Пакистан и Ближний Восток в XXI в.

Пакистан и страны Ближнего Востока имеют потенциал для расширения торгово-экономических связей. Сегодня Пакистан импортирует углеводороды из стран Ближнего Востока, сотрудничает с Саудовской Аравией (крупнейшим импортером вооружения пакистанского производства) в военно-технической сфере. На протяжении десятилетий Пакистан и Саудовская Аравия сохраняли союзные отношения. Для Саудовской Аравии иметь Пакистан в своих союзниках важно стратегически, поскольку военные возможности и потенциал Королевства ограничены. Пакистан же обладает серьезными человеческими ресурсами, определенным военным опытом.

Отношения Пакистана с Республикой Иран в целом стабильны. Ключевое воздействие на них оказали США после ввода американского контингента в граничащий с Пакистаном Афганистан в рамках борьбы с терроризмом.

Все большее вовлечение Китая в дела региона, а также взятый Си Цзиньпином стратегический курс на развитие инициативы «Один пояс — один путь» способствовали формированию нового регионального порядка. В рамках инициативы «Один пояс – один путь» было объявлено о проекте Китайско-пакистанского экономического коридора (КПЭК) со строительством инфраструктуры.

Пакистан и Ближний Восток в мировой экономике сегодня

Энергетика

Несмотря на высокий уровень политических контактов, Пакистан и страны Ближнего Востока имеют потенциал для расширения торгово-экономических связей. При этом наблюдается серьезный отрицательный торговый баланс в отношениях Пакистана с его ключевыми торговыми партнерами и странами Ближнего Востока. Стабилизация и выход к восстановлению торгового баланса станут одними из главных задач нового премьер-министра Имрана Хана, для чего будет необходимо развивать экспорт. На данный момент Пакистан является импортером углеводородов из стран Ближнего Востока. Одним из ключевых последних трендов, изменивших сферу энергетики Пакистана, стоит назвать снижение зависимости от нефти и переход к использованию газа. В этом вопросе крупнейшим партнером и поставщиком сжиженного природного газа (СПГ) для Пакистана стал Катар. Стоит напомнить, что контракт, по которому катарский газ покрывает примерно 20–25% от необходимого для нужд пакистанской экономики, был подписан на 15 лет в 2016 г. Ежегодно Пакистан импортирует 3,75 млн т катарского СПГ.

В центре экономических отношений Тегерана и Исламабада стоит сотрудничество в сфере поставок газа. Стороны реализуют проект по запуску иранско-пакистанского газового трубопровода «Мир» стоимостью 7,5 млрд долл. Пока у власти в Исламабаде находились приверженцы Пакистанской мусульманской лиги (Н), проект был де-факто заморожен. С приходом в Пакистане к власти Имрана Хана и его партии «Техрик-е-Инсаф» («Движение за справедливость») появилась возможность для завершения строительства и запуска прокачки газа из Ирана в Пакистан. При этом, согласно иранской стороне, трубопровод уже достроен до пакистанской границы, и ИРИ уже вложилась в него на 2 млрд долл. Тем не менее у этого проекта как много противников в странах Залива (Катар, Саудовская Аравия), так и неблагоприятный фон — выход США при администрации Д. Трампа из СВПД и наложение санкций на Иран. Эти условия требуют от Пакистана осмотрительности в возможности проведения финансовых операций и реализации совместных проектов с ИРИ.

На этом фоне даже при Имране Хане снова будет очевиден крен Пакистана в сторону Саудовской Аравии и Китая, которые могут помочь Исламабаду справиться с кризисными явлениями в экономике. Несмотря на рост ВВП Пакистана на 5,6% в 2018 г. (по сравнению с 5,3% в 2017 г.), на будущий год из-за определенных внутренних проблем и макроэкономической уязвимости МВФ прогнозирует рост в умеренные 4,7% [1]. Один из основных вопросов стоит в сфере энергетики. Попытка перехода Пакистана с нефтяной энергетики на сжиженный природный газ (СПГ) оказалась незавершенной и требует времени в том числе на строительство необходимой инфраструктуры.

Военно-техническое сотрудничество

Даже в контексте экспорта пакистанских вооружений военно-техническое сотрудничество страны по состоянию на 2016-2018 г. было связано с Саудовской Аравией — крупнейшим импортером вооружения пакистанского производства. В производстве задействованы около 20 крупных государственных организаций, таких как «Pakistan Ordinance Factories», «Pakistan Aeronautical Complex», «Heavy Industries Taxila», «National Radio Telecommunication Corporation», «Karachi Sh Karachi Shipyard & Engineering Works» и 100 частных. Тем не менее Пакистан только выходит на рынок в качестве претендента на крупного экспортера вооружений. Сумма таких реализованных контрактов в 2018 фискальном году даже не доходит до 100 млн долл. Пакистан рассчитывает увеличить эту статью своего экспорта в том числе за счет производства самолетов. Ключевыми продуктами можно назвать китайско-пакистанский истребитель-бомбардировщик JF-17 Thunder или FC-1 Xiaolong (Ченду FC-1 Сяолун) и учебно-тренировочный самолет начальной подготовки MFI-395 Super Mushshak. Интерес к этим самолетам выразили ряд стран Ближнего Востока, среди которых Саудовская Аравия, Иран, Катар и Оман.

