Пресловутый «германский вопрос» в европейском политическом процессе принимал различные формы, но всегда, по сути, сводился к одному: «Где кончается Германия?». В 1990 г. он был разрешен. В результате воссоединения Восточной и Западной Германий политическая система под названием «социализм в цветах ГДР» прекратила свое существование.
Пресловутый «германский вопрос» в европейском политическом процессе принимал различные формы, но всегда, по сути, сводился к одному: «Где кончается Германия?». В 1990 г. он был разрешен. В результате воссоединения Восточной и Западной Германий политическая система под названием «социализм в цветах ГДР» прекратила свое существование.
Игры титанов: стратегии и «пружины» германского объединения
В 1990 г. в Европе произошло событие фактически глобального масштаба, которое изменило и ее политическую карту, и общеевропейскую систему безопасности, и ситуацию в Европейском Союзе. Это – объединение Германии, событие не только недавнее и крайне важное, но и, что особенно интересно, никем практически не предсказанное. Еще накануне воссоединения никто из участников процесса не имел твердого представления о сроках объединения Германии, между тем этот процесс внезапно чрезвычайно ускорился и приобрел неожиданную для всех динамику. Новая Германия была «построена» сознательными усилиями и без военных конфликтов, что для прежней Европы было просто невозможно. В процесс объединения были вовлечены многие ведущие политики того времени, он был полон интриг и поворотов.
Казалось бы, это тот случай, когда всеобщий восторг – и населения, и политиков (по крайней мере «западных») – можно было легко прогнозировать, однако опасений у политиков было значительно больше, чем восторга. Светлое чувство, «миг неописуемого восторга», доминировало, без сомнения, в день падения Берлинской стены, но оно быстро сменилось тревогой: что произойдет с распадом Варшавского договора? Как сложатся отношения Западной Европы с Советским Союзом? Большинство европейских стран было против такого внезапного объединения Германии, и не столько из-за боязни возрождения германской гегемонии в Европе, сколько из-за непредсказуемых последствий нарушения европейского послевоенного устройства и системы безопасности.
Откуда исходил первый импульс, придавший реальную динамику процессу? Исследования, основанные на архивных документах [1], свидетельствуют о том, что американское правительство под руководством Дж. Буша раньше других выбрало курс, направленный на разработку новой европейской стратегии, сутью которой должна была стать объединенная Германия. Так что канцлер ФРГ Гельмут Коль, считающийся среди многих германских исследователей и широкой публики «главным воссоединителем» двух Германий, может претендовать лишь на вторую позицию.
Еще одно представление, весьма распространенное уже на российской территории: Михаил Горбачев «даровал» восточным немцам свободу и всем им – свободный выбор (читай: объединение). Считается, что «у истоков» этой истории успеха стоял именно Горбачев: как «мастер тактики» он не испугался угроз советских генералов, выступавших однозначно против объединения, и чуть ли не в одиночку реализовал проект. А как же все было в действительности? Да, Горбачев отказался от военного вмешательства, однако у него не было ни реального понимания сложившейся в ГДР (да и в других странах Варшавского договора) к концу 1980-х годов ситуации, ни разработанной политической стратегии в отношении объединения. Генеральный секретарь ЦК КПСС скорее реагировал на события, чем планировал их на несколько ходов вперед, и большинство его планов разбивалось об «иную» действительность, иную логику развития событий. Горбачев весьма заметно запаздывал в реакциях: когда речь уже шла о подготовке выборов в объединенной Германии, он все еще надеялся на «суверенную ГДР», сердился на канцлера Коля за его «план из десяти пунктов» [2]. Горбачев рассчитывал на многолетние, выгодные для Советского Союза переговоры, однако процесс пошел столь стремительно, что ему не удалось даже «продать» согласие советской стороны на объединение, обставив его выгодными для СССР условиями.
