Новый этап американо-китайской технологической войны: Huawei и другие цели США

15 мая 2020 г., ровно через год после начала полномасштабной санкционной войны США против Huawei, американское Министерство торговли обнародовало новые ограничения против китайского электронного гиганта. Документ вводит с сентября 2020 г. запрет на использование третьими компаниями американских технологий и программного обеспечения для разработки чипов по заказу и спецификациям Huawei и для выпуска чипов, разработанных китайским гигантом (кроме как в случае получения специальной лицензии от правительства США). Хотя санкции не будут введены немедленно, по опыту прошлых лет можно утверждать, что многие предприятия начнут в опережающем режиме сворачивать свое сотрудничество с Huawei, или искать какие-то легальные, но все равно более ограниченные каналы взаимодействия с корпорацией.

Одновременно с этим Минторг США объявил, что текущий раунд продления временных разрешений на экспорт американской технологической продукции для Huawei станет последним (т.е. их действие закончится в середине августа).

Санкции не стали сюрпризом, однако их символическое значение огромно. На фоне роста противоречий двух стран из-за пандемии коронавируса они обозначили не просто попытку подрыва основ того «худого мира», который установился между странами с января 2020 г., но новый этап технологической войны.

Не стоит списывать со счетов возможные ответные действия китайского руководства. Пекин уже пообещал ввести ограничения против американских компаний в сфере электроники (Apple, Qualcomm, Cisco). Учитывая, что КНР остается крупнейшим рынком и крупнейшим (свыше 300 млрд долл. в 2018 г.) импортером микроэлектроники в мире, это не пустая угроза. К тому же, Китай грозит прекращением закупок авиалайнеров Boeing.

Более серьезные опасения внушают долгосрочные перспективы. По сути, Вашингтон пытается «отрезать» Huawei и от возможности развивать микроэлектронные технологии, и от способности производить по-настоящему передовые продукты и компоненты. И здесь ситуация будет зависеть от огромного числа различных факторов — от научно-технологических до чисто экономических.

На средне-долгосрочную перспективу шаги обеих сторон понятны и предсказуемы. Белый дом (кто бы ни пришел туда в 2021 г.) в полном согласии с Конгрессом продолжит свое наступление на китайский «хай-тек» по всем фронтам. Тем более, что формальных поводов для этого предостаточно. Очевиден и ответ КНР — это ускоренное развитие собственного технологического сектора и импортозамещение по отдельным важнейшим категориям продукции и цифровых услуг (временной горизонт 2024–2025 гг.).

Интригой же, как и в случае с Huawei, являются итоги этих действий и их последствия. Основной вызов — время. Чтобы стать если и не полностью технологически независимым от США (понятие «полной технологической независимости» в современном мире вещь нереалистичная и даже контрпродуктивная), то, по крайней мере, иметь сильные собственные позиции, Китаю остро не хватает лишних 5–7, а лучше 10 лет стабильного технологического, промышленного и общего экономического развития. Однако их нет. Экономика замедляется, что во многом происходит безотносительно к конфликту с США. Внешние ограничения очень значимы и все усугубляются. «Срочные» гигантские правительственные и частные инвестиции в исследования и разработки, подготовку кадров, создание инновационных предприятий и инфраструктуры важны и дают эффект. Самостоятельное развитие факторов инновационного роста потребует много времени, сил и средств, которые в реалиях современного Китая следует тратить на новые прорывы, а не на воспроизведение уже пройденного кем-то пути. Но путь партнерства и заимствований в новых условиях вряд ли будет простым для Пекина. Иными словами, часть потребностей Китай сможет импортозаместить уже в обозримом будущем, но заместить Запад в целом КНР — вряд ли.

15 мая 2020 г., ровно через год после начала полномасштабной санкционной войны США против Huawei, американское Министерство торговли обнародовало новые ограничения против китайского электронного гиганта. Документ вводит с сентября 2020 г. запрет на использование третьими компаниями американских технологий и программного обеспечения для разработки чипов по заказу и спецификациям Huawei и для выпуска чипов, разработанных китайским гигантом (кроме как в случае получения специальной лицензии от правительства США). Хотя санкции не будут введены немедленно, по опыту прошлых лет можно утверждать, что многие предприятия начнут в опережающем режиме сворачивать свое сотрудничество с Huawei, или искать какие-то легальные, но все равно более ограниченные каналы взаимодействия с корпорацией.

