Распечатать
Оценить статью
(Нет голосов)
 (0 голосов)
Поделиться статьей
Владимир Чижов

Постоянный представитель Российской Федерации при Европейском Союзе, член РСМД

Новое продление антироссийских ограничительных мер Евросоюза препятствует поискам нормализации отношений между сторонами. Евросоюз упустил очередной шанс изменить свой подход и начать выходить из того тупика, в который себя загнал.

Учитывая, что несколько человек из санкционного списка – это офицеры Погранслужбы и ВМФ России, являвшиеся непосредственными участниками российской операции по пресечению провокации украинских Вооруженных сил и СБУ в Керченском проливе в ноябре прошлого года, то после освобождения 24 украинских участников того инцидента было бы логично ожидать, что российских военных исключат из списка. То, что этого не произошло, свидетельствует лишь о степени зашоренности некоторых стран Евросоюза. Я уже не говорю о том, что избрание нового состава Европарламента – хороший повод вернуться к известным предложениям российских парламентариев об исключении из санкционных списков на взаимной основе парламентариев России и Евросоюза. Вместе с тем, нам известны попытки некоторых членов ЕС расширить этот список и также откровенные попытки перевести пересмотр санкций с шестимесячного цикла на двенадцатимесячный. Но эти попытки не прошли.

Об отношениях Россия – ЕС

Новое продление антироссийских ограничительных мер Евросоюза препятствует поискам нормализации отношений между сторонами. Евросоюз упустил очередной шанс изменить свой подход и начать выходить из того тупика, в который себя загнал.

Учитывая, что несколько человек из санкционного списка – это офицеры Погранслужбы и ВМФ России, являвшиеся непосредственными участниками российской операции по пресечению провокации украинских Вооруженных сил и СБУ в Керченском проливе в ноябре прошлого года, то после освобождения 24 украинских участников того инцидента было бы логично ожидать, что российских военных исключат из списка. То, что этого не произошло, свидетельствует лишь о степени зашоренности некоторых стран Евросоюза. Я уже не говорю о том, что избрание нового состава Европарламента – хороший повод вернуться к известным предложениям российских парламентариев об исключении из санкционных списков на взаимной основе парламентариев России и Евросоюза. Вместе с тем, нам известны попытки некоторых членов ЕС расширить этот список и также откровенные попытки перевести пересмотр санкций с шестимесячного цикла на двенадцатимесячный. Но эти попытки не прошли.

О сотрудничестве в газовой сфере

Если рассматривать решение Суда Евросоюза по газопроводу OPAL, то трудно избежать впечатления о его политической ангажированности.

Изначально было понимание с Еврокомиссией о том, что OPAL будет выведен из-под ограничений Второго энергетического пакета. Это был еще 2009 г., и OPAL еще не был построен. Он появился в 2011 г.

Возьмем хронологию дальнейших переговоров. Сначала было первое соглашение на основе политической договоренности, достигнутой в сентябре 2013 г. Она позволяла «Газпрому» резервировать OPAL на уровне, близком к полной загрузке. Такое соглашение было подписано 31 октября 2013 г. Но потом настала «зима украинского Майдана», и Еврокомиссия стала всячески оттягивать утверждение этого документа. Наконец, 28 октября 2016 г. Еврокомиссия приняла окончательное решение об одобрении соглашения об урегулировании между «Газпромом», «Газпромэкспортом», организацией OPAL Gastransport и германским регулятором Bundesnetzagentur (BNA), внеся в него ряд изменений.

Найденный компромисс позволял выйти из складывавшейся ситуации без нарушения законодательства Евросоюза, а именно: «Газпрому» давалось исключительное право на 50%; предусматривалось резервирование для неких независимых поставщиков, которые, впрочем, так и не появились, от 10% до 20%; остальные же 30–40% выставлялись на аукцион, в котором имел право участвовать и «Газпром». И он эти аукционы, представьте себе, выигрывал.

Таким образом «Газпром» получил возможность использовать на долгосрочной основе от 80% до 90% газопровода OPAL, что его удовлетворило. Но в декабре того же 2016 г. Суд ЕС принял к рассмотрению жалобы польской компании PGNiG и отдельно Республики Польша, поддержанной Латвией и Литвой, которые требовали отмены решения Еврокомиссии. И вот с декабря 2016 г. по сентябрь 2019 г. Суд общей юрисдикции Евросоюза это рассматривал и в итоге принял вердикт против такого решения Еврокомиссии. Мотивировка – «нарушение принципа энергетической солидарности» – для здравомыслящего человека звучит, конечно, странно. Под эту формулировку можно подвести всё что угодно. Энергетическая солидарность включает четкие обязательства в случае аварии или крупного стихийного бедствия, других чрезвычайных ситуаций, когда требуется помощь пострадавшим регионам и людям. Это понятно. Но здесь чисто коммерческий вопрос превратили в политический.

