Что ищет НАТО в краю далеком?

За истекшие 25 лет НАТО, войдя в регион без приглашения, судя по всему, закрепилась здесь надолго и не скрывает амбиций превратить регион в собственную зону влияния и опорный тыловой район для будущих операций в Южной Азии и стратегический плацдарм для возможных военных действий против России, Китая и Ирана. Этому способствует то, что ряд стран ЦА продолжает рассматривать диверсификацию своих отношений с ведущими державами и опору на Запад и НАТО на как один из важных элементов своей политики в вопросах обеспечении безопасности, особенно в свете продолжения операции Альянса в Афганистане. Вместе с тем нарастающие внешние угрозы и острота внутриполитических и социально-экономических проблем стран ЦА, создающие реальные риски их безопасности и требующие от них сохранять опору на Россию и Китай, а также набирающее силу сопротивление Москвы и Пекина реализации планов Запада не позволяют натовцам полностью реализовать собственные проекты по установлению доминирования в регионе.

Слабым местом в политике Запада в регионе является не только нежелание государств — членов НАТО вкладывать значительные капиталы в социально-экономическое развитие государств ЦА, но и отсутствие у стран ЦА реальной перспективы для вступления в обозримом будущем в члены Альянса и тем более в Евросоюз. Кроме того, на фоне грубого силового вмешательства государств — членов НАТО во внутренние дела Украины и ряда других постсоветских государств и на Ближнем Востоке у правящих элит стран ЦА, как представляется, все же сохраняются определенные опасения, что и им не избежать давления со стороны НАТО, если их всесторонние связи с Россией ослабнут.

При таких обстоятельствах у России, несомненно, имеется реальная возможность оставаться, несмотря на наблюдающиеся неблагоприятные для нее изменения в настроениях правящих центрально-азиатских элит, главным надежным стратегическим союзником и гарантом безопасности государств ЦА, а также противодействовать реализации Альянсом его стратегической цели по вытеснению России из региона.

В результате распада СССР в регионе Центральной Азии возник геополитический вакуум, который сразу же попытались заполнить ведущие державы Североатлантического блока. Повышенное внимание Альянса привлекало важное стратегическое положение региона, находящегося в самом центре Евразии, его богатые природные ресурсы и оставленное на территории новых государств советское ракетно-ядерное оружие и другие виды ОМУ, а также военные объекты. Интерес Запада подогревало и то, что ряд стран Центральной Азии в первые годы своей независимости были геополитически ориентированы на Запад, в том числе на западные политические институты, структуры безопасности и экономические модели реформ и развития. Их правящие элиты полагали, что сотрудничество с НАТО — удобный путь заслужить благосклонность США и извлечь из этого определенные выгоды для себя. Гарантом же своей безопасности они по-прежнему считали Россию и ОДКБ, а не НАТО или США.

Хотя политика государств — членов НАТО по ряду международных вопросов заметно расходится, Центральная Азия является одним из немногих регионов планеты, где участники военного блока действуют в относительном согласии в рамках общего стратегического курса на сдерживание России, вытеснение ее из региона и установление собственной гегемонии. Причем, как справедливо отмечал казахстанский политолог М. Лаумулин, невозможно отделить интересы НАТО и Америки друг от друга или провести грань между структурами, стратегией и политикой всего Североатлантического альянса и США, поскольку Вашингтон не только определяет практическую деятельность Альянса, но и использует ее для продвижения в первую очередь собственных интересов.

На среднеазиатском направлении в действиях натовской, как и американской, дипломатии прослеживается три этапа, на каждом из которых Альянс расставлял различные приоритеты в своей политике в регионе.

