Распечатать
Оценить статью
(Голосов: 7, Рейтинг: 4.86)
 (7 голосов)
Поделиться статьей
Евгений Пудовкин

Журналист РБК

Не так давно в Великобритании были опубликованы мемуары экс-премьер министра Королевства Дэвида Кэмерона. Став в 2010 г. самым молодым главой правительства почти за 200 лет, а затем добыв для Консервативной партии (тори) первое большинство с 1992 г., сегодня Д. Кэмерон — одна из самых токсичных фигур в британской политике.

Водоразделом, разумеется, стал референдум 2016 г. о членстве Британии в ЕС, который Д. Кэмерон проиграл. С момента отставки три года назад бывший премьер почти не появлялся на публике, но в своей книге рассказал о терзаниях после поражения на плебисците. По его словам, он все еще сожалеет о своем провале, однако считает, что процесс выхода Великобритании из Евросоюза мог быть реализован парламентом Королевства в более разумном ключе. При этом решение о референдуме Д. Кэмерон все равно считает оправданным, а само голосование — неизбежным.

Оглядываясь назад, стоит отметить, что более правильным решением стало бы проведение референдума на несколько лет раньше, чем на это решился Д. Кэмерон. Удачным окном возможности для разрешения вопроса ЕС стало бы время после заключения Лиссабонского договора в 2007 г. Именно тогда вопрос о референдуме впервые начал обсуждаться всерьез, но еще не стал токсичным.

История с британским референдумом — полезный урок для центристов и технократов в других западных демократиях. Если в обществе назрело беспокойство, способное идти в разрез с принципами элит, решать эти конфликты лучше раньше и на своих условиях.


Не так давно в Великобритании были опубликованы мемуары экс-премьер министра Королевства Дэвида Кэмерона. Став в 2010 г. самым молодым главой правительства почти за 200 лет, а затем добыв для Консервативной партии (тори) первое большинство с 1992 г., сегодня Д. Кэмерон — одна из самых токсичных фигур в британской политике.

Водоразделом, разумеется, стал референдум 2016 г. о членстве Британии в ЕС, который Д. Кэмерон проиграл. С момента отставки три года назад бывший премьер почти не появлялся на публике, но в своей книге рассказал о терзаниях после поражения на плебисците. По его словам, он все еще сожалеет о своем провале, однако считает, что процесс выхода Великобритании из Евросоюза мог быть реализован парламентом Королевства в более разумном ключе. При этом решение о референдуме Д. Кэмерон все равно считает оправданным, а само голосование — неизбежным.

Но если Д. Кэмерон рассчитывал перевернуть страницу и замести вопрос референдума под ковер, то это ему не удалось. Заявления экс-премьера только расчесали рану Brexit. А вместо сочувствия Д. Кэмерон столкнулся с новой волной критики в британской прессе. Несмотря на то, что политик покинул свой пост еще три года назад, именно его считают главным виновником развернувшегося в Британии хаоса. По мнению многих критиков бывшего премьера, референдум был его ошибкой — рискованное решение бесхребетного лидера, которое ему навязали евроскептики из его же партии.

Оглядываясь назад, сложно представить, как плебисцита можно было избежать. Критика Д. Кэмерона — удобная, но несправедливая попытка снять ответственность с самих британцев и политиков, в свое время одобривших решение о плебисците. Корни британского евроскептицизма уходят глубоко, и бывший премьер-министр вряд ли смог бы повернуть эти настроения вспять.

Конституционная революция

Кто-то считает, что уже сам по себе инструмент референдума — неподходящее средство для решения политических вопросов, уж тем более таких сложных, как членство в ЕС. Да и вообще прямая демократия — это континентальная мода, оттого Европу постоянно и лихорадило. А в островной и стабильной Британии действует доктрина парламентского суверенитета. Политические решения должны приниматься не условной улицей, а в Вестминстерском дворце, и Д. Кэмерону стоило об этом помнить, принимая решение поставить вопрос судьбы страны в Европе на референдуме.