OPAL является одним из продолжений газопроводов «Северный поток – 1» и будущего «Северный поток – 2». Поскольку на сегодняшний день СП-2 еще недостроен, то в судебном решении речь идет об ограничениях поставок по СП-1. Но я напомню, что когда СП-1 строился, он был объявлен Евросоюзом «проектом общеевропейского интереса» (TEN-E), то есть получил тот статус, который Брюссель потом отказался дать «Северному потоку-2», так и не обосновав этого отказа. Поэтому если СП-1 остается проектом общеевропейского интереса, то непонятно, как использование газа, поступающего из него в местную германскую сеть OPAL, может нарушать энергетическую солидарность ЕС

Должен поправить некоторых журналистов, в том числе российских: формально это не иск против «Газпрома». Ответчиком по этому делу выступает Еврокомиссия. Это решение суда, как любое юридическое решение, может быть обжаловано. Интересен срок обжалования: 70 дней. Но через 70 дней в права вступит уже другая Еврокомиссия.

Что касается возможного влияния судебного решения по газопроводу OPAL на трехсторонние консультации Россия – ЕС – Украина по газоснабжению в Брюсселе, прямого отношения тема OPAL к их предмету не имеет, поскольку они касаются условий украинского газового транзита, а OPAL – это альтернативный маршрут. Но атмосферу вокруг консультаций, конечно же, судебное решение не улучшает.

О ситуации вокруг Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе

Заключение СВПД было редким дипломатическим успехом. Очень тяжелые переговоры шли примерно два года – с 2013-го по 2015-й. Я об этом знаю из первых уст, от тех наших коллег, которые в них участвовали. Это был тщательно выверенный компромисс. Компромисс между изначально достаточно подозрительно относящимися друг к другу сторонами.

В Соглашении были предусмотрены и сроки, и механизмы, и «предохранительные клапаны», и масса технических деталей. Были и специально созданные структуры – Совместная комиссия и ее рабочие группы. Все это должно было работать. Но тут случилось нечто не зависевшее от остальных участников: сменилась власть в Соединенных Штатах. В рамках своего курса на переделывание всего, что было сделано предшественниками, путем отмены или пересмотра решений, нынешняя администрация Президента Дональда Трампа решила выйти из СВПД.

Поскольку речь идет о многостороннем соглашении, да еще опирающемся на такую прочную международно-правовую основу, как резолюция Совета Безопасности ООН, принятая единогласно, в том числе и голосом Соединенных Штатов, так просто разрушить СВПД было нельзя никому. Поэтому США вышли из него в одностороннем порядке.

Первый вопрос, который возник у международного сообщества: а выживет ли эта конструкция без американцев? Конструкция, должен сказать, выжила. Конечно, не без потерь и не без проблем, в том числе на перспективу. Оставшиеся пять участников – «евротройка» (Великобритания, Германия, Франция) плюс Россия и Китай и, разумеется, Иран продолжали прилагать усилия по реализации СВПД. Но Соединенные Штаты, к сожалению, не ограничились тем, что вышли из СВПД сами. Они еще разработали целый ряд последовательных шагов по разрушению этой сделки. Это и санкции против Ирана, которые они ввели в одностороннем порядке, и экстерриториальное применение санкционного инструментария для того, чтобы затруднить реализацию СВПД другими участниками. Я имею в виду достаточно откровенную, а временами топорную работу по отваживанию бизнес-структур – в первую очередь европейских, но и других стран тоже – от экономического сотрудничества с Ираном.

Для Ирана, страны, привыкшей к санкциям, сами по себе санкции трагедии не представляли. Но их экстерриториальное применение Соединенными Штатами, в первую очередь в отношении финансовых структур, конечно, нанесло удар по ключевой статье иранского экспорта – нефти. После выхода США из СВПД иранцы проявляли достаточно большое терпение. В течение года они продолжали четко следовать своим обязательствам, что подтверждалось регулярными докладами МАГАТЭ, с которым Тегеран плотно сотрудничал и, кстати, продолжает сотрудничать в духе транспарентности.

