Новая региональная политика ОАЭ и трудности саудовско-эмиратского партнёрства

Ось Эр-Рияд — Абу-Даби долгое время считалась прочным альянсом, объединенным схожими взглядами на региональные и международные вопросы. На фоне близких позиций двух государств и их совместных действий на мировой арене ОАЭ стали восприниматься как младший партнёр Саудовской Аравии, не имеющий своей собственной повестки. События последних месяцев показывают, что отношения между двумя странами не являются настолько гладкими и безупречными, как принято считать.

Региональная политика ОАЭ на ключевых направлениях — йеменском и иранском — демонстрирует всё более значительные отклонения от курса Саудовской Аравии. Эмираты выступили за частичное снижение напряжённости в отношениях с Тегераном, не желая поддерживать жёсткий и агрессивный курс Эр-Рияда. В йеменском конфликте Абу-Даби более отчётливо делает ставку на южные сепаратистские силы, что также идёт вразрез с политикой КСА по объединению Йемена под властью правительства Абд Раббо Мансура Хади. Таким образом, новая региональная политика ОАЭ характеризуется большим прагматизмом и большей независимостью, стремлением к собственным реальным целям при сохранении внешней приверженности старым союзам и, главным образом, устоявшемуся альянсу с Эр-Риядом. Разумеется, отношения между сторонами основаны на прочном стратегическом, экономическом и идеологическом сотрудничестве. Существует небольшая вероятность того, что проявившиеся разногласия заставят их пойти на открытый конфликт – в Персидском заливе, где ситуация всё больше напоминает гоббсовскую «войну всех против всех», ни одно из государств не захочет превращать друга в недруга. Тем не менее, в отношениях Эр-Рияда и Абу-Даби – двух ключевых компонентов ССАГПЗ – следует ожидать определенного охлаждения и, возможно, снижения уровня отношений от «союзнического» до «партнёрского».

Ось Эр-Рияд — Абу-Даби долгое время считалась прочным альянсом, объединенным схожими взглядами на региональные и международные вопросы. На фоне близких позиций двух государств и их совместных действий на мировой арене ОАЭ стали восприниматься как младший партнёр Саудовской Аравии, не имеющий своей собственной повестки. События последних месяцев показывают, что отношения между двумя странами не являются настолько гладкими и безупречными, как принято считать.

12 августа наследный принц Абу-Даби и фактический правитель ОАЭ Мухаммед бен Заид Аль Нахайян, находясь в Эр-Рияде, заявил, что Эмираты и Саудовская Аравия «сражаются с дестабилизирующими силами на Ближнем Востоке в одном окопе». Спустя несколько часов государственный министр по иностранным делам ОАЭ Анвар Гаргаш подтвердил, что альянс его страны с Эр-Риядом является «столпом безопасности и стабильности региона». Целью этих заявлений, изобилующих яркими метафорами и широко растиражированных саудовскими СМИ, была демонстрация всему миру прочности и непоколебимости саудовско-эмиратского альянса на фоне разговоров о его внутренних проблемах. Тем не менее декларативный характер прозвучавших заявлений, а также сама необходимость подобной демонстрации дружбы и сотрудничества подтверждают наличие серьезных расхождений в подходах Абу-Даби и Эр-Рияда по многим важнейшим вопросам региональной повестки. Действительно, ряд событий в очередной раз подтверждают то, о чем некоторые эксперты говорили уже многие годы: цели внешней политики ОАЭ и КСА разнятся по принципиальным направлениям их совместной деятельности.

Союз с Эр-Риядом как основа внешней политики ОАЭ в начале XXI века

Сергей Серебров:
Йеменский (ли) Сокотра?