Миграция и денежные переводы

Одной из важнейших составляющих бюджета Исламской Республики называют денежные переводы пакистанских рабочих мигрантов из других государств. Заработки за пределами Пакистана позволяют бедному населению поддерживать свои семьи дома, но и в целом вносят серьезный вклад в экономику страны. Наибольшая часть этих поступлений приходит из государств ССАГПЗ. Согласно последним данным Государственного банка Пакистана, в фискальном 2017-2018 гг. денежные переводы выросли на 2,5% и составили 9,745 млн долл., из которых 5,820 млн долл. – переводы из стран ССАГПЗ [2]. Крупнейшие суммы из стран ССАГПЗ традиционно поступают из Саудовской Аравии, где на заработках находится около 1,9 млн пакистанцев [3]. Хотя в 2017-2018 гг. переводы из Саудовской Аравии и составили 2,531 млн долл., тем не менее в процентном соотношении сократились за первую половину фискального 2018 г. на 7,5%. Считается, что общий тренд на сокращение переводов из КСА (а также ОАЭ) сохранится ввиду изменений в социально-экономической политике этих государств. Для КСА такие изменения связаны с программой развития «Видение 2030». Тем не менее ожидается, что для Пакистана ситуация будет сбалансирована благодаря увеличению переводов из других стран ССАГПЗ, а также Великобритании и США, из которых было переведено в 2018 г. 1,350 и 1,281 млн долл. соответственно [4].

Поддержка стран ССАГПЗ была фундаментальной для пакистанской экономики еще с конца 1980-х до 2000-х гг. в условиях необходимости преодоления американских санкций, наложенных за развитие ядерной программы Пакистана. Давали о себе знать, опять же, межклановые связи в элитах этих государств, в особенности среди военных. Тем не менее ситуация стала претерпевать изменения с начала 2000-х гг. с возобновлением тесных контактов с США, а затем — и с 2010-х гг. Все большее вовлечение Китая в дела региона, а после того и взятый Си Цзиньпином стратегический курс на развитие Инициативы пояса и пути привнесли новые факторы в будущий региональный порядок.

В рамках Инициативы пояса и пути было объявлено о проекте Китайско-пакистанского экономического коридора (КПЭК) со строительством инфраструктуры, в том числе глубоководного порта Гвадар в Пакистане. Инвестиции в рамках КПЭК составляют 62 млрд долл.

Одной из целей КПЭК можно назвать усиление КНР не только в регионе Южной Азии, но и Ближнего Востока. Присутствие Пекина диктуется большей значимостью региона для китайской экономики, необходимостью стабильных поставок энергоресурсов, которыми богаты государства Ближнего Востока. Китай уже стал ключевым торговым партнером и экспортером нефти для Ирана, Ирака, Саудовской Аравии. Пакистан в этом плане в перспективе является ключевым связующим звеном между КНР и странами Ближнего Востока. Причем Китай нацелен на развитие не только сухопутных маршрутов, но и морских. Порт Гвадар, потенциально строящаяся в 500 км от Ормузского пролива база военного назначения Дживани, база в Джибути, участившееся появление китайских военных кораблей на сирийском побережье — все это говорит о желании Китая обеспечить безопасность своих интересов. Причем оно нацелен защищать интересы путем даже ранее недоступного частичного контроля над логистическими морскими путями. Последнее в этом регионе обычно считалось прерогативой США.

Ближневосточная политика Пакистана: безопасность через нейтралитет или взаимная выгода?

Пакистан и страны Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива

Отношения Пакистана и арабских государств, особенно монархий Персидского Залива, характеризуются десятилетиями плодотворного сотрудничества в самых разных сферах. Логистические, торговые, человеческие и другие контакты и связи между районами, составляющими современный Пакистан, и образованиями Аравийского полуострова, особенно с Оманом, складывались веками. Для современной системы международных отношений, тем не менее, важен период обретения независимости государствами Персидского залива и Пакистаном уже во второй половине XX в. Этот этап внес коррективы и усилил уровень контактов между Пакистаном и монархиями Залива.