Первый этап

Встреча Нурсултана Назарбаева с Андерсом Фогом Расмуссеном

На первом этапе — до конца 1990-х гг. — НАТО удалось заложить достаточно прочный фундамент своего политико-дипломатического присутствия в ЦА и решить ряд срочных вопросов, в первую очередь ликвидировать созданную СССР разветвленную инфраструктуру по производству и эксплуатации оружия массового уничтожения (ОМУ), а также добиться демонтирования военного производства и консервации многих военных полигонов. Полностью эта задача была успешно решена к началу второго десятилетия XXI в., в том числе и благодаря сотрудничеству с Россией, которой было передано все находившееся в Казахстане ядерное оружие СССР, что, безусловно, положительно отразилось на глобальной стабильности и региональной безопасности.

К числу важных достижений НАТО в тот период следует также отнести и вовлечение всех пяти стран ЦА в военно-политическое взаимодействие с Альянсом в рамках программы «Партнерство ради мира» (ПРМ). За их вступлением в этот проект последовало принятие Узбекистаном и Киргизией «Индивидуальных программ партнерства» (ИПП), а Казахстаном — «Индивидуального плана действий партнерства» (ИПДП) с 2006 г. Механизм ИПДП, как известно, предусматривает более углубленное по сравнению с ИПП сотрудничество Альянса со страной-партнером в реализации реформ политического и военного характера, а также сектора безопасности.

Наиболее активным участником партнерских мероприятий НАТО с самого начала является Республика Казахстан (РК). Ее правительство первым из стран ЦА подписало в мае 1994 г. рамочный документ об участии в ПРМ, а в 1996 г. в Брюсселе было заключено «Соглашение о безопасности» между РК и НАТО, которое предусматривает так называемый «регулирующий обмен чувствительной и секретной информацией» в рамках ПРМ, а также определяет статус вооруженных сил участников соглашения на территории других участников ПРМ в случае проведения военных учений. В 1998 г. для поддержания постоянных и оперативных контактов с Альянсом Казахстаном была открыта дипломатическая миссия при НАТО.

В целях углубления и расширения военно-политического сотрудничества в рамках ПРМ Казахстан присоединился в 2002 г. к «Процессу планирования и анализа» (ППА) ПРМ, который позволяет странам-партнерам более тесно взаимодействовать с НАТО в вопросах повышения уровня оперативной совместимости их сил с вооруженными силами НАТО и укрепления институтов в сфере обороны.

Кыргызстан, а также Узбекистан, наоборот, приостановили свое участие в этой программе в период резкого ухудшения отношений с Альянсом после вмешательства стран блока во внутренние дела государств региона.

Дальнейшему расширению военного сотрудничества НАТО с центрально-азиатскими странами должно было способствовать их подключение к «Концепции оперативного потенциала» (КОП) ПРМ, предусматривающего оказание содействия странам-партнерам в повышении эффективности взаимодействия с вооруженными силами НАТО. Из стран Центральной Азии к данному механизму ПРМ подключился только Казахстан. В то же время РК отказалась поддержать инициированное РФ предложение о сотрудничестве и партнерстве ОДКБ с НАТО в военной сфере на коллективной основе. Астана дала понять, что предпочитает осуществлять партнерство с Альянсом напрямую — на двусторонней основе, без Москвы, даже в обход механизмов контроля ОДКБ.

Более сдержанное отношение к участию в партнерских программах ПРМ проявляют Таджикистан и Туркменистан. Ашхабад ограничивает сотрудничество с НАТО в основном невоенной сферой, ввиду объявленного принципа «нейтралитета» в своей внешней политике. А Таджикистан, присоединившись к ПРМ позже остальных государств региона в 2002 г., достаточно осторожно относится к расширению военно-политического взаимодействия с Альянсом. Тем не менее обе страны активно участвуют в мероприятиях, инициируемых НАТО, направленных на противодействие террористическим угрозам безопасности в регионе.

Таким образом, к началу XXI в. НАТО удалось не только закрепить свое политическое присутствие в регионе, но и выстроить достаточно продвинутую систему поэтапного перехода республик Центральной Азии к разностороннему военному сотрудничеству с Альянсом.