Правда, со своими аргументами такие критики Д. Кэмерона запоздали лет на 50. Ведь де-факто суверенитет парламента был подорван еще в 1970-х гг. Со вступлением Британии в Евросоюз в 1973 г. европейские законы получали верховенство над национальными. Суды могли блокировать законопроекты парламента, противоречащие наднациональным правилам.

Не стоит забывать и о решении правительства лейбористов провести в 1975 г. референдум, подтверждающий британское членство в европейском сообществе. Тот плебисцит стал первым в истории Королевства и создал важный прецедент: получается, что некоторые вопросы депутатам не по зубам, и народ должен вынести собственный вердикт. С тех пор общенациональные референдумы проводились еще два раза — в 2011 г. (об изменении избирательной системы) и в 2016 г. (о Brexit).

Поэтому Д. Кэмерона сложно назвать политическим вандалом, сломавшим устои британской политики. Уж если начинать искать виновных в размывании парламентского суверенитета, копать придется куда глубже. Учитывая, что у британцев спросили о вступлении в ЕС, логично, что вопрос о выходе из него любому премьеру пришлось бы решать только после консультаций с народом.

Больше, чем партия

Можно покритиковать Д. Кэмерона и по другому поводу. Действительно ли европейский вопрос стоял настолько остро? В конце концов, к плебисциту Д. Кэмерона активно подталкивали депутаты-евроскептики в его партии. Несколько законодателей-тори даже покинули стан консерваторов и вступили в национал-популистскую Партию независимости Соединенного королевства (UKIP), активно агитировавшую за Brexit.

Следуя этой логике, если бы не консерваторы со своими разборками, британцы, может, и вообще не обращали бы внимания на Евросоюз — мало ли в стране проблем? Но евроскептический хвост тори вилял правительством Д. Кэмерона, и тот пожертвовал стабильностью страны, чтобы унять стенания критиков ЕС в собственной партии.

Однако такой взгляд на вещи недооценивает серьезность проблемы, с которой столкнулось правительство Д. Кэмерона. Горсткой депутатов-маргиналов дело не ограничивалось. К национал-популистам из UKIP тяготела и значительная часть ядерного электората тори. На этом фоне с заявлениями о необходимости референдума по Brexit стали выступать не только депутаты-евроскептики, но и сторонники членства в ЕС. В 2011 г., например, группа депутатов-тори объединилась с законодателями из других партий и попыталась провести закон о референдуме, который лидер тори заблокировал с большим трудом. Развивая метафору, к моменту, когда Д. Кэмерон дал обещание провести референдум по Brexit в январе 2013 г., условным хвостом собаки были уже не критики ЕС в стане тори, а сам премьер.

Более того, с угрозой евроскептицизма пришлось считаться не только консерваторам. Та же поддержка UKIP состояла не только из электората тори, но и из рабочего класса, ранее голосовавшего за левую Лейбористскую партию. В 2014 г. популисты вообще стали лидерами по итогам выборов в Европарламент — первый случай за более чем 100 лет, когда победу не одержала ни правящая партия, ни оппозиция. В результате в 2015 г. за проведение референдума выступили 85% депутатов Палаты общин, в том числе оппозиционные лейбористы.

Ген евроскептицизма

Такое единодушие законодателей не возникло на пустом месте и во многом отражало настроения избирателей. Имидж Евросоюза всегда пользовался заметно меньшей популярностью у британцев, чем у континентальных европейцев. Когда Британия вступила в европейское сообщество в 1970-х гг., страна находилась в экономическом упадке, и членство в блоке казалось возможностью выйти из стагнации. Однако по мере того, как Королевство набирало силу, превращаясь из европейского Детройта в Калифорнию, британцы находили все меньше причин, по которым они должны были делиться суверенитетом с Евросоюзом. Британия не видела в европейской интеграции спасение от послевоенного кризиса — денег в бюджет ЕС они вносили больше, чем получали, так еще и принимали у себя европейских мигрантов.

Приток рабочей силы в Британию действительно добавил европейскому вопросу остроты. Темпы роста миграции в страну выросли после начала кризиса еврозоны. С 2008 по 2014 гг. число мигрантов из ЕС в Британии увеличилось с 2 до 3 млн. В довесок с 2015 г. в Европе разгорелся еще и миграционный кризис, который не смогли быстро остановить. А куда, если не в Британию с ее либеральным рынком труда, направились бы переселившиеся в Европу мигранты и беженцы с Ближнего Востока и из Африки?