Для Пакистана как государства, основанного во многом на религиозной идентичности мусульман Южной Азии [6], представляется крайне важным взаимодействие с арабским миром. В этом плане, наличие двух исламских святынь — Мекки и Медины — на территории экономического и демографического лидера ССАГПЗ Саудовской Аравии подсказывает необходимость сохранения и развития особых связей между Исламабадом и Эр-Риядом. Этот фактор нельзя считать только фоновым, но он и не является ключевым для двусторонних отношений этих стран. Кроме того, Пакистан традиционно поддерживал палестинцев и все арабские государства в их борьбе с Израилем, с которым у Пакистана отсутствуют дипломатические отношения. Тем не менее отдельные элементы сближения периодически присутствовали.

На протяжении десятилетий Пакистан и государства Залива, в частности, Саудовская Аравия, находились в положении хоть и сложных, но в целом союзных акторов для такой крупной и внешней для регионов Ближнего Востока и Южной Азии силы как США. Согласование политик в разных сферах, в т.ч. безопасности, между американцами, пакистанцами и саудитами приносило свои плоды. Например, они могут считать успешным сотрудничество с целью добиться вывода советских войск из Афганистана. Советское присутствие в Афганистане в непосредственной близости от стратегически важного для США и его союзников Персидского залива было для них неприемлемо. В Вашингтоне, Исламабаде и Эр-Рияде эти шаги СССР виделись как угроза, чему они явно или косвенно противостояли. В этот период закладывалось сотрудничество по линии спецслужб. Однако еще ранее Пакистан входил, на тот момент и вместе с шахским Ираном, в созданные по инициативе США Организацию Центрального договора СЕНТО (1955-1979 гг.) и в Организацию Договора Юго-Восточной Азии СЕАТО (1955-1972 гг.). Одной из немногих заметных непроамериканских структур была созданная в 1985 г. в Тегеране тремя странам — Пакистаном, Ираном и Турцией — Организация экономического сотрудничества (ОЭС). Но в основе ОЭС лежала цель развития не политического, а экономического взаимодействия. Ныне ОЭС является наблюдателем при ООН и Организации исламского сотрудничества.

Тем не менее даже присутствие в проамериканском блоке не означало необходимость взаимодействия Пакистана и государств арабского мира исключительно через/при наличии благословения США. Страны успешно налаживали двусторонние контакты. На уровне военно-политических элит была наработана высокая степень доверия, особенно со времен прихода в 1977 г. к власти в Пакистане генерала Мухаммада Зия уль-Хака, происходившего из крупнейшего в Панджабе клана арайнов, отличавшихся строгим соблюдений предписаний ислама [6]. 20 ноября 1979 г. в Мекке произошло одно из важнейших и трагичных событий мусульманского мира — экстремистами были захвачены заложники и мечеть аль-Харам (или Заповедная мечеть). Саудовские власти не могли справиться исключительно своими силами ввиду особенностей поведения в святом месте и невозможности проведения столь чувствительной операции.

Официальная версия гласит, что для минимизации жертв, повреждений исторических памятников и другого ущерба к планированию операции были привлечены французские специалисты (что вызвало негодование в мусульманском мире). Однако непосредственно в неположенные для немусульман места французы не ступали. Операцию провели мусульмане (что было важно для арабо-мусульманского мира) — саудовская национальная гвардия и пакистанская Группа специального назначения. Стоит ли упоминать, что такой шаг в период власти Зия уль-Хака, который усиленно налаживал контакты с арабскими лидерами [7], был воспринят положительно арабской улицей и остался в истории. Затем, в 1982 г. (соглашение 1982 г. лежит в основе двустороннего сотрудничества и сегодня) по просьбе короля Фахда Зия уль-Хаком в Саудовскую Аравию была отправлена усиленная бронетанковая бригада. Роль считавшейся элитной 12-й отдельной бронетанковой бригады им. Халида бен аль-Валида заключалась в защите монархии от внутренних и внешних угроз. Бригада была размещена в Саудовской Аравии в течение десятилетия. После того как Ирак оккупировал Кувейт в 1990 г., по просьбе испытывавшей угрозу от С. Хусейна саудовской стороны Пакистан разместил 13-тысячный военный контингент и 6 тыс. военных советников. Государства Залива также усиливали взаимодействие и даже стали пользоваться услугами действующих и отставных пакистанских военных.

История на самом деле не нова, поскольку ещё с 1961 г. пакистанцы тренировали саудовские ВВС. Считается, что в ноябре 1969 г. во время названного «аль-Вадия» (Эль-Вадиа) конфликта Пакистан даже оказал Саудовской Аравии поддержку с воздуха против, согласно англоязычной и различной арабоязычной литературе, вторжения тогда еще социалистических сил Йемена (Народная Республика Южного Йемена). В русскоязычной литературе же считается, что это регулярные войска Саудовской Аравии выступили агрессором и «захватили южнойеменский пост Эль-Вадиа, расположенный в пустыне на границе с нею» [8]. В любом случае, конфликт имел место быть. Во многом тогда ситуация развивалась в контексте внутрийеменской борьбы за власть и вмешательства разных игроков извне, в том числе самого КСА. Йеменские подразделения были остановлены уже на территории Саудовской Аравии и откинуты обратно за границы [9]. Кроме того, пакистанские летчики были востребованы в монархиях Залива, в связи с чем эти государства нанимали пакистанских специалистов как для эксплуатации самолетов, так и для подготовки своих ВВС. Очевидно, пакистанцы показали себя в этой сфере с лучшей стороны, поскольку такое сотрудничество продолжается и сегодня.