Одновременно с этим Минторг США объявил, что текущий раунд продления временных разрешений на экспорт американской технологической продукции для Huawei станет последним (т.е. их действие закончится в середине августа).

Иван Тимофеев:
Дело Huawei: у них шпионы, у нас — разведчики?

Напомним, что война против Huawei началась еще в 2018 г. после того, как США начали обвинять компанию в шпионаже, краже технологий и иных грехах и начали кампанию давления на американские и иностранные предприятия с целью разрыва связей с Huawei. В мае 2019 г. это противостояние было переведено на язык санкций (апрельские ограничения 2019 г. оказались лишь «козырем» для переговоров Трампа с Си Цзиньпином в Осаке и были быстро отменены). Во-первых, был введен запрет на закупку техники Huawei и ZTE американскими госструктурами, а также сотрудничество госструктур США всех уровней с компаниями, использующими технику этих компаний (вступает в силу с августа 2020 г.). Во-вторых, поставка американских технологических продуктов (компонентов, подсистем, программного обеспечения и пр.) для Huawei без гослицензии была запрещена, что привело к перебоям с импортом, например, чипов Qualcomm, проблемам с операционной системой Android от Google, а также разрыву Huawei с крупнейшим подрядчиком по сборке ее телефонов сингапурско-американской Flex (второй по величине глобальный контрактный производитель электроники и сопутствующей продукции). И хотя после сложных переговоров с американскими компаниями Минторг США все же выдал им временные разрешения (практика, которая, повторимся, заканчивается в августе 2020 г.), действия США создали серьезные проблемы для Huawei. Речь шла, прежде всего, о финансовых затратах, включая потерю части клиентов и необходимость срочно искать замену ряду поставщиков. Но также и о репутационном ущербе и, главное, о внезапно осознанной необходимости не просто ускоренного импортозамещения, но о создании, по сути, параллельной инновационной системы с участием КНР, стран-друзей и компаний-партнеров.

Активность в этой сфере привела к ряду значимых результатов. К ним относятся развитие собственных технологий Huawei (включая операционную систему) и китайских электронных производств и стартапов, открытие в Москве лаборатории по искусственному интеллекту и активизации кооперации с РФ, усиление технологических подразделений в иных странах, соглашение 2020 г. с Tencent о развитии рынка приложений для телефонов Huawei и пр. Прорабатывались, очевидно, и «серые» или просто непрямые схемы покупки необходимых технологий, услуг и продуктов. В частности, видимо, неслучайно, мощности Flex быстро заняла китайская BYD, которая помимо электромобилей известна как один из поставщиков оптических и пластиковых комплектующих для телефонов Huawei.

Именно эти достаточно эффективные усилия Huawei по обходу американских санкций и привели к разработке нового пакета ограничительных мер, которые обсуждались как минимум с начала апреля.

Таким образом, санкции не стали сюрпризом, однако их символическое значение огромно. На фоне роста противоречий двух стран из-за пандемии коронавируса они обозначили не просто попытку подрыва основ того «худого мира», который установился между странами с января 2020 г., но новый этап технологической войны.

Жертва либеральной глобализации

Объяснения сути и драматичности новых санкций для Huawei следует искать в особенностях современного рынка электроники и роли на нем Китая.

В последние три десятилетия процессы глобализации привели к совершенно уникальной ситуации на рынках электроники. Перенос сначала сборочных, а затем и производственных площадок в развивающиеся страны с дешевым трудом привел к постепенному трансферу ряда технологий и компетенций к местным субподрядчикам. За счет рыночных факторов и не без активной поддержки местных правительств это привело к бурному росту в Азии сначала производителей отдельных типовых компонентов, потом — контрактных производств (foundry — наиболее известен здесь Foxconn), владеющих продвинутыми производственными технологиями и активами, а затем и «национальных» производителей потребительской электроники.

Стабилизация норм и правил мировой торговли, рост глобальной конкуренции и стратегия концентрации на ключевых технологических преимуществах привели большую часть отраслевых компаний к ставке на аутсорсинг. Все непрофильные (разработческие, дизайнерские или производственные) функции передавались сторонним подрядчикам, особенно в Азии, где сформировались мощные производственно-технологические хабы и кластеры.

Юлия Тимофеева:
Противостояние США и Китая: новые задачи — новые инструменты

В итоге сформировалась сложная, ячеистая структура рынка — тем более, что в отрасли доминируют единые стандарты, облегчающие взаимодействие всех структур безотносительно к стране пребывания.