Несмотря на определённые разногласия, отношения ОАЭ с крупнейшим соседом — КСА — в последние полтора десятилетия можно характеризовать как союзнические. Обе страны являются крупными производителями углеводородов, занимая одни из первых мест в мировом рейтинге стран-экспортёров нефти. Оба государства — абсолютные монархии (КСА — на государственном уровне, ОАЭ — на уровне отдельных эмиратов), и официально разделяют идеологию строгого суннитского ислама. Наконец, и саудовское, и эмиратское общества, исторически проживая в непосредственном соседстве и контакте друг с другом, разделяют многие аспекты культуры и мировоззрения друг друга. Эр-Рияд и Абу-Даби с 1981 г. являются членами и учредителями ССАГПЗ (Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива) — главной региональной организации стран Аравийского полуострова. В начале 2010-х гг. ОАЭ и Саудовская Аравия, несмотря на определенные разногласия, выступили единым фронтом в сирийском, ливийском и других кризисах на Ближнем Востоке. В 2015 г. Абу-Даби поддержал Эр-Рияд в его военной интервенции в Йемене по спасению власти президента Хади; в 2016–2017 гг. эмиратские власти встали на сторону саудовцев в конфликте с Катаром и Ираном. Прочный союз двух государств во многом связан с близкими личными отношениями их кронпринцев: наследник престола и фактический правитель ОАЭ Мухаммед бен Заид считается «наставником» и «крёстным отцом» кронпринца Саудовской Аравии Мухаммеда бен Сальмана, способствовавшим приходу последнего к власти в королевстве и оказывающим на него сильное влияние. Оба правителя имеют схожие взгляды на необходимость борьбы с Организацией Братьев-мусульман и выступают главными сторонниками египетского президента Абдельфаттаха ас-Сиси и ливийского генерала Халифы Хафтара в их борьбе с «Братьями».

ОАЭ и КСА в Йемене: от союзников к конкурентам?

Коалиция по противостоянию йеменским мятежникам-хуситам, предположительно связанных с Ираном, долгие годы являлась живым воплощением и «лицом» саудовско-эмиратского альянса. С марта 2015 г. вооруженные силы ОАЭ участвовали во всех важнейших эпизодах операции, затеянной Эр-Риядом для поддержки законного президента Йемена Абд Раббо Мансура Хади и восстановления легитимной власти на территории страны. Эмиратские военные, составляя опору наземных сил коалиции и механизированных частей, были также ответственны за обучение йеменских подразделений, которые должны были после вывода частей коалиции обеспечивать порядок на территории государства. Под патронажем ОАЭ были сформированы и обучены отряды численностью до 90 тысяч человек, главными из которых стали «Пояс безопасности» и Силы южного сопротивления, ответственные за охрану южных рубежей страны.

Цели войны ОАЭ в Йемене были изначально несколько отличными от саудовских. Если Эр-Рияд своей главной задачей определил подавление хуситского мятежа на всей территории страны и установление власти Хади в южной и северной частях Йемена, то для Абу-Даби приоритетом являлось обезопасить южную часть страны и поставить под контроль йеменское побережье и прибрежные острова, располагающиеся в непосредственной близости от Баб-эль-Мандебского пролива и, соответственно, международных торговых путей и нефтяных коммуникаций [3, с. 18]. Именно этим, в первую очередь, объясняется концентрация эмиратских и лояльных им местных воинских подразделений на юге Йемена, в особенности вдоль южного и западного побережья (включая стратегические порты Аден и Ходейда). В 2017 г. в Адене при содействии Эмиратов был создан сепаратистский Южный Переходный Совет (ЮПС), который возглавил отправленный в отставку Хади бывший губернатор провинции Аден Айдарус аз-Зубайди. Центральным пунктом идеологии ЮПС является отделение юга Йемена от севера [1, с. 13] и фактический возврат к статус-кво, существовавшему в стране до 1990 г. При этом контролируемый Эмиратами «Пояс безопасности» фактически стал военной силой ЮПС. Эти, а также другие силы, лояльные ОАЭ, имели эпизодические конфликты с просаудовским правительством Хади (и часто обвинялись в неподчинении йеменскому руководству), однако в общем и целом до недавнего времени коалиции удавалось поддерживать единство в борьбе с хуситами.