Второй этап

Следующий этап натовской политики в ЦА пришелся на первое десятилетие XXI в., когда США при поддержке НАТО, объявив «войну» международному терроризму, начали военную операцию «Несокрушимая свобода» в Афганистане. С той поры Альянсом была в полной мере осознана стратегическая ценность Центральной Азии для интересов Запада, которые определялись потребностями военной кампании в Афганистане. В конкретном плане политика НАТО в регионе на протяжении последних двух десятилетий выстраивается с учетом решения задачи использования транзитных возможностей государств ЦА для снабжения коалиционных войск НАТО в Афганистане.

В конце 2001 г. Вашингтон обратился к странам ЦА с просьбой разместить на их территории свои военные объекты, которые после подключения к антитеррористической операции государств Альянса и стран-партнеров в Афганистане стали и натовскими. Это предложение практически сразу же было поддержано государствами региона и Россией, которые сами столкнулись с террористической агрессией. Уже в январе 2002 г. США и странам НАТО удалось добиться значительного стратегического успеха: были достигнуты договоренности о размещении военных баз Альянса на аэродромах Манас (Киргизия), Ханабад и Кокайды (Узбекистан) и некоторых поддерживающих структур — в Таджикистане. Кроме этого, в ЦА были открыты воздушные коридоры для авиации стран НАТО и наземные каналы доставки невоенных грузов, предназначенные для снабжения их военного контингента в Афганистане. США поспешили вложить в модернизацию этих объектов около 1 млрд долл. Так, была сформирована т.н. Северная сеть поставок (ССП), которая уже в 2011 г. обеспечивала доставку до 60% военных грузов натовскому экспедиционному корпусу в Афганистане [1].

Согласно рекомендациям экспертов Института анализа внешней политики США, Западу следует продвигаться по пути создания в ЦА, в первую очередь в Казахстане и Таджикистане, операционных баз или пунктов передового базирования, заранее создавая там соответствующую инфраструктуру и размещая тяжелую технику и войска, которые могут потребоваться при проведении других операций в этой части мира.

Владимир Батюк:
Новая стратегия США в Афганистане

В любом случае стало понятным, что Североатлантический альянс всерьез намерен закрепиться в регионе надолго. Для России, как и для стран ЦА, это создает целый комплекс ранее неучтенных рисков, включая возможное прямое вмешательство натовцев во внутренние дела стран ЦА.

По этой причине, если на первых порах Россия поддержала размещение военных объектов Запада в ЦА, то впоследствии вынуждена была предпринимать большие усилия совместно со своими партнерами в регионе по их выдворению. Этому в немалой степени помогли сами натовцы, бесцеремонно попытавшиеся диктовать властям Киргизии и Узбекистана, как вести себя в преодолении возникших в этих странах в 2005 и 2010 гг. внутренних политических кризисов. Последовавшее вслед за этим ухудшение отношений между Западом и упомянутыми странами ЦА привело к закрытию в 2005 г. базы ВВС США в Узбекистане, а позднее в июне 2014 г. прекратила существование и натовская авиабаза Манас в Киргизии.

Ситуацию, сложившуюся после атаки террористов 11 сентября 2001 г. в США, натовцы использовали для интенсификации военно-политических контактов со странами региона и по другим направлениям. На Стамбульском саммите НАТО в 2004 г. руководство Североатлантического альянса официально обозначило важность усиления сотрудничества с регионом Центральной Азии, выделив в принятых документах в качестве особого приоритета НАТО регионы ЦА и Кавказа. Ключевыми были обозначены следующие направления политики Альянса на этом пространстве:

• расширение политических консультаций и обмен информацией с правительствами постсоветских государств;
• оказание содействия им в проведении военной реформы, создании демократических институтов обороны, а также развитии военного потенциала в интересах увеличения вклада этих стран в операции и борьбу с терроризмом под руководством Альянса и т. д.

