В текущем году, как известно, Владимир Путин вообще не ездил за границу, если исключить июньский визит в Женеву, где он встречался с американским президентом Джо Байденом. Даже в Китае, куда российский лидер ранее наведывался с завидной регулярностью, последний раз его видели в апреле 2019 года.
Для Индии президентом России было сделано исключение. И это говорит о той важности, которую придают в Москве двустороннему сотрудничеству с ведущей державой южноазиатского субконтинента. В открытом письме к индийскому экспертному сообществу генеральный директор РСМД Андрей Кортунов предлагает несколько советов относительно того, как помочь индийскому руководству выстраивать отношения с нынешней Россией.
Дорогие коллеги, партнеры и друзья!
Сегодня в Нью-Дели прилетает Владимир Путин. Это событие, возможно, и не было бы столь примечательным, если бы не продолжающаяся пандемия коронавируса. С февраля прошлого года российский лидер явно стремится свести к минимуму свои зарубежные путешествия; не так давно от отказался от очного участия в саммите «Группы двадцати» в Риме и в экологическом саммите в Глазго. В текущем году, как известно, Владимир Путин вообще не ездил за границу, если исключить июньский визит в Женеву, где он встречался с американским президентом Джо Байденом. Даже в Китае, куда российский лидер ранее наведывался с завидной регулярностью, последний раз его видели в апреле 2019 года.
Обращаю ваше внимание на то, что для Индии президентом России было сделано исключение. И это говорит о той важности, которую придают в Москве двустороннему сотрудничеству с ведущей державой южноазиатского субконтинента. Возможно, это говорит и о той озабоченности, которую российская сторона испытывает в отношении перспектив нашего двустороннего сотрудничества в быстро меняющейся геополитической обстановке. Вероятно, Владимир Путин также обеспокоен многими конфликтами и кризисами, с пугающим постоянством вспыхивающими в самых разных углах Азии — начиная от индийско-китайских столкновений в Гималаях и гражданского противостояния в Мьянме и кончая захватом власти в Афганистане движением «Талибан»[i] и хронической нестабильностью в многострадальном ближневосточном регионе.
В общем, как мы с вами хорошо понимаем, Владимиру Путину есть о чем поговорить с Нарендрой Моди. Ни в коей мере не предвосхищая хода предстоящих российско-индийских официальных переговоров, возьму на себя смелось дать несколько советов индийским друзьям-экспертам относительно того, как помочь индийскому руководству выстраивать отношения с нынешней Россией.
Начну с того, что вы и так прекрасно знаете: в России всегда любили и по-прежнему любят Индию. Позитивное отношение российского общества к Индии глубоко и устойчиво, оно мало зависит от колебаний политической конъюнктуры или, скажем, от динамики двусторонней торговли. Между лидерами двух стран за почти три четверти столетия сотрудничества никогда не было острых разногласий по важным вопросам международной жизни. Российско-индийское взаимодействие не было омрачено взаимными страхами, недоверием и подозрениями, привычными для отношений великих держав. Индийская культура, философия и искусство уже долгое время обладают исключительно мощной силой притяжения для российской интеллигенции; эта сила притяжения не слабеет на протяжении многих десятилетий.
Однако, вы должны знать и о том, что в России очень часто воспринимают Индию не такой, какой она является сегодня, а такой, какой она была в прошлом — во времена Индиры Ганди и Раджа Капура, а то и вообще в эпоху Рабиндраната Тагора. «Индийская экзотика» в российском сознании до сих пор нередко заслоняет последние достижения индийской науки и техники, экономики и инноваций, которые пока мало знакомы россиянам. Поэтому одна из главных наших общих задач — своеобразный ребрендинг Индии в России, позиционирование Индии как страны XXI века, как цивилизации, пусть и опирающейся на незыблемый фундамент прошлого, но целиком устремленной в будущее, как территории не только замечательных традиций, но и бескрайних возможностей.
Вы гораздо лучше меня осведомлены о том, как ревниво в Индии относятся к бурному развитию российско-китайских отношений. Общеизвестно, что и по масштабам торгового оборота с Россией, и по количеству совместных военных учений, и по числу встреч на высшем уровне Пекин значительно опережает Нью-Дели. Учитывая существование целого набора серьезных проблем в индийско-китайских отношений, озабоченность Индии относительно перспектив формирования российско-китайского военно-политического союза вполне объяснима.
Однако, мы-то с вами хорошо понимаем, что Россия никогда не поддерживала и не будет поддерживать Китай в его противостоянии с Индией. Кстати, это прекрасно понимают не только в Москве, но и в Пекине тоже, в потому Китай никогда не требовал от России прекратить ее военно-техническое партнерство с Индией. Более того, чем быстрее развивается российско-китайское сотрудничество, тем больше Москва нуждается в Нью-Дели в виде естественного балансира росту своей зависимости от Китая. Не случайно, в недавно принятой новой редакции Стратегии национальной безопасности Российской Федерации Индия была поставлена на один уровень с Китаем.