Тем не менее в июле–августе 2019 г. появились признаки того, что Эмираты в одностороннем порядке меняют свою стратегию по йеменскому конфликту. Судя по всему, причиной этого стал затяжной характер войны, отсутствие перспективы военной победы в обозримом будущем и материальные, людские и репутационные потери Аравийской коалиции. Одной из главных проблем ОАЭ стала возрастающая напряжённость вокруг соседнего Ирана вкупе с попытками Конгресса США запретить поставки оружия Абу-Даби из-за тяжёлых гуманитарных последствий йеменской операции. 28 июня стало известно, что ОАЭ сокращают военное присутствие в Йемене. Впоследствии эмиратские чиновники заявили о переходе от военного решения проблемы к попыткам мирного урегулирования. Несмотря на заверения эмиратовцев в том, что данный вывод войск является лишь «тактической передислокацией» и происходит в согласовании с саудовскими партнёрами, известно, что власти КСА пытались отговорить Абу-Даби от данного шага, но безуспешно. По имеющейся информации, в июле ОАЭ вывели большую часть (до 80%) своих подразделений из стратегических пунктов на южном побережье страны, включая Ходейду и район Адена.

Юрий Бармин:
Ответ ОАЭ на внутренние и внешние угрозы безопасности

Однако вывод большинства войск являлся лишь первым этапом новой стратегии ОАЭ в Йемене. Желая закончить своё участие в войне, Абу-Даби всё же не хотели уходить ни с чем, стремясь добиться первоначальной цели — стабильного и контролируемого побережья, в первую очередь южного. Но ставка в этом вопросе на правительство Хади не отвечала интересам эмиратовцев. Во-первых, его амбиции, неадекватные его скромным возможностям, включают возвращение под контроль всего Йемена, в том числе занятые хуситами территории, что грозит продолжением нестабильности и конфликтов. Во-вторых, Хади был и остаётся саудовским ставленником, а ОАЭ за четыре года присутствия в южном Йемене создали достаточно прочную базу из сил, лояльных себе. 6 августа проэмиратский ЮПС обвинил правительство Хади в сотрудничестве с исламистами и предательстве, а «Пояс безопасности» вскоре после этого приступил к штурму Адена (который в условиях оккупации Саны хуситами является временной столицей страны). В результате ожесточенных столкновений сепаратисты установили контроль над городом. При этом ОАЭ не просто оказали поддержку «перевороту», а напрямую участвовали в боях на стороне сепаратистов. Министр внутренних дел кабинета Хади Ахмед аль-Майсари заявил, что на стороне ЮПС и «Пояса» в боях было задействовано 400 единиц эмиратской техники. Заместитель министра иностранных дел также возложил ответственность за потерю Адена на Абу-Даби. Высокопоставленные члены правительства Хади даже заявили, что «признают своё поражение в Адене и поздравляют ОАЭ с победой, но предупреждают, что это далеко не последняя битва с ними» (риторика, характерная скорее для противников, чем для «союзников по коалиции»), а также обвинили саудовское руководство в бездействии. Таким образом, правительство, поддерживаемое Саудовской Аравией, недвусмысленно объявило о прямом военном столкновении с силами ОАЭ.

Последующие события свидетельствуют о нежелании Абу-Даби и Эр-Рияда переводить обозначившийся конфликт в открытую плоскость. На прошедшей в понедельник встрече в Эр-Рияде саудовский король и эмиратский кронпринц заявили о необходимости перехода сторон конфликта к диалогу и переговорам, проявив внешне единую позицию. Тем не менее, характерно, что ОАЭ на протяжении недели не заставили и даже не призвали лояльные себе подразделения ЮПС и «Пояса» покинуть захваченный Аден, а руководство самого ЮПС заявило о приверженности диалогу только на равных условиях, без военного давления Саудовской Аравии. Лишь после того, как правительство Хади и саудовская сторона согласились на переговоры с ЮПС при условии вывода его подразделений с захваченных позиций, 15 августа появилась информация о том, что сепаратисты передали ряд ключевых зданий обратно йеменскому правительству под контролем наблюдателей из коалиции. Однако уже 16 августа ЮПС в официальном заявлении опроверг данную информацию и заявил о том, что не только не выведет войска из Адена, но и обязуется в скором времени приступить к «освобождению» прочих южных провинций.