В целях усиления влияния на партнеров был назначен Специальный представитель Генерального секретаря Альянса на Кавказе и в Центральной Азии. На него была возложена задача осуществления общей координации политики НАТО в этой зоне [2]. На реализацию всех этих инициатив были выделены дополнительные бюджетные и людские ресурсы.

В интересах внедрения новой системы органов военного управления и формирования прозападного офицерского и сержантского корпуса в странах ЦА созданы учебные центры ПРМ. Укрепляя контакты с руководством вооруженных сил и элитных частей региона, Альянс выдвигает на первые роли лояльный Западу генералитет, офицерство и даже сержантский контингент. Между прочим, учитывая духовную близость сержантов к рядовому составу, в последнее время работе с контингентом сержантов армий ЦА уделяется Западом повышенное внимание [3]. В НАТО рассчитывают, что в ситуации внутригосударственного кризиса данные силы будут ориентироваться на позицию Запада и выступать на его стороне.

Еще одним важным вектором натовской военной политики в ЦА является формирование, подготовка и оснащение отдельных высокомобильных частей вооруженных сил стран региона (миротворческие подразделения, спецназ, охрана первых лиц государства). Среди них наиболее известной является Казахстанская миротворческая бригада (КАЗБРИГ), которая-де наглядно демонстрирует странам ЦА продуктивность военного строительства на принципах НАТО. В Брюсселе высоко оценили прямую поддержку Астаной операции НАТО в Ираке, где были развернуты 290 военнослужащих КАЗБРИГ в период с 2003 по 2008 гг.

Казахстан с 2006 г. ежегодно проводит на своей территории совместно с НАТО и партнерами военные учения «Степной орел», которые способствуют укреплению оперативной совместимости его военных подразделений с Альянсом [4].

В дополнение к этому Запад активно навязывает странам ЦА сотрудничество в сфере вооружений и военной техники. Как отмечал известный казахский эксперт, все начинается с «безвозмездных подарков» в виде поставки военной техники. По мере же того как армии стран региона привыкнут к «новинкам» и начнут запрашивать новое вооружение и комплектацию к нему, предупреждает он, подарков уже не будет. А будут предъявлены счета на миллионы долларов [5].

Важным невоенным компонентом стратегии НАТО в регионе является активное противодействие российским интеграционным инициативам. Против Евразийского экономического союза (ЕАЭС) развязана планомерная, тщательно скоординированная информационная и дипломатическая кампания. На ее финансирование ушла значительная часть западных грантов, предназначенных на т.н. цели развития региональной экономики (350 млн долл. в 2013-2016 гг.) [6].

В 2011 г. страны Запада выдвинули собственную альтернативу евразийской интеграции — концепцию «Большой Центральной Азии» (БЦА) и геоэкономический проект Новый Шелковый путь (НШП). В отличие от ЕАЭС, вектор упомянутых предложений направлен не на север, а на юг и предполагает в первую очередь прокладку инфраструктурных коммуникаций между Центральной и Южной Азией через Афганистан. Впрочем, планы в рамках НШП тормозятся нежеланием Запада нести высокие затраты на его реализацию и нестабильной ситуацией в Афганистане. В дополнение к этому Брюсселем с 2005 г. настойчиво продвигается идея формирования регионального экономического и политического объединения стран ЦА, т.н. Союза центрально-азиатских государств (СЦАГ) без участия России. Ее практическим воплощением занимаются активно, хотя пока и безрезультатно, Казахстан и Узбекистан. В марте 2018 г. по инициативе руководителей этих стран была созвана в Астане консультативная встреча глав государств региона, на которой, однако, никаких конкретных договоренностей не было достигнуто. Раскрывая смысл упомянутой концепции, эксперты Казахстана подчеркивают, что она направлена не только на консолидацию региона ЦА, но и на наращивание связей с развитыми, преимущественно западными странами-источниками инноваций, технологий и инвестиций. Они утверждают, будто западные государства готовы в принципе помогать, но, дескать, только при адекватных откликах, ценностях и культуре взаимоотношений.

