Распечатать
Оценить статью
(Голосов: 15, Рейтинг: 4.93)
 (15 голосов)
Поделиться статьей
Андрей Кортунов

К.и.н., научный руководитель РСМД, член РСМД

Текст выступления в экспертной дискуссии «Полицентризм или олигополия: факторы силы и новые иерархии в мировой политике», состоявшейся в рамках Гайдаровского форума 2019.

Внешняя политика любой страны так или иначе отражает взгляды ее руководства на то, как устроен мир, и какие законы им управляют. В глазах Дональда Трампа мир, вероятно, предстает в виде огромного и плохо организованного рынка, где отчаянно торгуются продавцы и покупатели, заключаются и расторгаются сделки, промышляют ловкие мошенники и карманные воришки. Для Генри Киссинджера мировая политика выглядит, скорее, глобальной шахматной доской, на которой снова и снова разыгрываются стандартные дебюты, сложные и запутанные миттельшпили, элегантные многоходовые эндшпили.

Что касается современной России, то, конечно, «нам внятно все». И «мир — рынок», и «мир — шахматная доска», и многие другие любопытные метафоры так или иначе присутствуют в нашем коллективном внешнеполитическом бессознательном. И все-таки, как представляется, наиболее полно и последовательно взгляды нынешнего российского руководства на международные отношения отражает другая метафора. А именно: «мир — городской двор». Не абстрактный двор, конечно. А вполне конкретный двор советского мегаполиса 50-х – 70-х годов прошлого века, в котором складывались, оттачивались и закалялись характеры тех, кто сегодня определяет внешнюю политику страны.

Текст выступления в экспертной дискуссии «Полицентризм или олигополия: факторы силы и новые иерархии в мировой политике», состоявшейся в рамках Гайдаровского форума 2019.

Внешняя политика любой страны так или иначе отражает взгляды ее руководства на то, как устроен мир, и какие законы им управляют. В глазах Дональда Трампа мир, вероятно, предстает в виде огромного и плохо организованного рынка, где отчаянно торгуются продавцы и покупатели, заключаются и расторгаются сделки, промышляют ловкие мошенники и карманные воришки. Для Генри Киссинджера мировая политика выглядит, скорее, глобальной шахматной доской, на которой снова и снова разыгрываются стандартные дебюты, сложные и запутанные миттельшпили, элегантные многоходовые эндшпили.

Что касается современной России, то, конечно, «нам внятно все». И «мир — рынок», и «мир — шахматная доска», и многие другие любопытные метафоры так или иначе присутствуют в нашем коллективном внешнеполитическом бессознательном. И все-таки, как представляется, наиболее полно и последовательно взгляды нынешнего российского руководства на международные отношения отражает другая метафора. А именно: «мир — городской двор». Не абстрактный двор, конечно. А вполне конкретный двор советского мегаполиса 50-х – 70-х годов прошлого века, в котором складывались, оттачивались и закалялись характеры тех, кто сегодня определяет внешнюю политику страны.

Президент Владимир Путин нередко и не без теплоты вспоминает о своем дворовом детстве, о годах, проведенных в ленинградском Басковом переулке. Образы этих лет нет-нет, да и всплывут в его изложении актуальных международных проблем. Сошлемся хотя бы на ставшую хрестоматийной цитату из уже далекого 2006 г.: «Нам нужно понять, что мы получим взамен. Это легко очень понять, если вспомнить наше детство. Во двор вышел, конфетку держишь — тебе говорят: “Дай конфетку”. В потный кулачок зажал: “А ты мне что?”. Мы хотим знать: а они нам что?».

Подростковая субкультура классического советского двора предусматривала своей кодекс поведения, свои правила игры для разных категорий участников. Прежде всего, это субкультура была основана на силе. Скажем, если подросток был отличником в школе или хорошо играл на скрипке, с точки зрения его дворового статуса это не имело никакого значения. А вот обладание навыками дзюдо или самбо ценилось весьма высоко, поскольку универсальным критерием определением индивидуального или группового статуса всегда была драка (не следует путать дворовую драку с банальным избиением — она сама по себе была ритуалом, обставленным многочисленными правилами и ограничениями). Не здесь ли нужно искать истоки нынешних российских представлений о том, что является главным, а что — второстепенным в определении статуса государства на международной арене?

