. Участники этих процессов — эксперты самого различного профиля, представители крупных корпораций, работники СМИ. У нас, кстати, очень успешно действует совместная магистерская программа с факультетом журналистики МГУ. Наши студенты за счет межфакультетских курсов в МГУ могут получать важнейшие знания по физике, биологии, химии, информационно-коммуникационным технологиям. Эти знания могут быть полезными для работы в различных государственных и частных корпорациях.
Источник: Известия.
