Распечатать
Оценить статью
(Нет голосов)
 (0 голосов)
Поделиться статьей
Сергей Рябков

Заместитель министра иностранных дел Российской Федерации, член РСМД

Уважаемые коллеги,

Дамы и господа,

Среди широкого спектра биологических угроз особое место занимает опасность, связанная с использованием возбудителей инфекционных заболеваний человека, животных и растений в качестве оружия. Последствия такого применения могут носить катастрофический характер, и поэтому биологическое оружие оправданно классифицируется как оружие массового поражения.

В стремлении уменьшить ужасы войны, связанные с применением оружия массового поражения, ведущие державы в 1925 г. разработали Протокол о запрещении применения на войне удушающих, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств. Однако этот договор не накладывал ограничений или запретов на разработку биологического оружия и касался лишь его неприменения на войне между государствами-участниками Протокола. Практически сразу же после его принятия содержащиеся в нем обязательства стали интерпретироваться как не запрещающие ответное применение, что способствовало развитию доктрины сдерживания и созданию соответствующих арсеналов для нанесения удара возмездия. Режим Женевского протокола не отличался прочностью как вследствие его открытого нарушения в 1930-е гг. из-за применения химического оружия, так и по причине неучастия в нем на протяжении многих десятилетий нескольких первоклассных в военном отношении держав. Советский Союз присоединился к Женевскому протоколу в 1928 г. В 2001 г. Россия сняла все оговорки, сделанные в свое время СССР при присоединении к Протоколу – призываем всех остальных поступить так же без дальнейшего промедления.

События Второй мировой войны подтвердили необходимость совершенствования международно-правового режима для сокращения опасности применения биологического оружия. Тем не менее в первые двадцать послевоенных лет условия для этого отсутствовали в силу того, что ведущие государства западного блока осуществляли массированные наступательные биологические программы. При этом делали они это скоординировано. К концу 1960-х гг. там, впрочем, пришли к выводу, что в доктринальном плане биологическое оружие как оружие массового поражения дублирует ядерное, а потому в силу целесообразности экономного расходования средств военного бюджета от него можно отказаться. Вследствие этого сформировались условия для проведения международных переговоров. В то время Советский Союз выдвинул инициативу разработки договора, запрещающего и биологическое, и химическое оружие. Поддержанное многими развивающимися странами такое предложение, однако, не встретило одобрения на Западе – там не спешили отказываться от имевшегося у них тогда преимущества в средствах ведения химической войны, особенно новых на то время фосфор-органических отравляющих веществ. Поэтому в сферу охвата начавшихся в Женеве переговоров вошли только биологические агенты, а также токсичные продукты жизнедеятельности живых организмов – токсины. В 1971 г. на последнем этапе переговоров текст будущей Конвенции о запрещении биологического и токсинного оружия согласовывался в двустороннем формате между двумя супердержавами того времени – СССР и США. Следует отметить и большой интеллектуальный вклад Великобритании в разработку ее текста. Не случайно, что эти три государства были назначены депозитариями КБТО, а их ратификации определены в качестве условия вступления договора в силу, что состоялось в 1975 г.

Механизмы реализации Конвенции во многом отражают реалии международной обстановки той эпохи, характеризовавшейся противоборством двух разных социально-политических систем, известным как «холодная война». Вследствие менталитета конфронтации оказалось невозможным предусмотреть процедуры верификации соблюдения нового договора и создать организацию для содействия в выполнении его положений. Впрочем, сам факт появления такой Конвенции в короткий период разрядки напряженности можно считать большой удачей, поскольку уже через несколько лет «холодную войну» как парадигму противостояния стали раскручивать с новой силой, что до второй половины 1980-х гг. поставило крест на перспективах заключения крупных договоренностей в области разоружения.

Первые десять лет осуществления КБТО подтвердили мнение о необходимости исправления ее врожденных недостатков. Воспользовавшись улучшением международной обстановки, Советский Союз на Второй обзорной конференции КБТО в 1986 г. впервые поставил вопрос о разработке контрольного механизма. Однако другие страны оказались к этому не готовы, и возможность начать подобную работу тогда была упущена. Кто знает, как сейчас выглядел бы режим биологического разоружения, если бы советская инициатива была принята? История, впрочем, не терпит сослагательного наклонения. В 1991 г. СССР на закате своего существования вновь поддержал идею разработки верификационного механизма.

В 1992-1993 гг. уже российская делегация активно участвовала в работе группы правительственных экспертов VEREX по рассмотрению вопросов верификации с научно-технической точки зрения и внесла свой вклад в выявление, формулирование и оценку 21 потенциальной верификационной меры и их различных комбинаций.

