RAI: удалённый интеллект

Интеллект всегда был искусственным, но последние тысячи лет был установлен на белковом hardware в качестве, скажем, операционной среды. Под ним писались (на разных языках) различные инструментальные приложения — право, медицина, политика; и разные платформы — культурные, общественные, государственные или международные институты.

Именно массовое чтение было широким и легкодоступным способом возделывания белкового hardware — «прошивки белкового BIOS» — для того, чтобы белок мог удерживать тонкие интеллектуальные ритмы на своей ткани нейронных связей.

Весь этот класс объектов нашего индивидуального и коллективного сознания — теории, практики, институты — переносятся последние десятилетия на кремниевую платформу: «мигрируют с белка на песок».

Когда какая-то интеллектуальная функция мигрирует с белка на песок, она тотчас же теряется человеком. Такая незатейливая вещь, как память на телефонные номера — или такие затейливые способности, как устный счёт или ориентация на карте, как только они оказались в удалённом доступе — они, так сказать, удалились. Стали всеобщими и общедоступными — то есть ничьими.

Интеллектуальные функции удаляются от конкретного человека. На наших глазах возникает феномен Remote Access Intelligence — RAI, скрывающийся за бессодержательным, ложным понятием Artificial Intelligence (так называемый AI).

«…определённый период развития политического мышления завершился в конце XX века. Его основные политические категории — абсолютная власть, абсолютное государство, абсолютная революция и абсолютная война — исчерпали себя уже несколько десятилетий назад. Авторы уверены: мир входит в новую фазу политической рефлексии, которая отмечена иным пониманием времени (…) Если вы видите политическое пространство только через политическую ситуацию, участником которой сами и являетесь, то этим вы не только затрудняете, но порой и закрываете саму возможность обращения к политическому мышлению. Это первое. Только тот, кто рефлексирует, действуя в политической ситуации, эту ситуацию создаёт, поддерживает и изменяет. Это второе».

А.М. Пятигорский, О.А. Алексеев. «Размышляя о политике»

«Множественность и частичная связь, нет золотого стандарта, нет единой реальности. Реалии можно создавать и пересоздавать. Они создаются и пересоздаются. Это версия онтологической политики (…) Грядут большие и болезненные изменения, которые сделают мир менее определённым. Но в этом мире онтологические политики больше не будут практиковаться тайно».

Джон Ло. «После метода»

Участвуя в обсуждении «проблемы искусственного интеллекта», вдруг прописавшейся на горизонте глобальной политики после выступления на эту тему господина Киссинджера в самом конце мая 2018 г., трудно отделаться от впечатления, что это ложная постановка проблемы — ложная, потому что естественного интеллекта никогда не существовало — и она проистекает не из злого умысла, а из банальности.

Сергей Карелов:
Впереди ИИ-национализм и ИИ-национализация

Казалось бы, в этой банальности нет новизны. Но мы слышим эту банальность: проблема AI, «проблема искусственного интеллекта» — как будто когда-нибудь кто-то видел естественный!? Причем, мы слышим это не только от тех, кто, хоть и занимает в медиа место властителей дум, «показывая деньги», но кто для взыскательного читателя является не мыслителями, а скажем, например, вслед за Эндрю Кином (Andrew Keen), олигархами-ньюсмейкерами, приватизировавшими мировую сеть Интернет [1] и заинтересованными теперь в позитивной репутации.

Нелегко высказываться об этом из Москвы и на русском языке — царящий в московской научно-инженерной IT-среде карго-культ и отсутствие культуртрегерских усилий со стороны достаточно крупных для таких усилий успешных IT-бизнесменов (их можно пересчитать на пальцах, и это многое объясняет) порождают недружественную к таким высказываниям среду.

Но и в мире английского языка эти наблюдения не очевидны.

Тем своевременнее будет указать на ряд наблюдений, которые может повторить любой заинтересованный человек, если возьмёт на себя труд использовать предложенную оптику.

Интеллект мигрирует с белка на песок

Итак, интеллект всегда был искусственным, но последние тысячи лет был установлен на белковом hardware в качестве, скажем, операционной среды. Под ним писались (на разных языках) различные инструментальные приложения — право, медицина, политика; и разные платформы — культурные, общественные, государственные или международные институты.

Исторически интеллект был крайне дефицитным инструментом — и массовое употребление сложных форм интеллекта стало возможно лишь с возникновением технологии массовой книжной печати и смежной технологии массового чтения [2] .

Именно массовое чтение было широким и легкодоступным способом возделывания белкового hardware — «прошивки белкового BIOS» — для того, чтобы белок мог удерживать тонкие интеллектуальные ритмы на своей ткани нейронных связей.

Весь этот класс объектов нашего индивидуального и коллективного сознания — теории, практики, институты — переносятся последние десятилетия на кремниевую платформу: «мигрируют с белка на песок».

Антон Колонин:
Коллективный интеллект — будущее человечества или гибель личности?