Для Саудовской Аравии, одной из наиболее влиятельных арабских стран, иметь Пакистан в числе своих союзников стратегически важно. Несмотря на крупную цифру военных расходов (69,4 млрд долл. в 2017 г. по данным SIPRI), военные возможности и потенциал Королевства показывают свою ограниченность (особенно на фоне йеменской кампании). КСА так и не стала проводником безопасности даже для государств Залива. Пакистан же обладает серьезными человеческими ресурсами, определенным военным опытом и является членом клуба неофициальных ядерных держав. Многие аналитики полагают, что в случае обладания противниками Саудовской Аравии ядерным оружием именно при помощи пакистанских специалистов Эр-Рияд сможет создать свой ядерный потенциал. Саудовская Аравия всячески подчеркивает особое значение Пакистана для исламского мира. Так, именно пакистанский военный, занимавший ранее ключевую должность в Вооруженных силах Пакистана, бывший командующий сухопутными силами генерал Рахиль Шариф с 6 января 2017 г. возглавил так называемую Исламскую военную контртеррористическую коалицию (в чьи задачи входит и борьба с экстремистской идеологией) со штаб-квартирой в Эр-Рияде [10].

Пакистан стремится сохранять нейтралитет в делах такой региональной структуры как ССАГПЗ. Кризис ССАГПЗ 2017 г., связанный с ситуацией вокруг Катара и его блокадой рядом союзников Саудовской Аравии, показал грамотность такого подхода Исламабада. Сохранять нейтралитет было сложно, однако Эр-Рияд не перешел к оказанию реального давления. КСА не стало заставлять Пакистан занимать жесткую позицию в отношении Катара. Эр-Рияд осознает, что даже нейтральная позиция Исламабада отвечает его интересам. В иных случаях ситуация могла бы ухудшиться. Так, если бы Пакистан пошел на лимитирование отношений с Катаром, то встал бы вопрос о поставках газа для нужд пакистанской экономики. Катар сейчас является ключевым поставщиком СПГ для Исламабада. Место Катара мог бы занять давно ждущий своего часа Иран. Напомним, что газовый трубопровод из Ирана достроен до границы с Пакистаном. Однако Пакистан тормозит строительство трубопровода со своей стороны. Этот проект не реализуется во многом из-за давления со стороны США, Катара, а ранее и самой Саудовской Аравии, поскольку последняя не желает усиления влияния в регионе своего куда более опасного соперника, нежели Катар — Исламской Республики Иран (ИРИ).

Пакистан и Исламская Республика Иран

Тегеран из десятилетия в десятилетие проводит риторику культурной близости и братскости пакистанского и иранского народов. Во многом Исламская Республика Иран находит понимание у соседней же Исламской Республики Пакистан. Победивший на выборах Имран Хан заявил о необходимости развивать отношения с Ираном. Тем не менее Исламабад занимал позицию нейтралитета и выжидания в отношении своего западного соседа. Несмотря на различия во взглядах после 2001 г. отношения двух стран характеризовались относительной стабильностью. Ключевым фактором в состоянии пакистано-иранских отношений был, конечно, американский. США вновь вернулись к своему южноазиатскому союзнику, когда возникла необходимость в контексте борьбы с терроризмом осуществить ввод американского контингента в граничащий с Пакистаном Афганистан. Даже несмотря на активизацию Вашингтона в регионе, Исламские Республики смогли выстроить грамотное и прагматичное, хотя и не без сложностей, сотрудничество друг с другом. Американцев в целом устраивала такая позиция Пакистана. Давление могли оказывать монархии Залива, кровно заинтересованные даже экономически в отсутствии отношений Тегерана и Исламабада.