В целях насаждения собственных ценностей и формирования прозападной политической элиты в регионе страны НАТО при попустительстве или прямом содействии центральных и местных властей окутали регион плотной паутиной НКО, СМИ, образовательных учреждений и интернет-групп, вовлеченных в манипуляции общественно-политическими процессами. Координацией такого рода деятельности занимается открытый в 2007 г. в Казахстане Ресурсный и информационный центр НАТО, который стремится расширить сеть депозитарных библиотек и мультимедийных «уголков НАТО» в регионе.

Активная работа пропагандистов Альянса, надо признать, позволила им сформировать в ЦА влиятельный круг молодых успешных, либерально настроенных лидеров, для которых РФ лишена всякой привлекательности. Они открыто заявляют, что с западными партнерами государства региона должны говорить на одном языке, иметь единый глобальный код поведения и коммуникаций. Им нипочем, что механизм «мягкой силы» НАТО уже не однажды сработал в ходе переворотов 2005 и 2010 гг. в Киргизии, платой за которую для граждан республики стала политическая дестабилизация в стране и подрыв ее экономики на годы вперед. К тому же, разумеется, нельзя исключать возможность, что такой рычаг давления еще не раз может быть задействован Западом в государствах региона в случае возникновения там очередного витка внутренней нестабильности.

Третий этап

Елена Алексеенкова:
Сравнительный анализ деятельности созданных в Центральной Азии форматов «5+1» (с участием США, Южной Кореи, Японии и ЕС)

На третьем этапе эволюции политики НАТО в ЦА, начавшемся во втором десятилетии нынешнего века, просматривается заметное временное ослабление военно-политической активности Альянса и снижение его военного присутствия в ЦА. Следствием этого стало принятое в ноябре 2016 г. Брюсселем решение о закрытии Офиса связи НАТО в регионе. Глава офиса Р. Пульизи утверждала, будто в этом решении не было никакой политической подоплеки, мол, все дело было в нехватке бюджета, а сотрудничество в рамках программы «Партнерство ради мира» будет теперь координироваться штаб-квартирой Альянса. Западные аналитики, однако, объяснили столь наглядное снижение внимания к региону проводившейся в тот период переориентацией приоритетов НАТО на Ближний Восток и Европу. Ими выражалось беспокойство по поводу того, что объявленное администрацией Б. Обамы ограничение боевых задач Международных сил содействия безопасности (МССБ) с 2013 г. привело к сокращению масштабов сотрудничества с центрально-азиатскими государствами. И хотя в декабре 2014 г. Советом Безопасности ООН была принята резолюция № 2189, которая фактически создала правовую основу для новой небоевой миссии НАТО в Афганистане «Решительная поддержка», начавшейся в январе 2015 г., в тот момент особой потребности НАТО в услугах упомянутой миссии со стороны стран ЦА не наблюдалось. В свою очередь, отмечалось, что и страны ЦА в тот момент недвусмысленно продемонстрировали желание самостоятельно заботиться о собственной безопасности и серьезно ограничить иностранное военное присутствие на своей территории.

В целом подобное развитие ситуации вокруг ЦА американские эксперты охарактеризовали как тревожный для Запада сигнал о том, что в регионе происходит крупный геополитический сдвиг, результатом которого станет ослабление связей государств ЦА с евроатлантическим сообществом и усиление влияния на них в сферах политики, экономики и безопасности Москвы и Пекина, которые становятся главными партнерами стран Центральной Азии. Эти изменения, предупреждали они, вызовут сокращение присутствия и влияния Америки и НАТО в регионе и усложнят задачу по превращению центрально-азиатских стран в демократические государства с рыночной экономикой, связанные друг с другом региональной экономической интеграцией. В качестве выхода Западу предлагалось даже признать, что у США и НАТО в регионе сохраняются некие общие цели с Россией и Китаем, и найти способ использовать действия Пекина и Москвы для реализации западных интересов. Например, американский аналитик М. Романовский ради продвижения интересов США и НАТО в ЦА порекомендовал руководству Альянса установить конструктивные отношения с Москвой в регионе и даже рассмотреть возможность проведения совместных военных учений НАТО и России, а также с ОДКБ или ШОС в регионе [7].