Вслед за тем в 1994 г. Россия вместе с другими выступила за начало переговоров по разработке дополнительного юридически обязывающего протокола к КБТО и деятельно участвовала в них последующие шесть лет. Таким образом, есть немалый российский вклад в проекте Протокола, который предполагалось одобрить на Пятой обзорной конференции в конце 2001 г. Срыв в июле 2001 г. близившихся к завершению переговоров оказался для нас, как и многих других государств, сильным шоком, ударом, пустившим под откос 10-летние усилия многосторонней дипломатии. Тогда мы делали все возможное, чтобы уберечь хотя бы что-то и не дать полностью обнулить проделанную огромную работу. В частности, нам вместе со здравомыслящим большинством удалось сохранить переговорный мандат Протокола и не допустить его отмены. Он по-прежнему является действующим и дожидается времени, когда обстоятельства позволят возобновить соответствующие усилия. Проведенный МИД России в 2014 г. опрос, в котором приняли участие свыше 40 государств, подтвердил сохраняющийся интерес большинства к укреплению КБТО путем принятия к ней дополнительного протокола.

Вместе с тем следует заметить, что с 2001 г. разблокировки переговорного процесса в рамках КБТО не произошло – в отношении мандата 1994 г. продолжают существовать те же самые политические препоны. Не прекращаются старые попытки переписать историю утверждениями, что КБТО якобы не проверяема, и работа в данной сфере является бесперспективной. Подобные утверждения противоречат выводам экспертов группы VEREX, которые, как я уже говорил, в 1993 г. по итогам двухлетней проработки пришли к согласию, что потенциальные верификационные меры могут быть полезными в плане повышения транспарентности, содействуя уверенности в том, что государства соблюдают свои обязательства по КБТО. Эксперты подчеркнули, что с научно-технической точки зрения некоторые верификационные меры способствовали бы повышению эффективности и улучшению осуществления Конвенции и признали, что надлежащая и эффективная верификация могла бы укрепить КБТО. Все это научно обоснованные выводы, одобренные широким консенсусом. На этом фоне несуразно выглядят попытки отдельных государств, блокирующих возобновление переговоров по верификационному механизму КБТО, получить односторонний доступ на интересующие их зарубежные микробиологические объекты, про которые они не устают распространять самые нелепые слухи. Непонятно, зачем им нужно инспектировать такие объекты, если они отрицают возможность верификации в рамках КБТО. Наверное, все-таки добавленную стоимость верификации они допускают, но только в своих интересах – на принцип взаимности им не позволяет пойти вера в собственную исключительность и, возможно, другие причины, о которых они предпочитают не распространяться.

Россия наряду со многими государствами считает, что наиболее эффективным путем укрепления Конвенции было бы принятие юридически обязывающего протокола, касающегося всех ее положений, включая верификацию. Это – наша неизменная долгосрочная цель. Вместе с тем на данном этапе мы готовы пойти на разработку и принятие вспомогательных мер и решений, которые помогли бы укрепить режим КБТО в ближне- и среднесрочной перспективе.

В данном контексте в последние несколько лет Россия подготовила и представила несколько перспективных инициатив, относящихся к совершенствованию реализации многих положений Конвенции.

Так, в декабре 2015 г. совместно с Арменией, Белоруссией и Китаем мы распространили предложение о начале переговоров по разработке юридически обязывающего документа по улучшению осуществления КБТО, включающего следующие направления:

- меры укрепления доверия;

- национальное осуществление;

- мониторинг научно-технических достижений;

- международное сотрудничество в мирных целях;

- помощь и защита от биологического оружия;

- расследование предполагаемого применения биологического оружия.

Предложение носило компромиссный характер в попытке отложить на будущее решение вопросов верификации, но ни в коем случае не отменяя или подменяя переговорный мандат 1994 г. Оно вызвало большой интерес среди многих стран, однако отсутствие должного запаса политической воли пока не позволило перейти к его практической реализации.

В рамках подготовки к прошлогодней Восьмой обзорной конференции Россия представила несколько инициатив и проектов, которые имеют практическую направленность и несомненную добавленную стоимость в плане создания конкретных механизмов по выполнению положений Конвенции.

В первую очередь необходимо отметить инициативу о создании под эгидой КБТО мобильных медико-биологических отрядов для оказания помощи пострадавшему государству в случае применения биологического оружия, проведения расследования такого применения и содействия в борьбе с эпидемиями различного происхождения. Ее реализация внесла бы большой вклад в улучшение осуществления сразу трех статей Конвенции: Статьи VII (помощь и защита от биологического оружия), Статьи X (международное сотрудничество в предотвращении болезней) и Статьи VI (расследование нарушений). Более того, достигался бы синергетический эффект и значительная экономия средств, поскольку мобильные отряды, являясь многофункциональными, могли бы использоваться для решения широкого спектра задач.