Мигрируя, интеллект удаляется. RAI

Когда какая-то интеллектуальная функция мигрирует с белка на песок, она тотчас же теряется человеком. Такая незатейливая вещь, как память на телефонные номера — или такие затейливые способности, как устный счёт или ориентация на карте, как только они оказались в удалённом доступе — они, так сказать, удалились. Стали всеобщими и общедоступными — то есть ничьими.

Интеллектуальные функции удаляются от конкретного человека. На наших глазах возникает феномен Remote Access Intelligence — RAI, скрывающийся за бессодержательным, ложным понятием Artificial Intelligence (так называемый AI).

Здесь нам важно не потерять из виду три важных наблюдения:

1. RAI — это, скажем мы, развивая мысль Маклюэна (Herbert Marshall McLuhan), не только частные случаи функции аппроксимации, которые продаются публике под торговыми марками «Нейронные сети», «Машинное обучение» и тому подобными наименованиями, а — любое software (!);
2. RAI — это расширение человека, extension of a man, вынос человеческой способности к интеллектуальным операциям за пределы личности;
3. RAI — по мере своего развития освобождает господствующие силы, кого бы мы под ними ни понимали, государство, капитал или личную волю, от производственной необходимости развивать белковый hardware, возделывать его, в том числе и его BIOS, и его ткань нейронных связей таким образом, чтобы он мог бы поддерживать сложный синтаксис и сложную семантику.

Что удаляет удалённый доступ к интеллекту?

Теперь в обратном порядке — «три, два, один» — посмотрим, что из каждого из этих наблюдений следует:

Три: удаление освобождает от господства.

Молодые и не очень люди уже перестают читать, потому что смотрят легко доступные фильмы, и теперь не нуждаются в воображении, не ценят целостность образования («…мама, мне это в жизни не пригодится!») и не запоминают персонажей и сюжеты литературных и научных историй («…мама, я всегда смогу посмотреть в интернете!»), а потому не способны прочесть и усвоить мало-мальски объёмный текст, теряют память и способность удерживать в сознании мало-мальски сложное логическое построение. И из-за этого, в свою очередь, теряют обвальными темпами логики и семантики, которые лежат в основе «трудовой этики», «трудовой дисциплины», «культуры производства» и прочих необходимых институциональных платформ.

Компании стоят перед очевидным выбором — продолжать вкладываться в образование или переходить на роботизированные процессы. И, хотя, казалось бы, «роботы сегодня намного дороже людей» (это расхожая фраза), но в условиях вышеописанной деградации человеческих ресурсов не сегодня-завтра обвально кинутся покупать роботизированные решения.

Что же до современных nation-states… я мог бы рационализировать и государственные стратегии, но замечу просто, что state, во-первых, давно уже перестало что-либо понимать, а, во-вторых, само стоит на пороге роботизации.

Два: удаление освобождает от собственности.

Интеллектуальные расширения человека — платформы, агрегаты и элементы (детали) сложнейших механик институционального устройства человека — выносятся за пределы личности и агрегируются на внешних носителях, что делает неизбежной их приватизацию (явную или неявную), а это означает приватизацию операций как над коллективным, так и над индивидуальным сознанием и в перспективе, после серии M&A’s (mergers and acquisitions), обещает нам мирового Фараона.

Но как Фараону не нужны будут эти люди, так и людей не очень-то обеспокоит власть Фараона над ними: удалённый интеллект сделает их счастливыми потребителями на базе регулярного гарантированного дохода.

Один: удаление уже давно происходит, RAI уже здесь.

Remotely Accessible Intelligeance — это любое SOFTWARE, в том числе программы массовой коммуникации. «Песок» уже давно подготовил свои позиции в мире Человека. Эта перспектива неотменима. В ней следует видеть не будущее, а продолженное настоящее. Это не футурологический прогноз, а описание реальности. Содержащееся же в этой реальности будущее зависит от онтологических политик её участников.

Три, два, один.

Мир удалённого интеллекта: завтрашний RAI — уже сегодня

Теперь давайте посмотрим на этот мир без излишней иронии. Попробуем занять по отношению к нему взвешенную позицию.

Во-первых, переход к этому миру будет, конечно же, драматичен, но в самом этом мире жизнь будет устроена для большинства не хуже/не лучше, чем во всех ему предшествовавших мирах.

Рабочая тетрадь
Международные и социальные последствия использования технологий искусственного интеллекта

Мир этот обычно определяется как постиндустриальный. Это определение кажется негативным, но на самом деле оно позитивное: такой же, как до индустриального, только после. Как жили прекрасно люди в доиндустриальную эпоху — без жизни по заводскому гудку — так и будут жить.

Конечно, рекурсивная петля, которую мы закладываем на этом вираже, охватывает не просто индустриальную эпоху, а всю историческую постнеолитическую эпоху, и мир этот, на самом деле, не постиндустриальный, а постнеолитический, но это мало кто заметит. Очень медленный огонь, лягушка (и не только лягушка) не замечает, как медленно сворачивается белок.