Существуют предприятия, интегрирующие наиболее важные функции (например, исследования и разработки — ИР, дизайн чипов, разработка продуктов, собственное программное обеспечение) или их отдельные группы, или же акцентирующих единичные компетенции (производство — у foundry, контрактная разработка и дизайн чипов без собственного производства у fabless, выпуск отдельных специализированных программных и аппаратных решений у малых и средних инновационных компаний и пр.). Участи этой не избежали даже крупнейшие западные компании — от американской AMD (второй после Intel производитель логических чипов) до Apple, чьи продукты производятся третьими компаниями и интегрируют огромное число сторонних решений.

В этих условиях «стандартная» целевая модель компании в сфере электроники из развивающейся страны предполагала наличие мощных продуктовых компетенций и связанных с ними ИР, способность разрабатывать и производить отдельные микроэлектронные компоненты и производить часть конечной продукции самостоятельно. Все это происходило при опоре на внешние источники специализированных услуг, в том числе производственных, технологий и компетенций, оборудования, доступ к которым, опять же, гарантировал глобальный либеральный торгово-экономический режим.

Казалось бы, мир электроники, выражаясь языком Т. Фридмана, стал «плоским». Многие верили, что компания из развивающейся страны теперь может (при некоторой господдержке) стать мировым лидером, а развивающиеся страны — догнать и перегнать страны-пионеры информационно-коммуникационных технологий. И пример того же Huawei, казалось, был явным подтверждением этого нового мира равных электронных возможностей. Ибо Huawei прошел путь почти до конца — ныне это крупный разработчик вполне оригинальных потребительских, промышленных и инфраструктурных продуктов, а также некоторых микроэлектронных компонентов, один из лидеров технологий 5G, имеет собственные продвинутые производственные мощности чипов («дочерняя» HiSilicon) и иные атрибуты глобального лидера.

Проблема заключается лишь в том, что все это равенство и лидерство по-настоящему возможны только в трех сегментах рынка электроники — сборке продукции, производстве отдельных типовых компонентов, а также в создании и выпуске потребительских решений. Что же касается, например, создания базовых полупроводниковых технологий, разработки программного обеспечения для дизайна чипов, оборудования и специализированных химических веществ для производства микроэлектроники, а равно и выпуска наиболее сложных компонентов мир все еще сильно иерархичен. И на вершине этой пирамиды компетенций, технологий и активов — США, остающиеся глобальным электронным лидером (более половины рынка производственного оборудования, более двух третей рынка специализированных программных средств и т.д.).

Как следствие, несмотря на огромные затраты на ИР и создание собственных заводов, Huawei остается и технологически, и производственно зависим от иностранных, прежде всего американских, поставщиков. Разработка новых чипов и иных электронных компонентов для персональной электроники ведется с использованием программного обеспечения американских Cadence Design Systems и Synopsys. Ранее один из ключевых поставщиков специализированных услуг для Huawei — один из глобальных лидеров отрасли британская Arm Holdings — также использует американские технологии. Ситуация формально лучше в части производства микроэлектроники, смартфонов и иной продукции. Хотя сам Huawei на своих заводах производит порядка 10% своей продукции (что в современных условиях вполне нормально). В Китае и в целом в Тихоокеанской Азии существует мощная и развитая сеть foundries. Здесь крупнейшими партнерами Huawei, в том числе в производстве чипов, являются китайская же Semiconductor Manufacturing International Corporation (SMIC), а также тайваньская Taiwan Semiconductor Manufacturing Corporation (TSMC). Однако даже опуская непрекращающееся давление на TSMC со стороны Белого дома (неслучайно та выразила в мае готовность построить свой новый завод не где-либо, а в США) все эти предприятия работают на оборудовании прежде всего американских компаний Applied Materials, Lam Research и KLA. При этом, по ряду оценок, SMIC все еще не способна производить всю линейку необходимых для Huawei чипов. И все это без учета «небольших» сложных решений, где среди подрядчиков Huawei также немало американских средних и малых предприятий.

Несмотря на всю «модульность» современной электроники, и по финансовым, и по техническим причинам заменить американские технологии далеко не всегда возможно. Так, даже если предположить, что, например, японские конкуренты пренебрегут угрозами Белого дома ради сверхприбыли и начнут поставлять Huawei или их партнерам свое производственное оборудование, переход на новую технику потребует сложной, дорогой и длительной переналадки производственных линий и всех технологических процессов предприятий.