Таким образом, при внешнем сохранении саудовско-эмиратской коалиции по Йемену и заверениях в её прочности ситуация в стране изменилась кардинально: эмиратовцы, попросту говоря, на некоторое время «отбили» у саудовцев главный стратегический порт и экономическую столицу Йемена. В результате этого проэмиратский ЮПС получил возможность принять участие в переговорах, предложенных Эр-Риядом для разрешения кризиса, как независимая сторона. При этом 13 августа представитель ЮПС в Европе заявил в интервью газете ‘The Independent’, что Совет, несмотря на приверженность сохранению Аравийской коалиции, не откажется от идеи раздела Йемена и «возвращения» южным йеменцам их собственного государства. Руководство ЮПС заявляет, что от 80 до 90% населения Южного Йемена хочет независимости от Севера.

Таким образом, утвердив в районе бывшей столицы Южного Йемена подконтрольные себе силы, Эмираты нацелились на создание лояльного образования в стратегически важной для себя части страны. ЮПС и «Пояс», стремящиеся к отделению йеменского юга и даже изгоняющие выходцев с севера с подконтрольных себе территорий, не преследуют труднодостижимых целей восстановления единства всей страны, что увеличивает шансы на стабильный и контролируемый юг в будущем. Ради этой цели ОАЭ могут пойти на фактический раздел Йемена, при котором за ЮПС останется южная часть страны, а хуситы продолжат контролировать север. Подобная политика проводится в русле общей стратегии ОАЭ, нацеленной на укрепление влияния в Аравийском море (включая фактическую оккупацию йеменского острова Сокотра) и в регионе Африканского рога.

Учитывая, что Эр-Рияд настаивает на продолжении войны до победного конца и отвергает любые промежуточные решения, кроме восстановления власти Хади на территории всего Йемена, новая политика Эмиратов способна спровоцировать напряжённость и осложнения в тандеме двух заливных государств. С одной стороны, в ближайшем будущем возможно тактическое отступление эмиратовцев и их союзников из Адена под давлением Эр-Рияда, который, несмотря на опровержения сепаратистов, делает вид, что возвращает ситуацию в городе под контроль правительства Хади. С другой стороны, учитывая настрой ЮПС на «освобождение всего юга» при, видимо, продолжающейся поддержке ОАЭ, КСА в итоге может вынужденно согласиться на раздел Йемена по эмиратскому сценарию, чтобы сохранить ценного союзника, что приведёт к колоссальным репутационным потерям саудовского руководства. Однако вне зависимости от того, по какому из приведённых выше сценариев завершится текущий кризис в Адене, расхождения в политике ОАЭ и КСА по Йемену проявились со всей очевидностью, что не может не спровоцировать определённое охлаждение их взаимоотношений.