С приходом в 2005 г. к власти в Иране президента М. Ахмадинежада все активнее стали звучать призывы к выводу американского контингента из Афганистана. В Пакистане элита разделилась: одной ее части была необходима поддержка США для удержания власти, преодоления негативных последствий от создания ядерного оружия (снятия санкций) и в некоторой степени возвращения американской поддержки не только в сфере безопасности и технологий, но и в экономике в целом. Однако чем больше затягивалась американская операция в Афганистане, тем чаще стали звучать мнения о неприемлемости для Пакистана проведения подобного курса благоприятствования Америке и участия в чужих войнах. Все это происходило на фоне распространения террористической активности в Пакистане. Выразителем этих настроений можно назвать будущего премьер-министра, а тогда члена парламента Имрана Хана: «Получаемая экономическая помощь несравнима с ущербом, нанесенным Пакистану от участия в войне США [в Афганистане]. Урок, который мы выучили, с пакистанской точки зрения, — это никогда не воевать в чьих-то чужих войнах». Дипломатический ландшафт продолжал видоизменяться, но отношения с Ираном, важной для шиитов страной, сохранялись нейтральными. Такой подход Исламабада связан в том числе и с наличием 15–20% собственного шиитского населения.

Исламабад называет одним из основных аргументов в занятии нейтральной позиции между Эр-Риядом и Тегераном в их борьбе за лидерство на Ближнем Востоке именно недопущение ухудшения межконфессиональных отношений в самом Пакистане. По этой же причине с 2015 г., несмотря на давление КСА, Пакистан по решению парламента не присоединился к действиям Арабской коалиции против движения хуситов в Йемене. Во многом это было сделано, чтобы избежать ухудшения как отношений с Ираном, так и межконфессиональных отношений внутри страны. Шиитское население Пакистана не просто составляет почти четверть населения, но и представлено в той же пропорции в вооруженных силах (будучи в основном в ВВС [11]) и в целом политически активно.

Однако все же просаудовские симпатии могут перевешивать. Несмотря на то, что парламент отказался расширять пакистанский контингент в 2015 г., считается, что с назначением в 2017 г. генерала Р. Шарифа командующим Исламской военной контртеррористической коалиции (в арабских ресурсах часто встречается просто «Исламская коалиция») и его влиянием в Пакистане в среде военных, позиция стала корректироваться. В целом, на правительственном уровне такие относительные корректировки допустимы. По итогам февральских встреч 2018 г. главы генштаба Пакистана Камара Джаведа Баджвы с послом КСА в Исламабаде Навафом Саидом аль-Малики и наследным принцем Саудовской Аравии Мухаммадом бен Салманом было объявлено о направлении пакистанских военных в Королевство для «подготовки и консультирования» местных сил. Количество направляемых военных названо не было, однако и до этого решения их в КСА было уже 1379 человек. Однако затем министр обороны Пакистана Х. Дастгир заявил о направлении тысячи солдат. Пакистан подчеркивает свою нейтральность и то, что он не участвует непосредственно в антииранских действиях КСА, как и в йеменской кампании. Тем не менее Исламабад является элементом, усиливающим военные способности Королевства, что делает его составной частью если не системы безопасности Саудовской Аравии, то лагеря его союзников [12].

Взаимодействие Пакистана с Ираном в контексте борьбы с экстремизмом на границах и в Афганистане уже может считаться положительным для обеих сторон. В этом плане Пакистан не позволяет использовать свои возможности саудовским спецслужбам в случае их потенциального намерения дестабилизировать обстановку на юго-востоке Ирана.

Пакистан и страны Арабского Машрика

Пакистан поддерживал все арабские государства в их борьбе с Израилем, с которым у Исламабада отсутствуют дипломатические отношения. Так, во время арабо-израильских войн пакистанские специалисты могли привлекаться как с иорданского, так и с сирийского фронтов. С Иорданией и Ливаном Пакистан традиционно поддерживает теплые отношения, дипломатические контакты выдержаны, руководства разделяют взгляд на многие международные вопросы, но в целом у стран отсутствует серьезная повестка дня. Как правило, государства договариваются о создании межправительственной комиссии, но торговля между ними исчисляется в десятках миллионов долларов, что мизерно в масштабах экономик каждой из стран.

Во время войны в Заливе 1990 г. Пакистан в целом занял прокувейтскую позицию, поскольку Исламабад считал противоречащими международному праву действия президента Ирака по оккупации Кувейта. Хотя и Пакистан активно не участвовал в боевых действиях на стороне возглавляемой США коалиции, тем не менее направил свои силы на границу с Ираком со стороны Королевства для обеспечения его безопасности и двух святынь. Стоит отметить, что после выхода Ирака из организации СЕНТО в 1959 г. отношения между Багдадом и Исламабадом были на низком уровне, вплоть до подрывных действий. Тем не менее это не помешало в 2003 г. премьер-министру Пакистана Зафарулле Джамали выступить против вторжения ведомой американцами коалиции в Ирак: «Миру должна быть предоставлена возможность, и все варианты для мирного урегулирования должны быть изучены». Затем десятки тысяч человек вышли на улицы пакистанского Равалпинди с протестом против планов по атаке Ирака. Несмотря на то, что Пакистан был против боевых действий и оккупации Ирака в 2003 г., в постсаддамовский период отношения двух стран только стабилизировались. В 2014 г. Багдад и Исламабад даже подписали два соглашения, согласно первому из которых пакистанцы примут участие в подготовке персонала иракских ВВС, а по второму стороны договорились о поставке в Ирак 20 самолетов Super Mushshak MFI-17 пакистанского производства.