Правда, уже вскоре стало ясно, что наблюдавшееся снижение внимания руководства США и НАТО к государствам ЦА вовсе не означало, что интерес Запада к региону уменьшается. Наоборот, с приходом в Белый дом Д. Трампа явно просматривается совершенно противоположная тенденция. Уже в ноябре 2017 г. из-за продолжающегося ухудшения ситуации в Афганистане действующая там миссия НАТО по инициативе США была увеличена с 13 тыс. до 16 тыс. человек. А в утвержденной Д. Трампом в декабре 2017 г. новой Стратегии национальной безопасности США Центральная Азия вместе с Южной Азией рассматривается теперь Вашингтоном как наиболее сложный вызов и одновременно новая возможность для реализации интересов США и Запада в целом. Вашингтон, подчеркивается в документе, намерен добиваться свободного доступа в регион, проведения в странах ЦА прозападных реформ и оказывать поддержку странам ЦА в их сопротивлении доминированию со стороны противостоящих Западу государств.

Разворачиваемые Вашингтоном практические действия по реализации данных положений стратегии свидетельствует о том, что интерес США и НАТО к региону не только не ослабевает, но может даже резко возрасти, особенно если отношения между США и Пакистаном сохранят нынешнюю негативную динамику. В таком случае военному руководству НАТО и США придется искать замену основного пути поставок для своего контингента в Афганистане, который сегодня проходит через Пакистан. Единственная альтернатива этому пути — Северная сеть поставок (ССП), то есть восстановление той военной логистики, которая была налажена в республиках ЦА в начале 2000-х гг. Тогда эта структура служила лишь дополнением к пакистанскому маршруту, а теперь же может стать основной, если администрация Д. Трампа осуществит свою угрозу и оставит Исламабад без ежегодных финансовых вливаний и военной помощи, а тот в ответ закроет для американских военных транспортные коммуникации от порта Карачи к афганской границе. В этой связи бывший директор специальной миссии ООН по содействию Афганистану Т. Масадыков отмечает, что значение северного маршрута для военных поставок НАТО в любом случае будет возрастать. Это оживление, по его оценке, повлечет за собой более активное присутствие США и НАТО в Центральной Азии. Хотя он и сомневается, что пакистанский маршрут будет действительно полностью и надолго прерван.

В качестве потенциальных участников возобновленной ССП западные наблюдатели называют не только Узбекистан и Казахстан, но и Киргизию. По мнению немецкого специалиста по Афганистану Г. Кнабе, интерес этих стран к восстановлению ССП связан прежде всего с ожиданием немалых денег, но это, дескать, даст им и дополнительные политические козыри в отношениях с Москвой и Пекином. Именно этим эксперты объясняют заметно возросшую в последнее время активность на афганском и американском направлениях Казахстана и Узбекистана, президенты которых нанесли «исторические» визиты в Вашингтон в январе и мае 2018 г. соответственно, а также синхронную поездку в Кабул начальников Генштабов Казахстана и Узбекистана в середине февраля 2018 г. Последовавшие после американо-казахстанской и американо-узбекской встреч на высшем уровне решения Астаны и Ташкента предоставить США как «стратегическому партнеру» соответственно свои порты Актау и Курык на Каспии и транспортные узлы для перевалки и транзита американских и натовских специальных грузов в Афганистан означают, что договоренность о возобновлении ССП уже вскоре заработает.