Если говорить о позиционировании мобильных отрядов в стратегии комплексного противодействия угрозе использования биологических агентов в качестве оружия, то руководствовались мы следующими соображениями. Мониторинг соблюдения запретов на разработку и производство биологического оружия требует осуществления контрольных мероприятий, включая объявление соответствующих объектов двойного назначения и проведение посещений на месте. Ничего нового здесь нет – подобный подход применяется по линии МАГАТЭ и ОЗХО. Тем не менее в результате срыва переговоров по разработке Протокола в 2001 г. параметры такого контрольного механизма согласовать не удалось. Поэтому объективных данных о соблюдении указанных положений Конвенции не существует. Это создает ситуацию неопределенности и вызывает вопросы в отношении реального положения вещей. Озабоченность в данном плане только усиливается в связи с чрезмерными объемами финансирования микробиологических программ двойного назначения, проведением сомнительных экспериментов с возбудителями смертельно опасных заболеваний (особенно аэрозольными экспериментами), наращиванием военной медико-биологической активности за пределами национальной территории и другими факторами риска. По этим причинам угрозу применения биологического оружия как государственными, так и негосударственными субъектами нельзя сбрасывать со счетов, тем более что такое применение может быть замаскировано под естественные вспышки инфекционных заболеваний среди людей, животных или растений. Исходя из этого, необходимо иметь в готовности силы и средства быстрого реагирования, способные оперативно разобраться с ситуацией на месте и предпринять безотлагательные действия по купированию эпидемии и ее дальнейшей ликвидации. В случае обнаружения признаков преднамеренного распространения болезни следует также провести соответствующее расследование с целью установления фактов и привлечения виновных к ответственности. В этом логика российской инициативы по мобильным медико-биологическим отрядам как средстве укрепления КБТО и улучшения ее осуществления. Сегодня мы еще не раз услышим о функциональных возможностях и примерах успешного использования специализированных подразделений быстрого реагирования, как российских, так и зарубежных. На наш взгляд, это является подтверждением того, что наша инициатива носит глубоко продуманный характер, является научно обоснованной и востребованной на практике.

Не менее важной является и область мониторинга научно-технических достижений, имеющих отношение к Конвенции. Целью такого мониторинга, с одной стороны, является выявление и анализ рисков, связанных с теми или иными направлениями исследований и технологий, с целью сокращения таких рисков до приемлемого уровня, при этом не нанося ущерба научно-техническому прогрессу. С другой стороны, необходимо повышать осведомленность и широко распространять знания и достижения, способные помочь в реализации целей КБТО, прежде всего, в предотвращении инфекционных болезней независимо от природы их возникновения. В этой связи в 2016 г. Россия разработала предложение о создании под эгидой Конвенции представительного Научно-консультативного комитета. Структуры подобного рода имеют широкое применение в международной практике, и сегодня у нас в программе еще будет доклад о примере успешного функционирования Научно-консультативного совета ОЗХО.

Другой важный вопрос – это повышение транспарентности деятельности биологического профиля, имеющей отношение к КБТО. Особым фактором риска в данном отношении является военная медико-биологическая активность, осуществляемая за пределами национальной территории. Отмечаем значительное расширение масштабов такой деятельности, что заставляет задуматься об ее истинной направленности и содержании. Говорим об этом не понаслышке, поскольку во все большей степени отмечаем такие проявления в странах, находящихся неподалеку от нас. В прошлом году на эту тему Россия представила подробное предложение о совершенствовании мер укрепления доверия КБТО. Считаем, что такое повышение транспарентности будет способствовать улучшению взаимопонимания и способствовать реализации целей Конвенции. 

Уважаемые коллеги,

Я остановился только на наиболее существенных аспектах российской повестки дня по укреплению Конвенции и улучшению ее осуществления. Мы, конечно, готовы рассматривать и поддерживать предложения других стран аналогичной направленности. Надеемся, что учет интересов друг друга и готовность к компромиссу послужат надежной основой для достижения договоренности по новой программе работы в рамках КБТО на период 2018-2020 гг., которую следует принять через месяц на совещании государств-участников в Женеве.

Спасибо за внимание.

Источник: МИД

Оценить статью
(Нет голосов)
 (0 голосов)
Поделиться статьей
Бизнесу
Исследователям
Учащимся