Чем будут заниматься люди? Вернутся жить из городов на землю, уйдут в е-игровые миры, или предадутся бане, водке, гармони и (фермерскому) лососю? — Не так уж и важно. Думаю, параллельно будут существовать и эти три сценария, и какой-то четвёртый, и более.

Люди одичают, потеряют значительную часть интеллекта. Но и сейчас они дикари в мире глобальных бетонных джунглей, учитывая, что Город, который по определению является основой цивилизации, в мире бетонных джунглей и global village уже отсутствует.

По сути, человечество заканчивает автономизацию платформы жизни под названием «Вторая природа», которую нам уже давно описывают с разных сторон и Цицерон (Marcus Tullius Cicero), и Шеллинг (Friedrich Wilhelm Joseph von Schelling), и Ортега-и-Гассет (José Ortega y Gasset).

Роботизация её приведёт к тому, что законы производственного цикла будут на ней выполняться с неумолимостью законов природы. В этом смысле, вторая природа сольётся с первой.

Как я уже говорил, во многом мы уже живём в этом мире, заря этого мира уже миновала, и близится предполуденная буря.

А потом — вечный полдень?

Интеллект удалённого доступа: ближайшее завтра нашего мира

Из этой перспективы следует ряд важнейших выводов, которые могут радикально поменять нашу оптику.

1. Очень малозначимыми факторами являются инерционные и реактивные действия государств. Всё это уже неважно, хотя и будет продолжать волновать и захватывать внимание аудиторий. Но, скорее всего, в реальности государства будут приватизированы в той или иной форме — это прямо следует из вышеизложенного.
2. Россия имеет на этом этапе два важнейших ресурса:
1. Огромную территорию, на которой можно разворачивать «деурбанизацию», говоря в инерционном языке, или, говоря в рамках предложенного нарратива, «дебетонизацию».
2. Отсутствие трудовой морали у населения — «трактор железный, пусть он и работает» — с одновременным изобилием природного сырья, которые в совокупности при наличии субъективных факторов могут стать ресурсом для опережающей роботизации экономики и хозяйства.
3. Международные отношения прежде всего изменятся в зависимости от того, как изменится понятие «народов» в наступающую эпоху. Можем ли мы предвидеть «частные народы»? Да, и в разных смыслах этого слова.
4. Социальные отношения окончательно перестанут быть социальными — и теории и модели новых отношений между людьми ещё ждут своих описателей и архитекторов (программных архитекторов).
5. При этом в инерционном нарративе изменения могут иметь разную скорость.

Источник: twitter.com/a_kapustin/

Мы и RAI. Пролегомены к дискуссии

Все вышеописанные наблюдения требуют развёртывания программы исследований, широкой дискуссии, внимательной проработки.

Мир, который нас ожидает (или это будут миры — мир миров) будет комплексным. Как принято говорить это по-русски с лёгкой руки философа Владимира Ивановича Аршинова — «сложностным миром».

Нам следует переосмыслить понятие информации, которое уже стало элементом вульгарной идеологии, при этом застряв там на уровне Шэннона (Claude Elwood Shannon).

Однако «сигнал, очищенный от шума» — нонсенс для сегодняшнего мышления. Так называемый «шум» и есть тот самый фон (в отношении фон-фигура) или контекст, без которого нельзя понять смысла знака.

Информация, как учит нас Эдгар Морэн (Edgar Morin), становится пустым понятием без того, чтобы рассматривать её вне связи с организацией и энтропийно-негэнтропийными отношениями.

Необходимо отказаться от принятой кибернетикой онтологизации машины и противопоставления живого и машинного, обратившись к противопоставлению машина — автомат.

Машина и есть живое, ткань жизни.

Нам следует принять во внимание, что «многополярность» требует замены на «многоплатформенность», потому что именно технологические платформы теперь задают реальную, а не вымороченную возможность множественности.

IT-платформы рождаются не из ограниченности «естественных наук». IT — это гуманитарные/сложностные технологии.

Множественность платформ на своей реальной глубине может возникнуть только лишь на основе онтологической множественности, методологического плюрализма, мультиверсума реальностей.

1. См. например: «(…) подобно тому, как окончание холодной войны привело к схватке российских финансовых олигархов за покупку государственных активов, так и приватизация Интернета в конце холодной войны вызвала среди новых технологических олигархов в Соединённых Штатах гонку за приобретением первичного онлайн-пространства» — Andrew Keen, «Internet is not the answer», Atlantic Books, London \ русское издание Эндрю Кин, «Ничего личного», Альпина Паблишер, совместно со SFERIQ.

2. Стоит здесь напомнить, что совсем недавно по историческим меркам тексты исполнялись вслух чтецами, подобно тому, как сейчас исполняются музыкальные ноты — хотя музыку тоже можно читать.