Иранское направление: ОАЭ не спешит на амбразуру

Григорий Косач:
Саудовская Аравия: силовые структуры в эпоху перемен

После того, как в начале 2010-х гг. между Эр-Риядом и Тегераном начал разгораться региональный конфликт, ОАЭ в общем и целом заняли сторону своего аравийского союзника. Несмотря на плодотворное торгово-экономическое сотрудничество, отношения ОАЭ с Исламской Республикой Иран (ИРИ) дополнительно осложнялись давним территориальным спором из-за островов Большой и Малый Тунб и Абу-Муса, с точки зрения эмиратовцев «оккупированных» Тегераном в 1971 году. В 2015 году ОАЭ, как и Саудовская Аравия, не приветствовали подписание Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) между Ираном и странами-посредниками, который предусматривал постепенное снятие с Тегерана международных санкций в обмен на его отказ от ряда пунктов своей ядерной программы. ОАЭ выразили обеспокоенность тем, что сделка не обязывала Тегеран отказаться от «дестабилизирующей региональной политики» [2, с. 24]. Впоследствии Абу-Даби неоднократно объявлял, что поддержит СВПД только в том случае, если Тегеран будет не просто жёстко придерживаться налагаемых на него ограничений по ядерной программе, но и откажется от дестабилизирующей политики поддержки лояльных себе «прокси-сил» на Ближнем Востоке. В 2016 г. после окончательного разрыва дипотношений ИРИ и КСА Абу-Даби отозвал посла из Тегерана и понизил уровень дипломатических отношений с восточным соседом, поддержав саудовские обвинения во «вмешательстве в дела арабских государств». В этом же году вместе с партнёрами по ССАГПЗ Эмираты объявили террористической проиранскую «Хезболлу». Наконец, ОАЭ вместе с саудовскими союзниками разорвали дипломатические отношения с Катаром в 2017 г., в том числе из-за якобы прочных связей его правительства с Ираном. В 2018 г. Абу-Даби подтвердил свою антииранскую позицию, поддержав решение Дональда Трампа выйти из СВПД. Таким образом, на всех этапах противостояния с Тегераном в последнем десятилетии ОАЭ оказывались на стороне Эр-Рияда, хотя и действовали зачастую более осторожно и мягко.

Тем не менее с началом текущего обострения отношений между Тегераном и Вашингтоном, на стороне которого выступают Саудовская Аравия и Израиль, ОАЭ заняли позицию, которую можно истолковать как проявление определённой нелояльности союзникам в Эр-Рияде. После атак на танкеры в Персидском заливе 12 мая, в то время, как Эр-Рияд напрямую обвинил Иран в нападении, ОАЭ заняли более осторожную позицию, воздержавшись от прямых обвинений иранской стороны. 26 июня глава МИД ОАЭ Абдалла бен Заид Аль Нахайян на пресс-конференции по итогам переговоров с российским коллегой Сергеем Лавровым сообщил, что у ОАЭ «нет неопровержимых доказательств» вины какого-либо государства в инциденте с танкерами, а также заявил, что поддерживает СВПД и считает, что соглашение должно сохраниться (в современных условиях подобное мнение, по сути, соответствует иранской точке зрения). В условиях обострившейся ситуации такие позиции свидетельствуют о нежелании Абу-Даби следовать в фарватере политики своих «союзников-ястребов», таких как КСА и США, и ещё больше осложнять отношения с Ираном.

Более серьёзный «прорыв» единого аравийского фронта случился в конце июля, когда в Тегеран впервые за несколько лет прибыла эмиратская делегация высокого уровня. 31 июля руководитель пограничной службы Ирана и командующий береговой охраны ОАЭ провели встречу, посвящённую налаживанию приграничного взаимодействия и поездок граждан, безопасности судоходства и борьбе с контрабандой в пограничных водах. Встреча в подобном формате не проводилась сторонами с 2013 года, что стало своеобразным знаком обоюдного стремления если не к нормализации отношений, то к поддержанию хотя бы минимальных контактов. По итогам переговоров обе стороны выразили удовлетворение достигнутыми договорённостями, а также подписали меморандум о проведении двусторонних консультаций раз в полгода с целью укрепления безопасности морских границ. При этом эмиратские СМИ не афишировали встречу в Тегеране, а источники в правительстве попытались свести её значение к «обсуждению проблем рыболовства». Встречу обошли практически полным молчанием и саудовские СМИ, для которых подобный инцидент, ставящий под сомнение единство саудовско-эмиратского фронта, явился весьма неудобным событием. Однако значение данной встречи видно и из изменения иранской риторики в отношении ОАЭ. Если до этого министр иностранных дела Ирана Джавад Зариф причислял кронпринца ОАЭ к «Команде Б», жаждущей войны, наряду с саудовским наследником Мухаммадом бен Сальманом, советником президента США по национальной безопасности Джоном Болтоном и премьером Израиля Биньямином Нетаньяху, то начиная с этого времени иранские должностные лица стали периодически отзываться об Эмиратах в более позитивном ключе. 31 июля глава канцелярии иранского президента Махмуд Ваези приветствовал «переосмысление Эмиратами своей жёсткой позиции по Йемену». В начале августа председатель ирано-эмиратской торговой палаты отметил, что коммерческие связи двух государств начали налаживаться, сообщил о недавнем улучшении отношения к иранскому бизнесу в ОАЭ и выразил уверенность, что товарооборот между двумя странами в скором времени составит 25 млрд долларов вместо нынешних 19 млрд. Наконец, в это же время источники в правительстве ОАЭ сообщили американской прессе, что когда Абу-Даби поддерживал выход США из СВПД год назад, он не стремился к эскалации напряжённости в Заливе и не желал её.