Убедившись в том, что напрямую реализовать положения СВПД, касающиеся восстановления торгово-экономических связей с Ираном, не получается, «евротройка» предложила специальный механизм расчетов – INSTEX (Instrument in Support of Trade Exchanges). Долго искали руководителя, назначали, меняли. Но дело не в личностях. Дело в том, что у INSTEX по большому счету практически ничего пока не получается.

Первая трансакция INSTEX, о которой неоднократно заявлялось, действительно прошла где-то на полтора миллиона долларов. Но, во-первых, это капля в море. Во-вторых, подход самих создателей INSTEX предусматривал некую многоступенчатость: на первом этапе он занимался бы оформлением сделок на те товары, которые сами по себе не попали под санкции, включая в первую очередь медикаменты и продовольствие. Резонный вопрос возникал, в том числе и у нас: а зачем тогда INSTEX нужен, когда этими товарами можно торговать и без него? Но дело еще сложнее. Даже с INSTEX теми же лекарствами торговать становится очень сложно, если не сказать почти невозможно, потому что любая коммерческая сделка требует определенной финансовой проводки. И тут возникают проблемы, даже когда речь идет о мелких суммах. Даже если они проходят, это занимает очень много времени. В результате медикаменты, поступающие на иранский рынок, оказываются существенно дороже. Не говоря уже о том, что кому-то бывает не суждено их дождаться. То есть эффект от INSTEX пока мизерный.

На втором этапе планировалось расширение круга участников этого механизма расчетов. И лишь на третьем – расширение номенклатуры товаров, включая нефть.

С расширением круга они, вроде бы, чего-то добились. По крайней мере, в число акционеров, как нас уверяют, вошло, помимо «евротройки», еще несколько государств-членов Евросоюза. Это, наверное, позитивный момент, по крайней мере отражающий уровень поддержки СВПД.

Но что касается нефти, то проблема достаточно острая, и INSTEX ее решению не помогает. Есть страны, которым нужна иранская нефть. Понятно, что Россия как экспортер нефти к этим странам не относится. А вот такие страны, как Китай и Индия, очень заинтересованы. Особенно Индия, чьи НПЗ традиционно ориентированы на иранскую нефть. Это для нее еще и вопрос технологии. Вот тут возникают проблемы.

Тем временем, понимая, что это коллективное усилие ожидаемого успеха не приносит, отдельные страны – особенно активен на этом поле Президент Франции Эмманюэль Макрон – выдвигают некоторые параллельные идеи, идущие в том же направлении. Но пока от этого практической отдачи тоже не наблюдается.

Что делают в этой связи иранцы? Они предупредили, что их терпение небезгранично. И их можно понять. Иранская дипломатия достаточно профессиональна. И эксперты в ядерной сфере у них хорошо подготовлены. Поэтому они, прекрасно владея всеми деталями СВПД, пошли на определенные шаги по ограничению своей деятельности в плане реализации отдельных положений, не нарушая самого Соглашения. И надо сказать, что до последнего времени и члены пятерки СВПД, и МАГАТЭ это подтверждали. Но вот на днях Тегеран пошел уже на третий этап. И выход за те ограничители, которые прописаны в СВПД, стал очевидным. Причем иранцы ничего не скрывают. Они все это делают открыто под контролем инспекторов МАГАТЭ.

Российская позиция была сформулирована в соответствующих официальных заявлениях. Мы считаем, что последние шаги Тегерана не способствуют урегулированию проблемы, но мы понимаем мотивы и логику его позиции. Что будет дальше, посмотрим. Приближается новая сессия Генеральной Ассамблеи ООН в двадцатых числах сентября. На ней будет традиционная министерская неделя. Евросоюз как координатор СВПД предлагает встречу участников этого соглашения. Посмотрим, как ее можно будет реализовать.

Что касается INSTEX, он на данном этапе по большей части существует, можно сказать, на бумаге. А его перспектива будет зависеть от того, справится ли этот механизм и, разумеется, страны-участники с задачей его использования по прямому назначению, то есть для обхода американских санкций. Вот цель, ради которой он создавался. Пока это не удается

Сам СВПД сегодня пока скорее жив, чем мертв. Но чем дальше, тем больше он будет напоминать пациента на искусственном дыхании.

Интервью В.А.Чижова ИА «Интерфакс», 13 сентября 2019 г.

Оценить статью
(Нет голосов)
 (0 голосов)
Поделиться статьей
Бизнесу
Исследователям
Учащимся