Пакистан еще и занял независимую от его союзников среди монархий Залива позицию в отношении одного из центральных кризисов в мировой политике — сирийского. Исламабад сохранил связи с официальным Дамаском и не призывал к смещению президента Сирии Б. Асада, как хотели влиятельные партнеры Пакистана. Контакты между Сирией и Пакистаном восходят еще ко времени дружеских отношений между элитами двух стран — семей Асад и Бхутто. Проблемы в отношениях двух стран возникли во время нахождения у власти Зия уль-Хака, однако со временем они были разрешены (особенно при следующих пакистанских лидерах), и отношения стабилизировались. Пакистан выступает за соблюдение международного права и невмешательство внешних сил в сирийский конфликт. Такая позиция Исламабада доказала свою состоятельность с учетом того, что война в итоге складывается в пользу официального Дамаска.

Ислам в Пакистане. Связи научных школ со странами Ближнего Востока

Согласно конституции, ислам является государственной религией Пакистана, при этом закреплены права и других конфессий. Ряд исследователей полагают [13], что изменения в восприятии ислама и его роли в пакистанском обществе начались с 1970-х гг. Они пришли вместе с масштабным влиянием и внедрением арабской культуры в повседневную жизнь мусульман Южной Азии. Основной точкой отсчета в этом контексте считается арабо-израильская война 1973 г. и последовавший сразу за этим рост цен на нефть ввиду введения нефтяного эмбарго арабскими монархиями. Арабские страны получили дополнительные доходы и, как следствие, возможность массово привлекать специалистов со всего мира, в том числе из Пакистана. Как правило, на заработки уезжали безграмотные или малограмотные люди, которые были не способны получить образование в стране. Хотя и у Пакистана существовала своя образовательная исламская традиция, не хватало ресурсов для ее достаточного распространения. Прибывавшие в страны Залива пакистанские работники обнаружили, как считается, что там существовала отличная от той, что они знали на родине, и зачастую более консервативная «арабская» версия ислама [13].

Отношения Пакистана и стран Залива в конфессиональной и идеологической сферах традиционно находились на высоком уровне, но углубились при Зия уль-Хаке. Примером этого взаимодействия могут служить программы религиозного образования, строительство религиозной инфраструктуры, например, построенная при помощи и финансировании Саудовской Аравии мечеть Фейсала вместимостью в 30 тыс. верующих. С влиянием стран Залива связывают усиление религиозности в Пакистане. Причем Пакистан по-своему тоже участвует в духовной жизни государств Залива: пакистанских военных, например, саудовцы привлекают к обеспечению безопасности святых мест в Мекке и Медине. Однако, несмотря на то, что в Пакистане преобладают приверженцы суннитского направления в исламе ханафитского мазхаба (религиозно-правовой школы), пакистанцы в общей массе не поддерживают «салафизацию» населения, которая пришла в Пакистан с более активным присутствием стран Залива в исламской республике с 1980-х гг., хотя и процесс не был односторонним.

Ввод советских войск в Афганистан придал импульс сотрудничеству Пакистана как с США, так и с Саудовской Аравией. Рекруты для войны с СССР — те, кого стали называть «муджахидун» — поступали из религиозно-образовательных центров «мадраса» (школа). Именно благодаря «мадраса», согласно мнению ряда исследователей, в 1980-е гг. стала происходить так называемая саудизация пакистанского образования с отходом от светскости не просто к религиозности, но и к отдельным элементам архаики [13].

Подобное мнение хоть и должно быть отмечено, но оно не раскрывает процессы, которые шли внутри пакистанского общества. Вопрос заключался в степени влияния как, собственно, векового «традиционного» для Пакистана ислама, в т.ч. движения суфиев (чрезвычайно популярное в Пакистане мистическое направление в исламе), последователей школы деобанди и т.п., так и «политического ислама» [14] на политическую элиту страны.

Во главе Пакистана с момента его образования встали светские по своей природе силы, к которым можно отнести и отца-основателя национальной государственности Мухаммада Али Джинну. То, что само государство образовывалось на базе исламской идентичности, не мешало разделять религию и политико-управленческие процессы. Тем не менее влиявшие на политику армейские офицеры, получившие образование еще во времена Британской Индии, на рубеже 1960–1970 гг. уступали позиции приходившим им на смену молодым офицерам, для которых ислам и шариат были если не в основе мировоззрения, то имели серьезное значение.

В этой ситуации бывший одним из наиболее популярных пакистанских мыслителей Сейид Абу-ль-Аля аль-Маудуди Чишти получил возможность для развития и популяризации своих идей и наработок в области политического ислама, особенно при Зия уль-Хаке. Но этому предшествовала бурная деятельность и подготовка определенной социальной базы.