Совокупность приведенных фактов показывает, что политика США и НАТО в ЦА после некоторого относительного спада вновь активизируется, причем попытки выполнения центральной стратегической задачи Запада добиться геополитического отрыва региона от России переходят в активную стадию. Для нашей страны, безусловно, вытеснение из ЦА чревато серьезными негативными последствиями, особенно в военной сфере. В таком случае Россия может утратить возможность противостоять на дальних подступах угрозам, исходящим с юга, включая терроризм, наркотрафик и пр. Учитывая, что ЦА для безопасности России — не просто соседний регион, а своего рода «мягкое подбрюшье» ее безопасности, именно отсюда в случае полномасштабного военного конфликта с НАТО можно ожидать нанесения странами блока ударов по российским восточным и южным рубежам — Уралу и Сибири.

***

За истекшие 25 лет НАТО, войдя в регион без приглашения, судя по всему, закрепилась здесь надолго и не скрывает амбиций превратить регион в собственную зону влияния и опорный тыловой район для будущих операций в Южной Азии и стратегический плацдарм для возможных военных действий против России, Китая и Ирана. Этому способствует то, что ряд стран ЦА продолжает рассматривать диверсификацию своих отношений с ведущими державами и опору на Запад и НАТО на как один из важных элементов своей политики в вопросах обеспечении безопасности, особенно в свете продолжения операции Альянса в Афганистане. Вместе с тем нарастающие внешние угрозы и острота внутриполитических и социально-экономических проблем стран ЦА, создающие реальные риски их безопасности и требующие от них сохранять опору на РФ и Китай, а также набирающее силу сопротивление Москвы и Пекина реализации планов Запада не позволяют натовцам полностью реализовать собственные проекты по установлению доминирования в регионе.

Слабым местом в политике Запада в регионе является не только нежелание государств — членов НАТО вкладывать значительные капиталы в социально-экономическое развитие государств ЦА и порой демонстративное игнорирование азиатских культурных и политических традиций, но и отсутствие у стран ЦА реальной перспективы для вступления в обозримом будущем в члены Альянса и тем более в Евросоюз. Этот фактор был эффективно использован Западом в перетягивании на свою сторону стран Восточной Европы, однако сегодня в ЦА он практически совсем не задействован. Кроме того, на фоне грубого силового вмешательства государств — членов НАТО во внутренние дела Украины и ряда других постсоветских государств и на Ближнем Востоке у правящих элит стран ЦА, как представляется, все же сохраняются определенные опасения, что и им не избежать давления со стороны НАТО, если их всесторонние связи с Россией ослабнут.

При таких обстоятельствах у России, несомненно, имеется реальная возможность оставаться, несмотря на наблюдающиеся неблагоприятные для нее изменения в настроениях правящих центрально-азиатских элит, главным надежным стратегическим союзником и гарантом безопасности государств ЦА, а также противодействовать реализации Альянсом его стратегической цели по вытеснению России из региона.

1. Cooley A. Roadblocks on the New Silk Road. The Challenges of Externally Promoting Central Asian Economic Cooperation. EUCAM Watch № 11, February 2012.

2. Стамбульский саммит НАТО 2004 г. Путеводитель-справочник NATO, Public Diplomacy Division. www.nato.int

3. Более подробно об этом см. Engels S. Cooperation between Kazakhstan and the United States in Military Professionalization Programs. Occasional Papers Series. 30 March 2018, George Marshall European Center for Security Studies.

4. Partners in Central Asia. NATO Backgrounder.

5. Шаймергенов Т. НАТО: Военно-политическая стратегия в Центральной Азии.

6. Попов Д. Политика США в Центральной Азии и российские стратегические интересы.

7. Romanowski M. Central Asia, Russia, and China: U.S. Policy at Eurasia’s Core. German Marshall Fund. July 25, № 28, 2017.