Для нас с вами очевидно и то, что Россия, в отличие от некоторых других стран, никак не заинтересована в обострении индийско-китайских отношений, тем более — в военном противостоянии двух своих главных партнеров в Азии. Напротив, Москва готова использовать все имеющиеся в ее распоряжении механизмы, включая БРИКС, ШОС и трехсторонний формат РИК, для того, чтобы содействовать если не полному преодолению, то, как минимум, смягчению индийско-китайских противоречий. Мне кажется, что индийское экспертное сообщество могло приложить больше усилий, объясняя индийскому обществу простую истину: вряд ли было бы разумным ставить Москву перед необходимостью выбора между Нью-Дели и Пекином — в российской внешней политике китайское и индийское направления не противостоят друг другу, а естественно дополняют друг друга.
В интеллектуальных и, особенно, в журналистских кругах Индии время от времени возникает острое раздражение и по поводу развития российско-пакистанских отношений. Иной раз приходится даже слышать, что по отношению к Нью-Дели и Исламабаду Москва якобы в последние годы занимает позицию некоей «равноудаленности». Или же то, что российская дипломатия якобы умело и цинично разыгрывает «пакистанскую карту», чтобы добиться каких-то уступок от своих индийских партнеров.
Однако серьезные эксперты по индийско-российским отношениям обязаны отдавать себе отчет в том, что такие представления не имеют под собой веских оснований. Отношения с Пакистаном носят для России важный, но преимущественно ситуативный характер. Сегодня значение Пакистана для Москвы, и не только для нее, резко возрастает в связи со сменой власти в Афганистане и с тем значительным влиянием, которое Исламабад имеет на движение «Талибан». Закрывать глаза на эту новую реальность, с точки зрения Москвы, было бы политической ошибкой.
Но еще большей ошибкой для российской дипломатии была бы попытка уравнять Индию и Пакистан в системе своих внешнеполитических приоритетов. И не только потому, что Индия намного больше, богаче и влиятельнее Пакистана. Но и потому, что Москву и Нью-Дели связывают не тактические или ситуативные отношения, а отношения особо привилегированного стратегического партнерства, которые складывались на протяжении более чем семи десятилетий индийской независимости. Возможно, в некоторых случаях Москва недооценивала чувствительность пакистанской темы для Нью-Дели, и о таких случаях мы с вами должные вести откровенный и обстоятельный разговор. Но такую недооценку или недопонимание не стоит считать индикатором готовности Москвы к пересмотру стратегических приоритетов России в Азии.
Есть еще один важный вопрос, к которому я хотел бы привлечь ваше внимание. У Москвы и у Нью-Дели сегодня явно расходятся воззрения на ныне модную концепцию Индо-Тихоокеанского региона. В России считают эту концепцию американским изобретением, направленным в первую очередь против Пекина, но также и против Москвы. Примерно в том же свете видится из России и Четырехсторонний диалог по безопасности между США, Индией, Австралией и Японией (Quad), в котором иногда даже усматривают контуры нового азиатского аналога НАТО. В Индии, со своей стороны, справедливо отмечают, что вообще-то Индо-Пацифика была изобретена не в Вашингтоне, а в Токио и в Нью-Дели, и что для Индии концептуальное объединение акваторий двух океанов — основа для расширения индийского присутствия и влияния к востоку от Малаккского пролива. Индийские эксперты также утверждают, что ни при каких обстоятельствах Quad не станет военно-политическим союзом, поскольку Индия слишком ценит свою независимость в международных делах и не готова подстраиваться под внешнеполитические приоритеты другой страны, пусть даже и самих Соединенных Штатов.
Это расхождение означает лишь то, что нам с вами на уровне «второго трека» стоит приложить дополнительные усилия для того, чтобы развеять сомнения российских лидеров относительно Индо-Пацифики и Quad. Более того, при определенных обстоятельствах Индия могла бы помочь России освоиться в акватории Индийского океана. И хотя российско-американские отношения, подобно индийско-китайским отношениям, имеют свою логику и динамику развития, Индия могла бы содействовать более продуктивному диалогу между Москвой и Вашингтоном – точно так же, как Россия могла бы чем-то помочь в диалоге между Нью-Дели и Пекином. Наверное, все эти вопросы могли бы стать предметом экспертного обсуждения между нашими странами уже в самом ближайшем будущем.
В заключение моего несколько затянувшегося послания позволю себе тривиальную констатацию: нам с вами надо больше общаться. Но не в привычном для большинства российско-индийских конференций и семинаров формате «взаимного восхищения», а в формате трезвого, откровенного, пусть и не всегда легкого для обеих сторон диалога. Выявление разногласий и расхождений интересов двух стран — не менее важная задача экспертного разговора, чем артикуляция общих позиций и совпадающих интересов. Фокусировка на вызовах будущего не менее ценна для нашего общения, чем внимание к достижениям прошлого. Воображение и способность к глобальному мышлению нужны российскому и индийскому экспертным сообществам не меньше, чем высокий уровень страноведческих исследований. Только при органичном совмещении всех этих разнообразных параметров, российско-индийский экспертный диалог станет существенным подспорьем для переговоров, ведущихся на официальном уровне.
С неизменным уважением и пожеланием успехов,
Андрей Кортунов
Впервые опубликовано в Russia Digest.
[i] Организация «Движение Талибан» в России признана террористической, ее деятельность запрещена на территории РФ