Пакистан обладает своей школой исламской мысли, как и мысли в области политического ислама. Родоначальником политического ислама в Пакистане называют Абу Аля аль-Маудуди, который в 1941 г. встал у истоков и возглавил религиозно-политическое движение «Джамаат-и Ислами». Но и сам Аль-Маудуди испытал влияние такого отца политического ислама всего арабо-мусульманского мира, как Джамал ад-дин аль-Афгани (ум. 1897 г.). В некоторой степени учеником аль-Афгани и учителем аль-Маудуди можно назвать Мухаммада Икбала (ум. 1938 г.), бывшего всесторонне развитым ученым и поэтом. М. Икбал высоко почитается в современном Пакистане, как идейный вдохновитель образования государства. Тем не менее именно аль-Маудуди известен миру как фундаментальный ученый в области политического ислама, чьи труды переводятся с урду на многие языки мира, в т.ч. и на арабский (арабский язык как язык Корана особо ценится в современном Пакистане). Многие этим объясняют известность аль-Маудуди в арабском мире и его влияние на таких представителей (радикального) политического ислама, как египтянин Сейид Кутб, о котором чаще говорят при упоминании основателя ассоциации «Братьев-мусульман» Хасана аль-Банну. До прихода к власти в 1978 г. Зия уль-Хака аль-Маудуди не раз оказывался в тюрьме за свои политические воззрения, подчас считавшиеся радикальными. Так, Аль-Маудуди считал некоторые конфессиональные меньшинства (например, последователей движения Ахмадие) еретическими, что вылилось в поддержку им антиахмадийских действий во время Лахорских волнений 1953 г.

Тем не менее влияние последователей аль-Маудуди ограничивалось и ограничивается другими религиозными школами в стране. Так, даже после получения возможности для «мадраса» выдавать государственные аттестаты об образовании Джамаат-е-ислам стал лишь одной из организаций, патронировавших школы и структуры выдачи этих аттестатов. Центральными организациями можно назвать Вафак аль-Мадарис (курировались направлением Деобанди), Танзим аль-Мадарис (Барелви), Вафак аль-Мадарис Пакистан (шииты), Рабта аль-мадарис аль-ислямийя (Джамаат-и Ислами), Вафк аль-Мадарис (ахль аль-хадис) [15].

Наибольшее количество зарегистрированных школ в стране — около 7 тыс. на начало 2000-х гг. — испытывали влияние и принадлежали Деобанди. Причем вторыми и третьим по количеству школ в стране являются пробарелвийские и прошиитские организации, и только затем Джемаат-и Ислами [15]. Наиболее просаудовской (часто используют термин «салафитской», что не совсем то же самое) структурой можно назвать Ахль аль-Хадис, однако они оказывают влияние на наименьшее количество школ. Это говорит о том, что крайний фундаменталистский подход уступает место «традиционному» исламу в Пакистане или обоим направлениям мысли приходится искать компромиссы и делить страну на зоны влияния (что и не так сложно ввиду населенности Пакистана).

На официальном уровне сегодня ислам в Пакистане представлен Советом исламской идеологии (СИИ), чьей основной задачей является консультирование правительства и парламента по правовым вопросам ислама. Совет также дает оценку законам на соответствие исламу, предлагает рекомендации. СИИ известен своими противоречивыми решениями, но в целом старается сохранять умеренность.

Другим органом, отвечающим за смежную тематику, можно назвать Совет пакистанских улемов (СПУ). Он традиционно состоит из наиболее авторитетных представителей различных мусульманских групп в Пакистане, но доминируют в нем представители Деобанди. Председателем СПУ является Тахир аль-Ашрафи, получивший образование в Университете Пенджаба и Джамиа Ашрафийя в Лахоре. Он считается одним из умеренных религиозных авторитетов. При этом со многими решениями организации при аль-Ашрафи другие ученые могут не соглашаться. Так, например, в 2017 г. аль-Ашрафи был отстранен группой лиц во главе с генеральным секретарем СПУ и членом СИИ Захидом Махмудом Касми, однако аль-Ашрафи сумел оперативно заручиться поддержкой и сохранил свой пост. Совет пакистанских улемов признан также международными структурами и обладает влиянием и авторитетом в мусульманском мире. СПУ не только активно комментирует внутриполитические события и явления в Пакистане, но и участвует в формировании международной повестки. Так, председатель СПУ Тахир аль-Ашрафи не раз выступал с политическими заявлениями, участвовал в международных мероприятиях. СПУ при Т. Аль-Ашрафи все больше использует просаудовскую риторику, что не может не вызывать недовольство части ученых и представителей как внутрисуннитских, так и несуннитских конфессиональных направлений. В одной из последних организованных в Саудовской Аравии конференций, на которой председательствовал аль-Ашрафи, звучали призывы к принятию действий против хуситского движения в Йемене и их сторонников за запуск баллистических ракет в сторону Саудовской Аравии. В другом своем заявлении он прямо отметил: «великое бедствие поразило мусульманскую умму сегодня и название ему — вмешательство Ирана в исламские страны». При этом он же выражал необходимость «защиты молодежи от террористических идей ИГ» (организация признана террористической, ее деятельность запрещена в РФ). Очевидно, что Совет пакистанских улемов в целом не только обладает авторитетом и наработанными связями; через этот орган может быть обеспечено донесение позиции части пакистанских ученых до арабо-мусульманского мира, причем бывает, что и независимо от официальной позиции самого государства.