Уклонение от удара или ответный удар?

Иван Данилин:
Диалог России и Китая в сфере инновационных технологий

Хотя Huawei поспешила выразить уверенность в своей способности справиться с новым кризисом, даже руководство компании было вынуждено признать тяжесть удара. Тем более на фоне приближения августа, когда будут реализованы оставшиеся ограничения, предусмотренные санкциями 2019 г. (не говоря об ожидаемых новых мерах).

На среднесрочную перспективу у Huawei, конечно, есть альтернативы, каждая из которых прорабатывается компанией.

Во-первых, это срочное пополнение складских запасов до момента официального вступления новых ограничений в силу — при одновременном ускоренном развитии промышленной базы. SMIC и (как можно понять) иные компании уже получили 2,25 млрд долл. от национального и шанхайского регионального фондов поддержки полупроводниковой отрасли на развитие производства. Явно прорабатываются и иные меры, включая рост мощностей HiSilicon.

Во-вторых, это закупка условно-«стандартной» (т.е. не разработанной Huawei и не выпущенной специально для нее, согласно ее спецификациям) микроэлектроники у сторонних компаний. Были инициированы переговоры с тайваньской MediaTek и китайской Unisoc, консультации шли и с Samsung. Однако MediaTek и Unisoc пока не производят всю линейку нужных Huawei высокопроизводительных чипов — нужны новые инвестиции и, опять же, закупка оборудования. Здесь потенциальные партнеры рискуют наткнуться на немалое число «подводных камней», учитывая пока неполную ясность того, насколько широко американские регуляторы будут трактовать новые правила. По всем этим причинам MediaTek даже отказалась брать на себя четкие обязательства. И, в любом случае это будет крупным поражением Huawei на пути создания собственной передовой микроэлектроники. Идеи же о создании новых производственных линий с неамериканским оборудованием (предложения были сделаны TSMC и Samsung) пока по тем же причинам энтузиазма не встретили.

В-третьих, в случае с инфраструктурным и промышленным оборудованием вообще возможен весьма экзотический обходной путь: поставка чипсетов с контрактных производств партнеров Huawei сразу компании-потребителю с монтажом на месте. Но даже опуская вопросы цены и сложности этих стратегий, вряд ли они укроются от бдительного ока Минфина и Минторга США и не станут объектом новых атак Белого дома.

Не стоит списывать со счетов и возможные ответные действия китайского руководства. Пекин уже пообещал ввести ограничения против американских компаний в сфере электроники (Apple, Qualcomm, Cisco). Учитывая, что КНР остается крупнейшим рынком и крупнейшим (свыше 300 млрд долл. в 2018 г.) импортером микроэлектроники в мире, это не пустая угроза. К тому же, Китай грозит прекращением закупок авиалайнеров Boeing, что с учетом чувствительных потерь корпорации из-за проблем с моделью 737-MAX может стать действительно серьезной проблемой для гражданского авиастроения США.

Иными словами, очередные, возможно непростые решения найдутся, поэтому крайне маловероятно, что 2020 г. «потопит» Huawei.

Более серьезные опасения внушают долгосрочные перспективы. По сути, Вашингтон пытается «отрезать» Huawei и от возможности развивать микроэлектронные технологии, и от способности производить по-настоящему передовые продукты и компоненты. И здесь ситуация будет зависеть от огромного числа различных факторов — от научно-технологических до чисто экономических.

Huawei как эпизод технологической войны

Василий Кашин:
Какие возможности открываются для России в условиях технологического противостояния США и Китая?

Текущий фокус на Huawei имеет свои предметные причины из-за размера компании, а также ее роли в развитии технологий 5G. Белый дом методично и направленно разрушает флагмана китайской электронной индустрии. Однако ни для кого не является секретом, что эти шаги (как и аналогичное давление на ZTE) всего лишь задача-минимум в большой технологической войне.

Долгосрочная же стратегия США направлена на резкое ослабление китайского «хай-тек» в целом — как по экономическим, так и военно-техническим причинам. И Вашингтон дает понять, что никакие сделки не остановят Штаты на пути последовательной реализации этой цели. Важно отметить, что события конца апреля–мая 2020 г. окончательно подтвердили, что технологическая война является совершенно отдельным — хотя и взаимосвязанным — «треком» политики США наряду с более общим торгово-экономическим конфликтом с КНР.