Таким образом, в последнее время политика Абу-Даби по отношению к Тегерану характеризуется стремлением к диалогу и снижению напряжённости, что расходится с более воинственным и негибким курсом Эр-Рияда. Можно полагать, что руководство ОАЭ сделало ставку на более прагматичный и умеренный курс после того, как Иран 20 июня сбил американский беспилотник в Ормузском проливе, выпущенный с территории ОАЭ, а Вашингтон, в свою очередь, не пошёл на жёсткий ответ. В этих условиях Эмираты, располагающиеся к иранскому побережью ближе всех из аравийских государств, могли воспринять случившееся как проявление недостаточной решимости США и инициировать некоторую разрядку из опасений того, что первые окажутся под ударом Ирана в случае начала боевых действий.

Помимо соображений безопасности, нормализация отношений с Ираном выгодна ОАЭ и в экономическом плане. Исламская Республика исторически являлась важнейшим торговым партнёром Эмиратов, в особенности Дубая. В 2017 г. на ОАЭ приходилось до 80% всего внешнеторгового оборота ССАГПЗ с Ираном [2, с. 25] По подсчётам Financial Times, в 2018 г. торговый оборот между двумя странами составил 19 млрд долларов, однако в связи с общим ухудшением взаимоотношений и международными санкциями в текущем году он может уменьшиться вдвое. В связи с этим очевидно, что именно для эмиратского бизнеса возобновление отношений с Ираном выглядит наиболее привлекательно.

***

Региональная политика ОАЭ на ключевых направлениях — йеменском и иранском — демонстрирует всё более значительные отклонения от курса Саудовской Аравии. Эмираты выступили за частичное снижение напряжённости в отношениях с Тегераном, не желая поддерживать жёсткий и агрессивный курс Эр-Рияда. В йеменском конфликте Абу-Даби более отчётливо делает ставку на южные сепаратистские силы, что также идёт вразрез с политикой КСА по объединению Йемена под властью правительства Абд Раббо Мансура Хади. Таким образом, новая региональная политика ОАЭ характеризуется большим прагматизмом и большей независимостью, стремлением к собственным реальным целям при сохранении внешней приверженности старым союзам и, главным образом, устоявшемуся альянсу с Эр-Риядом. Разумеется, отношения между сторонами основаны на прочном стратегическом, экономическом и идеологическом сотрудничестве. Существует небольшая вероятность того, что проявившиеся разногласия заставят их пойти на открытый конфликт – в Персидском заливе, где ситуация всё больше напоминает гоббсовскую «войну всех против всех», ни одно из государств не захочет превращать друга в недруга. Тем не менее, в отношениях Эр-Рияда и Абу-Даби – двух ключевых компонентов ССАГПЗ – следует ожидать определенного охлаждения и, возможно, снижения уровня отношений от «союзнического» до «партнёрского».

1. Day, Stephen W. The Future Structure of the Yemeni State. Middle East Institute. 2019. 18 p.

2. Ibish, H. The UAE’s Evolving National Security Strategy. The Arab Gulf States Institute in Washington. 2017. 62 p.

3. UAE Influence in Yemen. Pillars and Harvest. Abaad Studies & Research Center. 2018. 57 p.