Как следствие, если в 2007 г. вопрос миграции считали приоритетным порядка 20% британских респондентов, то к 2010 г. этот показатель вырос до 35%, а к 2015 — до 50%. Согласно опросу «YouGov» в 2015 г., 75% британцев сочли уровень миграции в страну слишком высоким. Правительство Д. Кэмерона ужесточило миграционный режим в отношении иностранцев не из ЕС, но европейцев защищали правила Европейского единого рынка. Между тем британцы хотели бы уменьшить число приезжих именно из стран Восточной Европы. В результате к 2015 г. у 62% граждан сложилось впечатление, что власти не могли контролировать миграционную политику.

В итоге беспокойство о миграции наложилось на традиционный евроскептицизм британцев, создав критическую массу электората, выступающую за ревизию отношений с ЕС. К 2013 г. к референдуму призывали не только 75% избирателей тори, но и половина сторонников лейбористов и проевропейских «Либеральных демократов». В конце концов, так демократия и работает: избиратели меняют свое поведение и заставляют партии реагировать, пересматривать свою повестку.

Бороться до конца

Наконец, кто-то полагает, что у Британии был шанс побороться за реформы ЕС. Если ее что-то не устраивало, то, по их мнению, британцам стоило не опускать руки, а попытаться изменить Союз изнутри. На такой стратегии, в частности, настаивал в беседах с Д. Кэмероном министр финансов Джордж Осборн.

Но Дж. Осборн лукавит, когда говорит о возможности серьезных изменений в ЕС, способных изменить отношение к нему британцев. Популярным в Британии шагом, почти наверняка позволившим ей сохранить место в ЕС, стало бы размывание требования о свободном перемещении европейских мигрантов. Но отказ от основополагающих правил Европейского единого рынка — линия, которую страны Евросоюза не готовы были пересечь. Уж лучше дать Британии выйти из ЕС, чем позволить размыть основы Союза изнутри.

Запоздалый референдум

В конечном счете, тезис о том, что на момент референдума по Brexit британское общество и политический класс не демонстрировали интерес к европейскому вопросу, представляется сомнительным. К 2016 г. запрос на плебисцит не только со стороны депутатов тори, но и среди значительной доли избирателей и депутатов был слишком очевиден, чтобы его игнорировать. И Д. Кэмерону едва ли удалось откладывать решение европейского вопроса бесконечно.

Затягивание референдума по Brexit ничего бы не принесло, разве что усилило бы злость граждан на элиты. Ведь что могло произойти такого, что снизило бы евроскептицизм британцев? Существенных уступок Евросоюз Британии не предложил бы. Вопрос миграции тоже никуда бы не делся. Да, кризис беженцев несколько спал, но вопрос миграции внутри ЕС все равно остался бы актуальным.

Оглядываясь назад, стоит отметить, что более правильным решением стало бы проведение референдума на несколько лет раньше, чем на это решился Д. Кэмерон. Удачным окном возможности для разрешения вопроса ЕС стало бы время после заключения Лиссабонского договора в 2007 г. Именно тогда вопрос о референдуме впервые начал обсуждаться всерьез, но еще не стал токсичным. Как ни странно, первым из известных политиков с идеей плебисцита выступил лидер проевропейской партии «Либеральные демократы» Ник Клегг, видимо, почувствовавший, к чему все идет. Такой превентивный ход сыграл бы на руку сторонникам британского членства в Евросоюзе. Ведь на тот момент у евроскептиков еще не появилась солидная инфраструктура в виде UKIP и кокусы внутри партии тори, а вопрос миграции не стоял настолько остро.

История с британским референдумом — полезный урок для центристов и технократов в других западных демократиях. Если в обществе назрело беспокойство, способное идти в разрез с принципами элит, решать эти конфликты лучше раньше и на своих условиях.

Оценить статью
(Голосов: 7, Рейтинг: 4.86)
 (7 голосов)
Поделиться статьей
Бизнесу
Исследователям
Учащимся