Тридцать лет назад, в восемьдесят четвертом, год выпал тоже олимпийский. В феврале все внимание было приковано к Сараево, столице Боснии и Герцеговины в составе социалистической Югославии. Югославское руководство потрудилось на славу. Зимние игры планировались как символ успеха страны, которая много лет лавировала между лагерями холодной войны. Тем более что другая Олимпиада-84 – летняя, в Лос-Анжелесе, стала иллюстрацией того, что получается, если политическое и идеологическое противостояние доводить до абсурда.
Четырьмя годами раньше, в восьмидесятом, западные страны во главе с США бойкотировали московские игры. И Советский Союз, конечно, не мог не наступить на те же грабли, организовав ответный бойкот.
История этих двух бойкотов – занимательное чтение. Ужасно интересно, как обе стороны использовали весь политико-дипломатический арсенал, чтобы устроить как можно более убедительный демарш. Но чем больше читаешь об этом, тем разительнее контраст между масштабом и изощренностью усилий и бессмысленностью результата. Да, американское и советское руководство гордо плюнули друг другу в суп. И получили в итоге две подряд ущербные Олимпиады, вошедшие в историю политическими интригами куда больше, чем спортивными достижениями.
Олимпийское противостояние стало апофеозом холодной войны, взаимное неприятие распространилось на все без исключения сферы. Символично, что вскоре большая конфронтация начала сходить на нет. Подули ветры перемен, и казалось, что уж один-то урок все выучили назубок – не надо примешивать политику к спорту, это вредит всем.
Новые времена принесли иные обстоятельства, зачастую более драматичные. На закрытии Игр в Сараево тогдашний глава МОК Хуан Антонио Самаранч, тронутый церемонией, сказал по-сербохорватски: "До свиданья, дорогой Сараево, до нашей новой встречи". Новая встреча мира с боснийской столицей случилась в начале девяностых, но оказалась трагической. Недавняя олимпийская столица стала ареной гражданской войны, пережила этнические столкновения и блокаду, события, которые никто не мог вообразить в центре Европы на исходе ХХ столетия.
Кровавый распад Югославии доказал, что никакого нового и справедливого мирового порядка, который сменил бы взаимное устрашение холодной войны, не наступило. Более того, если прежний режим, при всех его изъянах, обеспечивал упорядоченность процессов, то теперь они все более хаотичны и неуправляемы.
А вот зато дух холодной войны, от которого, как думали, избавились еще в конце восьмидесятых, тут как тут. Политическая атмосфера, окружавшая подготовку к сочинской Олимпиаде, напомнила карикатуру на идеологические битвы тридцатилетней давности. С самого начала было понятно, что никакого бойкота быть не может, да и подлинного идейного противостояния нет, но ностальгия по старым добрым страстям никак не отпускала.
Впрочем, политизация крупных международных событий объяснима. Эпоха мировых противостояний, когда великие державы выясняли отношения на поле боя или на фоне стремительного наращивания военных сил, осталась в ХХ веке. Теперь сражение за влияние и престиж переместилось в экономическую, технологическую и информационную сферу. Образы живут отдельной жизнью и все больше определяют реальную политику, формируя сами представление о реальности. Когда-то отражающие ее, а когда-то не имеющие с ней почти ничего общего.
Олимпийские игры дают возможность стране-организатору продемонстрировать свой потенциал и по части инфраструктуры, и в сфере шоу, не говоря уже о, собственно, соревновательной составляющей. И, конечно, они превращаются в квинтэссенцию соперничества самого разного рода.
Антураж меняется, политические интересы то пересекаются, то расходятся, и олимпийское движение никогда не будет от них свободно. Но более чем 120 лет истории современных Олимпиад, к счастью, доказывают одно. Когда начинается сама спортивная борьба, азарт и эмоции заставляют забыть обо всех интригах. И начинается праздник. Хотя бы на время. Потому что радость совершенства и преодоления вечна, а остальное преходяще.
Источник: Вести