Даже если забыть о Huawei, налицо не просто новые шаги, но новый этап технологического противостояния — пусть и в логике развития «волны» системных (реформа экспортного контроля и контроля иностранных инвестиций в 2018–2019 гг.) и адресных (не считая Huawei и ZTE — два раунда санкций против малых, средних и крупных компаний КНР в июне и октябре 2019 г.) мер.

Так, 27 апреля стало известно о мерах по недопущению попадания критически важных американских технологий в руки китайских (а также российских и почему-то венесуэльских) военных, в том числе через коммерческие китайские компании. Сразу после решений по Huawei в мае 2020 г. были введены санкции против 33 китайских малых, средних и крупных технологических компаний, связанных с разработкой систем искусственного интеллекта, облачных технологий и т.д. (официальный предлог — использование их решений для слежки за тюркским меньшинством).

На этом фоне не снижается (а местами и растет) давление Белого дома на зарубежные правительства и компании с целью ограничить продажу важных технологий в КНР, блокировать доступ китайских технологических решений и инвестиций на местные рынки — равно как и «диалог» с американским корпоративным и инвестиционным сектором.

В последнем отношении следует сказать о майских инициативах NASDAQ — одной из системообразующих структур для сектора «хай-тек». 18 мая 2020 г. стало известно, что биржа готовит ужесточение правил IPO для китайских стартапов и требований к уже торгующимся на бирже компаниям из КНР. Неудивительно, что параллельно идет проработка аналогичных законопроектов в Сенате и Конгрессе США, а также федеральными регуляторами.

Итогом мероприятий 2018–2020 гг. уже стали болезненные для китайской инновационной системы последствия. Опустим съеживающиеся, как шагреневая кожа, академические связи с США и рядом иных развитых стран, что имеет критическое значение для развития китайской науки. Сильный удар нанесен по двустороннему сотрудничеству в венчурном сегменте: с прошлого года начался исход китайского капитала из Кремниевой долины и остракизация инвесторов из КНР в технологическом сегменте США. «Просел» и венчурный рынок самого Китая. Растут настроения китайских корпораций в пользу делистинга с NASDAQ (Baidu) и NYSE (SMIC — уже реализовано), и это безотносительно к постоянным призывам Трампа «убрать» китайцев с американских (читай — мировых) рынков капитала!

Ветер с Востока или Ветер с Запада?

На средне-долгосрочную перспективу шаги обеих сторон понятны и предсказуемы.

Белый дом (кто бы ни пришел туда в 2021 г.) в полном согласии с Конгрессом продолжит свое наступление на китайский «хай-тек» по всем фронтам. Тем более, что формальных поводов для этого предостаточно.

Очевиден и ответ КНР — это ускоренное развитие собственного технологического сектора и импортозамещение по отдельным важнейшим категориям продукции и цифровых услуг (временной горизонт 2024–2025 гг.). И наделавшие немало шуму майские заявления о новой программе по развитию перспективных и прорывных технологий на 1,4 млрд долл. лишь один из планируемых и реализуемых шагов. Нас ждет широких спектр действий — от инвестиций в человеческий капитал до развития промышленной инфраструктуры, и от кооперации с Россией и иными странами до новой волны реформ и развития венчурного и отдельных сегментов финансового рынка.

Интригой же, как и в случае с Huawei, являются итоги этих действий и их последствия.

Сяо Бинь:
Развитие устойчивого научно-технического и инновационного сотрудничества Китая и России