Мусульманские движения в Пакистане состоят из множества элементов, обладающих уникальными особенностями. Многое из того, что характерно для «традиционного» и политического ислама в Пакистане, мы не находим в других странах. В этом плане такая неоднородность и уникальность создает почву для взаимопроникновения рынков идей и только связывает Пакистан с государствами арабского и, шире, мусульманского мира.

Впервые опубликовано в книге Центра анализа стратегий и технологий «Пакистан: за рамками стереотипов».

1. MIDDLE EAST AND CENTRAL ASIA. Regional Economic Outlook Update: Middle East and Central Asia/ International Monetary Fund. May 2018. P.13.

2. State Bank of Pakistan. The State of Pakistan's Economy // Second Quarterly Report for the year 2017–2018 of the Board of Directors of State Bank of Pakistan. Islamabad. 2018. P. 66.

3. Shay Sh. Saudi Arabia and Pakistan – strategic alliance // Herzliya Conference Papers. April 2018. P.1.

4. State Bank of Pakistan. The State of Pakistan's Economy // Second Quarterly Report for the year 2017-18 of the Board of Directors of State Bank of Pakistan. Islamabad. 2018. P. 66.

5. Cordier, B. De: Pakistan and the GCC countries: complementarity, or a center-periphery tale?, in: Central Asia Economic Paper // Elliott School of International Affairs. The George Washington University, December 2013, No. 11. P. 2.

6. Топычканов П.В. Вооруженные силы Пакистана: создание, современное состояние, функции // Мир цвета хаки. Вооруженные силы в системе государственной власти / А.Д. Васильев, В.Ю. Зайцев, А.Е. Кириченко, В.В. Куделев, П.В. Топычканов; под ред. А.А. Горбунова. – М.: Центр анализа стратегий и технологий, 2011. С. 107.

7. Mehrunnisa Ali. General Mohammed Zia-ul-Haq's visit to Muslim countries. Pakistan Horizon Vol. 30, No. 3/4 (Third and Fourth Quarter, 1977), pp. 103-107.

8. Герасимов О.Г. Йеменская революция 1962-1975 гг. Проблемы и суждения. М. 1979. С. 180.

9. Bercovitch J., Fretter J. North Yemen-Saudi Arabia: Border Conflict. November 1969-March 1970. Regional Guide to International Conflict and Management from 1945 to 2003. P. 278.

10. Shay Sh. Saudi Arabia and Pakistan – strategic alliance // Herzliya Conference Papers. April 2018. P.3.

11. Топычканов П.В. Вооруженные силы Пакистана: создание, современное состояние, функции // Мир цвета хаки. Вооруженные силы в системе государственной власти / А.Д. Васильев, В.Ю. Зайцев, А.Е. Кириченко, В.В. Куделев, П.В. Топычканов; под ред. А.А. Горбунова. – М.: Центр анализа стратегий и технологий, 2011. С. 107.

12. >Shay Sh. Saudi Arabia and Pakistan – strategic alliance // Herzliya Conference Papers. April 2018. P.8.

13. Pervez Hoodbhoy. См. Hoodbhoy P. The Saudization of Pakistan. How Pakistan is changing and what this means for South Asia and the world // Routledge Handbook of Contemporary Pakistan. Ed. by Aparna Pande. 2017.

14. По А.Г. Ланда: «Политический ислам – политический ислам – это сложное и многоаспектное явление, в значительной мере возникшее вследствие внутренней эволюции мира ислама и в результате слияния ряда процессов этой эволюции, главным образом политизации все более растущего и все более нищавшего мусульманского населения, усвоения им чужого и выработка в водовороте событий ХХ в. собственного революционного опыта»//

И. Алексеев: «попытки построения типологии религиозно-политического сознания приводят скорее к «крайне схематичным конструктам, с помощью которых не только затруднительно адекватное отражение процессов политизации исламского религиозного сознания, но и невозможно даже последовательное их описание».

15. Tariq Rahman, “The Madrassa and the State of Pakistan”, Himal South Asian, 2004 //