Дворовая система отношений была иерархичной. У вожаков дворовых группировок был один набор прав и обязанностей, у рядовых членов — другой. Старшие верховодили над младшими, сильные — над слабыми. Разумеется, ни о каком равенстве среди подростков, ни о «дворовой демократии» речи не шло. Обращаться за помощью к родителям, а тем более — к милиции в ходе дворовых разборок считалось недостойным и сурово каралось. Наверное, эти отношения в чем-то объясняют популярные сегодня в России взгляды на международное право и на иерархию в мировой политике, где, как утверждается, реальным суверенитетом обладают лишь несколько избранных государств, а все другие вынуждены так или иначе следовать указаниям лидеров, даже вопреки собственным стратегическим интересам.

Наконец, дворовая культура жестко делила мир на «своих» и «чужих». Границы «сфер влияния» подростковых группировок были четко очерчены, и периодические попытки вторжения «соседей» на чужую территорию считались явным нарушением «понятий» и становились едва ли не главным поводом для ожесточенных столкновений. Правила поведения во дворе не были универсальными: если безусловная преданность «своим» была одним из важнейших принципов дворовой этики, то в отношении «чужих» дозволялось многое, если не все. Отражения подобной ментальности легко найти в современных российских нарративах — тут и черно-белая картина мира, и постоянные опасения относительно проникновения «чужих» на пространство условного «российского двора», и готовность отстаивать свои интересы в противодействии «чужим» любыми доступными России средствами.

Разумеется, в советской дворовой субкультуре многое было немало жестокостей и несправедливостей, но она никогда не была просто совокупностью криминальных «понятий», стилизованных под подростковую среду. Советский двор не стоит путать с советской подворотней: он представлял собой весьма сложную и многоуровневую экосистему, отнюдь не ограниченную разборками малолетней шпаны. Не менее заметными обитателями двора были играющие в домино и обсуждающие мировые проблемы пенсионеры, вошедшие в городской фольклор бабушки на лавочках у подъездов, молодые мамаши с детскими колясками и даже мелюзга, оккупирующая дворовые песочницы и качели. Во многих случаях двор становится своеобразной «расширенной семьей» или, как минимум, важнейшей буферной зоной между личным и общественным пространствами.

Двор воспитывал — за свои слова и поступки во дворе приходилось отвечать. Двор социализировал — во дворе надо было найти общий язык и с вечно недовольной бабкой с нижнего этажа, и с неприветливым папашей лучшего друга из соседнего подъезда. Являясь естественным продолжением коммунальной квартиры, двор создавал свою неповторимую групповую идентичность и с самого раннего детства формировал ощущение причастности к чему-то большему, чем ты сам. Советский двор был строгим учителем, но он давал уроки не только приспособления и выживания, но также взаимопомощи и сострадания, солидарности и толерантности.

В отличие от детского сада или школы, где поведение ребенка в советское время было предельно регламентировано, двор давал возможность самоорганизации в условиях неформального общения. От первого попадания в песочницу и до коллективных проводов в армию или до справляемой всем двором свадьбы, взрослеющие обитатели общего пространства накапливали навыки поведения в социальной среде, психический опыт и другие знания, умения и навыки, которые затем служили им на протяжении всей жизни.

И если глобальный мир — это в какой-то степени большой общий двор, то хотелось бы, чтобы российский политический класс воспринимал его как сложную и нелинейную дворовую экосистему. В нынешнем мире, как и в советском дворе 50-х – 70-х годов прошлого века, много жестокости и несправедливости. В международных отношениях часто последним аргументом оказывается военная мощь, то и дело применяются двойные стандарты, используются запрещенные приемы и царит право сильного. Но все это лишь часть общей картины мировой политики. Наряду со всеми этими явлениями, в мире не последнюю роль играет и международное общественное мнение, и способность к состраданию, и чувство ответственности за судьбу человечества, и готовность к коллективным действиям. Все эти измерения мировой политики не являются всего лишь веселенькой декорацией, маскирующей грубую и не слишком привлекательную реальность, но другой важной составной частью этой реальности.

Иными словами, мир — это все-таки двор во всем его многообразии. А не темная и грязная подворотня, где царит полный беспредел, идет игра без правил, где «правильные пацаны» из нашего околотка противостоят «неправильным пацанам» с соседней улицы, и где решающим аргументом неизменно остается кастет или финка в кармане. Такая усеченная и карикатурная интерпретация двора как подворотни была бы несправедливой как по отношению к нашему советскому дворовому детству, так и по отношению к современному противоречивому и многообразному миру.

Оценить статью
(Голосов: 15, Рейтинг: 4.93)
 (15 голосов)
Поделиться статьей

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
Бизнесу
Исследователям
Учащимся