Основной вызов — время. Чтобы стать если и не полностью технологически независимым от США (понятие «полной технологической независимости» в современном мире вещь нереалистичная и даже контрпродуктивная), то, по крайней мере, иметь сильные собственные позиции, Китаю остро не хватает лишних 5–7, а лучше 10 лет стабильного технологического, промышленного и общего экономического развития. Однако их нет. Экономика замедляется, что во многом происходит безотносительно к конфликту с США. Внешние ограничения очень значимы и все усугубляются. «Срочные» гигантские правительственные и частные инвестиции в исследования и разработки, подготовку кадров, создание инновационных предприятий и инфраструктуры важны и дают эффект. Но, во-первых, они не могут полностью заменить десятилетия, пройденные США и иными странами Запада. Если говорить о той же электронике, достаточно вспомнить, что Китай встал на путь ее интенсивного развития в середине 1990-х гг. (эпоху «отверточной сборки» вряд ли уместно упоминать), тогда как Япония стала инвестировать в соответствующие отрасли в 1960-х гг., и даже Южная Корея начала раньше — с 1980-х гг. А, во-вторых, Китаю все равно требуется масштабный импорт знаний, компетенций, технологий (как объектов интеллектуальной собственности, так и оборудования, информационных решений, материалов и пр.) — в том числе через покупку компаний и услуг, а также доступ к «умному капиталу» с западных рынков. Самостоятельное развитие этих факторов инновационного роста потребует много времени, сил и средств, которые в реалиях современного Китая следует тратить на новые прорывы, а не на воспроизведение уже пройденного кем-то пути. Но путь партнерства и заимствований в новых условиях вряд ли будет простым и масштабным для Пекина. Иными словами, часть потребностей Китай сможет импортозаместить уже в обозримом будущем, но заместить Запад в целом КНР вряд ли сможет.

Как бы не парадоксально это ни прозвучало, но на перспективу ключевым фактором в новой технологической войне США — КНР становятся не сами технологии, а, скорее, более общие торгово-экономические факторы. Здесь все сводится к трем взаимосвязанным вопросам.

Во-первых, достаточна ли мощь китайского корпоративного и потребительского рынка для того, чтобы стать фактором, уравновешивающим волю Белого дома и Капитолийского холма к резкому ослаблению высокотехнологичного сегмента КНР? Иначе говоря, насколько важные сектора «хай-тек» и, шире, экономики США, Европы и Японии зависят от «китайских доходов» в условиях острой глобальной конкуренции? Пока что даже американская стратегия поощрения переноса производств из КНР в иные страны касается, в общем-то, небольшой группы функций, а перестройка глобальных стоимостных цепочек вообще потребует многих лет, тем более, что превратиться в новый Китай те же Вьетнам и Индия за 3–4 года не смогут. Таким образом, уже на среднесрочном горизонте цена «развода» экономик США и КНР (decoupling), в том числе в технологической сфере, может оказаться слишком высока. Отдельным моментом являются позиции Западной и Северной Европы, Японии и Республики Корея. В условиях невнятного роста экономики ЕС и страны Восходящего Солнца, а также специфической ситуации в корейской электронной отрасли у США, возможно, совсем не так много инструментов, чтобы удержать союзников перед соблазном «длинного юаня» на горизонте 3–5 лет. И все это даже не говоря о возможных «последствиях» ответных действий Китая для целого ряда важных отраслей и подотраслей американской промышленности и наукоемких услуг, включая то же авиастроение.

Во-вторых, непонятно, насколько эффективны финансовые рычаги Вашингтона, включая ограничение доступа китайского бизнеса на мировой рынок капитала и пенитенциарные действия Минфина США. Даже не говоря о попытках выйти на европейские или азиатские биржи и развитие гонконгской и шанхайской бирж, не исключено, что Китай будет искать какие-то асимметричные или асимметричные ответы. Например, в логике создания региональных цифровых валют на базе цифрового же юаня как альтернативы международным платежным системам.

Наконец, в-третьих, неясно, насколько сложен, дорог и вообще реалистичен реверс мировых торгово-инвестиционных правил в сфере «хай-тек», которая отличается повышенными требованиями к стабильности и надежности рыночных и технологических процессов. А равно и реструктуризация глобальных стоимостных цепочек, складывавшихся годами и десятилетиями.

От ответа на эти вопросы зависит, вернутся ли, в конечном счете, США за стол настоящих, а не тактических переговоров, и сможет ли Китай проскочить Сциллу санкций и Харибду институциональных ограничений инновационного развития. Однако, как представляется, этих ответов нет пока что ни у кого — ни в Белом доме, где Трамп в логике «а почему так нельзя?!» ломает шаблоны экономической стратегии и глобальных норм; ни в Пекине, решающем сложнейшие задачи поиска адекватного ответа вашингтонским стратегам (который бы при этом не испугал инвесторов и партнеров), а также строительства ударными темпами и полудирижистскими методами современной промышленности и инновационной системы; ни тем более у компаний обеих стран, лихорадочно размышляющих о том, как им действовать здесь и сейчас в условиях, которые меняются на глазах и ведут весь глобальный технологический сектор в terra incognita новых норм и практик.