Несмотря на то, что проект объединения, очевидно, следует признать политически состоятельным, в ходе процесса позиция канцлера Коля подвергалась жесткой критике. Так, Коля критиковали за «пангерманизм»; Маргарет Тэтчер в резкой форме обличала его «великодержавные амбиции» [3], а Эдуард Шеварднадзе зашел столь далеко, что сравнил канцлера ФРГ с Гитлером. «Амбициозность» Коля проявлялась, в частности, в том, что он был последовательным сторонником идеи распространения институциональной системы ФРГ на территорию ГДР – в противовес проекту конфедерации двух Германий или проекту договорного сообщества (идея Ханса Модрова и Горбачева). Последняя идея была явно запоздалой: руководство ГДР никого уже не могло мобилизовать под свои знамена, легитимность власти была практически на нуле.
Оправдались ли ожидания?
Объединение лишь на первых порах вызывало эйфорию у немцев, на деле процесс оказался крайне сложным, мучительным и дорогостоящим. С объединением Германии давление на немецкое социальное государство серьезное возросло. Результатом приватизации государственных предприятий на территории Восточной Германии стала потеря около 40 % рабочих мест. Финансовое бремя столь значительной безработицы, а также стоимость приватизации, модернизации инфраструктуры и распространения основ системы социального страхования на восток страны оказались чрезвычайно существенными: ежегодная стоимость объединения оценивалась в 4–6 % ВВП бывшей ФРГ [4].
За четыре года (1990–1994) правительство Коля не смогло справиться с объединением, хотя христианским демократам удалось удержаться у власти на выборах 1994 г.: кредит доверия населения еще не был исчерпан. Однако по результатам выборов 1998 г. к власти пришла так называемая «красно-зеленая» коалиция (СДПГ и «Союз 90/Зеленые»), а канцлером был избран социал-демократ Герхард Шредер. Можно утверждать, что просчеты с проектом объединения были одной из наиболее существенных причин поражения ХДС/ХСС на выборах в Бундестаг.
Одной из наиболее сложных проблем – принципиально нерешаемых в краткосрочной перспективе – оказалась проблема формирования общегерманской идентичности. Берлинская стена была торжественно разрушена, но «стена в головах» не только осталась, но едва ли не укрепилась, «срастания» оссис и вессис (восточных и западных немцев) в одно политическое и культурное сообщество до сих пор не произошло; ценностные системы западных и восточных немцев смыкались друг с другом медленно и болезненно. В частности, появление и рост популярности партии левых в Германии – преемницы Партии демократического социализма, изначально представлявшей интересы граждан востока страны, можно объяснить именно нерешенностью экономических и культурных проблем объединения. Так, чрезвычайно трудной задачей оказалась структурная перестройка – выравнивание экономического уровня старых и новых федеральных земель. Все новые земли (включая и бывший Восточный Берлин) изначально попали в число получателей финансовых трансфертов через механизмы системы финансового выравнивания. А поскольку за прошедшие двадцать лет в этой ситуации ничего принципиально не изменилось, то раздражение «старых» федеральных земель-доноров в отношении «новых земель-иждивенцев» только генерируется и укрепляется.
Что мы имеем сегодня?
Фактически сегодня понятие «Восточная Германия» в официальной риторике германского государства отсутствует: на этих территориях созданы пять полноценных федеральных земель. Однако основных проблем объединения решить до сих пор полностью не удалось. Ликвидированная официально граница между двумя государствами стала своего рода «складкой на местности», и ее официальная отмена не означает удаления границы из сознания немцев.
И, тем не менее, проект объединения двух Германий нельзя назвать неуспешным или несостоявшимся. Общее разочарование связано, скорее, с изначально неверными, завышенными ожиданиями – будто бы проект можно реализовать одним рывком на волне всеобщего энтузиазма. Это оказалось невозможным. Для «срастания» двух государств необходима не только очень продуманная политика, которая препятствовала бы радикализации настроений, но и естественная смена поколений, когда существование ГДР уже не будет реальной памятью большей части населения, а станет фактом исторической памяти.
1. См.: Фон Плато А. Объединение Германии – борьба за Европу. М.: РОССПЭН, 2007.
2. Presse- und Informationsamt der Bundesregierung. Informationen aus Bonn. November/Dezember. 1989.
3. Clark A. Diaries. L., 1994.
4. Swank D. Global Capital, Political Institutions, and Policy Change in Developed Welfare States. Cambridge: Cambridge University Press, 2004. P. 173.
